Новые неожиданности
11 июня 2022 г. в 08:29
Чтение книг было прекращено на несколько дней в связи с балом, который все-таки пришлось устроить под напором старших Блэков. В замке находилось большое количество авроров, которым можно было доверять. Явных Пожирателей среди приглашенных не было, но защита никогда не была лишний.
Сириус официально объявил о рождение дочери и назначил своим наследником младшего брата, пока у Сириуса и Марлин не родится сын.
Все вновь собрались в гостиной Блэков для чтения книг на следующий день после бала.
Полумна уклончиво сказала, что не знает, скоро ли интервью Риты с Гарри появится в «Придире»: ее отец рассчитывает получить шикарную большую статью о недавних наблюдениях за морщерогими кизляками. «Конечно, это очень важная статья, так что Гарри, скорее всего, придется подождать до следующего выпуска», — пояснила Полумна.
— Странное у Лавгудов понятие о важности, — усмехнулся Рабастан.
Гарри обнаружил, что ему очень нелегко рассказывать о дне возвращения Волан-де-Морта. Рита заставляла его вспоминать малейшие подробности тех событий, и он, понимая, что ему наконец представился отличный шанс поведать миру правду, рассказал ей все, что смог вспомнить. Он не знал, как люди воспримут его историю. Наверное, большинство из них утвердится во мнении, что он законченный безумец, — в немалой степени потому, что его интервью появится вслед за бредовой статьей о морщерогих кизляках. Но побег Беллатрисы Лестрейндж и других Пожирателей смерти вызвал у Гарри жгучее желание сделать хоть что-то — неважно, подействует это или нет…
— На тех, кто поддерживает его и тех, кто еще не потерял умения мыслить и складывать факты подействует, — уверенно кивнул Джеймс, не теряя надежды, что все будет хорошо.
— Интересно, как Амбридж отнесется к твоему публичному выступлению, — сказал Дин за ужином в понедельник В его голосе звучал благоговейный страх. Симус по другую сторону от него за обе щеки уплетал курицу и пирог с ветчиной, однако Гарри знал, что он прислушивается к их разговору.
— Очень сомневаюсь, что эта дура читает какие-либо газеты, — фыркнула Марлин, качая ну руках дочку.
— По крайней мерее наврятли она читает Придиру, — пожала плечами Лили.
— Ты правильно сделал, Гарри, — сказал Невилл, сидевший напротив. Он побледнел, но все же спросил, понизив голос: — Наверно, трудно было… говорить об этом, да?
— Трудно, — тихо откликнулся Гарри. — Но люди должны знать, на что способен Волан-де-Морт, разве не так?
— Так, — кивнул Невилл, — и его Пожиратели смерти тоже… люди должны знать…
Невилл не закончил фразы и вернулся к своей печеной картошке. Симус поднял глаза, но, встретившись взглядом с Гарри, тут же снова уткнулся в тарелку. Вскоре Дин, Симус и Невилл отправились в гостиную, а Гарри с Гермионой остались за столом ждать Рона, который еще не успел поужинать из-за тренировки по квиддичу. В зал вошла Чжоу Чанг со своей подружкой Мариэттой. У Гарри в животе что-то нехорошо повернулось, но Чжоу даже не взглянула на гриффиндорский стол и села спиной к нему.
— Полагаю отношения закончились, даже не успев начаться, — хмыкнула Доркас.
— Не стоит вспоминать на свидание с одной девушкой другую, даже если она для тебя просто подруга, — поучительно заметил Сириус, обняв супругу за талию.
— Кстати, я забыла спросить, — жизнерадостно сказала Гермиона, покосившись на стол когтевранцев, — как прошло твое свидание с Чжоу? Почему ты вернулся так рано?
— Э… ну, я… — пробормотал Гарри, подвигая к себе пирог с ревенем и беря второй кусок — В общем, все прошло хуже некуда.
И он рассказал ей, что случилось в кафе мадам Паддифут.
— И тут, — закончил он несколько минут спустя, когда с блюда исчезли последние крошки пирога, — она вскакивает на ноги, заявляет: «Всего хорошего, Гарри». И убегает сломя голову! — Он положил ложку и посмотрел на Гермиону. — Растолкуй мне, пожалуйста, что все это значит? Что с ней стряслось?
Гермиона поглядела на затылок Чжоу и вздохнула.
— Ах, Гарри, — грустно сказала она. — Прости, но тебе немного не хватило такта.
— Да есть такое, — кивнула Нарцисса.
— Из этих отношений не вышло бы ничего хорошего, — заметила Андромеда.
— Мне не хватило такта? — возмутился Гарри. — Сначала все шло замечательно, а потом она вдруг начинает рассказывать мне, как Роджер Дэвис приглашал ее на прогулку и как она таскала Седрика целоваться в это идиотское кафе, — по-твоему, мне это приятно?
— Понимаешь, — сказала Гермиона с терпеливым видом человека, пытающегося втолковать излишне эмоциональному малышу, что один плюс один равняется двум, — тебе не надо было говорить ей посреди свидания, что ты должен встретиться со мной.
— Но… — захлебнулся Гарри, — но ты же просила меня встретиться с тобой в двенадцать и привести ее с собой — и как я, по-твоему, мог это сделать, если бы ничего ей не сказал?
— Надо было сказать по-другому, — пояснила Гермиона с тем же раздражающе терпеливым видом. — Ты должен был сказать, что это ужасно досадно, но я заставила тебя пообещать, что ты явишься в «Три метлы», и хотя ты совсем не хочешь туда идти и мечтал провести целый день с ней, похоже, что тебе, к несчастью, все-таки придется со мной встретиться, и не составит ли она тебе компанию — тогда, может быть, удастся отделаться от меня поскорее. А еще, пожалуй, было бы неплохо упомянуть, что ты считаешь меня уродиной, — поразмыслив, добавила Гермиона.
— А девочка то не плохо разбирается, — ухмыльнулся Сириус, невинно посмотрев на прищурившуюся жену.
— Ей надо было объяснить ему все это перед свиданием, — хмыкнул Джеймс, переглянувшись с лучшим другом. — Тогда может быть эти отношения продлились не много дольше.
— Но все равно не привели бы ни к чему хорошему, — вновь повторила миссис Тонкс.
— Но я не считаю тебя уродиной, — опешил Гарри. Гермиона усмехнулась.
— Гарри, ты хуже Рона… впрочем, нет, — вздохнула она, поскольку в этот момент в зал ввалился сам Рон, забрызганный грязью и явно очень недовольный. — Пойми: ты расстроил Чжоу, когда сказал про нашу с тобой встречу, и она пыталась заставить тебя ревновать. Таким образом она хотела выяснить, насколько ты к ней неравнодушен.
— Ах вот оно что! — сказал Гарри, когда Рон плюхнулся на скамью напротив и стал придвигать к себе все блюда, до которых мог дотянуться. — А разве не легче было бы просто спросить меня, кто мне больше нравится — она или ты?
— Если мы будем говорить все некоторым напрямую в отношениях вся романтика пропадет, а мужчины думать разучатся, — язвительно проговорила Марлин, поглядывая на своего супруга.
— Девочки не часто задают такие вопросы…
— Ну и напрасно! Тогда я просто сказал бы, что мне нравится она, и ей не пришлось бы снова лить слезы из-за Седрика!
— Я и не говорю, что она вела себя разумно, — сказала Гермиона, когда к ним присоединилась Джинни, такая грязная, как Рон, и такая же насупленная. — Я только пытаюсь объяснить тебе, что она чувствовала.
— Напиши книжку, — посоветовал Гермионе Рон, разрезая картофелину, — и растолкуй в ней, что чувствуют девочки, когда делают глупости. Тогда мальчики наконец смогут их понимать!
— В каждой девушки должна быть загадка, — хмыкнула Медоуз. — Согласна с Марлин, если все будет слишком просто, мужчины разучатся думать, да и хоть какие-то поступки совершать перестанут.
