Танец в бездне

Ту ночь Диана запомнила на всю жизнь. Пронизывающий холод, ветер, завывающий тревожные песни, сковывающая сердце тревога, сжимающий горло страх, витающий в воздухе запах крови и близкие ей люди в порванной одежде, но с блеском надежды в глазах. Диана с содроганием вспоминала охапки всевозможного оружия и несколько стопок бумаг. Все оружие было решено отвести в один из домов Мориарти. Этим должны были заняться Моран и Фред. Они забрали повозку, потому Диане пришлось ехать обратно на одной лошади с Льюисом. Будь это в любой другой ситуации, девушка бы дышала через раз и пыталась спрятать румянец смущения. Но она была слишком обеспокоена будущим, чтобы сейчас переживать о своих чувствах к младшему Мориарти. Потому единственное чувство, которое Льюис вызывал в ней, это тепло. Его руки были такими горячими, что ощущались даже через несколько слоев одежды. Диане бы беспокоиться, что у него мог быть жар, но девушку больше волновала хрупкая фигура госпожи, скрытая за широкой спиной Уильяма, ехавшего впереди. Вернувшаяся бывшая леди Мадельтон сказала Диане лишь пару слов и вымученно улыбнулась в попытке успокоить подругу. Но от Дианы не укрылось, что госпожа была одета в другую рубашку, а на левой руке у запястья виднелся синяк. Да и двигалась леди Мориарти гораздо медленнее, чем обычно. Сразу можно догадаться, что девушка едва держалась на ногах, но из-за упрямства и гордости делала вид, что все в порядке. Наверно, если бы не Уильям, придерживающий ее за руку, она бы свалилась без сил. «Госпожа, вы готовы отдать свою жизнь ради исполнения мечты?» — конечно, Диана давно знала ответ на этот вопрос, но, наверно, только сейчас до конца осознала решимость бывшей леди Мадельтон. И она пугала Диану. Ей казалось, что когда мечта госпожи исполнится, то начнется прекрасная и спокойная жизнь. Но теперь Диана сомневалась в этом. Что вообще их ждет после? Чем будет заниматься госпожа? Расстанется она с Мориарти и вернется в свое поместье? Или же останется с ним? Ведь от ее решения зависела и судьба Дианы. Она хотела бы остаться с Льюисом, но если госпожа решит уйти, то она отправится следом за бывшей леди Мадельтон. И стоит ли тогда говорить о своих чувствах? Диана тряхнула головой, отгоняя глупые мысли. Нет, сейчас не стоило об этом думать. Лучше решить, какой чай приготовить для госпожи и попытаться вспомнить, куда в этот раз спрятала конфеты. А о мужчине, к чьей спине Диана прижималась, стоило забыть. Ох, права была госпожа, когда говорила, что влюбленная девушка глупеет. Не потому ли госпожа всегда избегала мужчин и любых отношений? Хотя вышла замуж за Уильяма. Пусть и по вынужденным обстоятельствам. Они проводили много времени вместе. Так много, что Диана иногда даже начинала ревновать. И неужели между ними не было никаких чувств? Диана с любопытством вновь посмотрела в сторону госпожи и покачала головой. Что за глупые мысли лезли в голову Дианы? Зачем думать о любви, когда они только что были на грани смерти? Устало вздохнув, девушка прикрыла глаза и незаметно для себя уснула.

***

Впервые в жизни Элизабет встала в пять вечера. Вернувшись домой лишь под утро, бывшая леди Мадельтон вместе с Льюисом аккуратно отнесли Диану в ее комнату. От Элизабет не укрылось, как мужчина бережно поправил одеяло и заботливо убрал мешающиеся пряди волос. Все же он был очарован Дианой, и это вызывало у леди Мориарти легкую улыбку. Теперь Элизабет была спокойна. Даже если она исчезнет, с Дианой останется любящий человек, который поможет ей пережить утрату. О большем и мечтать было нельзя. — Скоро все закончится. И ты будешь жить в лучшей стране, — прошептала Элизабет и поцеловала подругу в лоб на прощание, прежде чем уйти. Леди Мориарти тоже стоило отдохнуть. Только отдых затянулся, и проснулась девушка только вечером. Но даже так Элизабет встала раньше всех в особняке Мориарти. Пустынные коридоры встретили девушку тишиной. Не было суеты Джека и Льюиса, хлопочущих по дому. Не было слышно перепалок Морана и Ирен. Не встретился в гостиной Альберт, потягивающий вино и читающий газету. С кухни не доносился аромат свежей выпечки, принесенной заботливой Дианой из булочной. В столовой не сидел Фред, вернувшийся с очередной вылазки и жадно поедавший остатки вчерашнего ужина. И Уильям не появлялся в дверях со стопкой работ своих студентов. Весь особняк будто бы вымер, и это ощущение пугало Элизабет. Нечто подобное она испытывала вчера в доме, когда после бойни они с Уильямом искали хоть какие-то сведения о деятельности графа Эверден. Вспомнив события вчерашнего дня, девушка вздрогнула. На миг ей показалось, что ее руки были липкими от крови, а в воздухе витал тошнотворный металлический запах. Элизабет замерла, крепко-крепко закрыла глаза, досчитала до пяти, сделала глубокий вдох и вновь посмотрела на свои руки. Они были чистыми, да и на кухне ничем не пахло. Все было лишь пугающим видением, вызванным кошмарами, преследовавшими бывшую леди Мадельтон всю ночь. Элизабет плохо спала, часто просыпалась, лежала некоторое время на кровати, глядя в потолок, но вскоре усталость брала верх, и девушка вновь засыпала, чтобы опять встретиться со своими страхами. В них Диана возвышалась над своей госпожой и с укоризной глядела на бывшую леди Мадельтон в разорванном окровавленном платье. «Вы чудовище. Как я могла быть такой слепой и следовать за Вами?» — говорила Диана во сне и презрительно кривила губы. Настоящая Диана так никогда бы не поступила. Элизабет была в этом уверена. Но, закрывая глаза, все равно видела перед собой разочарованную подругу. Собственная слабость раздражала и пугала бывшую леди Мадельтон. Вместо того, чтобы проанализировать полученную вчера информацию, девушка придумывала оправдания перед Дианой из кошмаров. Остался всего шаг до исполнения заветной мечты, а Элизабет замирала в нерешительности, боясь ненависти Дианы. Как можно было сомневаться в той, кто готов был ранить себя, чтобы доказать свою верность убийце собственного отца. Откуда вообще взялись мысли, что Диана могла осудить ее?! Элизабет в раздражении пнула стул и тут же сморщилась от боли. Но в не ступне, которой ударила, а в бедре, где расплывался огромнейший синяк. После вчерашней бойни на теле девушки осталось множество отметин. Синяки на бедре, руках, спине. Несколько глубоких царапин на левой руке. Ссадина у правого виска. Хорошо, что все не в самых заметных местах. Если постараться, можно скрыть все раны, и сделать вид, что ничего не произошло. — Доброе утро. Точнее, вечер, — раздался тихий голос Уильяма. Элизабет обернулась, чтобы поприветствовать мужа, но не смогла произнести ни слова. Уильям был невероятно бледен, с синяками под глазами и кривой усмешкой. Неужели мужчина все это время не спал?! — Не смотри на меня так. Я еще не труп. И в ближайшее время не собираюсь им становиться. Элизабет фыркнула и подвинула к Мориарти свою чашку чая. Ему нужнее, а себе она нальет еще. Взяв себе вторую чашку чая, Элизабет села за стол рядом с Уильямом и молча протянула ему спрятанные Дианой конфеты. Он фыркнул, но все же принял угощение. Все равно в это время ничего лучше на кухне не найдется, а готовить самому было лень. Да и, честно говоря, готовка никогда не была сильной стороной Уильяма. Он мог приготовить любой яд, но не мог сделать обычную яичницу. Потому Льюис всегда готовил. Его умиляло, что его гениальный брат хоть что-то не умел делать и нуждался в Льюисе. Уильям этого никогда не стыдился, но почему-то не хотел, чтобы Элизабет узнала об этой его слабости. — Ты хотя бы часа три поспал? — девушка все же не выдержала и тихо обратилась к Мориарти. Он хмыкнул, сделал глоток крепкого чая и зевнул. — Разве что три часа. Мне не давало покоя, что победа далась так легко. По письмам из кабинета графа Эверден было ясно, что та деревня принадлежит ему на протяжении пяти лет. И все это время там проживали его солдаты. Но они были такими неподготовленными, — Элизабет нахмурилась, поняв, к чему вел мужчина. Бывшей леди Мадельтон тоже показалось странным, что победа против такого количества противников далась им слишком легко. — Дай угадаю. Это не первое поколение солдат, — Уильям кивнул, и Элизабет сморщилась. Значит, граф Эверден готовил полноценную армию. Иначе зачем ему столько тренированных людей? И куда тогда делись более опытные бойцы? Столько вопросов. И судя по всему, Уильям знал на них ответы, но не спешил делиться своими знаниями. А Элизабет милостиво не спрашивала. позволяя мужчине хоть немного прийти в себя после всех испытаний, выпавших на долю Мориарти. Чета Мориарти молча пила чай. Но единения и поддержки в этом было больше, чем в сотне пустых разговоров. Слова не всегда ведут к пониманию. Иногда они все только запутывают. В молчании порой намного больше смысла. Уильяму и Элизабет вполне хватало взглядов и жестов, чтобы передать все, что они думали и чувствовали. Уильям видел желание Элизабет пройти с ним путь до конца. В голубых глазах девушки плескалась решимость и нежность, благодарность и сила духа. Наверно, никто не мог выразить столько всего взглядом, как Элизабет. Бывшая леди Мадельтон будто бы умела менять цвет своих глаз. Уильям давно уяснил, что чем ярче цвет глаз его жены, тем больше она переполнена положительными эмоциями. Если же ее глаза были цвета льда, то можно было себе гроб заказывать, так как девушка злится и презирает своего собеседника. А еще она всегда крутила кольцо, когда нервничала или глубоко о чем-то задумывалась. И мимолетно касалась кончиков волос, когда погружалась в воспоминания. Уильям с легкостью мог угадать настроение Элизабет и даже примерно сказать, о чем она думала. Элизабет же последним похвастаться не могла. Мысли Мориарти часто оставались загадкой для нее. Но она знала, что если мужчина чем-то обеспокоен, то он подносил руку к подбородку, а во время продумывания деталей плана, Уильям всегда чуть прикрывал глаза будто бы желая больше погрузиться в свои мысли. Когда же Мориарти был взбудоражен, его глаза темнели и становились еще больше похожи на кровь. А в минуты хорошего настроения губы Уильяма будто бы становились тоньше. Когда же мужчина был недоволен, то его взгляд был опущен. Все эти мелочи Элизабет подмечала для себя и мысленно складывала в коробочку под именем Уильям Джеймс Мориарти — криминальный консультант, Преступный лорд, настоящий гений и самый интересный мужчина, которого бывшая леди Мадельтон когда-либо встречала. Это человек, способный претворить в жизнь мечту Элизабет. Тот, кто почти исполнил ее заветное желание. И потому девушка пройдет путь с ним до конца. Расплатится вместе с ним за совершенные грехи. Уильям знал это. Вчерашний разговор по пути к деревне только подтвердил предположения Мориарти и окончательно убедил, что Элизабет — девушка невероятно высоких качеств. Сильная, умная, смелая, решительная и верная. Уильям искренне восхищался ею, как и она им. И это было еще одной их общей чертой. — Все украденные сведения и оружие никуда не успели передать. Даже информация об их наличии у графа Эверден не дошла до Германии. Встреча 15 апреля была назначена очень давно. Видимо, ежегодное собрание. Встреча пройдет в парке Сент-Джеймс, — держать Элизабет в неведении было бы слишком жестоко, потому Уильям начал разговор, когда чай закончился. — Удобное место, — оценила чужой выбор Элизабет. — Хочешь что-то спрятать, положи это на видное место. Кто угадает в случайном прохожем иностранного агента? При этом у парка очень удобное расположение… Мориарти кивнул, соглашаясь с девушкой. Она вновь, задумавшись, чуть нахмурила брови и прикусила нижнюю губу. Кажется, Элизабет рассуждала, как можно, не привлекая к себе лишнего внимания, выследить всех участников встречи, выяснить, о чем они будут разговаривать, и убрать их. Уильям был уверен, что его жена что-нибудь придумает, но у Уильяма были уже свои планы. — Это прекрасная сцена для кульминации, — усмехнулся Мориарти, и Элизабет сразу же поняла, к чему вел мужчина. — Нам не надо будет никого искать. Актеры сами соберутся для нас. А зрители будут в первых рядах. Идеальная возможность всколыхнуть общество и открыть ему глаза на происходящее. От такого никто не сможет отмахнуться и сделать вид, что его это не касается. — И чуть позже люди сами узнают о заговоре и насквозь прогнившей системе. Такое аристократия не сможет замять. Им придется открыто признать свои ошибки и измениться, если они не хотят быть сметены толпой, как это было во Франции. Да и будет красивая возможность представить перед обществом в истинном обличии, — Элизабет вдруг поняла, что ей нравилась театральность Мориарти и его желание все сделать красиво. Он мог бы стать известным постановщиком, если бы захотел. Или актером. Да с талантами Уильяма можно было стать кем угодно! — Но тогда выходит, что мы не будем посвящать в свои планы маркиза Эдинтон. Ты хочешь умолчать о найденных документах? Не боишься потерять его доверие? — Он уже сыграл свою роль, — равнодушно ответил Уильям. — И ему нет места в финальной сцене. Для него заготовлена закулисная роль. Когда все закончится и занавес опустится, именно маркизу Эдинтон предстоит стать одним из сподвижников нашего дела. Кто-то должен остаться из аристократии, кто сможет поддерживать связь между высшим обществом и обычными людьми. Маркиз заинтересован в мирном урегулировании конфликта и, судя по воспитанию дочери, не считает статус человека чем-то важным. Идеальный кандидат. — Значит, отправишь ему письмо с указанием места хранения оружия и документов, чтобы после всего маркиз мог их забрать. Но где гарантия, что он не начнет их раньше искать? Все-таки этот человек не настолько наивен, чтобы поверить тебе на слово и не проверить полученную от тебя информацию. Не удивлюсь, если к тебе был представлен шпион, — Уильям хмыкнул. Элизабет как всегда была догадлива. Был один шпион. Но он был настолько ленивым, что следил за Уильямом только раз в неделю. И, конечно же, именно в этот день Мориарти был занят в университете. — У маркиза Эдинтон будут свои неотложные дела, так что ему временно придется нас оставить. Осталось разобраться с депутатом Уайтли, и можно приступать к финалу, — взгляд Уильяма был полон усталости. Никогда еще глаза Мориарти не были такими тусклыми и будто бы безжизненными. Ему и правда тяжело давалось все происходящее. А вчерашняя бойня словно выпила последние силы. Совсем молодые люди, только-только учившиеся держать оружие в руках. У каждого была семьи, близкие и любимые люди, для которых будет настоящим ударом известие о произошедшем в деревне. Ведь все будут уверены, что там погибли не предатели, а простые англичане. Об этом Мориарти позаботился. Не зря было забрано все оружие, все хоть немного важные документы. Остались только письма и брошенные на земле тела. Трупам в доме не повезло — Льюис поджег все дома, чтобы дым от пожара как можно скорее привлек людей. Когда становишься свидетелем еще не закончившейся трагедии, всегда острее ее переживаешь. Пусть хоть кто-нибудь ощутит запах крови, витающий в воздухе, увидит только-только остывшие тела и успеет заметить угасающую жизнь. Чем больше люди напуганы, тем легче ими управлять и толкать в нужную сторону. — А что насчет Гладстона ? — обеспокоенно уточнила Элизабет, вспомнив злополучное письмо с печатью министра. — Что было в его письме? — Старик совсем ополоумел, — фыркнул Мориарти. — Предлагает Германии свою поддержку ради осуществления идеи гомруля Это он предложил графу Эверден переправлять оружие и подготавливать солдат. И он подначивал аристократов к войне с Германией, обещая кому славу, кому прибыль. На самом же деле Гладстон преследовал свои цели, разрушающие Англию. — Человек, известный своими гуманитарными мыслями, подводит собственную страну к краху, — сморщилась девушка. Ей не хотелось признавать, что она когда-то восхищалась этим человеком, считая его разумным и продвинутым политиком. И хоть ей не всегда нравилась его сосредоточенность исключительно на внутренних проблемах страны, бывшая леди Мадельтон не могла отрицать, что сэр Гладстон, выходец из Шотландии, как никто из министров