Идиот из общежития

— Л-ю-ю-юс-и-и! — птицы, оглушённые громким криком, испуганно разлетаются в разные стороны. Монтгомери недовольно шипит и натягивает одеяло выше. Абстрагируется от шума с улицы. — Л-ю-ю-ю-ю-ю-юс-и-и-и-и! — он кричит ещё громче, пугая теперь и мирно дремавших на лавке у общежития кошек. Мод накрывает голову ещё и подушкой, но продолжает слышать его ор даже так. Ей повезло, что это четвёртый этаж, а не на первый, куда её изначально захотели поселить. Каждым таким утром Люси с ужасом осознавала, что поселись она ниже, то этот гад стал бы лезть к ней в окно по лестнице или просто цепляясь ногтями за выступы на рельефных стенах общежития. Кажется, что маленькая комнатка вот-вот треснет и развалится, как картонная коробка от таких децибелов. Стёкла задрожали, когда герой-любовник позвал ещё громче. Монтгомери истерично выпрыгнула из-под одеяла, откинула в сторону подушку и ступила ногами на ледяной пол. Она яростно захлопнула несчастную хлипкую форточку и плюхнулась обратно, заворачиваясь в свой кокон. Страдалец, видимо услышавший, что где-то на уровне четвёртого этажа кто-то закрыл форточку или окно, заорал пуще прежнего, пока его не сразил кашель. — Монтгомери, закрыв форточку, ты не решишь ни черта, — Маргарет, в край раздражённая и злая, наконец-то подаёт голос, — выйди уже к нему. Знаешь же, что никуда он не уйдёт, пока не увидит тебя. Мод подрывается на кровати и недовольным, в какой-то степени даже укоряющим взглядом, смотрит на разлепившую глаза Митчелл. Соседка по комнате сверлит её взглядом в ответ. Начинается игра в гляделки. Каждый раз одно и то же. И Люси каждый раз проигрывает. — Давай быстрее, он сейчас глотку прочистит и громче заорёт. Люси с проворностью горной лани и разъярённостью голодной тигрицы спрыгнула с кровати и, демонстративно распахнув дверь ногой, босая и лохматая ввалилась на балкон. Она упёрлась руками в перила, сжав их с такой силой, что они были готовы вот-вот рассыпаться на грубые огрызки некогда прочного металла. — Л-Ю-Ю-ЮС-И... — Да какого чёрта ты орёшь здесь с утра пораньше, придурок!? — Мод по интонации и громкости не очень далеко от него ушла. Она сразу почувствовала прожигающий взгляд в спину, следом полетела подушка, но в цель не попала, а затормозила у балконной двери. Соседка просто хотела хоть раз за два года поспать спокойно в выходной день. Марк сразу расцвёл, заулыбался, стоило рыжей девушке показаться на балконе. Разбуженные криком влюблённого самца рода человеческого, студенты начали выползать на свои балконы, не привлекая к себе внимания парочки. Те, кому было неохота выходить, просили своих соседей по комнате послушать и потом рассказать им суть происходящего и заваливались обратно в кровать, либо пошире открывали форточку, чтобы слушать визгливые голоса под тёплым одеялом. Всё уже просто привыкли к такому сумасшедшему утру. И если сначала кто-то пытался прогнать шумного молодого человека к чёртовой матери, то теперь не осталось никого, кто бы без интереса следил за их историей. Даже те, кто уже окончил университет, частенько наведывались к своим друзьям с курсов помладше, чтобы разузнать, а то и послушать лично обо всех мутках между рыжими упрямцами. А они порой и правда сталкивались, как два барана головами, твердя каждый своё и не желая слышать и слушать другое. На вид простушка, но это только на вид, застенчивая, неискушённая жизнью детдомовская девушка Люси Мод Монтгомери вот уже второй год морозила завидного жениха универа, наследника крупной компании и просто богатого наглеца — Марка Твена. Морозила без всяких шансов добиться своего внимания и своих чувств. Она ни разу не приняла ни один его подарок, ни разу не позволила подвезти себя до общежития, да что и говорить, Марк не был даже на пороге её скромной комнаты. Иногда и на этаж не мог попасть. Когда Твен ломился в комнату к Люси, то