Первая жена Солеймана

      Ее судьба началась не на жарком востоке, не в той арабской стране, чей престол суждено было унаследовать Солейману…       В далекой лесной стране, которая сейчас зовется Польшей, жила семья Володыревских. У барона Вацлава и баронессы Михелины родилась дочь Сильвия. Ее нельзя было назвать ослепительно красивой, но стройный стан манил мужчин и вызывал зависть женщин. А зеленые глаза напоминали темный малахит, которого было не сыскать в арабских странах. Нежная белая кожа и волосы такого редкого цвета, который никогда не встречался на Востоке: светлые, отливавшие одновременно медью и золотом.       Отец баловал единственную дочь, уважал ее мнение, слушал ее во всем. Дал ей образование, нашел жениха: сына своего друга. — Адам Соколовский будет тебе хорошим женихом, дочка. Но я неволить тебя не буду. Если не захочешь, найдем другого юношу.       Сильвия обещала подумать, пока семья будет путешествовать. Володыревские отправились в Италию, когда Сильвии исполнилось семнадцать лет. И в те месяцы жизнь юной девушки изменилась навсегда. Во время прогулки к морю на семью напали разбойники. Польская дворянка до самого смертного часа вспоминала предсмертный крик матери и равнодушное лицо отца, залитое кровью. Сильвия кричала, но не слышала своего крика. В тот день умерла ее душа…       Она всю жизнь с ужасом вспоминала невольничий рынок и похотливые мужские взгляды. Сильвия мечтала провалиться сквозь землю, когда голодные глаза арабов скользили по ее голому телу. Когда какой-то купец хотел тронуть ее за грудь, Сильвия брыкнулась, и пузатый араб упал на спину, грязно ругаясь. В этот вечер ее выпорол работорговец Муслим. Порол специальным кнутом, не оставляющим следов на теле. И она снова кричала, не слыша себя, моля о смерти, чтобы не терпеть эти унижения.       Сильвию на следующий день купил какой-то мужчина по имени Надир. До этого он поговорил с работорговцами и выяснил все, что они знали о европейской невольнице. Затем довольно покивал и оставил им щедрое вознаграждение.       Девушка умирала от страха, оказавшись в темной комнате на первом этаже большого дома. Но сорокалетний мужчина не прикоснулся к ней. Он пришел к ней, внимательно посмотрел на ее лицо и прищурился. — Ты полячка, и я вижу, что из хорошей семьи, — обратился он к ней на немецком. — Да… — ответила Сильвия тоже по-немецки, стуча зубами. Многие польские дворяне свободно владели этим языком, и отец настоял, чтобы она тоже его выучила. — Я человек простой, поэтому сразу скажу, — сухо отрезал Надир, — будешь делать то, что я скажу, твоя жизнь будет спокойной. Начнешь упрямиться, продам тебя в самый грязный бордель. Поняла?       Девушка побледнела, не зная, что ее ждет. Но Надир поступил не так, как она думала. Он неделю экзаменовал ее, пытался выяснить, что знает его пленница. И очень обрадовался тому, что Сильвия поет, умеет играть на инструментах и знает грамоту. После этого решил учить ее восточным манерам, этикету, светской беседе. Прислал ей учителя по арабскому языку. Женщина-наставница научила ее подбирать наряды и накладывать косметику на лицо. Сильвия охотно занималась и выполняла все задания учителей. Это было лучше, чем проводить дни в томительных и мучительных мыслях о прошлом. Потом мулла из мечети рассказал ей об исламе, растолковал Коран и намекнул, что было бы неплохо стать мусульманкой. Но девушка отказалась, вежливо выслушав своего наставника. — Зачем вы меня всему учите? — спросила Сильвия у Надира в один из вечеров, когда он учил ее подавать чай. — Ты очень образована и поэтому заслуживаешь большего, чем быть служанкой или невольницей. — Вы хотите, чтобы я стала учителем ваших детей? — спросила она со слабой надеждой.       