— Точно, — с жаром сказал Гарри, посмотрев на когтевранский стол. Чжоу только что поднялась с места и, по-прежнему не глядя на него, вышла из Большого зала. Гарри уныло повернулся обратно к Рону и Джинни.
— Ну, как тренировка?
— Кошмар, — буркнул Рон.
— Перестань, — сказала Гермиона, взглянув на Джинни. — Я уверена, что все не так уж…
— Именно так, — вздохнула Джинни. — Это было ужасно. Анджелина под конец чуть не расплакалась.
— Видимо все совсем плохо, — протянул Регулус, слегка склонив голову.
После ужина Рон с Джинни отправились в душ, а Гарри и Гермиона вернулись в гостиную Гриффиндора к своей обычной горе домашних заданий. Через полчаса, убитых Гарри на борьбу с новой звездной картой для урока астрономии, на пороге комнаты возникли Фред и Джордж
— Рона с Джинни нету? — спросил Фред, озираясь и придвигая к себе стул. Гарри покачал головой. — Вот и хорошо. Мы смотрели, как они тренируются. На матче их разнесут в пух и прах. Без нас они ровным счетом никуда не годятся.
— Брось, Джинни не так уж плоха, — великодушно заметил Джордж, садясь рядом с ним. — Честно говоря, я вообще не понимаю, где она научилась так играть, — ведь мы никогда не брали ее с собой на тренировки.
— Да она с шести лет лазит в сарай у вас в саду и таскает оттуда ваши метлы по очереди, стоит вам только зазеваться, — сказала Гермиона из-за шаткого штабеля учебников по древним рунам.
— Правда? — с невольным уважением сказал Джордж. — ну, тогда все понятно.
— А Рон? Взял он хоть один мяч? — поинтересовалась Гермиона, глядя на близнецов поверх «Магических иероглифов и логограмм».
— Он способен на это лишь в тех случаях, когда думает, что никто на него не смотрит, — сказал Фред, закатывая глаза. — Поэтому нам нужно попросить зрителей, чтобы в субботу они отворачивались и начинали беседовать между собой, как только квоффл полетит в его сторону.
— Сомневаюсь, что это сработает и зрители их послушают, — насмешливо проговорил Лестрейндж-старший.
— Рону не хватает уверенности в себе, — покачал головой Гидеон, понимая, что уже говорил это. — Он рос в тени старших братьев, а у Молли просто не хватало времени на всех.
— Ну может в этой реальности хватит, — пожал плечами Фабиан, намекая на то, что сестра отдала им старших детей.
— Все равно надо понаблюдать за этим, вдруг одумается, — шепотом сказал брату Гидеон.
Ему не сиделось на месте; он подошел к окну и вгляделся в сумерки. — По мне, квиддич был единственным, ради чего стоило торчать в этой школе.
Гермиона бросила на него суровый взор.
— У вас же скоро аттестация!
— Я ведь тебе говорил, аттестация нас мало волнует, — сказал Фред. — А вот Забастовочные завтраки пора выпускать в продажу: мы выяснили, как избавиться от этих фурункулов. Достаточно нескольких капель настойки растопырника — спасибо Ли за идею…
Джордж широко зевнул и вперил мрачный взгляд в затянутое облаками ночное небо.
— Даже не знаю, хочу ли я идти на этот матч. Если Захария Смит нас побьет, как бы мне не пришлось наложить на себя руки.
— Лучше уж на него, — твердо сказал Фред.
— Вот чем плох квиддич, — рассеянно произнесла Гермиона, уткнувшись в рунический текст. — Он сеет вражду и непонимание между нашими факультетами.
— Вражду между факультетами сеет много чего, — покачала головой бывшая Эванс. — Квиддич лишь одни из многих факторов.
— Согласна, главный фактор это статус крови, и то, к какой стороне ты принадлежишь, — кивнула Алиса, положив голову на плече супруга и наблюдая за спящем в кроватке сыне.
Она оторвалась от перевода, чтобы заглянуть в «Словник чародея», и увидела, что Гарри, Фред и Джордж смотрят на нее с одинаковой гримасой отвращения, смешанного с недоверием.
— А что? — с вызовом сказала она. — В конце концов, это только игра!
— Гермиона, — сказал Гарри, покачав головой, — тебе, конечно, виднее, что к чему, когда речь идет о всяких там чувствах, но ты просто не понимаешь, что такое квиддич.
— Для некоторых это просто игра, а для некоторых и вся жизнь, — заметил Рабастан, покосившийся на лучшего друга.
— Помолчи, — прошипел Регулус, чтобы его услышал лишь друг.
— Просто сказал бы им о своей мечте и все, — шепотом ответил Лестрейндж-младший. — Думаю брат тебя поддержит, а твои родители навряд ли захотят с ним сейчас спорить.
— Возможно, — сердито ответила она, возвращаясь к своему переводу, — но мое счастье, по крайней мере, не зависит от умения Рона ловить мяч.
И хотя Гарри скорее спрыгнул бы с Астрономической башни, чем признался в этом Гермионе, в следующую субботу наблюдая за игрой, он готов был отдать целую гору галеонов за то, чтобы тоже сделаться равнодушным к квиддичу. Единственным достоинством матча оказалась его краткость — мучения гриффиндорских зрителей длились всего двадцать две минуты. На звание худшего игрока, по мнению Гарри, с равным правом претендовали Трое Рон, пропустивший четырнадцать мячей, Слоупер, который целился в бладжер, но врезал Анджелине битой по лицу, и Керк, который завопил и свалился с метлы, когда на него понесся Захария Смит с квоффлом в руках.
— Какой позор для факультета, — покачал головой Фрэнк.
— Зачем брать тех, кто не умеет играть? — вопросительно изогнул бровь Джеймс. — Ну или хотя бы усилить для них тренировки.
Каким-то чудом Пуффендуй победил с перевесом всего лишь в десять очков: Джинни изловчилась выхватить снитч прямо из-под носа у пуффендуйского ловца Саммерби, так что конечный счет составил двести сорок против двухсот тридцати.
— Отличный рывок, — сказал Гарри своей рыжеволосой преемнице в гостиной, где царила такая унылая атмосфера, какая бывает разве что на похоронах.
— Повезло. — Джинни пожала плечами. — Снитч летел не очень быстро, а у Саммерби простуда: он чихнул И зажмурился в самый неподходящий момент. В любом случае, когда ты вернешься в команду…
— Джинни, мне запретили играть навсегда.
— Ты не будешь играть, пока в школе остается Амбридж, — поправила его Джинни. — Есть разница. В любом случае, когда ты вернешься, я попробую себя в охотниках. И Анджелина, и Алисия учатся последний год, а мне больше нравится забивать голы, чем ловить снитч.
— Хорошо, что Амбридж ЗОТИ ведет, — кивнула бывшая Маккиннон. — Профессора по этому предмету задерживаются лишь на год, доказано.
— Что странно, — задумчиво проговорил Сигнус. — Нельзя на должность наложить проклятие.
— Название предмета можно изменить, — согласилась Друэлла. — Суть останется прежней, а смысла от того, что кто-то якобы наложил проклятие на должность никакого нет.
Гарри посмотрел на Рона, который сгорбился в углу, уставившись на свои колени и сжимая в руке бутылку сливочного пива.
— Анджелина все равно не хочет его отпускать, — сказала Джинни, словно прочитав мысли Гарри. — Она уверена, что у него есть потенциал.
Гарри был благодарен Анджелине за такую стойкую веру в Рона, но в то же время считал, что милосерднее было бы разрешить ему уйти из команды. Рон покинул поле под очередной куплет песни «Уизли — наш король», которую с большим подъемом распевали слизеринцы, ставшие теперь фаворитами в борьбе за Кубок Приблизились Фред и Джордж
— У меня даже не хватило духу над ним подшутить, — сказал Фред, глядя на скорбную фигуру Рона. — Знаете, когда он пропустил четырнадцатый…
— Он отчаянно заболтал руками, изображая тонущего щенка.
