Шагни обратно за край

      Тиа не может на него насмотреться.       Рокет крутит ручку, время от времени покусывая кончик, привычно выискивает на экране слабости команды противников, а вид у него настолько домашний и до боли знакомый, что от диссонанса с ночными эфирами в Сфере сбивает дыхание.       …Он влился в рутинные будни, словно и не уходил, та его часть, вытащенная на свет неверболом, спряталась обратно в раковину, но не преминула высунуть уродливую голову на тренировке. Первая после воссоединения совместная игра, превратившаяся в пародию на командный спорт, ясно показала, что возвращение само по себе мало что значит: за какие-то две недели Рокет забыл, что мяч не его личная собственность. Тие пришлось разрываться между ним и командой: пытаться сгладить конфликты и достучаться до Рокета («Очнись! Ты не один, вспомни, как мы играли!»), спорить с Мэй в перерыве («Не надо, Мэй, я сама разберусь».), давить раздражение на Джока — ведь тот действительно хотел вернуть бывшего капитана, не надеясь вытянуть финальный матч на себе — и Майкро-Айса, который вспыхнул тут же, будто не он вчера душил Рокета в объятиях. Казалось, достаточно уйти из Сферы, вытащить оттуда Рокета, и все будет как прежде, но стоило признаться самой себе: едва увидев первые кадры эфира невербола, Тиа знала, что им всем придется несладко. И трудно было сказать, кому будет хуже: Рокету или команде…       На голоэкране «Лайтнингс» совершают очередной прорыв, Рокет подается вперед, словно хочет проникнуть хотя бы на поле, если не в голову Уоррена. Тиа уходит с балкона. Ей необходимо его ощущать: видеть, касаться, разговаривать, да просто быть в той же комнате, — иначе накатывает ужас, что поход в Сферу — это плод ее воображения, и ничего не изменилось. Руки чаще прежнего тянутся к камере, потому что видео прошедших четырех лет оказалось недостаточно. Кто мог подумать, что пересмотреть их можно за пару дней? У Тии было две недели. Наверное, даже Мэй успела выучить наизусть начало каждого ролика. Вряд ли она была от этого в восторге.       Рокет по привычке встряхивает головой, но волосы и так собраны в хвост. Тиа мечтает его распустить, но не решается потянуть за резинку. Хвост напоминает ей о неверболе, придает лицу Рокета жесткое, почти жестокое выражение, которое хочется стереть и забыть. Она бессознательно прижимает руку к животу, куда пришелся удар о металлическую стену, и сжав зубы, что есть сил обнимает Рокета со спины. Почти всю злость она оставила в Сфере. Обиду — тоже. Поддалась на секунду сладкому чувству победы, не щадя чужого эго («Ты сам напросился, Рокет. И заслужил».), а потом протянула руку. И за его неверящий, растерянный взгляд снизу вверх почти его простила.       Рокет замирает, оглядываясь на нее через плечо. Тиа, зажмурившись, утыкается лбом ему между лопаток, отпуская себя, убеждая, что плотные голограммы еще не изобрели. Сердце в груди подскакивает, бухает, стукаясь о ребра, по пальцам пробегает дрожь. Тиа крепче вцепляется в его кофту — показывать, что нервы стали ни к черту, совсем не хочется. Она не ждет от Рокета ответа: оттащить его от футбола и раньше-то было непосильной задачей, а теперь, когда «надо наверстывать», нечего и рассчитывать, но… Рокет снимает с себя ее руки.