Мужчина хитро улыбнулся. — Я думаю, что ты будешь нужна во дворце султана. Мы будем налаживать связи с Германией. И твои знания немецкого и латыни пригодятся…       Сильвия покраснела, ничего не понимая. Надир хочет отправить ее во дворец. Но зачем? И почему ей тогда не дадут свободу?       В один из дней Надир принес ей дорогое платье и заставил переодеться. Юная полячка чувствовала себя взволнованной, когда ее выкупали в лепестках роз, нарядили в шелковое платье, повесили в уши дорогие серьги с изумрудами и одели в паранджу, не дававшую нормально видеть все происходящее. Она даже не поняла поначалу, где оказалась. Над ее головой раздался голос Надира. — О, султан Солейман, да пребудет с тобой Аллах во всех твоих начинаниях. Позволь подарить тебе эту красавицу, чтобы она скрашивала твои ночи и дни своей молодостью и красотой. Да пошлет тебе Аллах долгие года правления!       Надир сдернул с нее паранджу и подвел к высокому мужчине с длинными каштановыми волосами и небольшой бородой. Девушка подняла голову и почувствовала замешательство и страх. Глаза Солеймана словно прожгли ее насквозь и попытались заглянуть ей в душу. — Благодарю тебя, Надир, — сказал султан низким бархатным голосом, — очень красивый подарок.       Сильвия обернулась на довольного Надира поняла, для чего ее он готовил! Он ее обманул! Во дворце нужна не учительница! Нужна наложница для молодого султана. Этот молодой человек уложит ее в свою постель! От этой мысли в лицо Сильвии ударила кровь.       Да, вчера служанки в доме Надира судачили о том, что к власти должен прийти молодой султан и принять бразды правления после умершего отца. Надир решил задобрить Солеймана и подарить ему образованную красивую наложницу! Вот почему он не прикоснулся к Сильвии, вот зачем он столько времени учил ее разным вещам! Решил сделать подарок молодому султану, который взял в свои руки всю власть страны. Выгодно использовать европейскую пленницу.       Солейман коснулся ее волос своей ладонью, но Сильвия тут же отодвинулась и опустила голову. — Увести, — скомандовал Солейман.       Надир смутился, когда служанки увели Сильвию. — Прости ее и меня, о, султан. Я ей не сказал, что преподнесу ее в дар нашему повелителю. Она образованная девушка, из хорошей европейской семьи, но еще невинна. Не привыкла к нашим порядкам. — Я не сержусь на нее, Надир. Как ее зовут? — Пока зовут Сильвия… мусульманского имени я ей не давал. Ислам она отказалась принимать. Очень образованная девушка, из хорошей семьи. Поет, играет на музыкальных инструментах, знает арабский, латынь, немецкий.       Но Солейману это стало безразлично. Его околдовал этот взгляд… ни у одной из его наложниц не было таких зеленых глаз. Темных, загадочных, чарующих. Из какой страны привезли эту красавицу?       Два дня Сильвия рыдала в своих покоях, умоляя Бога дать ей смерть. Она думала, что это унижение ее минует. Ей не придется стать любовницей араба. Но оказалось, что все только впереди. Она поняла, какая судьба ее ждет. Ее подарили молодому султану… она теперь его наложница! Это хуже содержанки! У нее не будет ни прав, ни свободы. Султан будет брать ее, когда пожелает, а когда она ему надоест, он отдаст ее другому. Или она останется жить во дворце: одинокая и забытая, когда ему подарят другую молоденькую наложницу. Ей придется отдаться мужчине, который не станет ее мужем, повенчавшись с ней в костеле. Потерять свою честь, став любовницей иноверца…       Но Бог не услышал ее. Через два дня Сильвию искупали в бане, надушили, нарядили и привели в покои Солеймана. Если бы можно было умереть в тот момент! Девушка не знала, куда деваться от стыда. Платье, которое ей принесли служанки… если можно было назвать это платьем, было прозрачным и ничего не скрывало. Она молила о смерти, боясь подойти к нему. Боясь той страсти, которая пылала в этих жгучих карих глазах.       