сначала все думали, что целью самоуверенного богатея является Маргарет Митчелл — дочь обедневшего, но отнюдь не бедного бизнесмена, при этом хорошо сложенная, фигуристая и с отвратительным характером. Она стоила того, что подраться за неё, и многие дрались за право просто сидеть рядом с ней. Но Митчелл не давала шанса никому. Ходили слухи о том, что она влюблена в мужчину, которой намного старше её и то ли у них взаимно, то ли он с Маргарет только из-за денег её отца. Слухи слухами, а люди всё-таки чаще верят тому, что видят своими глазами. Однако со временем, когда Митчелл распахивала дверь и била случайно, а может быть, нет, по лицу Марку этой самой дверью, народ перестал думать о чувствах между ними. — Мы живём в прекрасной свободной стране, так почему я не могу орать под окном родного общежития?! — Сейчас пять часов утра, кусок идиота! — Монтгомери крикнула настолько громко, что чуть не перевалилась через перила вниз к своему горе-поклоннику. — Но ты же так рада меня видеть, что готова упасть! — она куснула губу от злости, всё ведь заметит, гад такой! — Это просто ты так меня бесишь, что я готова спрыгнуть и убить тебя прямо сейчас! — Так спускайся ко мне! — Марк улыбнулся ещё шире, раскинув руки в стороны. — Я ловлю, если решишь прыгать! — Лучше прыгнуть в канаву, чем к тебе в руки! Иди уже отсюда! Твен вдруг замолчал. И молчание это ей не понравилось. Мод напряглась. Такие резкие перепады активности Марка не предвещали ничего хорошего. Она покрепче вцепилась руками в перила до побелевших костяшек. Через мгновение он задрал голову, многозначительно посмотрел на неё и... — ЛЮСИ, СПУСТИСЬ! ЛЮСИ, СПУСТИСЬ! ЛЮСИ, СПУСТИСЬ. ЛЮСИ-И-И-И! Кошки, с жалобным мяуканьем, разбежались с лавочке, кто куда мог. Несчастные птицы с концами улетели от университетского общежития. У кого-то с балкона свалились цветы, с жалобным треском разбились горшки об асфальт. — СПУСТИСЬ, СПУСТИСЬ, СПУСТИСЬ, СПУСТИСЬ! Монтгомери попыталась что-то ему возразить, но... Как тут можно вообще что-либо сказать? Марк орал так, как будто его одновременно жалил целый рой пчёл. Он никогда раньше так не повышал голос. И тон у Твен какой-то другой... отчаянный? Люси не помнила ни одного человека, который настолько сильно хотел встречи с ней. Марк вообще человек странный, поведение и действия которого не очень понятны. То он позиционирует себя, как безбашенного тусовщика и мирового друга, а на деле нормально общается только с Эдгаром с четвёртого курса. То говорит, что встречается только с девушками высокой нравственности, а на деле бежит за каждой юбкой и спит с каждой попавшейся. То он клянётся ей в любви и читает свои стихи с хромающей рифмой, то обзывает её дурой... — Да соглашайся уже, чтоб тебя! — Люси только дует губы и морщит нос на выкрик соседа с балкона нижнего этажа. Она сама уже была готова положительно ответить на предложение надоедливого рыжего парня, который каждое утро орал у неё под окнами и будил всё общежитие. Ей казалось, что её ответ прозвучит, как проявление слабости. Монтгомери столько строила между ними стену и ломать её не очень хотела. На счёт Марка было много сомнений. Она не понимала, что чувствует к нему, не понимала, что Твену от неё нужно, не понимала, как вести себя с ним. Люси просто боялась того, что случится дальше. На время закрыв глаза, она вспомнила, где можно взять тяжёлую палку или пустую бутылку дешёвого пива и распахнула их обратно. Решилась. — Ладно! Я спущусь через десять минут, только попробуй сдвинуться с места! — Мод выпустила из вспотевших рук перила и, круто развернувшись, вылетела с балкона, хлопнув дверью. На улице засвистели и захлопали. Кто-то крикнул: "Этот день нужно увековечить!" И действительно, спустя два года, два года утренних оров и криков, свершилось. Четырнадцатого мая Люси Мод Монтгомери спустилась к Марку Твену, как древнее божество с небес.

