Его вечная слабость

Он заметил ее сразу же, как только вошел в зал. Достаточно было пробежаться глазами по шумной толпе, как взгляд тут же зацепился за элегантное шоколадного цвета платье в пол. Она предпочитала именно такие, простые, но до безумия изящные, подчеркивающие каждый изгиб, будто стекающие с тела. От стеснительной невзрачной Катеньки с нелепыми косичками не осталось и следа, никто уже и не помнил ту девчонку, а вот прекрасная Екатерина, владелица царского имени, притягивала заинтересованные взгляды всех окружающих мужчин. И это бесило ужасно. Набить бы им морду, да нельзя. Андрей Жданов ведь уже не тот, что был раньше, он респектабельный бизнесмен, семьянин, и возраст такой, не мальчик, вот-вот стукнет сорок… Только кулаки все равно чесались, будто все еще ревнивый юнец, которому ярость застилает глаза. Выдержка никогда не была его сильной стороной, но за последние годы он научился таки владеть своими чувствами, скрывать их, если нужно, и единственная тому причина — Катя. Да, она была здесь, в этом огромном, освещенном праздничными огнями зале, одна такая. Или это просто искаженное восприятие действительности? Сколько лет он смотрит на нее влюбленными глазами? Сколько лет, находясь на расстоянии, мечтает только о том, как коснется ее плеча? И это состояние ему уже привычно, срослось с его сущностью, стало с ним одним целым. Да, он может признать, что эта женщина — его вечная слабость. Она навсегда, и не вытравить из души, только любить, покоряясь невидимой силе, уверенно держащей за горло. — Андрей! — добродушно протянул Вячеслав Семенович, — Здравствуй, дорогой! Жданов поспешно отвернулся, и вытянул губы в улыбке. Весь этот прием состоялся по случаю очередного юбилея банка Ллойд Моррис, и старый друг его отца был сегодня в качестве хозяина вечера. Неприлично было бы не поздороваться, хоть он и старался изо всех сил не попадаться никому из знакомых на глаза, только их было, к сожалению, слишком много вокруг, чтобы остаться незамеченным. — Я думал, ты не придешь! Тебя, кажется, теперь не застать в столице… — Вернулся, — чересчур поспешно и жизнерадостно ответил Андрей, борясь с желанием снова найти глазами Катю, — Буквально на один вечер прилетел в Москву, и вот, я здесь! Банкир понимающе улыбнулся. Он точно заметил наигранность в словах своего гостя, но комментировать не стал. В конце концов, сын его старого друга всегда был несколько эксцентричным и непредсказуемым, и об этом знали все. — В любом случае, мы рады тебе, Андрюша. Только предупреждаю, сегодня не время для деловых переговоров, так что отдыхай, развлекайся… Уверен, тебе понравится! — Спасибо! И… — он взял бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта, и чуть поднял его вверх, — с праздником! Вячеслав Семенович кивнул, все еще тепло улыбаясь, и пошел в сторону выхода, в дверях то и дело появлялись новые гости, которых нельзя было не встретить. Андрею это было на руку, он выдохнул и залпом влил в себя весь оставшийся в бокале алкоголь. Не виски, но тоже неплохо. Сегодня он здесь не для пустых праздных бесед. Зачем терять время, если стоит начать действовать? Катя о чем-то увлеченно разговаривала с Полянским, когда он подошел к ней сзади. Все силы уходили на то, чтобы не начать пожирать ее глазами, слишком уж соблазнительна: обнаженная линия шеи, открытое плечо, тонкая бретелька… От мыслей начинало щекотать в носу. Нет, не то, чтобы он стеснялся смотреть на нее с желанием, но это казалось слишком уж интимным, не для публики. Сегодня он сделает все, чтобы сполна насладиться ей, а сейчас… Катя совершенно точно будет недовольна, когда увидит его здесь, но что поделать? Не зря же он летел сегодня в столицу, прервав все свои дела. — О, Андрей! — слегка удивился Герман, — Не ожидал тебя здесь увидеть. — А я не ожидал, что буду! Они пожали руки, а Катя так и не повернулась, наоборот, опустила взгляд в пол и намеренно не реагировала на все происходящее. Губы Андрея сами расползлись в улыбке, она может сколько угодно его игнорировать, но он стоит слишком близко, а ее обнаженная кожа с едва заметными тонкими волосками говорит сама за себя: мурашки бегут по спине, Катя