***

      Мэй поймала его одного в голотренажере тем же вечером после провальной тренировки. Клэмп понятливо отключил микрофон, решив, что самое время отлучиться за чаем.       Она не дала Рокету даже опомниться: от души пнутый мяч, едва материализовавшись заново, ракетой понесся в его сторону — и, если бы не рефлексы, удар пришёлся бы явно не в плечо. Мэй целила выше.       — Знаешь, как я об этом мечтала?       — Эй, полегче!       — Ты представляешь, сколько раз она плакала? — Лицо Рокета исказилось. Вот так. Время послушать, что происходило с Тией, пока он развлекался. Мэй долго молчаливо давилась бешенством, но тренировка стала последней каплей. На что им сдался Рокет? С его ролью вполне справлялся и Марк. Жаль, так считала одна Мэй. — А сколько раз пересматривала ваши видео? Я думала, камера вот-вот задымится! Она с твоими родителями общалась больше, чем с нами. На ней две недели лица не было! Она даже с Джоком из-за тебя поцапалась, а он и так нервничал из-за Звёздного матч... — Мэй осеклась. Не стоило упоминать матч, да и вообще лучше было лишний раз не тыкать Рокета носом в то, кто теперь капитан. Она собиралась просветить его насчет состояния Тии, а не нагнетать отношения между парнями. Но… поздно.       Рокет, который стоял к ней боком, смотря в сторону, поднял голову. Усмехнулся — так же, как усмехался соперникам в невереболе. Эта ухмылка ожесточала черты лица, придавая Рокету сходство с Синеддом в худшем его проявлении. Мэй было плевать, чему он там успел научиться и кого обыграл. Человеком лучше он от этого не стал.       — Так ты пришла из-за Джока? Ему-то было чем утешиться. Трудно расстраиваться, когда сбываются мечты.       Мэй подавилась воздухом. Открыла рот — и захлопнула. Не нагнетать, значит… но не могла же она не встать на защиту Джока.       — Он ждал, что ты вернёшься! Как и все мы.       — Прямо с первого дня, да?       Мэй упрямо поджала губы. Рокет и прежде без особой охоты шёл на контакт за пределами поля, а после отстранения и того хуже — уходил от любых попыток поговорить, если был не в настроении. Исключение делалось лишь для Тии. Мэй неудачно вспомнила Джока, а Рокет зацепился за ее слова, переводя разговор с неприятной ему темы. Оставить бы откровения на потом, когда и Рокет, и команда придут в себя, но, честно сказать, не хватало ей ещё под него подстраиваться.       — Не переводи все стрелки на Джока, речь сейчас вообще не о…       — Хватит, Мэй. Я услышал тебя. Насчет Тии.       Как будто она позволит оставить последнее слово за ним.       — Сомневаюсь, — взметнув хвостом, Мэй отвернулась.       Пока Клэмп не вернулся, на поле стояла тишина, не нарушаемая даже ударами по мячу. Напоследок, перед тем как стены тренажера растворились, Мэй бросила в сторону:       — Не подводи её больше, Рокет.       Мяч, едва появившись, полетел в сетку с такой силой, что на табло «Оружия галактики» не хватило бы делений для её определения.