***

— У нас с тобой каждое утро, как пьеса "Ромео и Джульетта", — сказал однажды Марк, поймав Люси за руку, — так и что не так? — Ромео не был тупоголовым идиотом, это во-первых, — она раздражённо вырвалась из его крепкой хватки, — а во-вторых, они любили друг друг друга. — А мы нет? Она в ответ смотрела на него как-то грустно и даже тоскливо. Её рыжие косы волновались на ветру, создавая ещё более неловкую атмосферу. Зелёные глаза бегали от Марка к носкам её кед, от её кед к Марку. Люси хотела что-то сказать. Но не сказала. — А мы нет.

Люси и правда вышла через десять минут. В своём любимом и единственном жёлтом комбинезоне с заплаткой-цветочком на коленке, в самой простой белой футболке и старых, потасканных жизнью и грязью улиц, чёрных кедах. За два университетских года она не сменила свой гардероб от слова "совсем". Порой Марк думал о том, куда деваются её деньги, учитывая то, сколько Мод батрачит после пар. Эта нескладная, с угловатыми плечами и тонкими руками, какие бывают обычно у растущих подростков, девушка ехала на другой конец города, чтобы отработать там смену с шести до одиннадцати вечера в душном кафе. — Что тебе надо? — Монтгомери встала напротив него, скрестив руки на груди. — Увидеть тебя. — Ты издеваешься или что? — щёки Люси начали краснеть от гнева, а они не проговорили друг с другом и минуты. — Мы видимся каждый день, а в выходные я хочу отдыхать и заниматься своими делами. — А я не могу стать частью твоих дел? Мод насупилась и ушла подальше от стен общежития, собралось слишком много зевак, чтобы выяснять отношения. Вокруг здания было что-то вроде небольшого парка. Могучие деревья становились свидетелями всех страстей, какие только могли разгораться среди студентов. Под этими деревьями ругались, целовались, устраивали пьяные драки, курили, пока не видит сворливая консьержка. Сюда и отошла рыжая пара. Сквозь свежую листву пробивались яркие лучи утреннего солнца, приятное мягкое тепло прыгало по их волосам и лицам. Твен вдруг заметил маленькие веснушки у неё на носу. Едва-едва заметные, под привычным слоем пудры он никогда бы и не увидел их. Сегодня же Мод такая естественная, настоящая, её лицо тронуто только холодной водой из-под крана общественной ванной комнаты общежития. — Мне не нравятся парни вроде тебя, — Марк только хмыкнул. — Тогда верни мне мою куртку, у тебя она с сентября, а уже май. — Да пожалуйста! — щёки её вспыхнули красным. — Отдам я. С балкона на твою тупую голову скину. Эта куртка лежала у Монтгомери в самом дальнем ящике шкафа, накрытая сверху куском ткани. Она приятно пахла горьковатым парфюмом, очевидно, кому принадлежит этот запах. Мод заботливо хранила куртку у себя и временами, пока никто не видел, заворачивалась в неё. — Моя-то голова тупая? Я, чтоб ты знала, — он вдруг выкатил грудь вперёд, как индюк, — я лучший в своей группе! — И благодаря чему? С деньгами все умные. Вот именно после таких выпадов со стороны девушки и начиналось его хамство. Всегда она так. Что он бы не делал, Люси не впечатляло абсолютно ничего из его достижений. Стал хорошо учиться — значит дал взятку. Бросил курить — значит получил от родителей. Начал заниматься полезными вещами — значит пообещали деньги. А Марк же правда старается. Хочет нравиться ей, добиться её своими поступками. Он знает Мод намного дольше, чем она себе представляет. И уже очень давно старается привлечь внимание к своей персоне. Твен впервые увидел Монтгомери, когда ему было двенадцать, а ей девять. До него тогда дошёл слух, что в их престижную школу попала какая-то детдомовская девочка за хорошие оценки. Он на всю жизнь запомнил её большие-большие зелёные глаза, не такие, как у него, а тёмные, словно осколки малахита. Бойкая, шустрая и такая