— Ладно, оставим это для вечеринок
Вскоре Рон потащился в спальню. Из уважения к его чувствам Гарри не сразу пошел за ним следом, чтобы Рон, если захочет, мог притвориться спящим. И действительно, когда Гарри поднялся в комнату, Рон храпел чуть громче, чем надо; если бы не это, и впрямь можно было бы подумать, что он спит.
Фабиан как-то не однозначно вздернул бровь, переглянувшись с братом. Тот неоднозначно пожал плечами. Братья общались молча, но прекрасно понимали друг друга.
Гарри лег в постель, размышляя о матче. Смотреть его с трибуны было ужасно. Ему очень понравилась игра Джинни, но он знал, что мог бы поймать снитч быстрее… был момент, когда крохотный мяч порхал около лодыжки Керка; если бы Джинни не промедлила, она могла бы выцарапать для Гриффиндора победу. Амбридж сидела несколькими рядами ниже Гарри и Гермионы. Раз-другой она грузно повернулась, чтобы посмотреть на него; ее широкий жабий рот был растянут, как ему показалось, в злорадной торжествующей усмешке.
— Посмотрим кто будет смеяться последним, — проворчала Лили, зло посмотрев на книгу.
— Мне так нравится, что в книге ее все чаще сравнивает с жабой, — хмыкнула леди Блэк. — Не знаю, кем является автор, но Амбридж ей или ему точно чем-то насолила.
Едва вспомнив об этом сейчас, в темноте, он загорелся гневом. Но уже спустя несколько минут спохватился, что перед сном ему следует освобождать сознание от всего лишнего: Снегг не уставал повторять это в конце каждого урока окклюменции. Он попытался успокоиться, но мысль о Снегге вдобавок к воспоминанию об Амбридж только усилила снедавшее его негодование, и через некоторое время Гарри обнаружил, что думает только о том, как он ненавидит их обоих.
Сириус бросил красноречивый взгляд в сторону Снейпа. Тот поднял бровь, но ничего не ответил.
Храп Рона постепенно сошел на нет, сменившись глубоким, медленным дыханием спящего. Гарри не мог заснуть гораздо дольше товарища; его тело устало, но мозг никак не хотел отключаться. Ему приснилось, что Невилл с профессором Стебль кружат в вальсе по Выручай-комнате, а профессор Макгонагалл играет им на волынке. Сначала он с удовольствием наблюдал за ними, а потом решил отправиться на поиски других членов ОД. Но, выйдя из комнаты, он увидел перед собой не портрет Варнавы Вздрюченного, а горящий факел, укрепленный на каменной стене.
— Что-то мне это уже не нравится, — нахмурилась Лили, в защитном жесте положив руку на свой пока еще плоский животик.
Он медленно повернул голову направо. Там, в дальнем конце глухого коридора без окон, была простая черная дверь. Он двинулся к ней; в груди его нарастало волнение. У него было очень странное чувство, что на сей раз ему наконец повезет и он отыщет способ открыть эту дверь… до нее оставалось всего несколько шагов, и он с внезапным приливом восторга заметил под ее правой створкой слабый голубой свет… дверь была чуть приотворена… он протянул руку, чтобы распахнуть ее, и… Рон громко, истово, неподдельно всхрапнул, и Гарри тут же проснулся — его рука была протянута вперед в темноте, готовая толкнуть дверь, находящуюся в сотнях миль отсюда.
— Это все действительно очень странно, — нахмурился Карлус. — На легилименцию это мало похоже. Эти видения нельзя объяснить простой легилименцией.
— Но можно ли тогда защитится от этой связи окклюменцией? — вопросительно проговорил Орион. Было видно, что это лишь риторический вопрос для размышления и он не ждет ответа на этот вопрос.
Утром в понедельник они явились в Большой зал одновременно с почтовыми совами. Гермиона была не единственной, кто с нетерпением ждал свежего номера «ежедневного пророка»: почти всем не терпелось узнать новости о сбежавших Пожирателях смерти, которые, несмотря на многочисленные сообщения людей, якобы видевших их в разных местах, до сих пор не были пойманы.
— Если они не поймали одного мага, сбежавшего из Азкабана, — протянул Люциус, бросив взгляд в сторону приподнявшего бровь Блэка, — то очень сомневаюсь, что они смогут поймать пятерых сбежавших.
Гермиона отдала сове кнат и торопливо развернула газету, пока Гарри наливал себе апельсинового сока; за весь прошлый год ему прислали только одну записку, и поэтому, когда перед ним на стол бухнулась первая сова, он ни на секунду не усомнился в том, что произошла ошибка.
— Ты к кому? — спросил он, лениво отодвигая у нее из-под клюва стакан с соком, и, наклонившись, прочел имя и адрес получателя: Гарри Поттеру Большой зал Школа «Хогвартс»
Нахмурясь, он протянул руку, но не успел взять у совы письмо, как еще три, четыре, пять сов сели на стол рядом с ней и принялись теснить друг друга, наступая в масло и опрокидывая солонки: каждой хотелось вручить свое послание раньше других.
— Не стал бы я вскрывать эти письма, — насторожено заметил Сириус, поглядывая на книгу.
— Меня больше волнует от кого они, — нахмурилась Лили, переглянувшись с таким же нахмуренным мужем.
— И какого они содержания? — добавила Дорея.
— Это еще что такое? — изумился Рон. Все гриффиндорцы обернулись посмотреть, что происходит, и тут на стол, ухая и хлопая крыльями, опустились еще семь летучих почтальонов. Гарри разорвал желтый конверт. Из него выпал плотно сложенный мартовский номер «Придиры». Гарри развернул его и увидел свое лицо, робко ухмыляющееся с обложки. Поперек фотографии большими красными буквами шла надпись:
ГАРРИ ПОТТЕР НАКОНЕЦ ЗАГОВОРИЛ: ПРАВДа О ТОМ-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ И О ЕГО ВОЗВРАЩЕНИИ, КОТОРОЕ Я ВИДЕЛ СВОИМИ ГЛАЗАМИ
— Стоит ли надеяться на то, что в письмах положительное содержание? — тихо спросила Доркас, поочередно посмотрев на друзей. Те напряженно ждали продолжения.
— Неплохо, правда? — сказала Полумна, подходя к гриффиндорскому столу и втискиваясь на скамейку между Фредом и Роном. — Он вышел вчера, и я попросила отца выслать тебе бесплатный экземпляр. Думаю, все это письма читателей, — она кивнула на сов, которые по-прежнему бродили по столу перед Гарри.
— Я тоже так подумала, — нетерпеливо сказала Гермиона. — Гарри, ты не будешь возражать, если мы…
— Пожалуйста, — сказал Гарри, слегка озадаченный. Рон с Гермионой сразу же принялись вскрывать конверты.
— А если письма прокляты? — возмущенно проговорила Марлин. — Ну кто берет письма от незнакомых людей голыми руками без проверки?
— Они не живут в наше время, дорогая, — мягко улыбнувшись невестке, проговорила Андромеда. — К сожалению в их время война только-только начинается, как бы нам не хотелось думать иначе. Они к счастью еще не пережили то, что мы, многого не понимают.
— Надеюсь, что и не переживут, — мрачно заметила Алиса под согласные кивки друзей.
— Будет очень глупо, если взрослые их времени, пережившие войну, допустят те же ошибки, — вздохнул Тед, приобняв супругу.
— Этот малый считает, что ты совсем съехал с катушек, — сказал Рон, проглядывая письмо. — Так-так…
— А эта женщина советует тебе пройти курс лечения Шоковыми заклятиями в больнице святого Мунго, — разочарованно сказала Гермиона, комкая второе письмо.