***

      Рокет помнит невербол… вспышками. Азарт. Триумф. Рев и лица болельщиков, которые так же, как и он, ловили кайф. (Сошли с ума, сказали бы другие.) Новые условия, но знакомые соперники, которых можно не щадить: в Сфере нет правил. Нет судей, нет команды, нет ограничений. Никто не отстранит тебя от игры. Подпольный «клуб» давал шанс каждому, другое дело, что на полную им воспользовался только Рокет. И царить в Сфере было приятно. Даже — упоительно.       Еще после своей победы оставшись с ним наедине, Тиа беспощадно заметила, что слава ударила ему в голову еще хлеще, чем Джоку на первом кубке. Рокет бездумно ответил, что его мячи хотя бы не улетали в «молоко». Ее ответный взгляд лучше всяких слов напомнил, что она думает о помешательстве на неверболе. Как бы ни раздражал ее саму Джок — Тиа с первых тренировок остро, пусть и молча, реагировала на его выпады в сторону Рокета, — сейчас она была готова его защищать. Это… задевало. Неожиданно неприятно, и стряхнуть это ощущение не получалось. Взаимодействие с Джоком никогда не проходило ровно, их характеры схлестывались, негласное соперничество то обострялось, то утихало, периодически высекая искры на поле. Тиа непременно принимала сторону Рокета. Раньше. Как же сильно нужно было ее разозлить…       Днем, когда невербол ослаблял на мыслях хватку, Рокет следил за ходом матчей, сидя в номере отеля средней паршивости, а когда играли «Сноу Кидс», выбирался на улицы Генезиса к большому голоэкрану. Сначала — действительно беспокоясь о том, как выкрутится Арч с заменой полузащитника, позже — убедиться, что Тиа жива и здорова. Коротких моментов, когда камеры операторов захватывали в кадр ее лицо, ему хватало, чтобы «подзарядиться», дожить до вечера и забыться в Сфере, вымещая неясное раздражение на очередном сопернике. Команда Акиллианы справлялась и без него, значит, можно было и не возвращаться. Во что при этом выльются их отношения с Тией, Рокет представлял слабо. Если уж совсем честно, не думал даже разбираться, пока Тиа с остальными не заявились в его маленькое королевство. То, что после короткого, но тягостного разговора ее увел именно Джок, засело в подсознании занозой, от которой Рокета милостиво избавил следующий матч. Признания Тии были ему не нужны, как и ее физическое присутствие у Сферы. Он бросал фразы, уверенный, что нашел место в жизни, вот только взгляд то и дело безотчетно тянуло отвести…       Несмотря на то, что прежние матчи Рокет провел в еще более-менее вменяемом состоянии, в память до секунды врезался именно матч с Тией. На него накатило сильнее обычного. Непонятные картины перед глазами злили, ежеминутно меняющиеся соперники, словно издеваясь, проявляли беспокойство, а от их вопросов хотелось покрутить пальцем у виска. Окружающее пространство дрожало, как бывает на голоэкранах, когда барахлит связь. Рокет не знал, как с этим справиться, и просто перестал сдерживаться. Перед глазами стоял только мяч, который требовалось забить. Любой ценой, устраняя препятствия, что Рокет и сделал. Был уверен, что болельщики ликуют — почти угадал. Они неистовствовали, держась на тонкой грани, за которой обычно приходила жажда разрушений и крови — пускай даже и нынешней звезды.       А потом он подставил подножку Лууру, с ухмылкой отметив выдвинувшуюся навстречу тому стену, и забил гол. Обернулся на показавшееся знакомым «Рокет» и увидел Тию. Тию, лежащую в той же позе, в которой должен был валяться Луур или кто там ему мерещился. Тию, которая жила в параллельной Сфере реальности. Они не могли пересечься. Нижний уровень Генезиза существовал для тех, кто хотел потешить собственное эго. Она же никогда не велась на славу. Этого. Не могло. Быть. Еще одна галлюцинация.       Реальность пошла рябью.       Рокет моргнул. Галлюцинация перед ним обрела четкость.       Осознание пришлось как мячом по голове.       Тиа. Настоящая, живая Тиа, которую он едва не…       Совесть, чей голос две недели успешно заглушался ором болельщиков и детской обидой, взвыла сиреной, заставляя подумать. Оценить то, что он натворил. Рокет сделал шаг, второй, упал перед ней на колено, под влиянием момента и собственного страха — к Симбаи, ей надо к Симбаи! — обещая все, что угодно.       Оказалось, этого уже было мало. Тиа пришла за победой. И, добившись от него узнавания, за оставшиеся три минуты размазала его по стенке. У Рокета в памяти отложилось, какими глазами она на него смотрела, когда, поднявшись, сорвалась за мячом. Когда вынудила столкнуться спиной со стеной. Когда легко и унизительно (мысль про изящество того гола пришла много позже) забила, пустив мяч у него между ног. Рокет ловил себя на двойственности: продолжал использовать грязные приемчики, но облегченно выдыхал, когда Тиа их обходила. Сфера явила ее другой — или же это было дело рук его самого. Ее движения стали четкими и решительными, в отличие от первой половины матча. Он чувствовал, да и видел, что она разозлилась, но злость эта в какой-то момент стала… веселой? Азартной. Кипучей, такой, которая требует выхода любым способом и жалит без сожаления. Тиа дразнила словами — и Рокет стискивал зубы, чтобы не сорваться. Тиа издевалась даже манерой забивать. Самым краешком сознания понимая, зачем она это делает, он кривился, упорно не желая проигрывать.       Тиа все же забила последний гвоздь в его карьеру неверболиста — и протянула руку. Позвала домой.       Рокет садится к ней лицом и за плечи притягивает Тию, попутно развернув ее спиной к своей груди. Опускает руки на талию, обхватывая ее крест-накрест, с прикрытыми глазами утыкается носом в белоснежный затылок, но Тиа, первоначально будто палку проглотившая, сползает ниже, устраиваясь поудобнее, вдавливается в него как можно крепче, наплевав, что с края кровати проще простого свалиться. Копирует положение рук Рокета, накрывая его ладони.       Внутри, под кожей растекается тепло, сердце набухает, мешая дышать, но не Рокету жаловаться. Вспышкой в памяти встает Тиа, цепляющаяся за него у Сферы, и ее слова, от которых он отмахнулся. У него тогда точно помутилось в мозгах. Ему еще предстоит извиниться — уж насколько хватает прощения Тии, попытку в Сфере не засчитывает себе даже Рокет, — но сейчас ему хочется сказать другое. Он наклоняется, лбом касаясь лба запрокинувшей к нему голову Тии, и в продолжение своих мыслей без контекста озвучивает то, что в общем-то ей и так известно:       — Что бы я без тебя делал.       Он щекой чувствует, как Тиа, отмерев, довольно жмурится, а где-то на фоне Уоррен под всеобщее ликование забивает гол в ворота «Шэдоус».