На всю жизнь в памяти след, а над нами голубое небо (Книги про Гарри Поттера)

       Читать вызвался Сириус: — Приглашение. — Хм, на матч по квиддичу? — заинтересованно спросил Фабиан. Когда Гарри спустился на кухню, все трое Дурслей ей уже сидели за столом и даже не подняли на него глаз. Дядя Вернон загородил широкую багровую физиономию утренним выпуском «Дейли Мэйл», а тетя Петунья сосредоточенно резала грейпфрут на четыре части, скрыв лошадиные зубы за поджатыми губами. Дадли выглядел рассерженным, угрюмым и, казалось, еще больше раздулся. Это кое-что значило, если учесть, что он и без того обычно занимал собой целую сторону квадратного стола. Лили недовольно поджала губы, качая головой. — Это может грозить серьезными проблемами со здоровьем, — заметил Тед, включив целителя. Тетя Петунья положила ему в тарелку четверть неподслащенного грейпфрута, боязливо проворковав: «Это тебе, Дадли, милый», на что он только злобно посмотрел на нее. — Бояться собственного сына? — удивленно приподняла бровь Вальбурга. — Скорее не сына, а его возможных поступков, — хмыкнула Августа. В его жизни произошли крутые и очень неприятные перемены с того дня, как он принес домой годовой табель успеваемости. Как всегда, дядя Вернон и тетя Петунья старались найти оправдания его скверным оценкам: тетя Петунья утверждала, что Дадли — очень одаренный мальчик, но требует особого подхода; дядя Вернон держался другой линии — ему «не нужен сын неженка и зубрила». — Я не неженка и не зубрила, но при этом имел хорошие оценки, — закатил глаза Сириус, под согласные кивки многих в комнате. — Хорошие оценки только украшают людей и иногда помогают в жизни, — заметил Карлус. Столь же деликатно они касались обвинений в хулиганстве, записанных в табеле. «Он шумный маленький мальчик, но и мухи не обидит!» — восклицала тетя Петунья со слезой в голосе. — А мой сын тогда кто? — прошипела Лили. — Очевидно какая-то игрушка, — зло проговорил Поттер, проклиная эту семейку как только можно и нельзя. Однако в конце табеля было несколько вежливых замечаний школьной медсестры, которым даже дядя Вернон и тетя Петунья не могли найти оправданий. Сколько бы тетя Петунья ни причитала, что Дадли крупный мальчик со здоровым детским жирком — Это нельзя назвать здоровым детским жирком, — заметил Тонкс. — Очевидно Петунья этого не понимает, — хмыкнула Андромеда. и что растущему организму необходимо много еды, факт оставался фактом — у поставщика школьной формы уже не было бриджей достаточно большого размера. Острый глаз тети Петуньи различал неуловимый отпечаток пальца на ее сверкающих чистотой стенах и насквозь видел соседей, но отказывался замечать то, что было очевидно школьной медсестре: без всякого дополнительного питания Дадли разнесло до размеров молодого кита из породы косаток-убийц. — А она ведь училась на врача, — проворчала рыжеволосая ведьма. — Конечно для каждой матери ее ребенок самый лучший, но не до такой же степени, — покачала головой мадам Поттер. Сириус, Меда и Доркас на это заявление лишь скептически хмыкнули, как-то странно переглянувшись. И вот — после многих скандалов, где в ход шли такие веские аргументы, что от них дрожал пол в спальне у Гарри, и потоков слез, пролитых тетей Петуньей, — был объявлен новый режим. Диетическая программа, присланная медсестрой школы «Воннингс», была прикреплена к холодильнику, из которого убрали все, что обожал Дадли, — газировку и пирожные, шоколадки и бургеры. И вместо этого наполнили овощами, фруктами и зеленью — «кроличьей едой», как выразился