думал об английском народе. А теперь выяснилось, что именно он мог привести к краху страны, которую Элизабет так упорно пыталась спасти. Горькое разочарование разливалось внутри крахом надежд. Элизабет хотелось верить, что в этом мире у власти есть люди, придерживающиеся ее взглядов. Но теперь эта вера умерла. Нет, никому нельзя было верить, кроме Дианы и Мориарти. Все остальные лгали или преследовали свои эгоистичные цели. И теперь ради общего блага с ними предстояло покончить. — И какую смерть ему ты уготовил? — тихо спросила девушка, не смотря на мужа. — Думаю, от яда с действием очень похожим на естественную смерть, — Мориарти криво усмехнулся, когда шокированная Элизабет повернулась к нему с вытянутым лицом. — Да, мы не будем разоблачать его. Нет никакого смысла подрывать власть и ее доверие к ней. Мы же хотим мирного сосуществование народа и аристократии. Добиться необходимых прав для всех. Если же люди узнают, что собственный министр готов был продать их жизни ради автономии Ирландии, представь, что начнется. Хаос, анархия и гражданская война. Он умрет героем, символом новой эры. И все его планы превратятся в прах, как и он сам. Тебе этого мало? Вопрос Уильяма прозвучал неожиданно серьезно. Элизабет вдруг поняла, что, если бы она сказала, что желает худшей участи для Гладстона, Уильям бы поменял свои планы и придумал жуткую смерть для предателя Англии. Стоило просто попросить, и жизнь человека бы превратилась в ад, а его смерть не приснилась бы никому даже в самом страшном кошмаре. Мориарти был готов исполнить любой каприз своей жены в адрес Гладстона. И это было так приятно. Никто и никогда не был способен на такое ради девушки. Что ж, даже в плане специфических ухаживаний Уильям выгодно отличался от других. Повезло Элизабет с мужем. Даже жаль, что их брак заключен из-за вынужденных обстоятельств. — Нет, — покачала головой бывшая леди Мадельтон и улыбнулась. — Я верю в твой путь и никогда не попрошу сворачивать с него даже ради меня. — Ты была готова рискнуть жизнью ради меня. Мое предложение — мелочь по сравнению с твоим поступком, — возразил мужчина и накрыл руку Элизабет, несильно сжав ее. Леди Мориарти только хотела сказать, что Уильям делает ради нее (и всех остальных) нечто гораздо большее, но тихо открылась дверь и на пороге появилась сонная Диана, а за ней и Льюис с Джеком. Почему-то при них продолжать разговор было как-то неловко, потому Элизабет промолчала, но руку мужа со своей ладони не сбросила. — Госпожа, Вы должны были разбудить меня! Я бы приготовила за… ужин, — возмутилась Диана и бросилась на кухню. Видимо, готовить тот самый ранний ужин или поздний завтрак, учитывая, во сколько все сегодня проснулись. Льюис, странно посмотревший на брата, кивнул и вызвался помогать девушке. В столовой осталась только чета Мориарти, все еще державшаяся за руки, и довольно улыбающийся Джек. Он бы с удовольствием оставил пару наедине, да вот-вот должны были спуститься остальные жители особняка Мориарти, так что уходить не было никакого смысла. Вместо этого Джек устроился поудобнее, наблюдая за расслабленным малышом Уиллом. В последнее время такое умиротворенное выражение лица Мориарти можно было редко увидеть. Жаль, что у молодых людей было слишком мало времени друг на друга. Все в делах и заботах, потому сил и времени на себя уже не оставалось. Впрочем, этому способствовало не только занятость четы Мориарти, но и вездесущие члены их команды. Вот в столовой показался зевающий Моран и тихий Фред. Парень сразу же сел за стол и уронил голову себе на подставленные руки. Кажется, нормально выспаться Фред так и не смог. Себастьян тоже не выглядел особо бодрее. А вошедший хмурый Бонд, несмотря на все шансы нормально поспать, выглядел словно восставший мертвец. Кажется, бывшая мисс Адлер и вовсе не сомкнула глаз. Она встретила вернувшихся жителей особняка Мориарти на пороге зала и молча крепко обняла каждого. Это был первый раз, когда Моран и Бонд не подначивали друг друга. В ту ночь не было ни споров, ни упреков, ни ехидных подколок. Только молчаливая поддержка и радость, что все вернулись домой живыми. Вчера хватало молчания, чтобы понять, о чем думал каждый. Но сегодня слова были необходимы, ведь все хотели знать, что же их ждет дальше. Какой следующий шаг им сделать? Куда они дальше последуют за Уильямом? Им был нужен ответ, но для него не все собрались. Отсутствовал Альберт, которому спешно пришлось отправиться на встречу с Майкрофтом Холмсом. Бедный старший Мориарти даже не смог поспать. У дверей особняка его уже ждал посыльный с требованием немедленно отправиться с ним. Но прошло уже много часов, а Альберт так и не вернулся. Наверно, если бы жители особняка Мориарти не были такими уставшими, они бы переживали. Так что их сил и эмоций хватало лишь на легкое беспокойство. Но крепкий чай и аромат, доносящийся с кухни, помогали справиться с негативными эмоциями. Когда же внесли еду, настроение всех и вовсе поднялось. А стоило открыться дверям, впуская уставшего Альберта, настало самое настоящее счастье. Старшего Мориарти громко приветствовали. Бонд даже порывался отметить возвращение блудного лорда хорошим бурбоном, но пить на голодный желудок было вредно. Потому сначала был сытный ужин. А все остальное решили оставить на потом, чтобы никому не портить аппетит. Серьезные разговоры же решили вести под крепкий алкоголь. Говорят, древние персы принимали решения на трезвую голову, а потом и пьяными, так как приемлемая идея должна хорошо воспринимать в обоих состояниях. На трезвую голову Уильям уже все решил, а спорить с ним никто бы не решился. Потому сейчас было принято решение выслушать все пьяными. Но сначала стоило узнать новости от Альберта. Старший Мориарти встал с полным бокалом, оглядел собравшихся здесь, задержав взгляд на Уильяме, и с улыбкой начал речь: — Наша небольшая вчерашняя прогулка не прошла мимо Майкрофта Холмса. Он как-то быстро догадался, что мы причастны к ней. Как выразился мой дорогой руководитель: если происходит нечто необычное и из ряда вон выходящее с эстетической ценностью, то это точно дело рук и мозгов Мориарти, — Уильям от такой похвалы скромно опустил взгляд, а Элизабет иронично хмыкнула. — И он потребовал ответов, зачем нам понадобилось атаковать маленькую деревушку. Как ты понимаешь, часть правды пришлось раскрыть, и теперь Майкрофт требует украденные документы… Уильям усмехнулся и поднял свой бокал, сделав глоток. Альберт выглядел так, будто бы подвел своего брата, допустил ошибку, за которую расплачиваться придется другим. Таким гордого старшего Мориарти девушки никогда не видели. Элизабет всегда считала, что Альберт, воспитанный в традициях высшего света, никогда и ни за что не покажет свои эмоции и уж тем более не будет демонстрировать свою слабость. Диана же была уверена, что старший брат Льюиса и Уильяма не способен сомневаться в своих поступках и испытывать чувство вины. Бонд же просто не ожидал, что Альберт именно сейчас на миг снимет свою надоедливую маску графа Мориарти, которая, казалось, уже прилипла к лицу. Видимо, сказывалась усталость и нервы. — Ерунда. Для нас в них больше все равно нет никакой ценности. Всю необходимую информацию я запомнил, а остальное меня не интересует. Можешь отдать пропажу завтра, — Уильям приподнял свой бокал и потянулся к бокалу Альберта, намекая, что за столь удачное стечение обстоятельств можно и выпить. Старший Мориарти намек понял, ухмыльнулся и, стукнувшись бокалом с братом, выпил остатки бурбона залпом. Не пожелавший отставать Моран чокнулся с сидящим рядом Фредом и последовал примеру своего товарища. Переглянувшиеся Элизабет и Диана, никогда не пившие крепкий алкоголь до этого, пожали плечами и по примеру остальных стукнулись бокалами, сделав глоток. К ним тут же присоединился развеселившийся Бонд. Кажется, он выпил больше всех. По крайней мере, его щеки поблескивали румянцем, а на губах блуждала лукавая улыбка, обещавшая страшные кары любому, кто помешает веселью. Бывшая мисс Адлер расстегнула рубашку почти до половины, продемонстрировав всем бинты, которыми перематывала грудь, и обняла своих подруг за плечи. Но несмотря на все показное веселье Бонда, взгляд его оставался серьезным. Выпитый алкоголь помогал расслабиться, но не мог заставить забыть о цели сегодняшнего собрания. Хотя всем хотелось бы пусть и на миг, но забыться. На один день стереть из памяти все свои обязательства, унять тревогу и почувствовать себя самым обычным человеком. Но такая роскошь была недоступна жителям особняка Мориарти. Ответственность давила на каждого из них, и ее никакой алкоголь не мог заставить оставить их в покое. Кажется, Моран попытался, но впервые уроки Джека сыграли с ним злую шутку: организм Себастьяна, привыкший к такому количеству алкоголя, просто отказывался напиваться и уносить своего обладателя в блаженное забытье. Судя по недовольному выражению лица Альберта, залпом осушившего очередной бокал, старший Мориарти столкнулся с той же проблемой. Уильям же, видимо, смирился с трезвым рассудком и теперь лениво взбалтывал коньяк в бокале. Мужчине не хотелось начинать разговор. Можно было еще немного выпить, позволить себе сделать вид, что ты обычный англичанин, который не задумал революцию. Еще чуть-чуть продлить иллюзию беспечной жизни. — Но все же, что мы будем делать дальше? — удивительно, но интересующий всех вопрос задала не Элизабет, как это часто бывало, а Диана, выпившая три бокала бурбона, от которого у девушки заплетался язык. — Кхм, сначала стоит рассказать, что мы узнали. Граф Эверден выкупил деревню несколько лет назад и тренировал здесь своих солдат. Нанимал отставных офицеров, предлагал обедневшим мужчинам за хорошие деньги пройти службу в своей наемной армии. Лучших выпускников граф оставлял себе в качестве охраны, а остальных, как и было оговорено, отправлял другу Дитриху на своем корабле. Чем дальше занимались обученные солдаты, неизвестно. Но, полагаю, их использовали для мелких диверсий и запугиваний. Граф Эверден получал за это немалые деньги, а также привилегии при торговле в Германии. Вот только это была идея не графа, а нашего премьер-министра Уильяма Гладстона, — Уильям взял паузу, позволив всем осознать, с кем им придется иметь дело. Когда вытянутые лица медленно стали возвращаться к своему привычному выражению, Мориарти продолжил. — С Германией он заключил сделку: поставка информации, оружия и людей в обмен на помощь в предоставлении Ирландии самоуправления. — Сумасшедший ублюдок, — прошептал Моран и скривился. Он насмотрелся на войне на людей, продающих чужие жизни за новую медаль или звание. Если человек ради своей великой цели не готов жертвовать собой, то он отвратителен, а его заветное желание ничего не стоит. Именно поэтому Себастьян и следовал за Уильямом — человеком, способным с легкостью отдать свою жизнь за то, во что верит. — И одна из главных пешек, чья трагическая смерть поставит точку, — Уильям отставил бокал в сторону и вздохнул. — Но сначала надо убедить его отказаться от союза с Германией и обратить внимание на другого союзника, способного принести ту же выгоду за гораздо меньшие жертвы. Думаю, предложение Преступного лорда может заинтересовать Гладстона. Осталось лишь доказать, что мы будем ему полезны. А для этого стоит убрать его главного оппонента — лорда Марлоу. Он все равно есть в нашем списке, и мы просто ускорим события. И останется лишь доставить министру письмо с предложением о сотрудничестве и после назначить личную встречу, которую Гладстону будет не суждено пережить. Он умрет в день собрания, на которое явимся мы и посеем хаос, с которого начнется перерождение Англии. — У нас есть две недели, — напомнила Элизабет о сроках. — Значит, заняться лордом Марлоу надо уже завтра. И ты хотел решить вопрос с графом Уайтли. Также в списке остается еще три человека, которых стоит убрать до начала исполнения плана. Граф Милтон, маркиз Уоллес и виконт Вуд. Все они имеют большое влияние на торговлю, выкупая чужие прибыльные идеи и похищая способных людей. Виконт Вуд часто посещает аптеку мистера Джона, так что встретиться с ним и завязать разговор труда не составит. К тому же он падок на женщин. Всегда водит их в один ресторан, где на втором этаже есть приватные комнаты. У меня там работает знакомая. Она сможет помочь мне скрыться через черный ход. — Граф Милтон любит охоту. Скоро как раз поедет на очередную по приглашению маркиза Уоллеса. Думаю, будет неплохо, если они станут дичью для Морана. Подстрелены на охоте. Разве не забавно? — хихикая, предложил Бонд и отобрал у Элизабет недопитый бокал. На этом обсуждение как-то резко закончилось. План был намечен, а все детали можно было продумать и позже. Сейчас же не хотелось думать ни о чем серьезном. Можно ведь представить, что сегодня все собрались, чтобы отпраздновать приближающуюся победу? Уильям это желание уловил и с легкой улыбкой поднял бокал, начиная (скорее, продолжая) пьянку. Раздался громкий звон бокалов, и праздник начался. Бонд что-то упорно пытался доказать Морану и, но потерпев поражение, предложил решить спор алкогольным состязанием. Судьей был выбран с интересом наблюдавший за всем Альберт. Он сам изредка выпивал бокал крепкого алкоголя в перерывах между раундами. В это же время бывшая мисс Адлер поворачивалась к сидящий рядом Диане, делала той комплимент и подливала коньяка, заставляя выпить за светлое будущее. Отказаться Диана не могла. Бонд был слишком настойчивым, да и повод выпить и правда был заманчивым. Мечта госпожи могла вот-вот исполниться, а значит, Диана вскоре получила бы право звать бывшую леди Мадельтон по имени. Перекатывая на языке горечь алкоголя, девушка блаженно улыбалась, представляя, как из её уст прозвучит имя госпожи. Эта мечта была настолько сладкой и головокружительной (или же виной всему был крепкий алкоголь), что перебивала слишком терпкий вкус коньяка, который давно смешался с вином, оставленным в бокале. Если бы Элизабет не была увлечена тихим разговором с Уильямом, она бы обязательно заметила, что ее подругу нагло спаивали. Но леди Мориарти была полностью поглощена общением с мужем. Серьезное обсуждение деталей убийства виконта Вуда незаметно сменилось шутливыми насмешками и соревнованием в остроумии. Со стороны пары все время слышался тихий смех и театральные возмущения, больше похожие на комплименты. Это напоминало им о вечера в поместье Мадельтон, где они пили вино на полу и впервые свободно говорили о своем детстве и много шутили. В этот раз было одно существенное отличие — они были не одни. В их стороны порой бросали любопытные взгляды. Чаще всего они были со стороны Джека, который показывал Фреду и Льюису новое приобретение в свою смертельную коллекцию. В этот вечер все веселились. Но всему хорошему приходит конец. Закончился алкоголь, забавные истории и силы. Первым столовую покинул Моран, победно смотревший на Бонда, которого сумел перепить. Если бы бывшая мисс Адлер была в сознании, она бы обязательно сказала что-нибудь колкое и ехидное, заставившее Себастьяна стереть с лица довольную ухмылку. Но Бонд крепко спал, и самолюбие Морана было в безопасности. Джек, смотря в спину уходящего Морана, недовольно покачал головой. Его мальчик забыл, что мужчина должен в любой ситуации оставаться джентльменом. Хотя, может быть, он забыл, что Бонд — девушка. Ирен Адлер сама настаивала, чтобы с ней обращались как с мужчиной, потому Себастьян и забыл об истинном поле Бонда. Но Джек помнил и потому не мог оставить спавшую девушку на столе. Толкнув в плечо Фреда, мужчина взглядом указал на Бонда, намекая, что нужна помощь с транспортировкой тела в его комнату. Парень кивнул, и вскоре Бонд, покачиваясь на руках Джека и Фреда, отправился досматривать красочные сны в свою кровать. Вскоре и Альберт, поняв, что может заснуть прямо здесь, покинул столовую. Ему еще предстояло завтра отправиться к Майкрофту вновь и передать тому украденные документы, так что стоило хорошенько выспаться. В столовой остались только Уильям с Элизабет, да потерянная Диана, не находившая себе места после выноса Бонда, и сидевший в углу стола