— Зато тут вроде бы ничего плохого, — медленно произнес Гарри, читая длинное письмо от колдуньи из Пейсли. — Ого! Она говорит, что верит мне!
— А этот колеблется, — сказал Фред, с энтузиазмом взявшийся распечатывать письма вместе с ними. — Говорит, что ты вроде не похож на сумасшедшего, но лично он не хочет верить, что Сам-Знаешь-Кто возродился, поэтому не знает, как ему теперь быть. Тьфу ты, только пергамент зря перевел!
— Конечно мало кому захочется верить в такое, но тут боюсь факты на лицо, особенно после сбежавших Пожирателей, — признала леди Малфой, посмотрев на мужа и сестру.
— Ну действительно, не просто же мы погулять вышли, — фыркнул Родольфус.
— А вдруг, сидеть то каждому наскучит, — усмехнулся Снейп.
— А вот еще один, которого ты убедил, Гарри! — возбужденно воскликнула Гермиона. — «Прочтя Вашу версию этой истории, я был вынужден заключить, что «Пророк» обошелся с Вами крайне несправедливо… Хотя мне очень не хочется верить в возвращение Того-Кого-Нельзя-Называть, я вынужден признать, что Вы говорите правду…» Да это же просто чудесно!
— Еще одна думает, что ты просто гонишь волну, — сказал Рон, выбрасывая за плечо скомканное письмо, — зато эта пишет, что ты обратил ее в свою веру и теперь она считает тебя настоящим героем… даже фотографию свою приложила, ого!
— Что здесь происходит? — раздался позади тонкий, фальшиво-приторный голосок Гарри поднял взгляд от вороха конвертов, которые держал в руках. За Фредом и Полумной стояла профессор Амбридж — ее жабьи глаза навыкате озирали разгром, учиненный совами на столе перед Гарри.
— Ой, ну только тебя тут не хватало, — брезгливо протянула Марлин.
— Ты еще не смирилась с ее присутствием в этой книги? — удивленно спросила Доркас.
— Я смиряюсь с ее отсутствием, — мило улыбнулась блондинка. — Поверь надеюсь он то, что с ней случится, запомнит на долго. Я не прощу этой книги, если она просто вернется в свое министерство.
Позади нее он увидел толпу жадно наблюдающих за ними учеников.
— Кто это прислал вам столько писем, мистер Поттер? — вкрадчиво спросила Амбридж.
— А что, разве это преступление — получать письма? — громко осведомился Фред.
— Поосторожнее, мистер Уизли, не то останетесь после уроков, — предупредила Амбридж. — Ну, мистер Поттер?
— И послать ее куда подальше нельзя, — досадливо поморщился Блэк.
— Так делал только ты, — усмехнулся Фрэнк, покосившись на друга, который равнодушно поглядывал на приподнятую бровь матери.
Гарри помедлил, но он не видел возможности скрыть содеянное; было ясно, что рано или поздно «Придира» попадется ей на глаза.
— Люди пишут мне потому, что я дал интервью, — сказал Гарри. — О том, что случилось со мной в прошлом июне.
Произнося эти слова, он невольно скользнул взглядом по столу для преподавателей: у Гарри возникло страннейшее чувство, что секунду назад Дамблдор наблюдал за ним, но, посмотрев на директора, он убедился, что тот поглощен разговором с профессором Флитвиком.
— Интервью? — повторила Амбридж еще более тонким и мерзким голосом, чем обычно. — Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что репортер задавала мне вопросы, а я на них отвечал, — сказал Гарри. — Вот…
И он кинул ей номер «Придиры». Она поймала его и уставилась на обложку. На ее бледном, рыхлом лице проступили отвратительные фиолетовые пятна.
— Когда вы это сделали? — спросила она чуть севшим голосом.
— В последний выходной в Хогсмиде, — сказал Гарри.
— Шикарно, теперь она лишить его походов в Хогсмид, — досадливо проговорил Джеймс.
— Ну не под носом у Дамблдора, — в надежде сказала Лили, видимо все еще ожидая какого-то чуда.
— Он теперь видимо там никто, — напомнил Фрэнк.
— Стал слишком стар, чтобы помнить о своих обязанностей, — согласно кивнул Фабиан.
Она посмотрела на него, вне себя от ярости; журнал дрожал в ее коротких толстых пальцах.
— Больше у вас не будет выходных в Хогсмиде, мистер Поттер, — прошептала она. — Как вы осмелились… как вы могли… — Она сделала глубокий вдох. — Я снова и снова пыталась отучить вас лгать. Видимо, вы до сих пор не усвоили моего урока. Минус пятьдесят очков Гриффиндору и еще неделя штрафных занятий.
Она зашагала прочь, прижимая «Придиру» к груди, и многие ученики проводили ее взглядом. Не прошло и часа, как по всей школе расклеили гигантские объявления — они появились не только на факультетских стендах, но и в коридорах, и в классных комнатах. ПРИКАЗ ГЕНЕРАЛЬНОГО ИНСПЕКТОРА ХОГВАРТСА
Любой учащийся, уличенный в хранении журнала «Придира», будет немедленно исключен. Основанием настоящего приказа является Декрет об образовании №2 7. Подписано: Долорес Джейн Амбридж, генеральный инспектор.
Со стороны младшего поколения послышалась далеко не самая цензурная лексика, но старшее поколение на этот раз просто проигнорировало это, пытаясь осознать то, что они только что услышали. Это слишком было даже для Блэков.
Всякий раз, когда Гермионе попадалось на глаза одно из этих объявлений, она прямо-таки расцветала от удовольствия.
— Да что тебя так радует? — не выдержал Гарри.
— Неужели ты не понимаешь? — удивилась Гермиона. — Даже если бы она сама захотела, чтобы в школе не осталось ни единого человека, который не читал бы твоего интервью, она не могла бы придумать ничего лучше, чем запретить его!
— А то, что запрещено хочется еще больше, — усмехнулся Сириус, насмешливо посмотрев на приподнявшую бровь Андромеду. Оба они поняли смысл шутки
Похоже, Гермиона была права. Хотя Гарри ни разу даже мельком не видел в школьных помещениях запретного журнала, к концу дня все только и делали, что цитировали друг другу его интервью. Гарри слышал, как о нем шептались в коридорах перед занятиями, за обедом и на задних партах во время урока, а Гермиона, заглянув в туалет для девочек перед лекцией по древним рунам, сообщила, что во всех кабинках только об этом и судачат.
— А потом они заметили меня — очевидно, они знают, что я тебя знаю, — и налетели с вопросами, — сказала Гермиона с сияющими глазами, — и по-моему, Гарри, они тебе верят, честное слово, — думаю, ты их все-таки убедил!
— Я очень надеюсь, что это так, — вздохнула Лили.
— И снова во всем участвуют дети, — грустно заметила Дорея, посмотрев на своего сына.
Тем временем профессор Амбридж курсировала по школе, останавливая учеников на выбор и заставляя их вынимать из сумок книжки и выворачивать карманы; Гарри знал, что она ищет запрещенный номер «Придиры», но ученики всегда на несколько шагов опережали ее. Они успевали заколдовать страницы с интервью Гарри так, что любой посторонний видел в них только выдержки из учебников, или волшебным образом превращали их в чистые, снимая заклятие лишь тогда, когда им хотелось перечитать статью снова. Преподавателям, разумеется, запрещалось упоминать интервью согласно Декрету об образовании номер двадцать шесть, однако они все равно находили способ выразить свои чувства. Профессор Стебль наградила гриффиндорцев двадцатью очками, когда Гарри передал ей лейку; лучезарно улыбающийся профессор Флитвик под конец урока заклинаний впихнул ему в руки коробку попискивающих сахарных мышек, сказал «тс-с!» и поспешил прочь, а профессор Трелони на своих занятиях вдруг истерически разрыдалась и заявила изумленному классу и очень недовольной Амбридж, что Гарри вовсе не умрет в юном возрасте, а доживет до преклонных лет и станет министром магии и отцом двенадцати детей.
