Гранатовое зёрнышко

— Я вас люблю! — улыбается Дог, и Алиса поджимает губы: она только что сказала, что выбила разрешение на ночное посещение выставки индийского фотографа, но ей не нравится, когда он выражает свою радость так. «Это неуместно, — строго отчитывала она его в первый раз, ярко розовея скулами — даже под румянами было заметно, — вы нарушаете субординацию. И не улыбайтесь, правилами запрещено». «Да-да, парень, запрещено, я их читал», — поддакнул Дельдро. «Ужасные правила», — вздохнул Дог, но ни улыбаться, ни благодарить нежностями за билеты на выставки и в музеи, за книги, за частых гостей не перестал. — Вы меня спасаете, — прижимая к сердцу скованные руки, говорит он, не обращая внимания на нахмуренные брови. «Я забываю, — объяснял он. — Я не очень умный, знаете ли. Зато очень красивый!» Однажды Алиса прямо спросила, что он думает о своём положении: он застрял здесь до скончания времён за преступления, которых не совершал, и за вину, которую не мог взять на себя. «О, конечно, это ужасно несправедливо, — признался Дог, — я пропущу все концерты «Драконов», потому что никто не разрешит провести концерт для меня одного». Кажется, в тот раз Алиса жутко рассердилась и накричала на него. «Господи, невыносимый мальчишка, ты можешь хоть иногда побыть серьёзным?!» — в конце концов глухо проговорила она в прижатые к лицу ладони. А Дог, ничего не ответив, задумчиво погладил грубые шрамы на запястьях: когда-то его улыбка сводила с ума миллионы женщин от тринадцати до восьмидесяти пяти, заставляла редакторов модных журналов драться за право разместить её на обложке и могла купить ему если не всё в этом мире, то очень многое, а теперь — не стоила ни цента. И единственная женщина, которой он сейчас улыбался, оставалась совершенно равнодушна; но Дог не собирался сдаваться. — Персефоне и вполовину так не повезло, — делает ещё одну попытку он, и кажется, что Алиса вот-вот покраснеет или едва сдерживается, чтобы не ударить его. — Эй, по-моему, для гранатового зёрнышка я слишком большой, — ворчит Дельдро, у которого чутьё на неприятности гораздо лучше. И под двумя взглядами добавляет: — Чё? Может, я не только тюремные правила читаю.