одинокая, Люси привлекла внимание местного шалопая, сама того не подозревая. Её задирали, били, обижали, а она вставала, утирала крохи слёз с щёк и назло всем становилась лучше во всём. Мод была очень независимой, потому не соглашалась ни на какие авантюры и никак ты её не соблазнишь на плохой поступок. Этим Монтгомери сильно отличалась от Марка, для которого мнение окружающих значило очень много. Он являлся местным клоуном, исполнявшим любую дурь, какая ему в голову придёт. Твен был прекрасной породистой птицей, чирикающей в золотой клетке на потеху другим. Люси же — обычный серый лохматый воробей, которого все шпыняют от кормушки в разные стороны. А он, бойко взъерошив перья, ломится обратно и берёт своё. Марк ей восхищался. То, что не стоило ему усилий, ей приходилось выбивать своим потом, кровью и слезами. Он парень вообще не глупый, просто не старался и не видел смысла, всё равно же ему достанется компания отца. То, что Твен мог купить себе, не задумываясь о финансах, Мод приходилось ждать годами или делить с другими детдомовцами. Она стремилась кем-то стать, в то время как он стремился быть никем. И с тех пор, как в его жизни появилась Люси, появился и стимул куда-то идти дальше. Марк поступил в этот университет ради неё, чтобы дальше наблюдать за вольной целеустремлённой птицей Люси Мод Монтгомери. — Да как хочешь думай, — Твен фыркнул, — я сюда пришёл не твои обвинения слушать. Мод облокотилась спиной на дерево, съехав вниз на мягкую траву. По всей видимости, их разговор она не воспринимала всерьёз. Перебирая между пальцев тонкие травинки, Люси мурлыкала себе что-то под нос, выискивая редкие белые цветы клевера. Разговаривать она явно не собиралась, поэтому Марк перешёл к сути. — Давай поспорим? — Зачем? — она изогнула бровь. — И на что? — Если я смогу поцеловать тебя, то ты согласишься сходить со мной на свидание. Люси вздрогнула, её красное лицо заставило Марка широко улыбнуться, как кота из сказки "Алиса в Стране чудес". Она прижала маленькие ладошки к груди, хлопая длинными ресницами. Бедная Мод не понимала, ей злиться, бить его или смущаться, пряча лицо руками. Куда-куда, а на свидания её этот придурок не звал никогда. Звал выпить по банке пива у входа, звал на вечеринку, звал играть в карты, будучи пьяным звал спать на одной кровати, звал играть в игру, кто дальше плюнет. Но нормально Твен на свидание никогда не звал. — Не неси бред, Марк. — А серьёзен, чтоб ты знала. — Когда ты орал, что съешь грязь, если я не выйду, тоже говорил так, — ответила ему Мод, фыркнув, забавно сморщив нос, — у тебя всё? Тогда я пошла. Твен вдруг наклонился к ней, вытянув шею, и оказался так близко к её лицу, как никогда. Монтгомери отпрянула назад, прижавшись спиной к дереву. Горячее дыхание обжигало Люси кончики ушей, которые изрядно зарумянились. Она обмерла. Марк ненавязчиво, но в то же время откровенно наглея, сплёл свои длинные пальцы с её маленькими мозолистыми и какими-то слишком грубыми для девушки. Широко распахнув глаза, Мод уставилась то на него, то на их руки. Так крепко её никто не держал никогда, даже та маразматичная бабка в очереди в банке. Она неуверенно пыталась отстраниться от него, как-то попятиться назад, спрятаться, чтобы не видеть хитрющего приближающегося лица Твена. Легко, едва ощутимо, Марк поцеловал её в уголок губ. Люси изумлённо шумно выдохнула, как будто до этого не дышала. — Я победил, — шёпот Марка был приятным и одновременно пугающим, как у маньяка-убийцы, — мы идём на свидание. — Я не пойду с тобой никуда! — Монтгомери вспыхнула, как спичка. — Я не пойду, ясно тебе?! — Пойдёшь, Люси, — Твен лучезарно улыбнулся, — мы оба знаем, что пойдёшь, — она в ответ только ударила его в плечо, пряча румяное лицо за рыжими косами.