Младшие поколение волшебников рассмеялось, весело переглядывая друг с другом. Дорея и Карлус покачали головами, не пытаясь скрыть появившиеся улыбки.
— Как оказывается одно интервью может радикально изменить жизнь, — усмехнулся Регулус.
— Придется все-таки полюбить журналистов, — отсмеявшись, проговорил Сириус.
Едва он добрался до класса трансфигурации, как произошло еще нечто столь же замечательное и невероятное: навстречу ему из толпы однокашников выступил Симус.
— Я только хотел сказать, — промямлил он, косясь на левое колено Гарри, — что я тебе верю. И послал этот журнал маме.
— Ну хоть что-то, — пожал плечами Джеймс. — По крайней мерее в факультетской гостиной его больше не будут считать ненормальным.
Если Гарри и нужно было что-то еще для полного счастья, этой мелочью стала реакция на происшедшее Малфоя, Крэбба и Гойла. В тот же день, ближе к вечеру, он увидел их в библиотеке: сдвинув головы, они тихо переговаривались. С ними был еще один худосочный мальчишка; Гермиона шепнула, что его зовут Теодор Нотт. Они оглянулись на Гарри, когда он искал на полках книгу с инструкциями по частичному исчезновению. Гойл угрожающе затрещал суставами пальцев, а Малфой стал что-то яростно нашептывать Крэббу. Гарри прекрасно знал, почему они так себя ведут: он назвал их отцов в числе Пожирателей смерти.
— Сомневаюсь, что кто-то из них не знал, — заметил Люциус. — Этот факт жизни навряд ли можно скрыть, когда каждый напоминает. Да и метка бы осталась.
— И самое смешное, — ликующе сказала Гермиона, когда они вышли из библиотеки, — что они даже возразить тебе не могут: ведь это значило бы, что они прочли запрещенную статью!
В довершение всего Полумна сказала ему за ужином, что никогда еще выпуск «Придиры» не расходился так быстро.
— Придира видимо станет популярнее Пророка, — хмыкнул Снейп.
— Даже если людям не хочется признавать очевидные факты, то как минимум им хочется знать правду, а значит спросом будет пользоваться то, где эта правда написана, — пожала плечами Меда, почему-то задумчиво покосившись на книгу.
— Папа печатает дополнительный тираж! — сообщила она, возбужденно выкатив глаза. — Ему в это просто не верится: похоже, что ты интересуешь людей даже больше, чем морщерогие кизляки!
В этот вечер в гостиной факультета Гарри чествовали как героя. Фред и Джордж дерзко увеличили обложку «Придиры», заколдовали ее и вывесили на стену, так что гигантская голова Гарри озирала присутствующих, время от времени выдавая громогласные сентенции вроде «В МИНИСТЕРСТВЕ ОДНИ ИДИОТЫ!» или «НАЕШЬСЯ УДОБРЕНИЙ, АМБРИДЖ!» Гермиона сочла это не слишком забавным: она сказала, что ей не дают сосредоточиться, и, раздраженная, рано отправилась спать. Через час-другой шутка приелась и Гарри — особенно когда колдовство стало сходить на нет, так что его голова на плакате просто выкрикивала отдельные слова вроде «АМБРИДЖ!» или «ИДИОТЫ!» с постепенно уменьшающимися интервалами и все более и более высоким голосом. В конце концов у Гарри заболела его собственная голова, а шрам стало неприятно покалывать. Под разочарованные возгласы ребят, которые сидели вокруг и заставляли его в сотый раз переживать тот достопамятный день в Хогсмиде, он объявил, что ему тоже необходимо лечь пораньше.
— Все равно не понимаю, почему нельзя было раньше во все это поверить, — как-то разочаровано проговорила Лили.
— Действительно, он же говорил, что именно тогда произошло, — согласно кивнула Алиса, посмотрев на Пожирателей. — Или упоминание имен тех, о ком прекрасно известно сыграло какую-то роль?
Когда Гарри вошел в спальню, она была пуста. Чтобы унять жжение на месте шрама, он на минутку прижался лбом к прохладному оконному стеклу. Потом разделся и лег, мечтая, чтобы головная боль скорее прошла. Вдобавок его слегка мутило. Он повернулся на бок, закрыл глаза и почти мгновенно уснул… Он стоял в темной, затянутой портьерами комнате, где горел единственный канделябр со свечами.
— Ну вот, опять, — вздохнула Доркас, сочувственно посмотрев на рыжеволосую подругу, которая спрятала лицо на плече у мужа, а тот что-то шепотом говорил ей.
Его руки сжимали спинку стула, на который он опирался. Руки были белые, с длинными пальцами, словно много лет не видевшие дневного света — на фоне темной бархатной обивки они казались большими бледными пауками. Впереди, в пятне света под канделябром, преклонил колени человек в черной мантии.
— Значит, меня плохо информировали, — сказал Гарри высоким холодным голосом, в котором пульсировала ярость.
— Хозяин, я молю вас о прощении, — прогнусавил человек, стоящий на коленях. Его макушка блестела на скудном свету. Похоже, он дрожал.
— Как же это жалко, — фыркнул Сириус, в то время, как пожиратели слегка поморщились, осознавая всю ситуацию. Они, чистокровные волшебники, несколько лет вот так же стояли на коленях перед полукровкой.
— Я не виню тебя, Руквуд, — сказал Гарри тем же холодным, жестоким голосом. Отпустив стул, он обошел его, приблизившись к съежившемуся на полу человеку, и остановился в темноте прямо над ним, глядя вниз с гораздо большей высоты, чем обычно. — Ты уверен, что дело обстоит именно так, Руквуд? — спросил Гарри.
— Да, милорд, да… Я ведь сам работал в этом отделе…
— Эйвери говорил мне, что Боуд сможет взять его оттуда.
— Боуд никогда не смог бы взять его, хозяин… Он должен был понимать это… без сомнения, именно поэтому он так упорно сопротивлялся наложенному Малфоем заклятию Империус…
— Сильно однако, — протянул Родольфус, посмотрев на друга. — У тебя очень хороший Империус, ему мало кто может сопротивляться.
— Встань, Руквуд, — шепнул Гарри. Коленопреклоненный едва не упал, спеша выполнить приказание. Его лицо было изрыто оспой — рябины четко выделялись в свете канделябра. Даже поднявшись на ноги, он не выпрямился до конца, а замер в полупоклоне, украдкой бросая вверх, на лицо Гарри, полные ужаса взгляды.
— Да нет, не на Гарри, — закусила губу Марлин, мимолетно посмотрев на напряженных родителей мальчика. Все прекрасно понимали, что именно они сейчас слушают и чьим голосом говорит мальчик.
— Ты хорошо сделал, что сказал мне об этом, — произнес Гарри. — Что ж… Похоже, я потратил многие месяцы на пустые усилия… впрочем, неважно… теперь мы начнем все заново. Ты удостоился благодарности лорда Волан-Де-Морта, Руквуд…
— О, милорд… спасибо, милорд! — выдавил из себя Руквуд голосом, хриплым от облегчения.
— Мне понадобится твоя помощь. Мне понадобится вся информация, какую ты сможешь добыть.
— Конечно, милорд, конечно… все, что угодно…
— Очень хорошо… ты можешь идти. И пришли ко мне Эйвери.
— Достанется ему знатно, — заметил Северус, машинально потирая левое предплечье.
Он лежал на спине, и его шрам раздирало болью. Рон, по-видимому, собирался лечь спать: он уже выпростал одну руку из-под мантии.
— Опять на кого-то напали? — спросил Рон, рывком поднимая Гарри на ноги. — На отца? Снова эта змея?