Льюис. Взглянув на часы, Диана поняла, что в такое позднее время надо спать. Вот только дойти до своей кровати самостоятельно не смогла. Стоило девушке чуть привстать, как ее тяжелое тело тут же плюхнулась назад и стало заваливаться назад. Элизабет еле-еле успела поймать свою подругу, не дав ей упасть. — Кажется, нам и правда пора заканчивать. Обопрись на меня, я помогу тебе дойти, — Диана на просьбу госпожи слабо улыбнулась. Сказать бы, что даже руку поднять тяжело, но Диане было стыдно в этом признаться. Остатки разума, еще не поглощенные алкоголем, напоминали девушке, что это она должна заботиться о госпоже, а не наоборот. Диана вновь попыталась привстать, упираясь руками, но сил было слишком мало, а тело казалось свинцовым. Девушка вновь стала заваливаться назад, но в этот раз Элизабет, которая выпила намного меньше, удержать подругу не смогла и стала заваливаться вместе с ней. Девушки бы точно упали на пол, если бы не вовремя подоспевшие братья Мориарти. Уильям аккуратно придержал Элизабет за плечи, а Льюис ухватил Диану за талию так, чтобы она спиной уперлась ему в грудь, найдя надежную опору. — Я отнесу Диану. Иначе вы и до вечера до кровати не доберетесь, — произнес Льюис, прежде чем взять Диану на руки. В любой другой ситуации она попробовала сопротивляться. Но сейчас не было ни сил, ни желания. Тепло Льюиса и его запах успокаивали, дарили ощущения защищенности и умиротворения. Но Диана была не настолько пьяна, чтобы сказать об этом вслух. Потому она слабо улыбнулась и прикрыла глаза, позволил младшему Мориарти нести ее, куда он пожелает. Элизабет, хорошо знавшая свою подругу, улыбнулась, как мать улыбается своей дочери, давая ей наставления перед свадьбой. Только Диана в наставлениях своей госпожи не нуждалась. В некоторых вещах Диана была гораздо мудрее бывшей леди Мадельтон. То, что Диана ясно видела у себя в сердце, Элизабет никак не могла рассмотреть в своем и понять, почему оно так бьется. И пока Диана наслаждалась объятьями любимого человека, Элизабет чувствовала обжигающие прикосновения Уильяма и все не могла решить, стоило ей отстраниться или позволить Мориарти выбрать, когда стоит разорвать их близость. Пока Элизабет размышляла над этим сложным вопросом, Уильям сделал свой выбор, медленно опустив ладонь чуть ниже. — У тебя такой взгляд… — Мориарти замер на миг, пытаясь подобрать подходящие слова. — Полный жизни, любви и надежды. Ты словно видишь счастливое будущее, предчувствуешь его, но знаешь, что тебе не суждено дожить до него. — Как красиво и метафорично, — насмешливо отозвалась Элизабет и перевела взгляд на мужа, вздрогнув. Он был ближе, чем она думала. Его губы почти касались волос девушки. — Совсем на тебя не похоже. — Может, меня вдохновляет открывающийся передо мной вид, — рука Уильяма опустилась еще чуть ниже, а алые глаза будто бы стали темнее. — Скорее, выпитый алкоголь, — фыркнула девушка и отвела взгляд. Не хотелось признаваться, но банальные слова Мориарти были приятны. Все-таки он был хорошим учеником Джека и овладел не только искусством сражения, но и обольщения. — Что ж, тогда это я тоже свалю на алкоголь, — Уильям резко наклонился и подхватил девушку на руки. От неожиданности Элизабет взвизгнула и схватилась за шею мужчины. Такого она от него точно не ожидала. Возмущенно посмотрев на мужа, бывшая леди Мадельтон прошипела, чтобы Уильям отпустил ее. Но Мориарти покачал головой и чуть крепче прижал Элизабет к себе. — Ты сама выпила немало, и мне не хочется, чтобы тебе внезапно стало плохо на лестнице и ты ударилась. Хватает синяков после вчерашнего. Диана ведь их еще не видела? Элизабет прикусила губу, поняв, что завтра ее ждет объяснение с подругой. Снова Диана будет читать лекции о безопасности и укорять свою госпожу за безответственное отношение к собственной жизни. А если на ее глазах опять навернутся слезы, Элизабет задушит чувство вины и стыда перед самым дорогим человеком. Ох, и зачем только Уильям напомнил об этом? Хотел надавить на больное место, что Элизабет не сопротивлялась? Судя по хитрому прищуру глаз, так оно и было. Уильям как всегда умело пользовался чужими слабостями. И это вызывало одновременно раздражение и восхищение. — Тебя впереди может ждать потрясающая жизнь с близкими людьми, которым ты так нужна. Уверена, что хочешь пойти до самого конца? Тебе ведь совсем не обязательно… — договорить Уильяму не дали. Элизабет тут же прижала ладонь к его губам, заставив замолчать. — Я ведь просила, чтобы ты уважал мое решение, — возмущенно прошипела девушка и с силой сдавила левое плечо Уильяма, будто бы в наказание ему. — Не стоит быть таким высокомерным и думать, что дело только в тебе. Я думала об этом уже очень давно. Просто… раньше не могла позволить себе такой шаг, потому что никогда не думала, что смогу исполнить свою мечту и изменить эту страну. С тобой же она вот-вот станет реальностью, и я смогу спокойно уйти, чтобы расплатиться за свои грехи. Не ты вдохновил меня на это или подтолкнул к подобному решению. Я выбрала сама. И прошу уважать мой выбор так же, как я уважаю твой. — И не пожалеешь об этом? — промычал Мориарти, так как ладонь Элизабет от его губ так и не убрала. — Диана всю жизнь будет тосковать по тебе, как и все жители Брендтона. Как они будут без тебя? — А как без тебя будут братья? Как же Моран и Фред? Думаешь, они не будут скучать по тебе и винить себя в твоей смерти? — едва слышно произнесла девушка и тяжело вздохнула. — Я давно распределила дела между доверенными людьми. Для Брендтона ничего не изменится с моей смертью. А Диана, уверена, со временем сможет смириться, если рядом будет Льюис. Она научилась жить без меня, и я этому невероятно рада. Я не потяну ее за собой. Уильям усмехнулся, признавая поражение. Наверно, Элизабет была первым человеком, который умудрился переспорить великого гения, легко подбирающего слова. Но Элизабет тоже обладала этим навыком и умудрялась почти всегда видеть то, что стояло за словами. А когда твои мотивы не являются тайной, многие словесные уловки становятся бесполезны. Как будто кто-то в покере подсматривает в твои карты. А бывшая леди Мадельтон не просто смотрела в карты, но и порой нагло их меняла, руша комбинации. Вот как сейчас. Уильям хотел убедить ее передумать, но в итоге сам согласился, что Элизабет способна решать самостоятельно. И ее выбор надо принять, даже если он совершенно тебе не нравится. — Но ведь есть что-то еще, верно? — Элизабет тут же опустила взгляд, и Уильям понял, что прав. — Не хочешь рассказать мне? Уильям заметил, как помрачнело лицо девушки. Она явно не хотела делиться с мужем причинами скоропостижной смерти, и это недоверие больно кололо в груди слева. Ему не нравилось, что Элизабет вновь пыталась скрыться от него, что-то утаить. Словно бы не было между ними доверительных разговоров, взаимной поддержки и моментов, когда кажется, что они две части одного целого. Поняв, что Элизабет собралась молчать, Уильям усмехнулся и чуть подбросил девушку, заставив ее вскрикнуть. Мориарти пообещал, что не отпустит ее, пока не получит ответ на свой вопрос. Руки мужчины даже не дрожали под весом ноши, потому у бывшей леди Мадельтон не возникло сомнений, что он сможет еще долго держать ее в своем плену. — Это касается моего брата, — со вздохом сдалась Элизабет. — Ты ведь знаешь мою историю. И знаешь, что Генри сделал с Дианой и как я ему отомстила. Мне казалось, что я поступаю правильно. Но после встречи с Генри, когда он пришел в себя, я уже не была в этом так уверена. Генри всегда был для меня воплощением чуть ли не всех человеческих грехов, но в больнице я будто бы познакомилась с совершенно другим человеком. Немного глупым, бесконечно наивным, большим ребенком, которому не хватало заботы и внимания отца. Я должна была злиться и ненавидеть его за то, что он сделал с Дианой, но не отыскала в себе этих чувств. Только раздражение. В какой-то момент я даже почувствовала жалость и сострадание к Генри. И мне показалось, что этим я предаю Диану. Человек, который чуть не сломал ее, вызывал во мне чувство вины за жестокое наказание. Мне жаль, что я так поступила с братом. И в то же время стыдно перед Дианой за эту жалость. Я так виновата перед ними обоими… Уильям впервые слышал, чтобы голос Элизабет так дрожал. Казалось, что кто-то крепко держал ее за горло, и она вот-вот должна была задохнуться от собственного крика. Ведь последние слова девушка уже хрипела. На миг Мориарти даже пожалел, что заставил ее ответить. Наверно, это было слишком жестоко и эгоистично, но Уильям хотел знать правду, которая так тревожила его жену. — Мы не властны над нашими чувствами. И мы никогда не должны чувствовать вину за то, что испытываем, — Уильям говорил почти то же, что когда-то сказал Альберт. Но почему-то его слова оказывали большее воздействие на девушку. — Знаешь, что в этом самое страшное? Если бы у меня была возможность что-либо исправить, я бы оставила все, как есть. Это замкнутый круг, который разорвется только с моей смертью. Ты ведь понимаешь, о чем я? — конечно, Уильям понимал. Он тоже сожалел о некоторых вещах, но не стал бы ничего менять. Все его действия вели к исполнению поставленной цели, от которой Мориарти ни за что бы не отказался. Он был готов принести в жертву почти все. Себя в том числе. Но, оказалось, не был готов жертвовать Элизабет. Только это ее желание, и пойти против — значит, предать ее доверие, которое Уильям так стремился заполучить. Невольно Мориарти вспомнил первую их встречу в вагоне поезда. Тогда девушка привлекла его внимание забавной попыткой скрыть свою красоту за несуразным платьем и слоем грима. Уильям мимолетно подумал, что такая особа должна хранить в себе какую-то загадку, ответ на которую хотелось найти. Но загадок оказалось гораздо больше, чем мужчина ожидал. Как и масок. Когда Уильям сопровождал девушку в Лондон после бала графа Ларкинс, у Мориарти появилось желание дождаться момента, когда Элизабет устанет носить свою маску примерной леди и снимет ее, открыв настоящую сущность. Сейчас мужчина мог увидеть настоящую Элизабет Мадельтон. Несомненно красивая, гордая, невероятно упрямая, сильная, точно знающая чего она хочет. Ехидная, умеющая постоять за себя. И в то же время хрупкая, нежная. Но нежность ее подарена одной лишь Диане. Взгляд Элизабет, кажется, проникает в самую душу, а ее редкая улыбка заставляет улыбаться в ответ. Как жаль, что девушка сейчас не улыбалась, потому что уголки губ Уильяма невольно позли вверх. Мужчина настолько погрузился в воспоминания, что не сразу услышал вопрос Элизабет. Ей пришлось даже дернуть мужа за прядь волос, чтобы обратить на себя его внимание. — Я выполнила твою просьбу. Теперь отпустишь? — Уильям усмехнулся, глядя на недовольно поджатые, словно у ребенка, губы и, прижав девушке сильнее к себе, молча стал подниматься по лестнице, не реагируя на возмущения жены. Она что-то говорила о домашних тиранах, напоминала про женскую свободу, а мужчина только посмеивался, чем еще больше раздражал Элизабет. Но ссориться с человеком, который несет тебя на руках глупо, потому некоторые фразы девушка держала при себе, мечтая высказать все наглому Мориарти, когда он отпустит ее. Но тот донес ее до самой комнаты, где обнаружился стоящий у стены Льюис. Он смотрел в пол и будто бы перекатывал что-то в руках. Услышав шум, младший Мориарти поднял голову и отошел в сторону. Льюис явно не ожидал увидеть подобную картину. И самым удивительным в ней был взгляд брата — такой сияющий, мягкий. Так смотрят на самые дорогие сердцу вещи, делающие тебя счастливым. Наверно, так Льюис смотрел на Уильяма и Диану. — Может, наконец, отпустишь меня? — шепотом спросила Элизабет, испытывающая неловкость. Почему-то ей было стыдно предстать на руках Уильяма перед его младшим братом. Будто бы девушка совершила непростительный поступок и попыталась отнять у Льюиса его горячо любимого брата. — Так спешишь меня покинуть? Твоя жестокость разбивает мне сердце, — насмешливо произнес Уильям, но после болезненного тычка Элизабет все же опустил жену на пол, даровав свободу. Только воспользоваться ей в полной мере девушка не смогла. Ее тут же повело в сторону, и Элизабет пришлось ухватить Уильяма за локоть, чтобы не упасть. Мужчина цокнул языком, приоткрыл дверь в комнату бывшей леди Мадельтон и, вновь подхватив девушку на руки, отнес ее в кровать. В этот раз Элизабет не сопротивлялось. Ей хватило ума признать, что она перебрала с алкоголем и не смогла добраться без приключений до своей кровати, если бы не помощь Уильяма. — Спасибо, — Элизабет, как маленькая девочка, ухватилась за мизинец правой руки Мориарти, слабо улыбнулась и прикрыла глаза, почти мгновенно уснув. Ответной улыбки Уильям она не увидела, как и не почувствовала его нежное касание к своим волосам. Уильям не удержался от искушения и распустил волосы жены, пропуская длинные шелковистые пряди между пальцев. Элизабет во сне потянулась за рукой Мориарти, случайно коснувшейся щеки девушки. Мужчина тут же дернулся назад, удивившись собственному порыву. Покачав головой, Уильям поспешил покинуть женскую спальню, пока в голову не полезли дурные мысли. Мужчина закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной с тяжелым вздохом. Точно такой же вздох раздался рядом, и Уильям повернул голову, столкнувшись взглядом с братом. Льюис с понимающей улыбкой кивнул Уильяму, но ничего не сказал. Раньше бы младший Мориарти обязательно поинтересовался у брата, что только что произошло между ним и Элизабет, спросил можно ли считать их брак настоящим. Но сейчас Льюис понимал, что есть такие вещи, которыми ни с кем не хочешь делиться. Даже с любимым братом. Льюису не хотелось бы, чтобы Уильям видел эту мягкую, нежную улыбку Дианы, которую младшему Мориарти посчастливилось увидеть минут десять назад, когда он укладывал девушку в кровать. Ему не хотелось, чтобы брат слышал ее тихий смех, что Диана вечно пыталась сдержать. Лицезрел, как солнечные лучи причудливо играли в ее волосах и преображали веснушки. Смотрел, как девушка кусала губы, когда в книге наступал переломный для героев момент. Это были слишком дорогие моменты, чтобы Льюис желал их с кем-то разделить. И они были только для него и никого больше. Наверно, у брата тоже было такое, что он бы не хотел делить с Льюисом. Возможно даже, что недавняя сцена с Уильямом и Элизабет не предназначалась для посторонних глаз. Может быть, стоило тогда извиниться и уйти по своим делам. Но Льюис был слишком шокирован увиденным, чтобы правильно отреагировать. — Все хорошо? — несмотря на произошедшее, голос Уильям звучал ровно. Льюис даже позавидовал выдержке брата. — Да. Просто задумался о будущем, — Уильям хмыкнул, поняв, что Льюис не договаривал, но позволил брату сохранить тайну. И Льюис был благодарен за такую милость. Ему не хотелось говорить о рисунке, который мужчина увидел на столе Дианы. Не хотелось даже воспоминать тот прекрасный образ на бумаге. Та незнакомая, но желанная девушка завораживала красотой. И в голове сам собой возникал вопрос: кто этот таинственный художник, который с такой любовью и трепетом изобразил Диану? Льюис завидовал ему, потому что он видел то, что было не дано младшему Мориарти. Незнакомец (Льюис был уверен, что художник — мужчина) лицезрел искреннюю улыбку Дианы, полную невесомой нежности. Почти незаметная, едва-едва касающаяся губ, эта улыбка была самым прекрасным, что могло быть в мире. Интересно, а Элизабет когда-нибудь ее видела? Почему-то Льюису казалось, что нет. А кто-то видел. И младший Мориарти очень хотел на его место. — Лучше думай о будущем во сне, — дал совет Уильям и отправился к себе отдыхать. А Льюис все стоял у двери комнаты девушек и думал, кто же мог быть таинственным художником. И когда портрет был нарисован? До знакомства Дианы с Мориарти или после? Наверно, Элизабет знала ответы на эти вопросы, но спросить у нее Льюис не решился бы. Она бы точно все спросила, откуда такой интерес. А Льюису пока было рано раскрывать свои чувства к Диане. Нет, еще не время. Но когда все закончится, он обязательно признается. И спросит, кто же нарисовал тот портрет!