волнуется, ждала его, хотела, даже если будет держать оборону до последнего. — Я украду у тебя собеседницу, Гер? — и тут же провел рукой по ее талии, притягивая к себе. Полянский кивнул, лукаво улыбнулся другу и предусмотрительно отошел от них подальше. — Ты что себе позволяешь, Жданов? — прошипела девушка, пытаясь освободиться из его объятий и оглядываясь по сторонам, — Отпусти сейчас же! — Танцевать! — выпалил Андрей. Совершенно игнорируя ее протесты, он дернул девушку в сторону и поймал ее правую ладонь. Если не обращать внимание на то, как она, находясь в его руках, откровенно закатывает глаза, то вполне можно спокойно поговорить. А еще лучше, вальсируя, переместиться ближе к дальнему углу зала и утащить ее за колонны, туда, где темно, и практически никого нет. Так получится не привлекать лишнее внимание, зачем им неприятные заголовки газет? А они непременно появятся, если он волоком протащит ее через толпу. Может, на плечо закинуть? Нет, не в этом платье. — Андрей, отпусти! Откуда ты вообще здесь взялся? — Прилетел, — с улыбкой ответил он, — Правда, здорово? Катя фыркнула и отвела возмущенный взгляд в сторону. Ее недовольно сдвинутые брови и надутые губы говорили сами за себя: она не была настроена на диалог, но Жданов не собирался так просто сдаваться. Ее реакция его умиляла, щемило что-то внутри, напоминая о том, как сильно, невыносимо скучал по ней. И неважно, что она такая неприступная, словно крепость, настоящая дочка полковника, но уж он-то знает все тайные ходы к ее сердцу. Улучив удобный момент, Андрей огляделся вокруг, и все-таки затащил свою добычу за колонну. Она не сопротивлялась, хоть и оставалась такой же холодной на вид. Публичность — вот его козырь сегодня, Катерина не любит скандалы, а значит, пойдет с ним куда угодно. Он изловчился и прижал ее к стене всем телом, тут же впиваясь в тонкую кожу ее шеи, словно вампир, жаждущий крови. Почему-то именно в этом месте нестерпимо хотелось коснуться ее губами. — Хватит, следы останутся, — обиженно бросила она, — Андрей! Кто-нибудь увидит! — Плевать! Я соскучился… Хотелось улыбаться и целовать ее, а сопротивление вызывало еще больший азарт, втягивая их в особую, только двоим понятную игру. — А где твой муж, Катенька? Неужели бросил тебя одну на вашу годовщину? — с ехидством в голосе спросил Андрей, прервав поцелуй. Она остановила на нем возмущенный взгляд, как будто прикидывая что-то, а потом ответила сквозь зубы: — Тебя это не должно волновать, Жданов. Тебя должно волновать, где сейчас твоя жена. — Моя жена сидит дома с детьми, — улыбаясь ответил он. — Уверен? — Вполне. Так что там с мужем? — В командировку уехал, — буркнула Катя, вздергивая подбородок. — Оставил такую женщину одну? — Андрей укоризненно цокнул языком и покачал головой, — Это очень неосмотрительно с его стороны… — Он зарабатывает деньги для семьи, разве не это самое важное? — Неееет, — протянул он, снова наклоняясь к ней и с наслаждением проводя кончиком носа по шее девушки, дошел до уха и, прикрыв глаза, вдохнул аромат ее волос. — Дети? — У моих родителей, — с придыханием ответила она. — Умница. — Жданов, хватит! — Катя будто очнулась, обхватила его голову холодными ладонями и серьезно посмотрела в глаза, — Я все уже сказала тебе. Неужели ты думаешь, что стоит тебе явиться, я сразу же все забуду? — Ты любишь меня? — А если нет? — ее взгляд мгновенно будто преобразился, стал хитрее и пронзительнее, зрачки потемнели, и стало совсем просто утонуть в этой янтарной глубине. — Катя, — сказал Андрей вполголоса, ухмыляясь, — Я чувствую твои соски. Глаза девушки тут же округлились, а лицо залил густой румянец. — Ах, так! — она ударила его кулачком по плечу, и на ее лице отразилось возмущение вкупе с решимостью — поистине ядерная смесь для этой упрямицы, — А что же ты не дома, не с семьей, а? — Хочешь ударить побольнее? — Отпусти, я закричу. — Нас увидят, — заметил Жданов. — Боишься? Любишь жену, да? — Люблю, — тихо ответил Андрей, вмиг становясь серьезнее, — Больше всех на свете люблю жену и дочек. — А Катя Пушкарева? — А Катя — мой воздух, мой огонь, моя страсть и вечная слабость. — И нет больше никого? Там… — с надеждой спросила