Он сделал ей знак, прося подойти к его постели, но Сильвия не шелохнулась, глядя в узкое окно спальни. — Подойди.       Но ответа не было. Светловолосая красавица стояла, как каменная статуя, не шевелясь. Солейман сам встал и подошел к ней. — Или ты оглохла? — гневно спросил он, схватив ее за руку.       Изящные пальцы невольницы дрожали от страха, а на шее билась тонкая голубая жилка. Она ведь напугана… Надир уверял, что девушка невинна. И гнев Солеймана пошел на убыль. Власть научила его быть осторожным. Если наложница его возненавидит, то она сможет стать пешкой в заговоре против него. Он не должен наживать себе врага в собственной спальне. Женщину нельзя завоевывать силой. Только лаской и терпением. — Я никогда не буду страшным для тебя, понимаешь? — султан улыбнулся, пытаясь заглянуть в ее глаза.       Девушка даже не улыбнулась в ответ и затравленно посмотрела на этого мужчину, словно не понимая его слов. — Тебе нечего бояться. Я буду любить и защищать тебя.       Он жадно, но нежно поцеловал ее губы, и Сильвия отпрянула, прижав ладони ко рту. Но султан с ласковой улыбкой натянул ей на палец перстень с зеленым камнем. — Не бойся меня, красавица. Я даю тебе имя Фируза.       Девушка вздрогнула, услышав его низкий голос. Он хочет дать ей другое имя? Зачем? — Фируза? — медленно повторила она, и Солейман выдохнул, услышав наконец-то ее голос. — Господин, но меня не так зовут. Я Сильвия… — Сильвия? — повторил мужчина, приподняв одну бровь. — Красивое имя, но теперь тебя будут звать Фируза. Потому что ты красива… потому что ты станешь моим счастьем.       Она сжала губы. Этот султан хочет забрать еще и ее имя! — Я вижу, что ты боишься, и не буду настаивать, — тихо сказал он, взяв ее руку. — Я буду ждать, когда ты сама придешь ко мне.       Он кликнул слугу, и девушку отправили в ее комнатку. Сильвия сидела весь вечер без сна, глядя на стену и обхватив себя руками. Почему он не прикоснулся к ней? Чего он добивается?       С этой ночи каждый день девушка находила дорогие подарки в своей комнате. Солейман присылал ей золото, шелковые платья, платки, духи. Но Сильвия не могла это принять. Все драгоценности она складывала в шкатулку из слоновой кости и убирала в стол. А платья лежали в сундуке. Ей не нужны были эти дорогие вещи.       Через неделю она поняла, что молодой султан взял себе и других наложниц, раз она не далась ему. Девушки весело щебетали в саду, хвастаясь подарками господина. И лишь Сильвия сидела в стороне, не вступая ни с кем в разговоры. Она смотрела за решетку забора, желая превратиться в птицу и улететь из этой жаркой страны. Вернуться в Польшу, гулять по лесу, окружавшему их семейное поместье, кататься на лошади и чувствовать ветер, который словно подгоняет ее. Мамочка, отец… заберите меня с собой… от этого мужчины, от этой неволи! Как же это ужасно! У султана свой гарем, а она будет жить в грехе с мужчиной, которому она не стала женой…       Солейман вышел на балкон и увидел, как эта иностранка сидит в стороне от других наложниц и печально смотрит на горизонт. Он должен убрать печаль из ее красивых глаз. Нужно убедить ее, что нужно забыть все лишения и довериться ему. Ведь он не сделает ей ничего дурного… он полюбил ее с первой минуты.       С каждым днем он все больше и больше увлекался ей, не приближаясь к ней. Она ни с кем не ссорилась, вела себя тихо. И судя по ее утонченности и красоте, она и в самом деле была из благородной семьи. Надир не соврал.       Через месяц он пришел в ее покои. Сильвия медленно поклонилась ему, как требовал этикет. Солейман приподнял ее подбородок и улыбнулся, глядя в ее зеленые глаза.       