***

Элизабет усмехнулась, когда Ирен изобразила умирающего виконта Вуда. Бывшая мисс Адлер не выдержала и напросилась вместе с Элизабет в ресторан. Как выразилась девушка, для подстраховки. Но в итоге Ирен была лишь зрителем потрясающего представления! Кто бы мог подумать, что бывшая леди Мадельтон умеет так виртуозно крутить мужчинами. Виконт Вуд чуть ли хвостом не вилял, обхаживая красавицу. Даже когда он стал задыхаться от яда, в его взгляде можно было угадать неприличное желание в сторону Элизабет. Мужчина так ничего и не понял перед смертью. Впрочем, кто бы подозревал милую светловолосую (пришлось вновь воспользоваться париком, так как Элизабет все еще была узнаваемой в Лондоне леди) девушку, опускавшую взгляд и прятавшую улыбку. В глазах умирающего виконта его спутница была невинным цветком, и он так и не узнал, что на самом деле Элизабет была ангелом смерти. Ирен Адлер это очень забавляло, и она продолжила смеяться над глупцом. Смех ее был заразителен, и вскоре веселились все. Даже девушка, которая вывела Элизабет и Ирен через черный ход, невольно улыбалась в ресторане, глядя на хихикающую блондинку. Наверно, если бы не веселье бывшей мисс Адлер, обед бы прошел в гораздо более мрачной атмосфере. Альберт все еще был немного бледен. После разговора с Майкрофтом старшего Мориарти нагрузили работой, так что приходил мужчина домой около двух часов ночи. И это еще он старался помочь Уильяму! В общем, смотреть на Альберта было страшно, и даже Бонд старался сдерживать свой характер, чтобы лишний раз не раздражать бедолагу. Моран, которому приходилось составлять компанию бывшей мисс Адлер и выслушивать ее ехидные замечания, даже завидовал другу. Но, заметив круги под глазами и усталость во взгляде, все же решил, что Бонд — зло свое, родное. Уж лучше с ним мучиться, чем попасть в лапы старшего Холмса. — Прошу прощения, но к нам гости. Мисс Катрин просит о встрече с Элизабет, — Джек оповестил о гостье, и все сразу же повернулись в сторону бывшей леди Мадельтон, будто бы та пригласила девушку к ним на обед, а сказать об этом забыла. — Зная Катрин, она осталась ждать на улице. Пригласи ее в малую гостиную и скажи, что я сейчас подойду, — вздохнула Элизабет, бросив на Диану взгляд, полный вины. Девушке не хотелось, чтобы кто-либо напоминал подруге о болезненном прошлом, но не могла не принять Катрин. Конечно, можно было бы попросить Диану остаться, но тогда она могла обидеться. Да и нечестно утаивать что-либо от самого близкого человека. Но чего девушка точно не могла предсказать, так это что Уильям, Альберт и Льюис изъявят желание присутствовать при разговоре. Такая толпа точно бы напугала Катрин, потому было принято решение, что любопытные люди спрячутся в потайной комнате. О ней, кстати, Элизабет понятия не имела. И Уильяму пришлось долго убеждать жену, что в ее с Дианой покоях нет никакой потайной комнаты. Наверно, их разговор, переросший в спор, продлился бы еще очень долго, если бы не Катрин. Элизабет пригрозила продолжить разговор позже и пихнула Мориарти в спину, предлагая ему отправиться прочь. Любопытный Джек же был отправлен за чаем для гостьи. Катрин появилась спустя пять минут, когда чай стоял на столе, а Элизабет перестала ворчать на мужа, скрывавшего от нее важные вещи. Девушка замерла на пороге гостиной, будто бы раздумывая, действительно ли ей стоит тут находиться, но, видимо, приняв решение, Катрин поправила выбившуюся из прически прядь волос и подошла к Элизабет. — Леди Мадельтон, благодарю, что приняли меня, — несмотря на нетерпение, легко заметное по нервному подрагиванию пальцев и мечущемуся взгляду, Катрин не забыла о вежливости. Вот только из памяти совсем вылетело, что леди Мадельтон вышла замуж, о чем и поспешила напомнить Элизабет. — Леди Мориарти, — Элизабет не услышала, но почувствовала, как за стеной довольно хмыкнул Уильям. — Оставим прелюдии. Что привело тебя сюда? Катрин бросила взгляд на Диану. Они не были знакомы, но, видимо, Генри что-то рассказал девушке о Диане. И теперь Катрин сравнивала образ из своей головы с реальным человеком. Во взгляде девушки Элизабет прочитала легкий интерес, беспокойство и едва уловимое раздражение. Диана будто бы заранее не нравилась Катрин, и та теперь пыталась убедить себя, что подруга Элизабет не так хороша, как может показаться. Такое отношение к ее самому близкому человеку возмущало бывшую леди Мадельтон. Ее всегда раздражало, когда люди не умели адекватно оценивать других и навешивали на образ человека свои фантазии. Катрин всегда казалась Элизабет девушкой разумной, сдержанной. Если только, конечно, дело не касалось ее брата. Тогда девушка теряла голову и совершала одну глупость за другой. Хм, значит дело было в Генри? Уж не ревновала ли Катрин? Спросить Элизабет не решилась, потому это осталось тайной до определенных времен. — Прошу Вас, спасите Генри! — Катрин тут же рухнула на колени и прислонилась лбом к полу с отчаянной мольбой. Голос девушки дрожал. Казалось, она вот-вот расплачется. — Я что угодно сделаю ради Вас, только помогите! Диана сморщилась то ли от жалкого вида просительницы, то ли от упоминания брата Элизабет. Бывшая леди Мадельтон извиняюще посмотрела на подругу, взяла ее за руку и обратилась к коленопреклоненной Катрин. — И что же натворил Генри, что его нужно спасать? — по тону леди Мориарти Катрин сразу догадалась, что нужно постараться унять эмоции и спокойно изложить ситуацию, если девушка хотела, чтобы ее выслушали. — Генри ничего не сделал. Это с ним хотят сделать нечто ужасное… Доктор Дуглас хочет поставить на нем опыты. Конечно, он называет это лечением. Но я видела, что становится с людьми после его «лечения». Они становятся куклами. Не говорят, ни на что не реагируют. Я знаю, Генри совершил множество ужасных поступков, но даже он не заслужил такой участи. Прошу Вас, спасите его… Диана раздраженно повела плечами и, не выдержав, влезла в разговор. — Если знаете о его поступках, то почему заступаетесь? Он заслужил все, что с ним происходит, — холодно произнесла Диана, глядя на поднявшую голову Катрин. — Человеку свойственно меняться. Генри признал свои ошибки и долго просил прощения у леди Мориарти, у меня и у вас в том числе. Если мы до конца будем вспоминать прошлое и мстить за него, то чем мы лучше? — говорила Катрин тихо, понимая, что не в том положении, чтобы настраивать против себя хозяев и их слуг. — По крайней мере, мы не насильники и убийцы, — едко бросила в ответ Диана. — Бездействие — тоже способ убийства. Просто вы не пачкаете свои руки и делаете вид, что все в порядке. Но это малодушие. Лучше совершить проступок и признать свою вину, чем тешиться самообманом, что ты не сделал ничего плохого, — сухой ответ, за которым скрывалось раздражение. Для Катрин Диана была счастливым ребенком, окруженная любовью и заботой, которых сама Катрин была лишена. Вроде бы и милый, по-своему очаровательный, но в то же время вызывавший зависть и раздражавший своей избалованностью. — А ведь он искренне переживает за вас. Даже по ночам шепчет ваше имя, а днем рисует ваши портреты. Их больше всех. Даже больше, чем портретов барона Мадельтон и леди Мориарти. — Считаете, что рисунки все исправят? Что все искалеченные им судьбы можно купить за его раскаянье? — Диане хотелось кричать, но она изо всех сил сдерживала себя, сдавливая ладонь госпожи. Нет, она не покажет слабость, не даст девице увидеть, какую глубокую рану нанес ей когда-то брат леди Мориарти. — Считаю, что человек заслуживает второго шанса. Он многое пережил. Я видела, как его избивали, когда только привезли в больницу для душевнобольных. Смотрела, как его поили лекарствами, от которых его потом рвало целый день. Да и сама порой давала ему отраву. Наблюдала, как его полубесчувственного возили на процедуры, больше напоминающие пытки. Приглядывала за ним после всех экзекуций и не давала ему умереть от холода в сырой палате. Я видела, какую цену ему пришлось заплатить за свои грехи. И считаю ее достойной прощения. Не смотрите так на меня. Презрение и жалость Вам не к лицу. Диана вздрогнула от этих слов, но взгляд не отвела. Только недовольно поджала губы и невольно коснулась своих коротких прядей волос. Ей хотелось сказать Катрин много грубых слов, но что-то удерживать девушка от опрометчивых ругательств. Может быть, понимание, что не стоит идти на поводу у своих эмоций? Особенно, если они не такие сильные, как думалось. — Я тоже его жертва. Мне тоже пришлось пережить много боли, страданий и давить в себе ненависть. Но я нашла в себе силы простить того, кто искренне раскаивается. Он множество раз просил прощение у меня, у леди Мориарти и у Вас. Генри заслужил второго шанса, — Катрин повернулась к Элизабет и упала ей в ноги. — Прошу, помогите ему. Бывшая леди Мадельтон сидела, не смея шевельнуться. Замерла словно статуя. Она не знала, что ей сказать и как поступить. Каждая из сторон была права в какой-то мере. Элизабет понимала и Катрин, сумевшую вновь полюбить Генри и простить его, и Диану, не желавшую давать второй шанс своему мучителю. Она была согласна с обеими девушками, но должна была занять чью-то сторону. Элизабет не хотела, чтобы над ее братом ставили эксперименты. Он действительно уже настрадался по ее вине. Но и простить его была еще не готова. Да, не было ни злости, ни даже раздражения, но воспоминания были еще слишком живы. Презрительная усмешка Генри, его колкие фразы и слезы Дианы все еще всплывали в голове временами. Но все же он был уже не тем человеком, которого запомнила бывшая леди Мадельтон. Прошлое исправить нельзя, но можно создать будущее. Вот только какое? Элизабет переводила взгляд с Катрин на Диану и обратно. Влюбленная в Генри девушка смотрелас отчаяньем и мольбой, а в глазах подруги застыла старая боль, которая вот уже много лет ранила и Диану, и Элизабет. Но презрения, которого так боялась бывшая леди Мадельтон не было. Диана сжала ладонь госпожи и коснулась ее кольца, будто бы говоря, что не будет препятствовать выбору. — Я могу попросить отменить процедуры, но ты ведь понимаешь, что рано или поздно за ним придут вновь. И что ты будешь делать? Снова обратишься ко мне? — вопрос повис в воздухе, но ответ на него был очевиден. Он читался в решительном взгляде Катрин, сжатых кулаках и прикушенной губе. Когда Генри будет в следующий раз угрожать опасность, Катрин снова придет на порог дома Мориарти и будет склонять голову перед госпожой в отчаянной попытке вымолить ее помощь. Каждый раз будет заверять, что это в последний раз, и снова будет приходить, когда понадобится помощь. Будет обещать все, что угодно ради спасения своего возлюбленного. Но ни Катрин, ни Диана не знают, что просить будет некого. Элизабет уже не будет, чтобы помочь брату. Если и решать проблему, то окончательно. К этой мысли леди Мориарти и попыталась подтолкнуть девушек. — Это неизбежно. К нему будут приходить снова и снова. И каждый раз ты будешь умолять меня о помощи. Но когда-то настанет момент, когда мои просьбы начнут казаться подозрительными. А почему она снова и снова отказывается от помощи врачей? Она не хочет вылечить своего брата? Будь я обычной девушкой, всем было бы плевать. Сунуть деньги, и к Генри годами бы никто не приблизился. Но я леди Мориарти. Меня можно шантажировать, чтобы получить выгоду для себя. Я всегда под пристальным вниманием. И что будет, когда я уже не смогу просить за брата? Что будет, когда попытаются запятнать мою репутацию или использовать против меня? Что ты тогда мне предлагаешь? — Элизабет расписывала перспективы перед все более хмурыми девушками. Диана волновалась за будущее своей госпожи, а Катрин переживала, как в будущем сможет защищать Генри. — Я… — ответ крутился в голове, но Катрин не решалась его озвучить. Было бы слишком большой наглостью просить о подобном. Девушка молча стояла на коленях и в отчаянье кусала губы, пытаясь найти подходящий вариант ответа. Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны. — Тогда единственный способ — это вытащить его оттуда, — Катрин подняла удивленный взгляд на Диану и только хотела ей благодарно улыбнуться, как девушка тут же едко добавила. — Или убить. — Леди Мориарти, Вы вправду можете освободить его? — голос просительницы дрожал. Она с мольбой уставилась на Элизабет, затаив дыхание. Одно только слово бывшей леди Мадельтон могло как подарить небывалое счастье, так и погрузить в пучину отчаянья. А Элизабет все молчала. Ей хотелось помочь брату, и в то же время бывшая леди Мадельтон боялась причинить Диане боль. Как она отнесется к освобождению своего мучителя? Не посчитает ли Элизабет предательницей? Наверно, стоило повернуть голову и все узнать по взгляду Дианы, но девушка медлила. Она так боялась увидеть осуждение в серых глазах подруги, что даже зажмурилась на миг, поддавшись страху. Но тут же взяла себя в руки, сделала глубокий вдох и все-таки посмотрела на Диану. Та сидела на краю дивана и кусала губы. Она оказалась не готова к подобному разговору. Генри Лорен Мадельтон был ее самым главным страхом, но после случая в борделе Диана смогла побороть его. Вот только неприятные воспоминания остались, и при упоминании брата госпожи они всплыли вновь, напоминая о боли и унижении, которые когда-то пришлось испытать. Былой ненависти не было, но злость и обида остались. Они снедали девушку, заставляли желать Генри жестоких вещей. Эти мысли и желания пугали Диану. Она не хотела быть такой же жестокой, как и ее мучитель. Да и разве человек заслуживает таких пыток, какие могут ждать в больнице для душевнобольных? Диана посмотрела на госпожу в тот миг, когда та закрыла глаза. Наверно, леди Мориарти тоже было непросто. Госпожа, должно быть, чувствовала свою вину перед Генри. Бывшая леди Мадельтон была слишком доброй, чтобы оставить в беде даже такого человека. К тому же, он был ее братом. А это тоже должно было что-то значить. — Спасите брата, госпожа, — едва слышно прошептала Диана и сжала руку Элизабет. — Он не стоит того, чтобы Вы мучились чувством вины. Вытащите его из сумасшедшего дома и навсегда забудьте о нем. Элизабет резко выдохнула и с благодарностью сжала в ответ ладонь подруги. Она и не мечтала, что Диана поймет ее и примет такое решение. Все-таки она сильно изменилась за время, проведенное в особняке Мориарти! — Хорошо. Я спасу брата, но ты сделаешь все, чтобы он никогда больше не появился в моей жизни, — выставила условие Элизабет, пряча в длинных рукавах платья сжатые в кулаки ладони. — Когда должен приехать доктор? — Через неделю, — прошептала ошарашенная Катрин, которая была не в силах поверить, что леди Мориарти все-таки согласилась. Неужели она вытащит Генри? — Вернешься завтра и узнаешь, что делать. А я пока подумаю, как вытащить брата. Пройдешь через черный ход, чтобы не привлекать внимание. На завтрашний день отпросишься с работы с испуганным лицом. Сделаешь вид, что у тебя дома случилось нечто ужасное. И собери заранее вещи. Придется уехать из Лондона, — Катрин внимательно слушала и кивала. Она была готова сделать что угодно, лишь бы Генри был свободен! — Спасибо, спасибо! — не переставала кланяться девушка, и Элизабет пришлось насильно поднять Катрин с колен и встряхнуть ее. Позвав Джека, леди Мориарти выпроводила гостью и устало опустилась обратно в кресло. Надо было многое обдумать. У Элизабет была неделя, а то и меньше, чтобы спасти брата. И при этом день собрания стремительно приближался. А еще оставалось убрать двоих людей. Столько всего надо сделать, а времени было совсем мало! — Госпожа, — Элизабет отвлек от мыслей тихий голос подруги. — Как бы я ни относилась к вашему брату, я помогу Вам. Вы всегда можете рассчитывать на мою поддержку. Бывшая леди Мадельтон прерывисто вздохнула и сгребла Диану в свои объятия. Как же она мечтала услышать эти слова! Все страхи вдруг показались такими глупыми и пустыми! Элизабет почти никогда не плакала, но в тот миг в уголке глаз ощутила влагу. Возможно, если бы за стеной не прятались братья Мориарти, девушка и дала бы волю эмоциям. Но присутствие мужчин сдерживало Элизабет. — Спасибо. И прости меня. Я знаю, что не должна пытаться спасти жизнь того, кто чуть не погубил тебя. Но если оставлю его там, не смогу простить себя. — Я знаю. Вы добрая, госпожа, и всегда думаете о других. За это я и люблю Вас, — прошептала Диана крепко-крепко обняла леди Мориарти.

