***
— Я очень рад и невероятно доволен, что ты и Диор поладили друг с другом, — довольно произнёс Нолофинвэ, — Честно говоря, я опасался, что вы будете враждовать, — признался он сыну, — Я воспитал благоразумных сыновей, хотя и сам, порой, не блещу им, если честно. — Диор — замечательный эльф. Он — добрый и честный, — с улыбкой ответил Финдэкано. — Как и ты. Поэтому вы и поладили. Финдэкано усмехнулся и сказал: — Однако, я все же приревновал тебя к нему. И в те времена, когда ты отправил Диора вместе со мной в Химринг, я вел себя безобразно. Уж прости меня. — Ревность, она такая. Не извиняйся, сын. Тебе ли просить у меня прощения? — Но Диор просто обезоружил меня своей скромностью и смирением. А потом вы отправили его в Дориат. Зачем? Хотя, постой, я кажется, понимаю. — Что ты понимаешь? — спросил нолдоран, хотя и сам знал ответ. — Я понимаю, зачем ты это сделал. — Сын мой, я очень люблю Диора и я бы ни да что с ним не расстался. Это Тингол его там запер. Но да, кое-какие надежды я все же связываю с этим. И думаю, не только я. — Напрасно. Тингол не будет слушать Диора. — Ты думаешь? — Я уверен. Тингол не поможет. — Я все же надеюсь, что нас не бросят. Нолофинвэ стоял возле окна в башне. Рука его лежала на подоконнике, взгляд был направлен на сына. Тут он почувствовал, как подоконник дрожит под его рукой. Он посмотрел в сторону окна удивленно и убрал руку и с удивлением уставился на сына. Пол затрясся, земля задрожала, а затем послышался грохот с северо-востока и в воздух взлетел столб огня. Финдэкано резко развернулся и побежал вниз. Нолофинвэ уставился на столбы огня, и лавовую реку, растекающуюся все шире. Вот он, его страх. *** Весь зал сверкал праздничным убранством. Стол ломился от угощений и эльфы вовсю танцевали и пировали. Тингол был весел и танцевал то с королевой, то с Нимфрелас, своей правнучкой. То с дочерью Эола. Диор тоже танцевал, но как-то неохотно. Да и пил он тоже неохотно, совершенно не понимая, почему сам чувствует себя так ужасно. Настроение его упало внезапно, будто на голову обрушилось ужасное горе. Прямо среди танца он остановился, оглушенный и ошарашенный. Весь мир перестал для него существовать. Финдуилас пыталась до него дозваться, но он стоял оглушенный, ничего не видя и не слыша. Тогда Даэрон и Саэрос проводили его до стола и усадили на место. С тех пор он не притронулся к еде и не вставал, погруженный в свои мысли. В зал вбежал Белег и подошёл к королю, который в это время кружился с Мелиан. Тот остановился, и разведчик шепнул что-то. Тингол посерьезнел и, взяв под руку королеву, вышел вместе с ней из зала. Вскоре слуги короля созвали ближайших советников в зал советов. Король сидел суровый и серьезный. Советники, по дороге в зал весело болтавшие, увидев настроение короля, посерьезнели и сели за стол. — Что случилось? — шушукались они. — Белег, расскажи им. Белег поклонился и произнёс: — Моргот начал войну. Нескончаемая чёрная армия хлынула в Белерианд. Нолдор пока держат оборону, но неизвестно, сколько это продлится. В зале воцарилась гробовая тишина. Её нарушала только музыка, доносящаяся из зала, где веселились ничего не подозревавшие эльфы. Тингол тяжело вздохнул, вспомнив о Диоре. Он подозревал, что с ним предстоит очень тяжелый и долгий разговор. — Объявить об общей мобилизации войск. Усилить охрану на границе. И… если какой-то нолдо придёт к нашим границам, то пропустить его. Не будем совсем закрывать границы от эльфов. Но людей не пропускать. — Хорошо, владыка. — Узнайте что-нибудь о моем зяте и дочери с внуками. Диору тоже придётся сообщить новость. Но уже завтра. Элу Тингол вернулся в зал и продолжил веселиться, как ни в