Его удивило, как выглядела девушка. Фируза ходила по дворцу в самом дешевом платье из белого шелка, безо всяких украшений. А другие наложницы наперебой хвастались одна перед другой его подарками. — Почему ты не носишь украшения, которые я тебе прислал? — строго спросил он, взяв ее руку. — Тебе не нравится золото? — Все очень красиво, султан, но мне ничего не нужно, — Сильвия попыталась высвободить руку, но Солейман сжал ее тонкие пальцы, не давая ей вырваться. — Ты обижаешь меня тем, что не носишь мои подарки, — сердито сказал он, — моя женщина не может выглядеть так бедно.       «Моя женщина». Сильвии показалось, что султан дал ей пощечину. Не жена, а женщина!       Солейман посмотрел на ее тонкий стан, на грациозную шею и изящные руки. Аллах, когда она окажется на его ложе? Он уже потерял голову от страсти. Он месяц ждал ее, и больше не может. Мужчина повесил ей на шею дорогое колье и что-то сказал слуге.       В этот же вечер она оказалась в покоях Солеймана…и в его постели. Она давила в себе слезы, пытаясь терпеть его прикосновения, его сильные руки, его поцелуи. — Не бойся… Фируза…наша любовь будет прекрасной… — шептал мужчина, снимая с ее шеи серебряный крестик.       Сильвия забрала его у Солеймана и сжала в руке, сжала так сильно, что на ладони появилась кровавая мозоль. Он забрал ее свободу, забрал ее невинность, забрал ее имя. Но он не заберет ее душу…       После того, как Солейман уснул, Сильвия ушла в свою комнату и молилась на коленях всю ночь, прося прощения за то, что ей пришлось уступить своему новому хозяину. Сжимала в руке свой крест и кусала губы, стараясь не заплакать в голос. Да, Солейман оказался нежным и внимательным любовником, но вся ее душа взбунтовалась.       На следующий день девушку отправили в новые просторные покои, дали ей пятерых служанок. Солейман объявил ее своей любимой наложницей.       Все женщины почувствовали злость и зависть к Фирузе. Зеленоглазая блондинка словно околдовала Солеймана. Почти каждую ночь он звал ее к себе. Но она не лезла в дворцовые интриги, не ссорилась с другими наложницами, вежливо относилась к слугам. И ее соперниц это злило до безумия. Фируза словно не замечала их, относясь к другим красавицам гарема, как к букашкам.       Но Солейман все больше и больше уважал ее. Ничего не прося у него, она вызывала желание дарить ей подарки, радовать ее. — Что ты хочешь, дорогая Фируза? — спросил он, когда в очередной из вечеров пригласил ее в свои покои. — Меня научили говорить на вашем языке. Но я хочу научиться писать и читать. Возможно ли это? Если вы уедете, я смогу написать вам письмо, повелитель, и поинтересоваться вашим здоровьем и делами.       Он одобрительно кивнул и прислал ей наставника, научившего ее каллиграфии и чтению. Старики иногда презрительно говорили: «Умная возлюбленная окажется жалкой любовницей…», но молодой султан был рад встретить такую необычную девушку.       Сильвия смирилась и даже вроде полюбила своего повелителя, как показалось Солейману… не отказывала ему, когда он звал ее в свои покои. Но она старалась казаться незаметной, надеялась, что он оставит ее в покое. Пряталась в библиотеке, пыталась закрыться ото всех. Лишения ожесточили ее, и молодая полячка не строила никаких иллюзий. Когда-нибудь его страсть остынет, и место в его сердце займет другая девушка. Да, сейчас он любит Сильвию со всей страстью, клянется каждую ночь в вечной любви, но можно ли верить его словам?       И ей иногда было стыдно перед ним. Молодой и красивый мужчина был рядом с ней, заботился о ней, был щедрым во всех смыслах. Ее хозяин оказался нежным и ласковым с ней, пытался завоевать ее любовь. Но перебороть себя она не смогла. Он забрал ее свободу… ее тело… ее жизнь. — Расскажи о себе, Фируза. Я ведь тебя совсем не знаю…       Но каждый раз его любимая наложница уклонялась от ответов, отделываясь общими фразами. Ловко переводила разговоры на него самого, спрашивала о его делах, о его успехах. И Солейман воодушевленно рассказывал ей о своем отце, о том, как он воевал, о том, как он пришел к власти. Сильвия оказалась неглупой девушкой, быстро стала разбираться в дворцовых делах, обсуждала с Солейманом политику, показывая свой острый ум, говорила о том, что можно сделать для города и страны.       