— Нет… все целы… — пробормотал Гарри. Его лоб горел как в огне. — Правда… не знаю, что будет с Эйвери… он дал ему ложную информацию… Волан-де-Морт в ярости…
— Повезет, если вообще живым останется, — прошептала Беллатриса, переглянувшись с остальными слизеринцыми.
Гарри застонал и без сил опустился на постель, дрожа и потирая шрам.
— Но Руквуд собирается ему помочь… теперь он снова на верном пути…
— О чем ты говоришь? — испуганно спросил Рон. — Ты хочешь сказать… ты только что видел Сам-Знаешь-Кого?
— Я был им, — ответил Гарри, вытянул в темноте руки и поднес их к лицу: он хотел убедиться, что они уже не те, смертельно-бледные, с длинными пальцами. — Он говорил с Руквудом — это Пожиратель смерти, он тоже сбежал из Азкабана, помнишь? Руквуд сейчас сказал ему, что Боуд не мог этого сделать.
— Чего «этого»?
— Что-то взять… он сказал, Боуд должен был знать, что не сможет… На Боуда наложили заклятие Империус… По-моему, он сказал, что это дело рук отца Малфоя.
— Боуда заколдовали, чтобы он взял какую-то вещь? — сказал Рон. — Но… Гарри, это наверняка…
— То самое оружие, — закончил за него Гарри. — Знаю.
— Боуд видимо невозримец, но что они не могут взять в Отдели? — поинтересовалась Алиса.
— Вот как раз работники Отдела Тайн имеют доступ ко всему и брать могут любой предмет, — ответил девушки Орион. — Кроме разве что Пророчеств, но у этого есть свои нюансы. Пророчества в руке может взять только несколько человек. Тот, о ком это пророчество. Если пророчество произнесено при третьих лицах, то один из свидетелей. Ну и близкий родственик того, о ком пророчества.
— Почему именно так? Это странно, — заинтересовано спросил Регулус, посмотрев на отца, но тот лишь пожал плечами, как бы говоря, что и сам не знает ответ.
Дверь спальни открылась; вошли Дин и Симус. Гарри снова лег на кровать, поджав под себя ноги. Поскольку Симус совсем недавно перестал считать его чокнутым, не стоило давать им понять, что здесь произошло что-то необычное.
— Ты сказал, — пробормотал Рон, наклонившись к нему и для прикрытия наливая себе воды из кувшина, стоявшего на тумбочке, — что ты был Сам-Знаешь-Кем?
— Когда нужно, он все-таки соображает, — хмыкнул Фабиан.
— Да, — тихо ответил Гарри. Рон судорожно глотнул из стакана; Гарри видел, как вода пролилась ему на подбородок и грудь.
— Гарри, — прошептал он, пока Дин с Симусом шумно готовились ко сну, снимая мантии и переговариваясь, — ты должен рассказать…
— Ничего я не должен, — решительно возразил Гарри. — Если бы я освоил окклюменцию, я бы вообще ничего этого не увидел. Они же хотели, чтобы я научился изолировать свое сознание.
— Окклюменция могла и не помочь, — покачал головой Карлус.
— Было бы намного проще говорить, что может помочь ребенку, а что нет, если бы знали, что у них за связь, — впервые за долгое время отозвалась Августа, не переставая что-то записывать в свой пергамент.
На следующее утро Гарри и Рон дождались перемены, чтобы рассказать обо всем Гермионе: они хотели быть абсолютно уверены, что их не подслушают. Отведя Гермиону в их любимый угол прохладного, продуваемого ветерком двора, Гарри во всех подробностях описал ей свой вчерашний сон. Когда он закончил, она некоторое время молчала, с болезненной сосредоточенностью глядя на Фреда и Джорджа в противоположном углу двора: оба безголовые, они торговали своими волшебными шляпами, доставая их из-под мантий.
— Так вот почему они его убили, — тихо сказала она, наконец оторвав взгляд от близнецов. — Когда Боуд попытался украсть это оружие, с ним что-то случилось. Я думаю, на этом оружии или вокруг него были какие-то оборонительные заклятия и его нельзя было трогать. Поэтому Боуд и очутился в больнице святого Мунго — память отшибло и язык отнялся. Но помните, что сказала нам целительница? Что он поправляется. А они не могли допустить его выздоровления, правда?
— Молодец девочка, сообразительная, — хмыкнул Лонгботтом.
— Как сказал бы Грюм, самое место в аврорах, — кивнул Гидеон.
— Шок, который он испытал, коснувшись этого оружия, мог разрушить чары, наложенные Малфоем. Если бы к нему вернулся дар речи, он рассказал бы, что делал, так ведь? И все бы узнали, что его посылали украсть оружие. Конечно, Люциусу Малфою ничего не стоило наложить на него заклятие. Он же днюет и ночует в Министерстве!
— Он был там даже в день моего слушания, — заметил Гарри. — Постой-ка… Да ведь он стоял тогда в коридоре Отдела тайн! Твой отец сказал, что он, наверное, хотел разнюхать, чем кончилось разбирательство моего дела, но что, если…
— Стерджис! — ахнула Гермиона, точно пораженная громом.
— Молодцы, — горделиво кивнул Джеймс, хваля ребят за логику.
— О чем ты? — озадаченно спросил Рон.
— Стерджиса Подмора арестовали за попытку проникнуть через запертую дверь! — торопливо пояснила Гермиона. — Наверно, Люциус и его заколдовал! Готова поспорить, что он сделал это в тот день, когда ты видел его там, Гарри. У Стерджиса была мантия-невидимка Грюма, так? Что, если он стоял на часах у этой двери, не видимый, а Малфой услышал, как он пошевелился… или догадался, что там кто-то есть… или просто наложил заклятие Империус на всякий случай — вдруг сработает? И когда у Стерджиса опять появилась возможность… наверное, когда снова наступила его очередь сторожить дверь, тут-то он и попытался проникнуть в Отдел, чтобы украсть оружие для Волан-де-Морта… спокойно, Рон… но его поймали и отправили в Азкабан… — Она посмотрела на Гарри широко раскрытыми глазами. — А теперь Руквуд объяснил Волан-де-Морту, как заполучить это оружие?
— Меня несколько успокаивает тот факт, что они говорят об оружие как и члены Ордена, — тихо проговорила Лили, не поднимая голову с плеча супруга.
— Согласна, не может быть пророчество оружием, это бред, — согласилась с подругой Алиса.
— Всего разговора я не слышал, но похоже на то, — сказал Гарри. — Руквуд ведь там работал… Может быть, теперь Волан-де-Морт пошлет за оружием именно его?
Гермиона кивнула, по-прежнему поглощенная своими мыслями. Потом вдруг резко сказала:
— Но ты не должен был видеть всего этого, Гарри.
— Что? — ошеломленно спросил он.
— Тебе велели научиться ограждать свое сознание от таких вещей, — сказала Гермиона, внезапно посуровев.
— Я знаю, — ответил Гарри, — но…
— Так что, я полагаю, нам надо постараться забыть все, что ты видел, — твердо заявила Гермиона. — А тебе нужно усердней трудиться на занятиях окклюменцией.
— Эти уроки бесполезны, — в очередной раз протянула Беллатриса. — Он не доверяет Снейпу, у них взаимная ненависть к друг другу, а тут хотя бы нейтралитет нужен.
Следующие дни не принесли ничего хорошего. Гарри схлопотал еще два «О» по зельеварению, по-прежнему мучился неизвестностью, думая о судьбе Хагрида, и никак не мог избавиться от размышлений о сне, в котором он был Волан-де-Мортом, хотя и не обсуждал его больше с Роном и Гермионой: ему не хотелось получить от Гермионы очередной нагоняй. Он очень хотел обсудить его с Сириусом, но это было совершенно невозможно, и Гарри пытался загнать эту мысль на задворки сознания. К несчастью, задворки его сознания перестали быть тем надежным тайником, каким они были еще совсем недавно.