чем не бывало, но Диора в зале уже не было. — Найдите принца, — велел он своим слугам. И он нашёлся быстро, — принц оказался в своих покоях. Он спал обессиленный, словно весь день трудился над чем-то неприятным и тяжёлым. Во сне ему снилась стена огня и рука, такая знакомая, с красивыми длинными пальцами, унизанными перстнями, протянулась к нему из этой стены. Диор дотронулся до неё. Рука тут же начала обугливаться и разваливаться. Диору хотелось закричать, кинуться к протянувшему руку в огонь, но ветви и лианы оплели его и принц не мог даже пошевелиться. Он лежал поперёк кровати в одежде и украшениях. Его нашла Аредель. Она укоризненно покачала головой и стала снимать с него сапоги, украшения и камзол. Диор даже не шелохнулся и только нахмурил брови и что-то пробормотал. Она уложила его под одеяло и погладила по волосам, ведь знала, что завтра ему будет ещё тяжелее.***
Диор ещё одевался, когда в его покои пришла служанка и сообщила, что его ждут в кабинете короля. Принц едва заметно кивнул и продолжил приводить себя в порядок, хотя мысли разлетелись, как крошки разбитой хрустальной посуды. Волнение сжало сердце, и в кабинет он шёл абсолютно растерянный и уже уставший. За дверями был слышен разговор, но как только он открыл дверь, все замолкли и уставились на него. Он сел напротив короля и посмотрел на него. — Оставьте нас, — произнёс король и советники ушли. — У меня новость для тебя. И она ужасна. Я хочу, чтобы ты был сильным и отважным и воспринял эти новости стойко. Ты же помнишь, что наш сосед — Моргот, жестокий и ужасный вала? И хоть твоё детство и юность прошли в мире и спокойствии, он не забывал о своей цели и все это время готовился к войне. — И теперь он её начал? — бесцветным голосом спросил Диор. — Да. Ещё вчера ночью. Были атакованы Химринг и Барад Эйтель, Аглон, Таргелион, Дортонион. Они пока держатся. — А что Хитлум? — Нам пока не известно. Кто из военачальников нолдор погиб, мы пока тоже не знаем. И касательно твоего отца нам тоже неизвестно. Диор вздохнул тяжело и потёр пальцами лоб. Он не кричал, не плакал, но такое молчание тоже было тяжёлым. — Мы пошлём к ним помощь? — внезапно спросил он после целой вечности молчания. — Нет. — Почему? — Потому что в случае, если Моргот решит напасть на нас, мы должны будем защищать наш дом. — Но если мы поможем нолдор, против Дориата Моргот может и не пойти. — Мы не знаем, сколько у Моргота сил, не знаем, что он может предпринять, поэтому пока войска сохраним для нас. И я прошу тебя больше не говорить на эту тему, Диор. Диор вёл себя отстранённо и спокойно. Это пугало. Он встал из-за стола и вышел из зала спокойным и размеренным шагом, а затем дошёл до своей комнаты. Там, закрыв за собой двери, он почувствовал, как невероятная тяжесть обрушилась на него и ему стало страшно. Образ отца воскрес перед ним. Воспоминания о нем замелькали перед глазами и страх за него охватил принца. В комнату без стука зашёл Эол. Он снял кольцо, подаренное ему Диором, и положил в руку. — Тебе оно нужнее, — сказал он. Диор какое-то время глупо на него смотрел, а потом поднял взгляд на родича и спросил: — Думаешь, он мёртв? — Я подозреваю, что да. Слёзы покатились по щекам Диора, и он сжал кольцо в руке. Но тут взгляд его стал меняться с печального на злой и решительный. Он надел кольцо на палец и сказал: — Спасибо, Эол. Ты — мой самый любимый и самый благоразумный родич! Тот улыбнулся, а Диор вылетел из комнаты, словно стрела. Эолу это не понравилось, но вдруг стало интересно и любопытно. Он медленно направился следом за шурином. У дверей кабинета короля Диор замедлил шаг и вошёл туда полный достоинства. Король читал какие-то письма