Нового султана любил народ за доброту, щедрость, благородство. Днем она чувствовала к нему почтение, с удовольствием слушала его, любила их беседы. По-своему Сильвия уважала Солеймана. Но по ночам не могла забыть о том, что она живет в грехе с мужчиной. И молила Бога, чтобы в ней не зародилось дитя…       Однажды он заглянул в ее покои и увидел на шее своей наложницы тот же серебряный крестик. — Значит, ты христианка? — сказал он, коснувшись пальцами цепочки. — Какое это имеет теперь значение? Я с тобой, Солейман, — тихо сказала она, вновь ускользнув от ответа.       И от этой фразы его сердце радостно забилось. Она теперь с ним. Это было почти что признанием в любви. — Я знаю… что для европейских женщин важен брак. И я вижу, что тебя уже давно гнетет то, что ты просто моя наложница.       Сильвия ничего не ответила, а Солейман усадил ее на постель и сел рядом. — Хочешь ли ты стать моей женой? Я никого из женщин не любил так сильно, как тебя…       Она подняла на султана удивленные глаза, не веря услышанному. Зачем ей брак с тем, кто ей не нужен? — Но тебе нужно принять ислам…       Сильвия ничего не ответила, и султан принял это, как ее согласие. Солейман наутро прислал муллу, который заявил после обряда, что Сильвия отныне мусульманка по имени Фируза. Через месяц была свадьба, которую праздновали всем городом. Наложницы были в ярости, ведь каждая мечтала о том, чтобы стать старшей женой. Они из кожи вон лезли, чтобы завладеть сердцем господина. Но эта неверная околдовала Солеймана. Заставила его заключить брак. Всех недовольных Солейман отдал другим мужчинам. Остались лишь несколько наложниц, которые согласились с тем, что Фируза будет единственной законной женой повелителя. И Сильвия с удивлением поняла, что эти наложницы стали скорее ее верными служанками, чем наложницами мужа. Он почти не переступал порога их комнат и не звал их по ночам к себе. — Почему ты сказал им, что не возьмешь вторую жену? — спросила она, выйдя на балкон с мужем. — Я хочу быть тем мужчиной, с которым тебе будет хорошо. Не хочу, чтобы ты терзала свое сердце ревностью. Ты будешь моей единственной женщиной, женой и матерью моих детей, — Солейман зарылся в ее светлые волосы и поцеловал ей руку.       Сильвия чувствовала неловкость. Она не хотела этого! Лучше бы он дал ей свободу! Она сумела завоевать сердце главы государства, сумела подняться в гареме, стать законной женой Солеймана, не желая этого.       Солейман верил, что она любит его, носил жену на руках, окружил почтением и любовью, но ее сердце было далеко. Он был ослеплен страстью и не видел, что душой Фируза была не с ним. Не видел, что она ненавидела его. И не заметил, как ловко Сильвия еще до свадьбы сплела интригу и заставила его казнить Надира, обвинив его в измене султану. Не узнал, как она подослала убийц к торговцам, которые продали ее на невольничьем рынке. Все, кто был причастен к похищению и рабству Сильвии, исчезли… Она сумела отомстить тем, кто унизил ее.       Так прошло три года. И в один из дней к ним приехал посол из Германии. Он напомнил Сильвии поляка своими светлыми волосами и голубыми глазами…напомнил Адама, которого папа прочил ей в мужья… И она отдалась ему, мстя Солейману, мстя своей несчастной судьбе.       Солейман в ярости крикнул своих стражников, застав любовников вдвоем. Посла убили сразу же. С криком он упал на ковер, заливая все своей кровью. Но Фируза не повела и бровью, когда муж стащил ее с постели.       