она. — Дурочка. Конечно, нет… Он коснулся Катиных губ своими, пытаясь вложить в них всю нежность, нерастраченную за время, прошедшее с их последней встречи. Она должна была поверить, почувствовать его искренность. Эта женщина одна единственная на всем белом свете понимала его с полуслова, ловила на лету каждую мысль, верила, не смотря ни на что, а ведь после истории с закладной Зималетто и инструкцией Малиновского, могла бы и совсем вычеркнуть из своей жизни, игнорировать, не давать приблизиться к себе ни на шаг, не то что касаться. Вот так касаться, напряженными, горячими ладонями проводя по телу, напитываясь ее нежностью. А Катя постепенно расслаблялась в его объятьях, начинала отвечать и, подняв свои руки, обвила его шею, прижимаясь всем телом. — К тебе или ко мне? — тяжело дыша прямо ей в губы, спросил Андрей, — Я больше не смогу сдерживаться, хочу тебя прямо сейчас. — Ты как был похотливым животным, Жданов, так и остался, — сквозь зубы выдавила Катя. — Нет, дорогая, по-настоящему похотливым я стал, только когда встретил тебя. Не осталось сил терпеть. Была бы его воля, Андрей сорвал бы с нее платье прямо сейчас, но гости, толпа, журналисты… Это заводит невероятно, конечно, но Катя не для таких сиюминутных утех, хотелось наслаждаться ей, ее близостью, всю ночь, не отвлекаясь ни на кого больше. — Ты так и не ответила на мой вопрос. — Ко мне, — она призывно облизнула губу, и это, кажется, напрочь сорвало все тормоза. — Уверена? Жданов снова притянул ее к себе, но Катя тут же заупиралась, выскользнула из его рук, воровато оглянулась и потянула за собой. — Уверена. Ты же помнишь: муж, командировка, дети у бабушки… — Моя малышка… Он позволил вести себя прямо к прохладе влажного июльского вечера, за ней хоть на край света, лишь бы как можно быстрее оказаться вдвоем за закрытыми дверями. И он не пожалел, как не жалел ни разу, следуя за своей мечтой. *** — Андрей, вставай! Катя бегала по комнате в одном тоненьком халате, под которым, он готов был поспорить, ничего не было. Сам, лично, снял с нее все этой ночью, и проверил, заверяя каждый сантиметр ее тела поцелуями. — Скоро мама привезет девочек, тебе пора! — она сунула ему охапку одежды и снова куда-то умчалась, — Кстати, твой галстук висит на люстре в прихожей! — донеслось с кухни. Андрей откинулся на подушки и счастливо рассмеялся. Даже двигаться не хотелось, не то, что вставать. Хотелось сгрести в объятия Катьку и поспать еще хотя бы часик, но для этого нужно было сначала поймать ее, с невероятной скоростью бегающую по квартире. И почему Елена Александровна привозит детей так рано? — Кать, я не хочу уходить, — крикнул, будто в пустоту. Она тут же появилась в дверях спальни, упирая кулачки в бока и поджимая губы. Уютная до невозможности, и любимая бесконечно! — Девочки не должны тебя видеть, — серьезно сказала Катя. — Почему? Я соскучился, — поднял брови Андрей. — Будет слишком много вопросов! Как я им потом объясню, почему ты снова уехал? — Кать, скоро мы наладим новое производство в Ижевске, и я перестану мотаться в командировки так часто. Не обижайся, я действительно стараюсь вернуться быстрее. Она села на кровать рядом с ним и опустила руки на колени. Такая хрупкая и уязвимая, что захотелось обнять, прижать к себе и спасти от всего мира. Но Жданов сдержал свой порыв, только выпрямился и всем своим видом показал, что внимательно слушает. — Никто не верит, что ты можешь мне не изменять. До сих пор никто не верит! — А ты? — Я верю, но… но… ты же понимаешь, что я чувствую, а ты обещаешь и снова переносишь свое возвращение. Понимаешь, как это выглядит? — Понимаю, любимая, но все это только работа. Производство — такая важная штука, ты же сама знаешь, я с утра до самой ночи в цехе… Катя придвинулась ближе, и прижалась к груди любимого мужчины. — А я? — всхлипнула она. — А ты — мой воздух, мой огонь, моя страсть и вечная слабость. Помнишь? Ты — моя жена, любимая и единственная. Он еще сильнее прижал к себе Катю, и зарылся в ее растрепавшиеся волосы. — Люблю тебя и дочек. Больше всех на свете. Она улыбнулась и расслабилась в его сильных и таких родных руках. У них оставалось еще минут десять наедине…