дядя Вернон. Чтобы умилостивить Дадли, тетя Петунья настояла, чтобы и вся семья села на ту же диету. Поэтому Гарри тоже получил свою четвертинку грейпфрута. — Гарри и так не доедает, а тут еще и это, — недовольно качала головой Дромеда. — Она погубит и своего сына, и племянника, — заметила Доркас. — Сомневаюсь, что последний так уж ее волнует, — прошептала Алиса. Она была намного меньше, чем у Дадли. — О, ну куда же без этого? — язвительно спросила Марлин. Тетя Петунья явно считала, что лучший путь поддержать моральный дух Дадли — это уверить его в том, что еды у него, во всяком случае, больше, чем у Гарри. Но тете Петунье было невдомек, что спрятано под все той же поднимающейся половицей в комнате наверху; у нее и мысли не возникало, что Гарри вовсе не собирается следовать диете. Сообразив, что ему грозит все лето просидеть на одной моркови, он сразу послал к друзьям Буклю с призывом о помощи. И те, к их чести, не пожалели усилий. Из дома Гермионы сова вернулась с большущей коробкой печенья без сахара (родители Гермионы были стоматологи). Хагрид, хогвартский лесничий, не пожалел целого мешка твердокаменных кексов собственного приготовления (к ним Гарри не притронулся — слишком велик был его опыт по части стряпни Хагрида). Миссис Уизли прислала их семейную сову, Стрелку, с чудовищных размеров тортом и пачкой пастилы. Бедняга Стрелка была уже в преклонном возрасте и целых пять дней приходила в себя после такого путешествия. А на день рождения (который для Дурслей просто не существовал), Гарри получил сразу четыре великолепных торта — от Рона, Гермионы, Хагрида и Сириуса. — Ох, это очень хорошо, — заметно расслабилась Лили. — И Сириус при всем его положение тоже смог отправить подарок, — слегка удивленно заметил Фрэнк. — Отдуваюсь за упущенные годы, — не много напряженно улыбнулся Бродяга. Парадная дверь захлопнулась, и послышался треск разрываемой бумаги. Тетя Петунья поставила на стол заварной чайник и недоуменно оглянулась: где это дядя Вернон? Минуту спустя он вернулся, красный от злости. — Ты! — рявкнул он на Гарри. — В гостиную, живо! — Что опять случилось? — уже как-то устало спросила Нарцисса. — И почему в этом всегда виноват Поттер? — также спросила Беллатриса.  — Это только что принесли, — сказал дядя Вернон. Он угрожающе помахал перед Гарри исписанным листком сиреневой бумаги. — Письмо. Насчет тебя. Гарри растерялся еще больше. Кто мог написать о нем дяде Вернону? Да еще прислать письмо по обычной почте? Дядя Вернон свирепо взглянул на Гарри и стал читать вслух: — «Дорогие мистер и миссис Дурсли! Мы с Вами незнакомы, но я не сомневаюсь, что Вы немало слышали от Гарри о моем сыне Роне. Как Гарри Вам, возможно, рассказывал, финал Кубка мира по квиддичу состоится в следующий понедельник вечером, и мой муж Артур сумел достать очень хорошие билеты благодаря своим связям в Департаменте магических игр и спорта. Я надеюсь, что Вы позволите нам взять с собой Гарри на матч, тем более что такая возможность выпадает раз в жизни — Британия не принимала у себя финал вот уже тридцать лет и добыть билеты крайне трудно. Мы, разумеется, будем рады, если Гарри проведет у нас остаток летних каникул, и проследим, чтобы он благополучно сел на поезд в школу. Пожалуйста, ответьте как можно скорее. Лучше воспользоваться обычным способом, поскольку магловские почтальоны не сумеют доставить письмо в наш дом. Я не уверена, что они вообще знают, где он находится. В надежде вскоре увидеть Гарри искренне Ваша Молли Уизли. P.S. Надеюсь, мы наклеили достаточно марок».