И мы поугораем

Ну, докопался Руслан до Ани Покров… кого этим удивишь? Уж точно не их одноклассников. Не до неё, так кого-нибудь другого б. Случайность, не правда ли? Аня так не думала. Ей просто было обидно. И без его высказываний комплексы по поводу веса не дают спокойно наслаждаться жизнью, так ещё и этот… Справедливости ради, стоит сказать, что Руслан не так уж сильно цеплялся к Ане — он просто угорал, но не стремился унизить её или задеть. Да, смеялся, шутил. Да, жёстко. А чего вы ждали? Тушенцов не из тех, кто боится случайно кого-то обидеть. А если кто-нибудь видит в его словах то, чего он не имел в виду, разве это его проблемы? Да. Проблемы внезапно становятся его, когда на уже привычные шутки про фастфудные забегаловки сама Аня (а не её друзья) отреагировала куда сильнее, чем обычно. В общем-то, было из-за чего: шутки, обычно выдаваемые по одной-две за раз, сейчас летели как из пулемёта. Юлик пытался остановить друга — чувствовал, что тот перегибает палку. Вяленько пытался, ведь ему самому смешно, но всё-таки. Но Руслан говорил: — Да, ничё, мы же сами жирные! — и продолжал прикалываться только с большим энтузиазмом. «Королева всея Макдака и KFC!» «Ну чё, Ань, в Бургер Кинг-то когда пойдём?» «Я тебе скидочный купон из KFC подарю, не стикер, конечно, но тоже неплохо, а?», — Тушенцову весело, ржет, довольный своим остроумием, и будто не замечает, что грань между юмором и оскорблениями почти стёрлась. Его смех резко обрывается, когда Покров, тщетно пытаясь скрыть слезы, стремительно вылетает из класса. Даже сумку схватила, видимо, чтоб не возвращаться. — Блять! — вырвалось у Руслана: осознал, что Аня всерьёз расстроилась из-за его слов, и рванул за ней. Тушенцов догнал девушку на лестничной площадке между этажами, схватил за руку и развернул к себе. На звонок оба не обратили ни малейшего внимания, а что коридоры опустели — так это даже хорошо. Анины заплаканные глаза Руслана сбили с толку настолько, что, заглянув в них, парень забыл, что собирался сказать и вместо извинений выдал: — Ты что, правда, из-за шуток моих, что ль, так расстраиваешься? Аня скрещивает руки на груди и делает шаг назад, отчего упирается в подоконник. — Если оскорбления — это, по-твоему, юмор, тебя правильно называют токсиком, — огрызается она скорее обиженно, чем агрессивно, и Тушенцов смеётся, говорит: — Тоже мне оскорбления! Покров вздыхает. Неужели так сложно отстать? Она не хочет вступать в конфликт — что непонятного? Руслан тоже вздыхает — тяжело успокаивать девушку, будучи убеждённым, что обижаться ей не на что, но всё-таки зная причину её состояния. Он нежно проводит рукой по щеке Ани, вытирая с неё слёзы. Говорит: — Ну-ну, не реви. Я и сам жирный и что теперь — мне тоже ныть? Нормально всё, — и на этом бы ему остановиться, только вот не озвучить чрезвычайно удачную мысль слишком трудно, — Пойдём лучше в Бургер Кинг сходим! Всё равно уже прогуливаем! Аня поджимает губы и отворачивается, готовая разрыдаться вновь, дрожащим голосом произносит тихо: — Прекрати издеваться, — не особо надеясь, что прекратит. — Да я серьёзно! Пойдём! Крылышки поедим! Хрустящие, в корочке, м-м-м! Ну, или что ты любишь, не знаю… И вроде бы Ане опять обидеться: чего он всё продолжает? — но уже и смешно, действительно. Всё ещё сквозь слёзы, но смешно. Если поначалу приколы Руслана сложно не принять за хейт, то чем больше их слушаешь, тем больше начинаешь выкупать. Покров вспоминается, как всё началось: она жаловалась подруге, что на фотках кажется толстой. Та пыталась убедить её, что это ерунда, что никто не заметит, говорила: «И вообще ты надумываешь, Ань». А ещё методы фотошопа обсуждали. Руслан, услышав это случайно, фыркнул что-то в духе «Нихуя! Если ты на фотках жирная, то и в жизни. Не нравишься себе — худей, а не хочешь — так не еби мозги себе и окружающим». Не прям так, конечно, но посыл, кажется, был такой. Это случилось давно, почти год назад, и почти забылось как нечто неважное. Аня бы и не вспомнила об этом случае, если б не дежавю: все шутки, столь активно наваливаемые Русланом в последние два месяца обладали тем же вайбом. И чем активнее её друзья пыталась заставить Тушенцова прекратить, обвиняя в фэтшейминге и в буллинге, тем больше шуток он выдавал, вероятно, желая этим продемонстрировать всем, что обвинения несправедливы. Во всяком случае, такая интерпретация сейчас казалась девушке вполне правдоподобной. Ведь хотел бы задеть, обидеть — не побежал бы за ней, не спрашивал бы, правда ли она расстраивается, не вытирал бы слёзы и не обнимал бы за плечи так осторожно. Аня соглашается. Бургер Кинг так Бургер Кинг. Почему бы и нет, в конце концов?