***

Альберт единственный из братьев Мориарти, кто спокойно сидел в кресле в потайной комнате. Льюис и Уильям же подпирали собой стену и с интересом наблюдали за происходящим через специальную нишу. Слышимость в комнате была хорошей, а вот с обзором были проблемы. И братья временами толкали друг друга локтями, прося уступить место, чтобы было лучше видно. Альберт, глядя на эту картину, тихо посмеивался. Его братья были словно дети, подглядывающие за делами взрослых. И это забавляло старшего Мориарти. Но стоило начаться женскому разговору, как мужчины тут же подобрались. Льюис и вовсе сморщился и недовольно поджал губы. Ему хотелось войти в гостиную и выгнать нахалку, просившую за человека, который чуть не разрушил жизнь Дианы. И почему Элизабет еще не прогнала эту Катрин? Почему продолжает слушать ее и молчит? Льюису совершенно не нравилось происходящее. И больше всего его раздражало то, что Диана сидела вполоборота, и ее реакцию на наглую просьбу нельзя было увидеть. Злилась она? Была расстроена? Или же настолько удивлена, что ничего не понимала? Что она чувствовала? Льюис все смотрел на женский профиль и пытался понять, что же творилось в душе у любимой девушки. А Уильям внимательно наблюдал за Элизабет, ее жестами и мимикой. Их недавний разговор о ее чувстве вины перед братом и Дианой все еще беспокоил мужчину. И вот сегодня, будто бы желая разбередить старую рану, Катрин просила спасти Генри, ставя Элизабет перед выбором между родным братом и лучшей подругой. Жестокая насмешка судьбы. Хотя в последнюю Элизабет не верила, утверждая, что ее придумали люди, чтобы оправдать свою несостоятельность. — Я могу попросить отменить процедуры, но ты ведь понимаешь, что рано или поздно за ним придут вновь. И что ты будешь делать? Снова обратишься ко мне? — холодно поинтересовалась Элизабет, но Уильям различил в ее голосе легкую дрожь, выдавшую беспокойство девушки. Его жена понимала, что в следующий раз не сможет помочь, потому пыталась подтолкнуть к очевидному решению, которое почему-то боялись озвучить. Но Диана все же намек своей госпожи поняла и предложила нужный вариант. И этот вариант совершенно не понравился Льюису. Неужели она настолько глупа, что способна простить такого человека? Или же она это делала ради Элизабет? Понять бы, что творится в ее голове! Как только мужчине казалось, что он стал понимать женскую натуру, как Диана тут же ломала все его представления и заставляла признать, что Льюис так и не познал ее. Вот как сейчас. Младшему Мориарти казалось, что Диана ненавидела брата своей госпожи и никогда бы не смогла простить его. А тут вдруг предложила вытащить его из больницы. Зачем? Какую цель она преследовала? И… что испытывала к Генри Лорену Мадельтон? Льюис так долго гадал, кем же мог оказаться тот таинственный художник. А ответ пришел так неожиданно. Когда Катрин упомянула, что брат Элизабет рисовал портреты Дианы, младший Мориарти сразу же понял, что он и был автором того портрета. Никаких доказательств у мужчины не было, но он не сомневался, что прав. Словно шестое чувство ему нашептывало, что тот злосчастный рисунок — подарок Генри. И Диана этот подарок приняла. Не выбросила. Оставила у себя на видном месте. Это раздражало Льюиса и заставляло что-то противно сжиматься в груди. Мерзкое чувство, не дававшее покоя. Хотелось пойти в комнату девушки и разорвать на мелкие кусочки тот портрет. Потом выставить Катрин за дверь и сказать ей самой разбираться со своими проблемами. А после уже, наконец, познакомиться с братом Элизабет и высказать ему все, что он думает об этом ублюдке. Может быть, даже вбить некоторые слова ему в голову. Но это было лишь фантазиями младшего Мориарти. В реальности же мужчина стоял в углу и сжимал руки в кулаки, глядя на брата. Неужели он позволит Элизабет протянуть руку помощи этому чудовищу? Они же от таких людей избавляются! Да и сейчас некогда отвлекаться на такие мелочи, как жизнь одного человека. А Уильям так не считал. Он смотрел, как его жена лихорадочно переводила взгляд с Катрин на Диану, разрываясь между двумя девушками и их мнениями. Обе были по-своему правы. Тут не было единственного правильного варианта. Уильям принял бы любое решение Элизабет. И она выбрала спасти своего брата. Дать ему второй шанс. Вот только хватит ли времени и сил, чтобы вытащить его из больницы для душевнобольных. Конечно, было бы намного проще дать взятку главе больницы и тихо вывезти Генри прочь. Но тогда род Мадельтон можно было шантажировать до конца дней его последних потомков. А это не та цена, которую Элизабет была бы готова заплатить. Да и пришлось бы разбираться с братом, его новым местом в жизни и, главное, с родным поместьем и городом. Генри наверняка бы попытался узнать всю правду о случившемся пять лет назад. И кто знает, чтобы он сумел разузнать. Нет, Генри должен был покинуть родные места и никогда сюда не возвращаться. А значит, вытащить его нужно самым нелегальным способом, чтобы он всю жизнь чувствовал себя обязанными и боялся вернуться в Лондон или Брендтон, чтобы вновь не оказаться за стенами больницы. Все должно было пройти идеально. Права на ошибку не было, а времени катастрофически не хватало. Уильям не сомневался в способностях Элизабет, но даже для нее это могло быть непросто. Но, конечно же, она все равно будет пытаться, несмотря ни на что. Будет не спать по ночам, придумывая сотни вариантов и тут же отсеивая их из-за неэффективности. А днем будет принимать участие в планах Уильяма. Элизабет хотела разобраться с еще одним человека до злополучной даты. И, зная характер жены, Уильям был уверен, что она исполнит задуманное. Вот только откуда девушке взять на все это силы? — Тебе стоит помочь Элизабет. Мы и сами справимся. Все детали ты продумал. Остались мелочи — привести план в исполнение. Это мы можем сделать и без твоего участия, — вмешался Альберт, поняв, что тревожит Уильяма. — Сейчас ты нужен Элизабет. Она ведь тоже часть нашей семьи. Уильям хмыкнул и благодарно кивнул Альберту. Да, Элизабет была нужна помощь. И хоть она о ней не просила, Уильям был готов оказать своей жене любую поддержку. Мориарти хотел хоть как-то облегчить ее ношу и помочь ей искупить вину перед братом. Уильям не считал, что тот достоин прощения, но если Элизабет так решила, то мужчина примет ее выбор. — Мы будем спасать этого урода? — подал голос Льюис, хмуро посмотрев на брата. Впервые младший Мориарти был не согласен с Уильямом и был готов выступить против. — Это не нам решать. Это выбор Элизабет и Дианы. Им Генри причинил боль. И только им решать, что с ним делать. Я понимаю твое возмущение, но ты должен уважать выбор Дианы и принимать его. Если же ты не способен смириться, то можешь не помогать. Никто тебя заставлять не будет. Но подумай о том, что Диане нужна твоя поддержка, а не осуждение. Это решение не далось ей легко, — дал совет Уильям, прежде чем выйти из комнаты и отправиться к Элизабет. Им предстоял еще долгий разговор, в ходе которого она будет пытаться отказаться от помощи, находя различные аргументы в свою пользу, а мужчина будет убеждать ее согласиться с ним, уверенно отвечая на каждый довод своим. Льюис же так и остался в комнате. Он не шевельнулся, даже когда Альберт прошел мимо и сжал его плечо в знак поддержки. Младший Мориарти все смотрел в гостиную, где совсем недавно сидела Диана, и пытался представить, что творилось у нее в голове в тот момент. А затем вдруг сорвался с места и бросился в сторону лестницы. Он догнал Диану уже в коридоре на втором этаже. До конца не зная, что же ей сказать, Льюис остановил девушку у ее комнаты и резко развернул к себе, невольно прижав к стене. — Ты правда согласна с таким решением?! — младший Мориарти схватил девушку на плечи и, не рассчитав силы, больно надавил на них. Диана сморщилась, но он неправильно понял ее реакцию, подумав, будто девушке так противна мысль, что согласилась со своей госпожой. — Так решила госпожа. И я поддержу ее выбор, что бы для меня это ни значило, — развеяла заблуждение мужчины Диана. — Я переросла свой страх перед ним. Не пора ли перерасти и ненависть? Голос Дианы звучал едва слышно. Она не была уверена в своих словах. Ей казалось, что у нее не хватит сил побороть в себе эти проклятые негативные чувства к брату госпожи. Но продолжать жить с ними девушка тоже не желала. В чем-то Катрин была права. Стоило отпустить прошлое и позволить себе жить дальше, не оглядываясь постоянно и не вскрывая уже зашившие раны. Генри Мадельтон действительно понес кару за свои злодеяния. И Диана, как бы ни злилась на него, смерти ему не желала. Просто не могла. — И ты так просто простишь его? — Льюис приподнял подбородок Дианы, заставив ту посмотреть ему в глаза. В его алом взгляде читалось непонимание и беспокойство за девушку. А в серых глазах Дианы плескалось сомнение, неуверенность в себе и детская обида. В голове всплыли недавние слова брата, что Диана сейчас нуждается в поддержке, и мужчина осторожно опустил руку ниже, на плечо девушки, затем медленно переместил ее на женскую спину и прижал Диану к себе. Мягко, осторожно, чтобы не спугнуть девушку, Льюис несколько раз погладил ее по спине. — Я не знаю, что правильно. Но очень хочу верить госпоже, — прошептала девушка, уткнувшись носом в грудь Льюиса. — Я никогда не смогу забыть, что он сделал. Никогда не смогу хорошо к нему относиться. Едва ли смогу простить… Но я правда не хочу, чтобы он умер из-за меня. Да, это та Диана, которую он знал. Импульсивная, невероятно преданная Элизабет и ценящая чужую жизнь, даже если она того не стоит. — Он важен для госпожи. Если он умрет, она никогда себя не простит. А я не хочу, чтобы госпожа страдала из-за такого человека. Потому смирюсь и забуду о его существовании, — шептала Диана, комкая в руках ткань мужской рубашки. Она отчаянно хотела верить, что делает правильный выбор. Хотела поддержать бывшую леди Мадельтон, но в глубине души понимала, что простить ее брата не сможет. Он всегда останется для нее ужасным человеком, которого не хочется видеть. — Тебе необязательно в этом участвовать. Я поговорю с Уильямом и… — договорить Льюису не дали. Диана подняла на мужчину испуганный взгляд и прижала ладонь к его губам, вынудив замолчать. — Нет, я должна помочь. Пусть и косвенно, но мне необходимо принять в этом участие. Иначе не смогу двигаться дальше. Все время буду мучить себя воспоминаниями и думать, как стоило поступить. Лучше сделать и пожалеть, чем всю жизнь думать, что могло бы произойти, если бы ты решился. Я не хочу до конца своих дней размышлять, что было бы, будь я смелее. Он не стоит того, чтобы вспоминать о нем всю жизнь. Я хочу забыть. А для этого надо окончательно разорвать связь. Спасти его, чтобы спасти себя, — серые глаза Дианы блестели то ли от скопившихся слез, то ли от освещения. Льюису на миг стало стыдно, что он поднял эту тему, но тут же понял, что поступил правильно. Пусть лучше девушка выскажется, чем будет все держать в себе. — Я не прощу Генри за то, что он сделал с тобой. Но я сделаю все, чтобы вытащить его из больницы и навсегда вычеркнуть из твоей жизни, — вдруг заявил мужчина и крепко прижал Диану к себе. Наверно, от таких бурных проявлений чувств младшего Мориарти у нее останутся синяки, но это мало волновало девушку. Ей хотелось его касаний, его поддержки, и если от нее останутся следы, то Диана будет лишь рада. Напоминание, что все это действительно было.