— Дядя Вернон закончил чтение. — Взгляни на это, — прорычал он. Это был конверт, в котором и прибыло письмо миссис Уизли, и Гарри едва удержался от смеха — конверт был сплошь заклеен марками за исключением единственного квадратного дюйма на лицевой стороне, куда миссис Уизли умудрилась втиснуть написанный бисерным почерком адрес Дурслей. — А вот это вообще-то объясняют на маггловедение, — раздраженно заметил Фабиан. — И Молли на него ходила и прекрасно знает сколько марок нужно клеить, — согласился с братом Гидеон. — Тогда зачем они так подставляют мальчишку? — задал логичный вопрос Снейп. — Они же Дамблдору подчиняются, — напомнил Фрэнк, а братья Молли заскрипели зубами. —Ну… она наклеила достаточно марок, — сказал Гарри таким тоном, будто подобную ошибку мог совершить кто угодно. Глаза дяди сверкнули. —Почтальон это заметил, — процедил он сквозь зубы. — Ему было очень интересно, откуда такое письмо пришло. Потому-то и позвонил. Кажется, он нашел это забавным. Гарри ничего не ответил. Возможно, кто-то и не понял бы, почему дядя Вернон поднимает такой шум из-за чрезмерного количества марок, но Гарри слишком долго прожил с Дурслями и знал, как безумно их раздражает все хоть сколько-нибудь необычное. Не дай бог кто-то подумает, что они связаны (пусть даже и отдаленно) с такими людьми, как миссис Уизли. Дядя Вернон грозно смотрел на Гарри, а тот старался сохранить на лице самое невинное выражение. Если сейчас повести себя правильно, то можно запросто попасть на самое интересное событие за всю свою жизнь. — А можно напомнить про крестного-убийцу и все равно на него попасть, — усмехнулся Регулус, насмешливо посмотрев на брата. — То есть поступить как слизеринец, — прошептал ему Рабастан. Гарри ожидал, что же скажет дядя Вернон, но тот по-прежнему не произносил ни слова, вперив в племянника злобный взгляд. Наконец Гарри решился нарушить молчание. — Так что… я могу поехать? Багровую физиономию дяди Вернона исказила легкая судорога. Усы встали дыбом. За этими усами сейчас происходила ожесточенная схватка двух основных дядиных инстинктов, вступивших в острое противоречие. Разрешить Гарри ехать, значит, сделать его счастливым, а против этого дядя Вернон неустанно боролся тринадцать лет. — Но если он уедет проще будет вам, — пожал плечами Родольфус. — А как же бесплатная рабочая сила? — приподнял бровь Люциус. С другой стороны, отъезд Гарри избавлял от него на две недели раньше, чем можно было надеяться, а дядя Вернон не выносил присутствия Гарри в своем доме. Раздираемый противоположными чувствами, он вновь уставился на письмо миссис Уизли. —Кто эта женщина? — спросил он, неприязненно разглядывая подпись. —Вы ее видели, — ответил Гарри. — Это мама моего друга Рона, она встречала его, когда мы приехали на Хог… на школьном поезде в конце прошлого семестра. — Правильно, что не назвал название поезда, шансов больше, — одобрительно кивнул Ремус. Он чуть было не произнес «Хогвартс-Экспресс», но это был верный путь взбесить дядю. Во владениях Дурслей никто даже не упоминал вслух названия школы Гарри. Дядя Вернон скривил широченную физиономию, словно припоминая что-то очень неприятное. — Толстуха такая? — проворчал он наконец. — С кучей рыжих детей? Гарри нахмурился. Это уж явная глупость со стороны дяди Вернона — обзывать кого-то толстухой, когда его собственный сын Дадли был именно таким лет с трех, а теперь и вовсе стал больше в ширину, чем в высоту. Дядя Вернон вновь внимательно перечитывал письмо. — Квиддич, — пробормотал он. — Квиддич — это что еще за