Он с ужасом и болью смотрел на свою единственную жену…на ту, кого назвал перед лицом Аллаха своей супругой. — Ты умрешь, бесстыдница! — закричал он.       Но она не двинулась с места. Солейман растерялся от этого ледяного безразличия. — Унесите его! — крикнул он страже.       Он схватил за руку свою жену и закричал: — Я тебя любил… любил больше жизни, неблагодарная. Чего тебе не хватало? — у него не хватало дыхания от гнева и боли.       Но Фируза молчала, глядя ему в глаза. Она снова казалась ему каменным изваянием, а не женщиной. Так она выглядела в тот день, когда ее привели к нему. — У тебя была лучшая одежда, золото, — кричал он, тряся ее за плечи, — я взял тебя в законные жены, забыв о том, что ты была неверной! Я отказался брать других жен, а ты изменила мне! Ты ядовитая змея! Ты ужалила меня в самое сердце!       И тут Сильвия взорвалась первый раз в жизни. — Что ты знаешь обо мне? Что? Да ничего ты не знаешь! Я ненавижу тебя, ненавижу твою страну, ненавижу этих мерзавцев, которые сделали из меня рабыню. — Я любил тебя… — с болью воскликнул Солейман. — А ты меня спросил? Мне не нужна была твоя любовь! Ты взял меня против моей воли, ты сделал меня своей, не подумав, что я чувствую! — Да я ждал тебя целый месяц. Я ждал, пока ты примешь меня. Другой мужчина взял бы тебя силой в первый же день! — Да не любила я тебя! И никогда не полюбила бы! Меня даже мой отец не заставлял выходить замуж против моей воли. А ты вынудил меня стать твоей!       Солейман почернел от гнева, глядя в зеленые глаза жены. Другая бы умоляла ее пощадить, рыдала, прося прощения. А Фируза вылила на него ушат ненависти, который прятался в ее сердце. — Ты ничего не знаешь! На моих глазах убили родителей. Меня продали в рабство, меня пороли за то, что я пыталась защитить себя. Меня отдали в твой гарем, как вещь! И ты думаешь, что я смирилась? — кричала она, выплескивая на него весь свой гнев. — Я была благородной польской дворянкой, а теперь кто я? — Жена султана! — А я не хотела быть твоей женой! Я чувствую себя рабыней, пленницей, у которой нет свободы, нет семьи, нет любви. Есть лишь твоя проклятая страсть! Ты обесчестил меня! Будь ты проклят! И все, кто сломал мою жизнь! Ничего, Надир пусть помучается в аду вместе с теми выродками, которые меня продали!       Солейман с болью понимал, как она ослеплена ненавистью. Она никогда его не любила. И все эти годы он напрасно ждал взаимности. — Ты умрешь за то, что предала меня.       Но Фируза не дрогнула и прошептала одними губами: — Я уже мертва… давно… ты можешь купить себе женщину, но ее душу ты никогда не купишь.       Он махнул рукой стражнику, тот вошел в комнату и накинул ей на шею веревку. — И запомни навсегда, Солейман. Я не Фируза, я Сильвия! — были ее последние слова.       Красавица упала на дорогой персидский ковер, и ворот ее платья распахнулся. Солейман наклонился и увидел на ее шее тонкий крестик. И только в этот момент он понял, что она обманула его не только своей изменой. Эта женщина лишь ради приличия стала мусульманкой, но осталась той гордой и непокоренной европейкой. Она не пускала в свою душу никого, не хотела жить так, как все местные женщины. Смерть для нее стала свободой…       Он пришел в покои жены и сел на кровать, глядя на шелковый платок, который остался на подушках. Боль пульсировала в его сердце. Он был готов подарить жене весь мир, дать всю любовь и страсть. Но она втоптала его чувства в грязь, забыла о том, что он не покупал и не крал ее, что терпеливо ждал ее взаимности. Солейман относился к ней, как к драгоценному дару судьбы, но ей это было безразлично. Он поверил ей и потерял свою душу.       Он встал и сжал руки в кулаки. Женщины лживы и обманчивы. И не будет больше той, кому он сможет открыть свое сердце. Ни одна из них не затронет его души…