***

6 дней спустя

— И помни, что ты должна сегодня же покинуть больницу, предварительно подсыпав перед уходом снотворный порошок в вино. Как ты говорила, вечерняя смена всегда выпивает припрятанный алкоголь, так что проблем возникнуть не должно. Только не забудь оставить ключ от второго входа на ветке ели у забора, — инструктировала Элизабет счастливую Катрин. Та кивала на каждое слово леди Мориарти, подтверждая, что все поняла. Бывшая леди Мадельтон повторяла все уже в третий раз, но Катрин была готова прослушать все хоть еще десять. Главное — Генри будет спасен! — Собери свои вещи и подготовь одежду для Генри. Мы встретим вас на перекрестке с главной дорогой в Лондон. И вы сразу же покинете город. Документы уже подготовлены. Билеты купите сами, куда заходите. Я дам вам денег на первое время, а дальше придется обеспечивать себя самостоятельно, — Элизабет вздохнула, взглянув на счастливое лицо Катрин и покачала головой. В какую же дуру превращает любовь женщину. Когда-то Катрин была сильной, гордой. По вечерам одалживала у Элизабет книги. Мечтала посетить театр. Хотела научиться рисовать. Планировала свою семейную жизнь, где было бы двое детей. А что сейчас? Стояла на коленях и плакала, умоляя помочь. Готова на все, лишь бы вытащить своего бывшего насильника из больницы для душевнобольных и сбежать с ним не пойми куда. И кто виноват в этом? Генри, чем-то вновь покорившей девушку? Или Катрин, позволившая снова вспыхнуть чувствам к ненадежному мужчине? — Ты уверена, что справишься? — вдруг поинтересовалась бывшая леди Мадельтон, когда Катрин уже собиралась уходить. — Это сейчас он нуждается в тебе и хорошо обходится. А что будет потом? Ты уверена, что он не бросит тебя, как только станет самостоятельным? — Я не знаю, что нас ждет, — честно ответила Катрин, замерев на пороге. — Но я уже сделала свой выбор и дальше буду сталкиваться с его последствиями. Какими бы они ни были, я приму их. Благодарю за беспокойство, но я не отступлю. Катрин улыбнулась на прощание и покинула особняк Мориарти, чтобы отправиться в магазин и купить вещи для Генри. — Все готово, — вошел в комнату Уильям, дождавшийся ухода девушки. — Бонд подкупил медсестру под видом богатой леди, желающей устроить себе развлечение. В последнее время шоу в больнице для душевнобольных становятся все популярнее, потому лишних вопросов не возникло. Бонд пропустит меня и Льюиса, и мы вытащим еще одного больного, чтобы отвлечь на него внимание. Документы для твоего брата подготовлены, так что все должно пройти гладко. Элизабет благодарно кивнула. Когда Уильям пришел к ней, предложив помощь, бывшая леди Мадельтон было несказанно удивлена. У Мориарти были более важные дела, чем участие в семейных разборках. Первым порывом девушки было отказаться, но мужчина был достаточно настойчив, чтобы добиться своего. Да и, стоило признать, что его помощь оказалась очень полезной. Вдвоем с Катрин (Диану Элизабет ни за что бы не подпустила к той больнице) вытащить Генри было бы непросто. Но наличие Уильяма и Льюиса перевешивало чашу весов в пользу леди Мориарти. Несмотря на то, что все было продумано до мелочей, Элизабет все равно переживала. А если что-то пойдет не по плану? Что делать, если Генри откажется ехать? Вернуть его обратно, наплевав на все? Или оглушить и увезти насильно? Об этом Элизабет как-то не задумывалась до этого, и сейчас в голову лезли все самые страшные сценарии возможного будущего. — Мы также нашли замену твоему брату в больнице. Причем парень по-настоящему болен. Так что проблем не возникнет. Бонд разберется с медсестрой и вытащит твоего брата, а мы с Льюисом положим в его палату другого человека. Только стоит дать Генри понять, что Бонд — человек, посланный тобой, чтобы твой брат не отказался идти с ним. — Могу написать письмо, где укажу вещи, которые знать могу только я, — предложила Элизабет, и Уильям кивнул, подтверждая, что идея хорошая. Девушка устало опустилась в кресло и слабо улыбнулась. Помощь Уильям оказалась очень кстати, но бывшая леди Мадельтон не знала, как поблагодарить за нее. Слишком мало сказать просто «спасибо», а что можно еще предложить, Элизабет не знала. Потому просто смотрела на Мориарти, который наверняка в эту ночь забыл о сне, чтобы закончить подготовку к сегодняшнему спасению Генри. — Не надо благодарности, — легко разгадал, что скрывалось во взгляде жены мужчина. — В конце концов, приятно разнообразить свою жизнь не только убийствами, но и спасением чужой жизни. Да и не приходилось мне еще никого похищать из больницы для душевнобольных. Уильям нарочно дурачился, чтобы Элизабет не чувствовала себя обязанной мужчине. Им осталось слишком мало времени для подобной ерунды. Надо было закончить дела, успеть оставить свой след, а не тонуть в сожалениях. Наверно, эту истину поняла и Элизабет, потому что девушка усмехнулась и кивнула, глянув на часы. До миссии по спасению Генри оставалось десять часов.

***

Мари было всего семнадцать лет, и она не собиралась провести всю свою жизнь, ухаживая за лишенными ума отбросами. Ей хотелось удачно выйти замуж и забыть обо всех невзгодах. Да только чтобы встретить достойного мужчину, надо быть красивой и посещать места, куда хотят состоятельные потенциальные женихи. И если с красотой у Мари было все в порядке, то со вторым пунктом провал. У девушки не было денег, чтобы посещать нужные заведения. Денег, заработанных в больнице, едва хватало на оплату квартиры, покупку продуктов и самые необходимые нужды. Красивый наряд был только один, а об украшениях можно было и не мечтать. Другую же работу Мари не могла найти, как ни старалась. Девушка даже начала смиряться, что ей никогда не воплотить свою мечту в жизнь, но вчера снова появилась надежда в лице красивой богатой леди, предложившей ей хорошую сумму за ночную экскурсию по больнице. В последние годы развлечение высшего общества становилось все страннее. Вот стали любоваться умалишенными людьми и смеяться над ними. Хотя какая Мари разница? Их пациентов все равно было сложно назвать людьми. От них одни проблемы! Присматривай за ними (обходи комнаты дважды в день, чтобы убедиться, что они еще живы), приноси еду (остатки с кухни, которые еще не съели работники), води на осмотр к врачу (больше похожий на пытку). Пусть хоть раз принесут пользу и помогут девушке заработать. Ох, как хорошо, что леди была любительницей ночных развлечений! Так не придется ни с кем делиться. Конечно, есть два охранника внизу, но они будут пить всю ночь. Если вести себя тихо, то они и не узнают, что кто-то побывал в больнице. Да и кому вообще может понадобиться ночью проникать сюда?! — Видимо, сумасшедшим леди, которым повезло родиться в богатой семье или успешно выйти замуж, — пробурчала Мари, взглянув на часы. Гостья должна была прийти с минуты на минуты, и Мари поспешила встретить ее. Высокая леди в дорогом бархатном платье, которое Мари не смогла бы купить, даже если бы всю свою жизнь откладывала каждый заработанный пенни, вышла из тени. Зависть тут же охватила девушку, но Мари сумела подавить ее и изобразить на лице вежливую улыбку. — Миледи, прошу Вас, ведите себя потише, чтобы не привлечь внимание охраны, — предупредила Мари и провела свою благодетельницу внутрь. Девушка ожидала, что раздастся стук каблуков, но ничто не нарушило тишину, кроме одинокого скрипа. Видимо, леди все-таки подготовилась и не стала надевать туфли на каблуке. — Меня интересуют самые буйные пациенты. Хочу посмотреть, как они кривляются, — пренебрежительно махнув рукой, приказала леди и позвенела монетами, чтобы напомнить Мари о награде и заодно поторопить медсестру. Та намек поняла и пригласила посетительницу на нижние этажи. Желая прервать неловкое молчание, Мари стала рассказывать об истории больницы, о тяжелом каждодневном труде и отважности здешних медсестер. Удивительно, но леди внимательно слушала и изредка задавала вопросы. Ее почему-то очень интересовал уход за пациентами и процесс лечения. Зачем это знать той, кто никогда не столкнется с подобным? Если, конечно, она не надоест мужу и он не решит сослать ее сюда. На миг в голове Мари возникла соблазнительная идея познакомиться с мужем такой богатой леди и попытаться очаровать его, но девушка не была настолько глупой, чтобы верить в осуществление такой задумки. Мари обязательно найдет себе богатого мужа, но пока заработает деньги, чтобы достойно предстать перед будущим супругом. Мечтая о светлом будущем, Мари вела свою благодетельницу по узкому сырому коридору. Где-то на стенах виднелась плесень. А в воздухе витал запах мочи. Наверно, леди уже пожалела, что попросила устроить сюда экскурсию. Мари обернулась, чтобы предложить показать другие помещения, но застыла в удивлении. Леди равнодушно шла за медсестрой след в след и не выражала никакой брезгливости. Даже Мари было неприятно здесь находиться, а этой богачке было все равно! — Они самые буйные. Часто кричат, дерутся. Мы, конечно, даем им снотворное, чтобы они не доставляли проблем, — девушка подвела гостью к одной из палат, больше напоминающей тюремную камеру. Стальная дверь с решетками, солома на полу и узник в цепях на ней. — Этот доставил больше всего бед. Все время кричит, чтобы его выпустили. Дочь у него, видите ли, осталась. Заботиться о ней надо. Даже сбежал однажды ради нее. Только его на следующий день поймали в соседней деревне. После этого ему увеличили дозу лекарств. Теперь почти все время спит. Леди приблизилась к решетке, видимо, чтобы лучше разглядеть свое сегодняшнее развлечение, и вдруг спросила: — Как же он мог сбежать? Мне его палата кажется такой надежной… — Больница давно построена, двери тоже старые. Расшатал замок и сбежал. Только мы это учли и дверь поменяли. А ключи от нее есть только у охранников внизу. Я из-за них и просила вести Вас себя потише, — честно призналась Мари и по просьбе леди подошла ближе. — Не бойтесь, он точно не… Договорить фразу девушка не смогла. Тяжелый удар по затылку, и Мари уже лежала без сознания на холодном полу. Бывшая мисс Адлер облегченно вздохнула. Как же ей надоел этот спектакль! После того, как она присоединилась к Мориарти, Ирен забыла, как неудобно может быть в женской одежде. Все-таки брюки намного удобнее нескольких слоев юбок! Бонд взглянул на лежавшую на полу девушку, покачал головой и прислонил бесчувственное тело к стене. Затем вытащил выделенные Уильямом деньги и положил их в мешочке рядом с медсестрой. — Эти деньги ты честно отработала, — прошептала бывшая мисс Адлер и, в последний раз взглянув на узника, поспешила к выходу. В холле девушку уже ждали Уильям и Льюис. Рядом с ними лежал кандидат на замену Генри в эту больницу. Мужчина был худым, с длинными спутанными светлыми волосами. Со стороны он был совсем не похож на Элизабет, и Бонд сомневался, что подмену никто не заметит. — Элизабет сказала, что если не всматриваться, то он вполне сойдет за Генри. Все равно здесь никто особо за ним не приглядывал, кроме Катрин, — развеял сомнения Бонда Уильям. — Не забывай, что матери у них разные. — Мнению Элизабет я доверяю, — усмехнулась бывшая мисс Адлер. — Мне улыбнулась удача, и я нашел идеального больного, которого можно выкрасть. Он уже сбегал, потому его исчезновению никто не удивится. Нижний этаж, последняя камера в конце коридора с правой стороны. Пока вы с ним знакомитесь, я уведу Генри. Уильям кивнул, передал письмо Элизабет и отправился вниз, оставив Льюиса с фальшивым братом Элизабет в холле. Младшему Мориарти предстояло дождаться побега Генри и только потом втащить это тело в его палату. Зачем такие сложности, мужчина не знал, но полностью доверял брату, потому слушался его беспрекословно. Возможно, Уильям не хотел, чтобы Льюис лишний раз пересекался с Генри. Или, может, пытался оградить брата Элизабет от лишних потрясений. Не каждый день тебя похищают из больницы, а на твое место приносят бесчувственное тело. Генри и не догадывался о своем будущем освобождении. Он мирно спал, свернувшись клубком, чтобы было теплее. Катрин. конечно, принесла одеяло вместо простыни, что раньше была у мужчины, но оно не могло достаточно согреть. Обычно Катрин приносила стакан горячего чая, чтобы было хоть немного теплее, но сегодня девушка почему-то не пришла. Это тревожило мужчину, мешало уснуть, но усталость взяла верх, и он все-таки задремал. Но вскоре проснулся от знакомого звона ключей. Распахнув глаза, Генри пытался во тьме разглядеть силуэт неожиданного посетителя. Фигура была женской, хрупкой. Генри был готов поверить, что ему все привиделось. Ну, кто пойдет его навещать ночью?! Катрин всегда приходила до одиннадцати, а Элизабет бы ни за что не нанесла ему столь поздний визит. А никто больше, наверно, и не знал о его существовании. Все это лишь иллюзия, плод больного воображения, отчаянная надежда выбраться отсюда. Мужчина закрыл глаза, смиряясь с судьбой, в попытке снова уснуть, но ему не дали такой возможности, грубо дернув одеяло и сбросив Генри с койки. Чертыхнувшись, тот поднялся и посмотрел на вошедшую девушку. Высокая, с длинными светлыми волосами, которые красавица вечно поправляла, будто не привыкнув к ним, в дорогом платье, она смотрелась несуразно в крохотной убогой палате, на самом деле являющейся камерой. — Мне же сегодня не давали никаких лекарств, чтобы были такие видения, — недоуменно пробормотал Генри, схватившись за голову. — О, я не видение. Я кошмар наяву. Собирайся, у нас мало времени. Элизабет прислала меня, чтобы вытащить тебя отсюда, — не желая тратить время на объяснения, Бонд просто сунул в руки опешившего мужчины конверт. Генри дрожащими руками распечатал письмо, вчитываясь в строки. Почерк сестры он знал плохо. Они никогда не писали друг другу писем и не учились вместе. Но написанные слова кричали, что их автор — Элизабет. Ее манера общения, ее колкие слова, которые в детстве Генри всегда пренебрежительно говорил ей. И их тайна. «Если не пойдешь с Бондом, я расскажу Катрин, откуда у тебя тот постыдный шрам на левом бедре», — гласили последние строки письма. Это была страшная угроза! Только Элизабет могла знать об этом. То был первый и единственный раз, когда Генри просил что-то у своей сестры. — Она хочет спасти меня? — голос мужчины дрожал так же, как и его руки. Он никак не мог поверить, что его заветное желание может вот-вот сбыться. Бонд раздраженно кивнул, проклиная медлительность Генри. Вот почему нельзя было предупредить этого болвана, чтобы он был готов к побегу? Ах да, Элизабет говорила, что ее брат — никудышный актер. Он бы не смог вести себя привычно, сгорая от нетерпения выйти на свободу, что могло привлечь нежелательное внимание. Глядя на Генри, бывшая мисс Адлер убедилась, что это правда. Но все равно подозревала, что дело было еще и во вредности Элизабет, желавшей напоследок потрепать брату нервы. А, может, это и вовсе была идея Дианы! Теперь же из-за женского коварства приходилось страдать Бонду. Генри суетливо собирал свои