чепуха? Гарри опять почувствовал раздражение. — Терпи солнышко, и тогда ты сможешь уехать раньше, — ласково попросила Лили, вновь махнув рукой на замечание, что она разговаривает с книгой. —Вид спорта, — отозвался он нехотя. — Играют на метлах… —Ладно, ладно! — торопливо прервал его дядя Вернон. Гарри не без удовлетворения заметил, что дяде стало не по себе, — он не мог вынести слово «метла» в стенах собственной гостиной и вновь поспешил укрыться за чтением письма. — То есть даже в магловском смысле? — удивленно спросила Медоуз. — Здравый смысл давно помахал им рукой, — серьезно сказала Марлин. — В дурдом пора, — согласилась Лили. По его губам Гарри разобрал слова: «Пришлите ответ обычным способом». Дядя сдвинул брови: —Что это она имеет в виду — «обычным способом»? — фыркнул он. —Привычным для нас, — пояснил Гарри и, прежде чем дядя успел остановить его, добавил: — Вы же знаете, совиная почта. Это обычное дело для волшебников. Дядя Вернон вскипел, как будто Гарри произнес непристойное ругательство. Затрясшись от злости, он нервно оглянулся на окна, словно ожидая увидеть кого-то из соседей, прижавших уши к стеклу. —Сколько раз тебе повторять, чтобы ты не упоминал всей этой пакости под моей крышей? — прошипел он, и его лицо приобрело густо-фиолетовый оттенок. — Здесь даже одежда на тебе та, что мы с Петуньей надели на твою неблагодарную спину! —Только после того, как Дадли ее износил, — холодно отозвался Гарри. — Если они так пекутся о своей репутации в глазах соседей, могли и новую купить, — брезгливо скривилась Друэлла. — И потратить на ненавистного племянника лишний цент? — закатила глаза Андромеда. — Боюсь они скорее признают, что их сын не такой уж и ангел, — поняв мысль жены, закончил за нее Тед. И в самом деле, на нем был свитер размеров на пять больше чем надо, так что рукава приходилось закатывать едва ли не наполовину, а свисал он ниже пузырей на коленях его потрепанных джинсов, которые тоже висели мешком. — Не смей так разговаривать со мной! — яростно взревел дядя Верной. Но Гарри не собирался молчать. Миновали те дни, когда ему приходилось безропотно исполнять каждый пункт идиотских дурслевских правил. Он обошелся без диеты Дадли и не позволит дяде Вернону помешать ему поехать на Чемпионат мира по квиддичу, как бы тому ни хотелось. — Сейчас что-то будет, — усмехнулся Фрэнк. — Что-то в стиле мародеров, — согласились братья Пруэтт. Гарри сделал глубокий успокаивающий вдох и сказал: — Ладно, хорошо, я не увижу Кубка мира. Теперь я могу идти? У меня там не закончено письмо к Сириусу. Вы знаете — мой крестный отец… — Интересно, а он меня помнит? — задумчиво протянул тот самый крестный отец. Он сделал это. Он произнес волшебные слова. Краснота пятнами схлынула с лица дяди Вернона, и оно стало похожим на плохо перемешанное черносмородиновое мороженое. —Ты… пишешь ему, да? — В голосе дяди Вернона прозвучала претензия на спокойствие, но Гарри видел, как зрачки его маленьких глаз сузились от страха. — Очевидно, что да, — хмыкнула бывшая Эванс, но в ее голосе отчетливо была слышна благодарность крестному ее сына. — Что ты такого сделал? — усмехнулся Поттер, но его друг пообещал потом обязательно рассказать, а сейчас решил продолжить чтение. —Пишу, — ответил Гарри небрежно. — Я уже давно ему не писал, и вы понимаете, боюсь, он может подумать что-нибудь не то… И остановился, наслаждаясь действием этих слов. Он почти видел, как закрутились колесики под густыми, темными, разделенными идеальным пробором волосами дядюшки. Если помешать Гарри написать