и донесения. Но когда зашёл принц, он убрал письмо в ящик и улыбнулся внуку. — В чем дело, мальчик мой. — Почему ты не хочешь помочь нолдор? — Почему же не хочу? Я отправил им лекарства и целебные принадлежности, еду и одежду, разрешил им укрываться под сенью завесы в специальных лагерях, помогаю с оружием… Я помогаю им. — Но, а как насчёт воинов? — Диор, это не наша война. — Но когда она станет нашей, будет уже поздно! Нам никто не поможет! Будет только Моргот и мы против него, одинокие! Все остальные будут уничтожены или порабощены! Ты этого ждёшь?! — Я не столь пессимистичен в своих взглядах на будущее. Я уверен, что нолдор оправятся и дадут достойный отпор врагу. — Но без нашей помощи они не справятся! — повысил голос Диор. — Дориат окажет им посильную помощь. Все, Диор, я сказал тебе, что не буду с тобой это обсуждать. Ступай, — сказал Тингол, не поднимая взгляда на внука. — Мне говорили, что ты — трус, но я не хотел этому верить, — сквозь зубы произнёс Диор, охваченный гневом и страхом. Тингол замер и поднял взгляд, полный холодного гнева на внука. Он поднялся со стула во весь свой великанский рост и подошёл к Диору. — Я не хочу верить, что это только что сказал ты, Диор. — Однако это сказал я. И я повторю. Ты — трус. Тингол не смог сдержать вырвавшуюся волну гнева, и в следующую секунду Диор сидел на полу, вытирая лицо от крови, а Тингол смотрел на сотворенное им же в ужасе. Он поднял руку на принца. Но его давно надо было проучить. — Я здесь король! И я решаю, какая помощь и кому будет оказана, Диор. А ты только злишь меня. За твои оскорбления тебе нет прощения. В темницу я тебя не посажу, но ты будешь поселён в отдельные покои и не выйдешь из них до моего распоряжения! Стража! Диор встал на ноги. На его щеке были царапины от колец на руке Тингола и отпечатки пальцев. — Мне очень больно, Диор! Я не хочу тебя наказывать, но приходится. Ты перешёл все границы. Твои слова были оскорбительны! За это время, я надеюсь, ты хорошо подумаешь над своими словами и своими поступками. — Затем он обратился к вошедшим стражникам, — Уведите принца в покои принцессы Лутиэн. Он отныне будет жить в них, пока не образумится. Заприте двери и поставьте стражу. Пускать только слуг для уборки и с пищей. Ступайте. Стражи покорно кивнули. Кто-то попытался взять Диора за предплечья, но тот вырвал свою руку и сам последовал за стражниками. А Тинголу хотелось кричать и ломать все от обиды. Неблагодарный нолдорский щенок! Непокорный и злой! Диор был словно приручённый волчонок. Вроде и сидит у твоих ног, вроде позволяет гладить себя, но в один момент может и откусить у тебя что-нибудь. Элу Тингол стоял какое-то время, пытаясь справиться с бурей в сердце, но потом направился в мастерскую Мелиан. Та сидела в кресле и читала книжку, когда в комнату влетел Элу, упал перед ней на колени и уткнулся лицом в её платье. — Что случилось, мой король? — отложив книгу и запустив пальцы в его серебристые волосы, спросила майэ. — Он назвал меня трусом. А я не сдержался и ударил его по лицу. — Кто? Диор? — Да. — Он неправ. Но и ты должен понять, что он переживает за свою семью, за родителей и братьев с сестрой. Правда, он немного несдержан и вспыльчив. — Он перешёл все границы. — Да. — Он наказан. — Правильно. Но не в полной мере. Я поговорю с ним. Никто не смеет называть моего короля трусом. — А может, мне все же помочь моей дочери и послать ей воинов? — он поднял голову с колен королевы и посмотрел ей в глаза, — Она — моя дочь. — Как знаешь. Но не думаю, что Диор это оценит. — Я сделаю это не ради Диора. Ради дочери, — ответил Эльвэ. — Хорошо. Но не сейчас. Сейчас это войско и не дойдёт до Хитлума.