скромные пожитки. Накидка, что связала ему Катрин, перстень отца, спрятанный в дырке в стене, и, конечно же, папка рисунков. Прижимая к груди свои сокровища, мужчина кивнул своему спасителю, показывая, что готов, и отправился к долгожданной свободе. По коридору больницы шли быстро, стараясь не шуметь. Но Генри вечно останавливался после каждого скрипа и оглядывался в страхе. Ему все казалось, что со всех сторон налетят здешние мучители и вновь запрут его в палате. Бонду приходилось подталкивать бедолагу в нужную сторону. Иначе был велик шанс, что страх поглотит Генри, и мужчина не решится покидать стены своей тюрьмы. На лестнице Генри чуть не упал, и бывшей мисс Адлер пришлось хватать его за ворот балахона, чтобы удержать. Конечно, в коридоре царил мрак, и разглядеть узкие ступени было проблематично, но девушка точно знала, что дело было не только в этом. Генри был слаб. Видимо, годы, проведенные здесь без особого движения, и принятые лекарства сказались на физическом состоянии брата Элизабет. — Держись за меня. Если ты помрешь на пути к свободе, все наши старания будут напрасны, — фыркнул Бонд и, подхватив Генри под руку, чуть замедлил свой шаг, чтобы спасенному узнику было легче. Кто бы мог подумать, что лестницу в тридцать ступеней можно преодолевать в течение трех минут. Бонд предложил передохнуть в холе, но Генри отчаянно замотал головой. Он не желал ни минуты лишней оставаться здесь. Пришлось со вздохом тащить его дальше. Льюис, затаившийся в тени жестом предложил помощь, но девушка качнула головой. Младшего Мориарти Генри не заметил, но почувствовал пристальный взгляд, прожигающий в нем дыру. Элизабет строго запретила лишний раз показываться брату. То ли не хотела пугать его, то ли желала позже вывалить на него все разом, чтобы обескуражить и сломить его волю. Хотя Генри Мадельтон, по мнению Бонда, не был волевым человеком и никакой угрозы не представлял. Едва он бы посмел сопротивляться Мориарти и пытаться устроить проблемы Элизабет. Но почему-то бывшая леди Мадельтон опасалась своего брата и ждала от него подвоха. Не доверять интуиции Элизабет причин не было, потому Бонд приглядывался к Генри, но не видел ничего, кроме обычного измученного мужчины. Пусть тот в прошлом и совершил множество ужасных поступков, сейчас он едва ли был способен причинить малейший вред. Его жизнь и судьба полностью зависели от воли его сестры. И Элизабет решила спасти Генри, даже если мужчина этого не заслуживал. — Подожди? Мы так легко ушли? За нами разве тут же не отправят погоню? — вдруг опомнился Генри и чуть не остановился у ворот. Бонду пришлось дернуть его за руку, чтобы заставить идти дальше. Но мужчина не угомонился и продолжить засыпать свою спасительницу вопросами. В какой-то момент бывшая мисс Адлер не выдержала и рыкнула на мужчину, сказав, что все необходимое он узнает от Элизабет. После этого Генри резко умолк и дальше плелся молча. С каждым шагом прочь от больницы Генри двигался все увереннее. Он все меньше опирался на Бонда, стараясь идти самостоятельно. Но сил у мужчины не хватало, и временами он оступался. Если бы не поддержка бывшей мисс Адлер, у Генри было бы несколько прекрасных возможностей сломать себе если не ногу, то руку. Брату Элизабет очень повезло добраться до места встречи без травм. Пошатываясь, Генри прислонился спиной к стволу ближайшего дерева и тяжело вздохнул. Сил идти дальше не было. Босые ноги скользили по грязи, оставшейся после дневного ливня. Тело дрожало уже не от страха, а от пронизывающего холода. Сейчас бы укутаться в теплым плащ, сесть у камина и выпить горячего чаю. Но, конечно, этому желанию было не суждено сбыться. — Будет глупо умереть от переохлаждения, только что выбравшись из своей тюрьмы, — раздался над ухом знакомый Генри голос, а на мужские плечи опустилась тяжелая теплая ткань плаща. Подняв взгляд, Генри увидел над собой склонившуюся сестру. В этот раз она была в своем привычном облике, без парика. Длинные алые волосы выбивались из-под капюшона плаща. В детстве эти волосы казались Генри уродством, а сейчас они были самым прекрасным, что мужчина видел в своей жизни. Стали символом надежды и родного дома. — Элизабет! — Генри порывался обнять сестру, но накатившая слабость не дала исполнить желаемое. Все, на что мужчина был способен, это прислониться лбом к боку Элизабет и ухватиться рукой за ее плащ. — Я так рад тебя видеть… Глядя на почти беспомощного Генри, девушка с трудом подавила в себе чувство вины. «Это из-за тебя он в таком состоянии. Это ты отправила его сюда. Ты обрекла его на такие муки. Ты обещала прийти еще, но так и не нашла время, чтобы исполнить обещание. Ты. Ты. Это все ты. А теперь ты врешь ему и предстаешь спасительницей», — шептал внутренний голос. Элизабет пыталась не обращать на него внимания. Сейчас гораздо важнее было помочь брату. Но этим решила заняться Катрин. Хоть она и обещала леди Мориарти без ее разрешения ничего не делать, она не могла оставить любимого мужчину в подобном положении. Подав Генри заранее приготовленные вещи, девушка, несмотря на его смущение и протесты, помогла тому переодеться, пока Элизабет и Бонд тактичном отвернулись. Бывшая мисс Адлер о многом хотела спросить Элизабет. Например, почему нельзя было дать Генри одежду еще в больнице, чтобы он не мерз так? Конечно, Бонд не мог сам пронести мужские вещи, но это могли сделать братья Мориарти. Элизабет было так необходимо напоследок помучить брата? Или же она хотела погрузить его в бездну отчаянья, а потом резко вытащить из нее, затуманив сознание? Глядя на нервно подрагивающие руки Элизабет, Бонд начал сомневаться в своей версии. Все-таки бывшая леди Мадельтон переживала за брата. Она искренне хотела спасти его, хоть и не могла простить до конца. — Катрин, я же не ребенок! — возмутился Генри за спинами девушек, когда Катрин попыталась повязать ему шарф на шею. — Если бы ты был ребенком, то был бы наказан на неделю, — фыркнула девушка и взяла ледяные руки Генри в свои, чтобы согреть. И мужчина понял, что сопротивляться было бесполезно. Да и забота ее была приятна. При помощи Катрин, мужчина смог подняться на ноги. И откуда в такой невысокой хрупкой девушке столько силы? Как вообще женщины способны выдержать так много всего? Вспоминая прошлое, Генри приходилось признаться самому себе, что он был отвратительным человеком, причинившим много боли другим. И, наверно, больше всего страданий он причинил Диане, Элизабет и Катрин. Последняя нашла в себе силы простить его и даже помочь выжить в той холодной тюрьме. Если бы не Катрин, Генри бы сошел с ума от одиночества, тоски и отчаянья. Она приносила ему еду, чтобы спасти от голода. Достала ради него карандаш и бумаги, позволив вновь заняться любимым делом. Раздобыла одежду, в которой было не так холодно. Приходила рассказать о происходящем в Англии и просто поговорить. Для Генри Катрин стала той спасительной нитью, что удерживала мужчину на краю бездны. Наверно, он никогда не сможет с ней расплатиться за все, что она сделала. Как и с Элизабет, спасшей его. — Сестра! — вновь обратился мужчина к Элизабет, чуть не рухнув на колени. — Спасибо! Теперь вместе мы сможем узнать, что же произошло с отцом и отомстить за него! — Не спеши, — остудила пыл брата бывшая леди Мадельтон. — Ты не забыл, о чем мы с тобой говорили? Генри поджал губы, но, судя по его горящему взгляду, отказываться от своей идеи не собирался. Он желал найти виновника своих злоключений и заставить его расплатиться за все. Теперь Генри был свободен и мог начать действовать! Вернуться в поместье, опросить всех и… что делать дальше мужчина пока не знал, но был уверен, что поймет по ходу дела. Вот только Элизабет так не считала. Она раздраженно потерла переносицу и вздохнула. Ей казалось, что ее брат сильно изменился, но в некоторых вещах он остался все тем же глупым упрямцем, не желавшим никого слушать. — И как ты собрался искать убийц? Вернуться в поместье и всех опрашивать? — на этих словах Генри отвел взгляд, и Элизабет усмехнулась, поняв, что была права. — Видимо, ты не подумал, что это уже давным-давно сделали. И полиция, и я. Или ты решил, что мне было плевать на смерть отца? Поверь, я искала виновных, но… у меня не было шансов. Если бы ты не вел такой образ жизни, не напивался до полусмерти, не устраивал драк и скандалов, может быть, тогда никто бы не поверил, что ты мог убить отца. Может быть, к моему мнению прислушались, а не сказали, что я просто защищаю своего брата. Ты оставил меня одну с долгами отца. Мне пришлось жить у графа Ларкинс и выслушивать вечные наставления его жены. Знаешь, сколько сил я приложила, чтобы наше поместье не ушло с молотка? Сколько всего мне пришлось сделать, чтобы Брендтон и его жители не расплачивались за наши ошибки? Пока ты находился в больнице, я пыталась восстановить порядок. И твое появление все разрушит. Тебя ведь будут искать. Думаешь, спустя столько лет кто-нибудь поверит, что сбежавшего из больницы пьяницу кто-то подставил? Это даже звучит безумно! Прошлое вернуть нельзя. Не рушь хотя бы наше будущее! Элизабет знала, на что давить. Поняв, что Генри способен испытывать чувство вины, девушка равнодушно пробуждало его. С особой жестокостью бывшая леди Мадельтон делала из брата главного злодея их истории. Катрин, знавшая часть правды, переводила взгляд с леди Мориарти на Генри и обратно. Ей хотелось утешить мужчину, сказать, что его сестра не права, и он не такой ужасный человек. Вот только не могла это сделать. Если рассказать часть истории про Элизабет, тогда пришлось бы раскрыть и свою роль в этом. Потому девушка, боявшаяся потерять доверие Генри, молчала. Все, что она могла себе позволить, — это сжать его ладонь. Генри благодарно сжал женскую ладонь в ответ, старательно отводя взгляд от сестры. В глубине души он понимал, что она права. Если бы он не вел такой развязный образ жизни, поверить в его вину было бы намного сложнее. Возможно, он бы смог помочь Элизабет справиться со всем. Они бы вместе нашли убийц отца, выплатили бы долг и… что было бы дальше Генри особо не задумывался. Где-то на задворках сознания мелькал образ улыбающейся Дианы, но мужчина упорно гнал его прочь. Нет, не сейчас. — Я… — Генри не знал, что сказать, но молчать больше не мог. Казалось, если он не прервет эту давящую тишину, то она поглотит его. — Я должен хоть что-то сделать. Как-то исправить свои ошибки. Я столько всего упустил в жизни, столько бед натворил и причинил так много боли. Хочу извиниться, загладить свою вину. — Тогда просто начни новую жизнь, — глупо произнесла Элизабет и по привычке коснулась кольца матери. — Ни я, ни Диана никогда не забудем, что ты сделал, и не сможем простить. Но это был другой ты. Я верю, что сейчас знакомлюсь с совсем другим братом. С тем, кто мог бы стать мне настоящим другом и опорой. Но, знаешь, прошлое не вернуть, и я научилась жить самостоятельно, ни на кого не надеясь. Мне уже не нужен старший брат. Жестокие слова, вновь и вновь звучавшие в голове Генри. Не нужен. Он был не нужен самому близкому человеку. И полностью был в этом виноват сам. Был слишком самовлюбленным, глупым, не ценящим то, что по-настоящему важно. И теперь потерял все. Когда-то он был любимым сыном, наследником рода Мадельтон. Теперь же он никому не нужный преступник, сумасшедший беглец, которому некуда податься. Ему не зачем и не для кого жить, когда так хотелось насладиться полученной свободой и исправить ошибки. А теперь Генри и не знал, что ему делать. Он всегда думал, что стоит вырваться из больницы, как жизнь тут же наладится. Отомстит за отца, позаботится о сестре и добьется прощения Дианы. Но Элизабет сама разобралась с долгами, встретила хорошего мужчину, вышла за него замуж и совершенно не нуждалась в своем брате. Диана осталась со своей любимой госпожой и наверняка стала еще прекраснее. Только не желала видеть его и тем более прощать. Возможно, она даже порвала его рисунок или сожгла его. А отец, по которому так скучал Генри, был давно мертв, и найти его убийц едва ли были шансы. Все, к чему так стремился мужчина, рассыпалось в прах. — Как я смогу жить, если потерял все, что придавало мне сил и придавало смысл моему существованию, — криво улыбнулся Генри, дрожащей рукой прикрыв лицо. Он часто-часто дышал, из последних сил сдерживая внутренний крик. Ему казалось, что самым страшным днем был тот, когда он проснулся в больнице и узнал, что убил своего отца. Но он ошибался. Сегодняшний день был намного страшнее, потому что убил последнюю надежду и лишил жизнь смысла. — А ради меня ты будешь жить? — раздался вдруг голос Катрин. Напомнившей о своем присутствии. Она все еще держала Генри за руку и изо всех сил сдавливала его ладонь, желая то ли убедиться, что он действительно спасен, то ли напомнить о своем существовании. Генри перевел взгляд на замершую в ожидании ответа девушку. Дрожащие губы выдавали ее волнение. Казалось, что она была готова вот-вот расплакаться, словно маленький ребенок, если получит отрицательный ответ. Такая невинная, открытая, честная. Ее хотелось утешить, сказать, что ради нее он готов на все. Вот только Генри даже в прошлом никогда не лгал девушкам и сегодня не собирался начинать. Но только он хотел ей ответить, как рядом раздались чьи-то шаги и на дороге показалось еще две фигуры в плаще. — Кхм. Разговор зашел немного не туда. Но позволь мне представить моего мужа. Уильям Мориарти. Человек, помогший мне вытащить тебя из больницы. И его брат. Льюис Мориарти, — Элизабет нарочно умолчала о втором имени Мориарти. — Не при таких обстоятельствах мне хотелось бы с Вами познакомиться, — горько усмехнулся Генри и протянул Уильяму руку для рукопожатия. Мориарти чуть насмешливо взглянул на нее, но все же проявил вежливость, поддержав жест брата Элизабет. Уильяма забавляло, насколько же Генри и Элизабет были разными. Он — высокий, с длинными светлыми волосами, немного округлыми щеками и мягкими чертами лица, в то время как она — рыжеволосая, с невероятно бледной кожей и немного заостренными скулами. Единственное, что было схожего между ними, — это глаза. Насыщенные, голубые глаза словно редкие драгоценные камни. Только у Генри на пару тонов темнее. И эти глаза, смотревшие на всех с затаенной болью и какой-то светлой грустью, Льюису хотелось выколоть. От Генри это желание не укрылось. Он чувствовал враждебный взгляд младшего Мориарти, так похожий на тот, что он ощущал там, в больнице. Льюис смотрел на брата Элизабет и мечтал перерезать тому горло. Вот человек, причинивший столько боли Диане. Виновник страхов и любимой девушки. И автор того злосчастного портрета. Как этот человек сумел увидеть то, что еще не удалось лицезреть Льюису? Почему, несмотря на болезненное прошлое, Диана не избавилась от того рисунка? На что рассчитывал мерзавец (назвать его по имени язык не поворачивался), передавая свой подарок? Десятки вопросов, на многие из которых мог ответить стоящий перед младшим