Сириусу, тот может подумать, что с Гарри тут плохо обращаются. А если запретить ехать на Кубок мира, Гарри напишет Сириусу, и маньяк-убийца будет знать, что с его крестником плохо обращаются. Выбора не остается. — И он по-любому придет узнать, что с ним не так, — закончил мысль Вернона Ремус. Гарри наблюдал, как у дяди в мозгу созревает решение, словно здоровенная усатая физиономия была прозрачной. Мальчику стоило больших усилий сдержать улыбку и сохранить безразличный вид. И вот наконец… — Ну ладно. Можешь ехать на этот чертов… эту глупость… короче, Кубок мира. Напиши этим… этим Уизли… пусть имеют в виду… они должны сами забрать тебя. У меня нет времени таскаться с тобой через всю страну. Можешь остаться у них до конца лета. И еще, скажи своему… своему крестному отцу, напиши ему… что едешь. — Главное про крестного сказать не забыл, — рассмеялась Андромеда. Гарри задержался на слове «сыч», затем поднял глаза на малютку-сову, кружившую вокруг абажура под потолком. Меньше всего на свете она походила на сыча. Может, что-то не разобрал? Гарри вернулся к письму. «Мы приедем за тобой, нравится это маглам или нет; ты не можешь пропустить Кубок мира. Но мама и папа считают, что сначала для вида надо все-таки спросить их разрешения. Если они согласятся, срочно присылай Сыча с ответом — мы приедем и заберем тебя в воскресенье, в пять часов. Если они скажут «нет», опять-таки быстро присылай Сыча, и мы все равно увезем тебя в пять часов в воскресенье. Гермиона приезжает сегодня днем. Перси приступил к работе в Департаменте международного магического сотрудничества. Пока будешь у нас, не упоминай даже слова «заграница», если не хочешь, чтобы он заговорил тебя до смерти. До скорой встречи, Рон». — О, под твоим начальством работает, — усмехнулся Гидеон, посмотрев на миссис Тонкс. — Сомневаюсь, что после заключения Сириуса меня там оставили, — покачала та головой. Он сложил это послание в несколько раз и с большим трудом примотал к левой лапке крошки-совы, пока та взволнованно скакала на правой. Едва письмо было закреплено, сова вновь отправилась в путь — через окно свечой взмыла в небо и пропала из виду. Гарри повернулся к Букле. — Ты готова к долгому путешествию? — спросил он. Букля с достоинством ухнула. — Сможешь отнести это Сириусу? — Он взял письмо. — Подожди, я только допишу. Он вновь развернул пергамент и торопливо приписал: «Остаток лета я пробуду у моего друга Рона Уизли. Пиши мне туда. Его папа достал билеты на Чемпионат мира по квиддичу!» — Ну хоть будешь знать, что Гарри в более менее в безопасности, — вздохнула Марлин. — Уж лучше у Уизли, чем с Дурслями, — недовольно заметил дедушка мальчика. Закончив письмо, он привязал его к лапе Букли — та держалась необычайно спокойно, словно желая продемонстрировать, как должна себя вести настоящая, серьезная почтовая сова. — Я буду у Рона, когда ты вернешься, ясно? — сказал ей Гарри. Она нежно ущипнула его за палец, со свистящим шорохом развернула огромные крылья и вылетела в открытое окно. Гарри провожал ее взглядом, покуда она не исчезла из глаз, потом нырнул под кровать, вынул заветную доску и достал из тайника изрядный кусок торта. Он сидел на полу и ел, наслаждаясь нахлынувшим на него счастьем. У него торт, а у Дадли ничего, кроме грейпфрута; на дворе — солнечный летний день, завтра он расстанется с Тисовой улицей, шрам больше не болит, и впереди — Чемпионат мира по квиддичу. Можно пока ни о чем не волноваться — даже о Лорде Волан-де-Морте. — Ну и не надо о нем думать, — одобрительно кивнула Дорея.