— К тому же эти уроки только ослабили его, и лучше их прекратить пока не стало поздно, — заметила Андромеда.
— А если эта связь работает для обоих сторон, то Темный лорд может в любой момент заглянуть в сознание мальчишки и кое-кому явно сильно достанется, — проговорил Люциус, покосившись в сторону внешне невозмутимого Снейпа.
— Ваше последнее воспоминание, — сказал Снегг. — О чем оно?
— Не знаю, — ответил Гарри, устало поднимаясь на ноги. Ему становилось все труднее и труднее выделить связные картины из потока звуков и образов, который обрушивался на него после взмаха палочки Снегга. — Вы имеете в виду то, где мой двоюродный брат запирал меня в туалете?
— Нет, — мягко сказал Снегг. — Я имею в виду человека на коленях посреди темной комнаты…
— Ах, это… ни о чем, — сказал Гарри. Темные глаза Снегга впились в него. Памятуя слова самого профессора о том, что зрительный контакт играет в легилименции решающую роль, Гарри моргнул и отвел взгляд в сторону.
— Как этот человек и эта комната очутились в вашем сознании, Поттер? — спросил Снегг.
— Это… — сказал Гарри, стараясь смотреть куда угодно, только не на Снегга, — это просто… сон, который я видел.
— Сон? — повторил Снегг. Наступила пауза. Гарри упорно не сводил глаз с большой мертвой лягушки, плавающей в банке с пурпурной жидкостью.
— Вы ведь знаете, почему мы здесь, не правда ли, Поттер? — сказал Снегг тихим, угрожающим голосом. — Знаете, почему я жертвую своими вечерами ради этой скучной работы?
— Да, — напряженно ответил Гарри.
— Напомните мне, почему мы здесь, Поттер.
— Потому что я должен научиться окклюменции, — сказал Гарри, уставившись вместо лягушки на мертвого угря.
— Правильно, Поттер. И даже такой тугодум, как вы (Гарри не выдержал и посмотрел на Снегга с ненавистью), за два с лишним месяца занятий, пожалуй, мог бы чему-нибудь научиться. Сколько еще снов о Темном Лорде вы видели?
— Если бы окклюменцию ему преподавал хотя бы Дамблдор, то вполне возможно что он бы ее уже освоил, — фыркнула Медоуз, кинув взгляд в сторону слизеринцев.
— Дамблдор скорее всего в курсе этой связи и прекрасно понял, что она может работать в обе стороны, раз поросил Снейпа заниматься с Гарри, — уверено проговорил Сириус, посмотрев на подругу детства. — Безумный ублюдок может попробовать посмотреть глазами Гарри прямо во время урока, а вдруг Дамблдор будет рассказывать о чем-то важно.
— Он не хочет рисковать собой и своими секретами, — протянула Марлин, посмотрев на мужа, который кивнул, показывая, что он имел ввиду именно это.
— Только этот, — солгал Гарри.
— Возможно, — сказал Снегг, чуть сузив свои холодные темные глаза, — возможно, вам просто нравятся эти сны и видения, Поттер. Может быть, благодаря им вы чувствуете себя особенным — этакой важной шишкой, а?
— Нет, не чувствую, — сказал Гарри сквозь зубы, крепко сжимая в руке волшебную палочку.
— Вот и славно, Поттер, — холодно сказал Снегг, — потому что в вас и вправду нет ничего особенного, и совсем не ваше дело слушать, что Темный Лорд говорит своим Пожирателям смерти.
— Нет, это ваше дело, не так ли? — выпалил Гарри.
Снейп скрипнул зубами и что-то прошипел себе под нос, в то время, как Джеймс, Сириус и Марлин усмехнулись, а Лили досадливо покачала головой. Но никто из них ничего не сказал, предпочитая промолчать.
Он вовсе не хотел произносить эти слова, они вырвались у него помимо воли — уж очень он был раздражен. Долгое время они сверлили друг друга взглядом; Гарри чувствовал, что зашел слишком далеко.
— Хорошо, что он это понял, — строго заметила Дорея, неодобрительно посмотрев на сына.
Но когда Снегг наконец ответил ему, на его лице было странное, почти что удовлетворенное выражение.
— Да, Поттер, — сказал он, поблескивая глазами. — Это мое дело. А теперь, если вы готовы, мы начнем снова. — Он поднял палочку. — Раз… два… три… Легилименс!
Сотня дементоров летела к Гарри над поверхностью школьного озера… он мучительно пытался сконцентрироваться… они приближались… уже видны были темные дыры под капюшонами… но в то же время он видел и Снегга, который стоял перед ним, устремив взгляд на его лицо и бормоча себе под нос… и почему-то Снегг вырисовывался все яснее, а дементоры словно таяли… Гарри поднял свою палочку.
— Протего!
— Молодец, — одобрительно кивнул Поттер.
Снегг пошатнулся — конец его палочки взлетел вверх, она больше не указывала на Гарри, — и вдруг в сознание Гарри хлынули воспоминания, которые не принадлежали ему: крючконосый мужчина кричал на съежившуюся женщину, а черноволосый мальчонка плакал в углу… подросток с сальными волосами сидел один в темной спальне, направив палочку в потолок и сбивая мух… какая-то девочка смеялась над худощавым пареньком, который пытался оседлать брыкающуюся метлу…
Все в гостиной прекрасно поняли, что Гарри не только отбил проникновение в свое сознание, но и оказался в сознание зельевара, поэтому предпочли промолчать. Лишь Лили бросила сочувственный и извиняющийся взгляд в сторону друга детства, на что тот покачал головой и улыбнулся уголками губ, показывая, что все нормально.
— ДОВОЛЬНО!
Гарри будто изо всех сил толкнули в грудь; попятившись назад, он ударился о полки, которые тянулись по стенам в кабинете Снегга, и услышал, как что-то треснуло. Снегг едва заметно дрожал и был страшно бледен. Снегг открыл рот, собираясь злобно осадить его, — но тут где-то вдалеке раздался женский крик. Подбородок Снегга взлетел вверх, он уставился в потолок.
— ДА что там опять случилось? — устало спросила Нарцисса. — Почему они не могут спокойно учится?
— Что за… — пробормотал он. Гарри слышал какой-то невнятный шум, доносящийся оттуда, где, по его представлениям, находился вестибюль. Нахмурясь, Снегг перевел взгляд на него.
— Вы видели что-нибудь необычное по пути сюда, Поттер?
Гарри покачал головой. Где-то над ними снова вскрикнула женщина. Снегг шагнул к двери, по-прежнему держа палочку наготове, и скрылся из виду. Гарри немного помедлил, затем двинулся следом. Крики и впрямь доносились из вестибюля; подбегая к каменной лестнице, ведущей из подземелья, Гарри слышал их все отчетливее. Выскочив наверх, он обнаружил, что в вестибюле полно народу — взбудораженные ученики кучей вывалили туда из Большого зала, где еще не кончился ужин, и на мраморной лестнице тоже стояла плотная толпа. Гарри протолкался через компанию высоких Слизеринцев и увидел, что ребята образовали в середине огромный круг — у кого-то были взволнованные лица, л у кого-то даже испуганные. Прямо напротив себя, с другой стороны вестибюля, Гарри заметил профессора Макгонагалл; она выглядела так, словно сцена, открывшаяся ее глазам, вызывала у нее легкую дурноту. Посреди вестибюля, с палочкой в одной руке и пустой бутылкой из-под хереса в другой, стояла профессор Трелони, и вид у нее был абсолютно сумасшедший.
— Я кажется знаю, кого из учителей выгонит Амбридж, — вздохнула Алиса, с сожалением посмотрев на книгу
Волосы ее встали дыбом, очки перекосились, так что левый глаз казался больше правого, а бесчисленные шали и шарфы хаотически свисали с плеч, создавая впечатление, что она расползается по швам. На полу рядом с прорицательницей лежали два огромных чемодана, один вверх ногами — похоже было, что его спустили по лестнице вслед за ней. Профессор Трелони в ужасе смотрела на кого-то, находившегося у подножия лестницы, но скрытого от Гарри.
— Или уже выгнала, — протянул Фрэнк, обняв свою жену
— Нет! — выкрикнула она. — НЕТ! Это невозможно… так нельзя… я отказываюсь в это верить!
— Вы не знали, что все к этому шло? — сказал тонкий голосок, в котором слышалось жестокое удовлетворение, и Гарри, чуть сместившись влево, увидел, что человек, повергший Трелони в такой ужас, — не кто иной, как профессор Амбридж. — Хоть вы и не в силах предсказать даже погоду на завтра, вы, конечно же, не могли не понимать, что ваш убогий стиль работы и неодобрение, которое я ясно продемонстрировала вам во время моих инспекций, делают ваше увольнение неизбежным!
— Вы н-не можете! — взвыла профессор Трелони; из-под ее огромных очков струились слезы. — Вы… н-не можете меня уволить! Я п-провела здесь шестнадцать лет! Х-хогвартс — м-мой родной д-дом!
— Это слишком жестоко, — пробормотала Лили, вновь опустив голову на плече мужа.
— Он был вашим домом, — сказала профессор Амбридж, и Гарри с отвращением заметил, что ее жабье лицо растянулось в злорадной усмешке при виде того, как профессор Трелони, безудержно рыдая, рухнула на один из чемоданов, — но перестал им быть час назад, когда министр магии подписал приказ о вашем увольнении. А теперь будьте добры покинуть замок Вы нам мешаете.
— Уволить преподователя Хогвартса может лишь директор или специальная комиссия, но в лице никак не одного человека, — заметила Августа.
С жадным наслаждением она смотрела, как профессор Трелони содрогается и стонет, в приступе отчаяния раскачиваясь на своем чемодане взад и вперед. Гарри услышал приглушенные рыдания и оглянулся: Лаванда и Парвати, обнявшись, тихо плакали друг у дружки на плече. Потом он услыхал шаги. Отделившись от зрителей, профессор Макгонагалл подошла к Трелони и стала утешать прорицательницу, легонько похлопывая ее по спине и одновременно вынимая из складок мантии большой носовой платок
— Ну-ну, Сивилла… успокойся… вот, вытри слезы… все не так плохо, как ты думаешь… тебе не придется покидать Хогвартс…
— Неужели, профессор Макгонагалл? — ледяным тоном осведомилась Амбридж, сделав несколько шагов вперед. — И кто же уполномочил вас сделать подобное…
— Я, — раздался звучный голос. Дубовые парадные двери распахнулись. Стоявшие рядом с ними ученики посторонились, освобождая путь Дамблдору, только что появившемуся на пороге.
— Кто-то вспомнил о том, что он все же директор, — язвительно протянула Беллатриса.
Гарри понятия не имел, что на ночь глядя понадобилось директору под открытым небом, но его фигура на фоне туманных сумерек казалась весьма внушительной. Оставив двери широко распахнутыми, он двинулся через ряды зрителей к заплаканной, дрожащей Трелони, которая по-прежнему сидела на чемодане, и замершей около нее Макгонагалл.
— Вы, профессор Дамблдор? — спросила Амбридж с каким-то особенно неприятным коротким смешком. — Боюсь, вы не понимаете ситуации. У меня имеется, — и она вытащила из складок мантии свиток пергамента, — приказ об увольнении, подписанный мною и министром магии. Согласно Декрету об образовании номер двадцать три, генеральный инспектор Хогвартса обладает правом присутствовать на занятиях, назначать испытательные сроки, а также увольнять любого преподавателя, чьи методы работы она — то есть я — сочтет не соответствующими нормам, установленным Министерством магии. Я решила, что профессор Трелони профессионально некомпетентна. Я освободила ее от должности.
К огромному удивлению Гарри, Дамблдор продолжал улыбаться. Он опустил взгляд на профессора Трелони, которая все еще бурно всхлипывала, сидя на чемодане, и сказал:
— Разумеется, вы совершенно правы, профессор Амбридж. Как генеральный инспектор, вы имеете полное право увольнять моих преподавателей. Однако у вас нет права выгонять их из замка. Боюсь, — продолжал он с коротким вежливым поклоном, — что подобные решения по-прежнему находятся во власти директора, и мне угодно, чтобы профессор Трелони осталась жить в Хогвартсе.
— Думаю это правильное решение, все же она посвятила себя Хогвартсу, — вздохнула бывшая Эванс. — Вопрос о том, как она преподовала уже другой.
При этих словах профессор Трелони не то икнула, не то истерически хихикнула:
— Н-нет, я п… пойду, Дамблдор! Я ос… оставлю Хогвартс и п… поищу счастья ещ… еще где-нибудь…
— Нет, — отрезал Дамблдор. — Мне угодно, чтобы вы Остались, Сивилла. — Он повернулся к Макгонагалл. — Могу я попросить вас проводить Сивиллу обратно наверх, профессор Макгонагалл?
— Конечно, — ответила та. — Поднимайся, Сивилла…
Из толпы поспешно вышла профессор Стебль и взяла Трелони под другой локоть. Вместе они провели ее мимо Амбридж и двинулись вверх по мраморной лестнице. За ними суетливо побежал профессор Флитвик; вынув по дороге палочку, он скомандовал: «Локомотор, Чемоданы!» — и багаж профессора Трелони, всплыв в воздух, тронулся вслед за ней. Сам Флитвик замыкал процессию. Профессор Амбридж застыла на месте, не сводя глаз с Дамблдора, который по-прежнему благожелательно улыбался.
— Знаете, Хогвартс-это все же школа, которая для многих становитя вторым, а то и первым домом. А тут выходит, что это не дм, а тюрьма какая-то, где ничего нельзя и за каждым твоим шагом следят, — с сожалением проговорила Андромеда. Все были с ней согласны и не знали, что сказать на это.
— И что, — сказала она шепотом, разнесшимся по всему вестибюлю, — что вы будете с ней делать, когда я назначу нового учителя прорицаний и ему понадобится ее комната?
— В хогвартсе куча заброшеных коридоров с комнатами и классами, — знающе хмыкнул Бродяга, переглянувшись с Джеймсом.
— Это не проблема, — вежливо ответил Дамблдор. — Видите ли, я уже нашел нового учителя прорицаний, а он предпочитает жить на первом этаже.
— Вы нашли?.. — пронзительно воскликнула Амбридж. — Вы? Позвольте напомнить вам, Дамблдор, что, согласно Декрету номер двадцать два…
— Министерство имеет право утвердить подходящего кандидата в том — и только в том — случае, если директор не сумеет найти такового, — сказал Дамблдор. — Но я рад сообщить вам, что в данном случае мне это удалось. Позвольте представить…
Он повернулся к раскрытым входным дверям, в которые затекала легкая ночная дымка. Гарри услышал стук копыт. В толпе учеников раздалось встревоженное шушуканье, и те, кто был ближе всех к дверям, торопливо попятились. Некоторые даже споткнулись, стремясь как можно скорее очистить дорогу новому преподавателю. В туманной дымке появилось лицо, которое Гарри уже видел однажды глухой, страшной ночью в Запретном лесу, — снежно-белые волосы и поразительной синевы глаза, голова и торс человека на теле пегой лошади.
— Это Флоренц, — с беспечной улыбкой сказал Дамблдор остолбенелой Амбридж. — Надеюсь, он вас устроит.
— Кентавры неплохо разбираются в прорицание, — заметила Друэлла, пока гриффиндорцы весело переглядывалось между собой