Мориарти человек. Вот только обращаться к нему совершенно не хотелось. Казалось, что стоит заговорить с этим подонком, и уже никогда не отмоешься от грязи. Потому Льюис молчал. А Генри хоть и чувствовал неприязненный интерес к своей персоне, не спешил узнавать его причину. Гораздо безопаснее казалось продолжить разговор с мужем сестры, чем пытаться узнать, чем же не понравился Льюису. — Понимаю. Мне бы тоже хотелось сделать предложение вашей сестре в более подходящей обстановке. И, конечно же, хотелось получить благословление ее семьи, — с обходительной улыбкой ответил Уильям, тайком поглядывая на закатившую глаза Элизабет. Реакция жены забавляла мужчину, а сложившаяся ситуация и вовсе веселила. Сестра, убившая своего отца и подставившая брата, спасала его из больницы, в которую сама же и отправила его. Брат, пытавшийся изнасиловать лучшую подругу сестры и до конца отрицавший это, пытался исправить свои ошибки и заслужить женское прощение. Девушка — жертва насильника, влюбившаяся в него и пытавшаяся спасти его любой ценой, хотя до этого травила его. Каждый был причиной чужого несчастья и по-своему пытался это исправить. — Не тот я человек, у которого стоит его просить, — криво улыбнулся Генри. — Я не был хорошим братом. Но, кажется, у Вас получилось стать хорошим мужем для нее. Уильям уже открыто посмотрел на Элизабет и лукаво улыбнулся. Девушка что-то прошипела себе под нос. Мориарти не мог расслышать, что именно сказала его жена, но был уверен, что это какое-то заковыристое ругательство. — Раз я здесь, то, возможно, Вы правы. А если Вы хотите стать хорошим братом, то стоит поспешить и покинуть это место, пока Вас не хватились. Нельзя ведь, чтобы усилия Элизабет были напрасны, — Генри не успел ничего понять, как Уильям подхватил его под руку и потащил куда-то вперед по дороге. Катрин, все еще державшая брата Элизабет за руку, семенила рядом, стараясь подстроиться под быстрый шаг Мориарти. Элизабет и Льюис шли чуть позади, постоянно переглядываясь в попытке понять, что же задумал Уильям. Они шли недолго. Минут десять быстрым шагом. За это время Генри согрелся от ходьбы, а Льюис немного усмирил свое желание похоронить брата Элизабет под ближайшим деревом. Да и сама бывшая леди Мадельтон получила возможность все обдумать, прежде чем возвращаться к разговору с братом. Надо было убедить его уехать вместе с Катрин и никогда не возвращаться сюда, заставить забыть о планах мести. Вот только Генри был невероятно упрямым. И, если ему что-то взбрело в голову, заставить его изменить решение было почти невозможно. Но выбора не было. Если Генри не согласится сам, придется заставить его угрозами. — И где мы? — отдышавшись, поинтересовался Генри, когда Уильям наконец остановился. — Там, где начнется ваша новая жизнь, — с милой улыбкой ответил Мориарти. Но во взгляде мужа Элизабет разглядела насмешку. Мужчина ожидал, чем же закончится спектакль. Отставший ото всех Бонд, только-только подошедший к компании успел как раз вовремя, чтобы насладиться кульминацией разговора брата и сестры. — Как я могу уехать? Оставить наше поместье? Тебя? Диану? — на последнем имени Генри споткнулся, прикусив язык. Наверно, не стоило вспоминать о ней, но ее имя само сорвалось с языка. Желание увидеть Диану было слишком трудно сдержать. Интересно, какой она стала? Глядя на сестру, выросшей в настоящую красавицу, Генри часто представлял, насколько же прекрасной стала Диана. Стало ли у нее больше веснушек? Насколько длинные у нее сейчас волосы? Ее глаза все так же сверкают на солнце? Генри множество раз рисовал ее портрет, представляя, как изменилась девушка с их последней встречи. Но это была лишь его фантазия. А мужчине хотелось увидеть настоящую Диану. Даже если она его ненавидит. Если тут же отвернется или ударит его. Пусть хоть на миг, но Генри жаждал встретиться с Дианой. Вот только Элизабет была категорически против. Она уже дернула брата за руку, чтобы заставить его наклониться и выслушать гневную тираду, но Льюис опередил ее. Он зло фыркнул и, резко подскочив к Генри, заставил его согнуться пополам точным ударом в живот. — Даже думать о ней не смей. После всего, что ты натворил, лучшее, что ты можешь для нее сделать, — это навсегда исчезнуть из ее жизни и никогда не напоминать о своем существовании. Ты не имеешь права даже дышать с ней одним воздухом. Ни то что смотреть! Думаешь, твои пустые извинения что-то исправят? Сотрут плохие воспоминания и избавят от страхов? — перед глазами Льюиса стояла Диана с короткими волосами, смотрящая на себя в зеркало. Едва-едва касаясь кончиков волос, она тут же отдергивала руку. Мужчина не знал, каким был взгляд девушки в тот момент, но был уверен, что в ее глазах плескалась боль. И сейчас перед ним стоял тот, кто был одной из причин этой боли. Смотрел на Льюиса снизу вверх так невинно, непонимающе, обреченно. Хотелось стереть это выражение лица. Младший Мориарти даже занес кулак, желая исполнить задуманное, но тут же остановился и медленно опустил руку. Нет, он не станет марать о него свои руки. Тот не стоил того. — Диана слишком добрая, чтобы пожелать тебе смерти. Только поэтому она помогала Элизабет вытащить тебя оттуда, занимаясь усыпляющим порошком. И если ты хоть немного ей благодарен, то исполни ее желание и исчезни. Она не желает тебя видеть и никогда не простит. Генри стиснул зубы. Он был готов к тому, что его сейчас еще раз ударят. В глазах Льюиса горела такая злость, почти ненависть, что Генри даже удивился, как до сих пор жив. Наверно, если бы не возмущенная Элизабет, он был бы уже трупом. — Я понимаю, что никогда не смогу заслужить ее прощение. Но я никогда не устану извиняться перед ней, — просипел Генри, отходя от удара в живот. — Если бы можно было повернуть время вспять, я бы никогда так не поступил. Не причинил ей боли. Не играл с ней. Не посмел бы даже думать, что имею на нее какое-либо право. Сказал бы ей, какая она красивая. Показал, как сильно она мне нравится. На последних словах Льюис скривился и чуть не рванул вперед, чтобы вновь врезать подонку, но от опрометчивого шага мужчину удержали Бонд и Уильям. Последний сжал локоть брата и покачал головой, как бы говоря, что не стоит вмешиваться. Это было между Генри и Элизабет, и им самим надо было самим разрешить конфликт. — И я бы попытался стать для тебя хорошим братом. Но… слишком поздно, да? — горько усмехнулся Генри, выдохнув облако пара. Из-за быстрой ходьбы он успел позабыть о холоде. И сейчас тот напомнил о себе, проникая под одежду. — Ничего нельзя исправить. Позволь хотя бы поблагодарить тебя за спасение и за то, что осталась моей сестрой. Ты могла ненавидеть меня и желать моей смерти. Но ты, несмотря на все, что я сделал, даешь своему никчемному брату второй шанс. Генри выглядел совсем потеряно, и, чтобы приободрить его, Катрин вмешалась в разговор. — Леди Мориарти не дает шанс тем, кто того не стоит. Ты во многом заблуждался, но теперь у тебя есть возможность начать новую жизнь. Мы можем уехать. Далеко-далеко отсюда. У меня в Шотландии живет тетя. Мы могли бы отправиться к ней. — Ты готова уехать со мной? — неверяще спросил Генри. Он столько боли причинил этой девушке, а она все равно готова следовать за ним. — Меня здесь ничего не держит. И если ты готов, то мы можем сейчас же уехать. Все вещи у меня с собой, — уверенно ответила Катрин и крепче сжала руку мужчины, умоляя его согласиться. — Я… — он смотрел в глаза Катрин, полные надежды, и не знал, как выразить свою благодарность. Она была его личным ангелом-хранителем, опорой и поддержкой. Без нее он, наверно, сошел бы с ума. Если она так хочет, он отправиться с ней. Возможно, в Катрин он сумеет найти новый смысл жизни. — Если это сделает тебя счастливой, то почему нет? Яркая улыбка девушки утверждала, что она уже счастлива. Хотя совсем недавно Катрин хмурилась при упоминании Дианы. Конечно, неприятно, когда любимый мужчина в твоем присутствии вспоминает другую девушку. И хоть ты знаешь, что она никак не заинтересована им, но на душе все равно неспокойно. — Я бы хотел попросить посетить могилу отца, но ты ведь не позволишь, верно? — Элизабет покачала головой, подтверждая правоту брата. — Да, тогда уехать будет гораздо сложнее. И с Дианой встретиться ты мне не дашь… Я все понимаю. Заслужил. Но позволь хотя извиниться в последний раз. Это мое письмо с извинениями. Передашь ей? Генри протянул измятый листок. Его рука дрожала, а сам мужчина старался не смотреть в глаза сестре. Он боялся, что Элизабет откажет. Она имела на это полное право! И в какой-то момент даже хотела сделать это. Но, глядя на поникшего Генри, которому столько всего пришлось пережить из-за нее, Элизабет не могла отказать в последней просьбе, потому с обреченным вздохом приняла письмо и тут же убрала его в карман плаща. Она передаст письмо Диане, но что с ним делать дальше, ее подруга будет решать сама. — Я надеюсь, что у нее все будет хорошо, — улыбнулся Генри и вдруг посмотрел на Льюиса. — Думаю, есть кому о ней позаботиться, так что я могу быть спокоен. Хотя нет, вру. Я буду завидовать тому человеку, который сделает ее счастливой, потому что сам оказался на это не способен. И все время буду вспоминать ее и жалеть, что сам все разрушил. Наверно, я даже уезжаю ради нее, а не себя. Это единственное, что я могу для нее сделать. — Она правда нравилась тебе? — то, с какой теплотой Генри отзывался о Диане, поражало Элизабет. Раньше она не замечала таких чувств у брата. Или же просто не хотела смотреть, презирая его? — Я влюбился в нее с первого взгляда. Ее ведь невозможно не любить. Думаю, тот парень понимает, о чем я говорю, — с тоскливой улыбкой Генри кивнул в сторону Льюиса. — Я просто не знал, как выразить свои чувства. Думал, что я не могу не нравиться и Диана просто играет. Дурак… Льюис дернулся второй раз, но Уильям вновь удержал брата. Удивительно, как одно упоминание имени Дианы выводило Льюиса из себя. Это имел ввиду учитель, говоря, что женщины обладают невероятной властью над мужчиной? Интересно, обладала ли Элизабет такой же властью над Уильямом? Все-таки он здесь ради нее. Оставил свои планы и передал все в руки Альберта, чтобы помочь жене вытащить ее брата. Раньше Мориарти никогда не менял своих решений. А здесь почти в последний момент поменялся с Альбертом ролями. Конечно, на план это не должно было повлиять, но сам факт! Это из-за Элизабет? Потому что она его жена, хоть их брак фальшивый? Уильям взглянул на Элизабет, будто бы она могла ответить на его вопрос. Если бы бывшая леди Мадельтон не была так поглощена разговором с Генри, она бы точно обратила внимание на пристальный интерес Мориарти и попыталась узнать его причину, которую Уильям не сумел бы объяснить. — Для тебя у меня тоже кое-что есть. Хотел бы отдать лично, но мне нельзя в поместье, — смущенно начал Генри. Сейчас он как никогда напоминал мальчишку, который никак не мог признаться в совершенной шалости. — Тебе тогда было четырнадцать, когда отец уезжал во Францию. Он задержался в поездке и не успел к моему дню рождения. Я тогда очень обиделся на него. И, когда увидел, что он подготовил для тебя подарок, когда я не удостоился даже простого поздравления, я так разозлился, что украл его подарок и спрятал. Даже не знаю, что там было. Пусть спустя столько лет, но мне бы хотелось, чтобы ты получила подарок отца. К тому же у тебя скоро день рождения. Я спрятал его в кабинете отца за зеркалом. Там был старый тайник матери, где она хранила деньги на оплату продуктов и слуг. Мне показалось ироничным спрятать подарок в кабинете отца. Сейчас же думаю, что это глупость. Генри неловко почесал затылок. Он ждал, что Элизабет закатит глаза и назовет его дураком. Или скривит губы и отвернется, высказав свое презрение. Он ожидал чего угодно, но точно не дрожащих губ и тоски во взгляде. Откуда мужчине было знать, что поместье было давно переделано и от него почти ничего не осталось. Только кабинет отца остался не тронут. И именно там Генри решил спрятать подарок сестры! Девушка никогда не верила в судьбу, но в ту секунду была готова признать ее существование. У Элизабет был шанс спустя столько лет получить подарок от отца. Осознание этого поднимало такую бурю в душе бывшей леди Мадельтон.Чувство вины перед убитым отцом просыпалось вновь, борясь с жаждой справедливости. В то же время накрывала тоска по прошлому, по утерянной семье, пусть та и не была идеальной. И вдобавок давила ответственность за будущее Англии. Элизабет понимала, что отступать было некуда. Они почти у цели. Леди Мориарти просто не доживет до того момента, когда сможет достать подарок отца. И от этого внутри раскаленным железом разливалась боль. — Я заберу его, — с фальшивой улыбкой соврала девушка, а потом внезапно спросила. — Если тебе действительно так нравилась Диана, почему ты упорно пытался склонить ее к… — Близости? — чуть насмешливо закончил за сестрой Генри. Он догадался, что Элизабет было неловко говорить о подобном. Наверно, никакая другая девушка не осмелилась бы поднять эту тему, но только не она. — А разве это не естественно? Желать быть ближе к любимому человеку. Познать его до самого конца. Попытаться подарить новую жизнь. Неужели у вас с мужем не так? На этом же строится брак! Элизабет закусила щеку изнутри под пристальным взглядом брата. Никто другой не поинтересовался бы о такой стороне супружеской жизни. Леди Эверден была не в счет. И что тут ответить? Пытаться соврать о том, в чем ты ничего не понимаешь, зато Генри прекрасно разбирается? Тактично промолчать, сделав вид, что не желаешь обсуждать свою личную жизнь? Или накричать на брата за неприличные вопросы? — Мы в браке, а ты позволил себе такой вне брака, — выкрутилась Элизабет, но от Генри не укрылась короткая заминка. Только мужчина принял ее за стеснение. Его сестра была такой милой в тот момент. Генри привык видеть Элизабет гордой, стойкой, сильной, той, какой должен быть он сам. Отец всегда говорил ему, что надо равняться на сестру, а Генри злился и завидовал. Но теперь он понял, что имел ввиду отец. Как жаль, что понимание пришло так поздно, когда он и Элизабет вот-вот должны были разлучиться. — Ты удивительная, Элизабет. Мне жаль, что я осознал это слишком поздно, — Генри вдруг подскочил к сестре и стиснул ее в объятиях, нарушая все приличия. Хотя они и так никогда не соблюдали правила этикета. Зачем их вообще придумали, если ты не можешь дотронуться до дорогого человека? Тем более, если видишь его, возможно, в последний раз. — Ты замечательная сестра, что бы ни думала. Последние слова Элизабет едва расслышала из-за порыва ветра. Тихие, робкие, такие искренние, что сердце защемило и на глазах навернулись слезы. Хотелось закричать, что брат не прав и все его страдания — ее вина. Но бывшая леди Мадельтон лишь стиснула зубы и обняла Генри в ответ. Всего на пять секунд, но эти секунды стали одними из лучших в жизни Генри. Он с неохотой отстранился и улыбнулся сестре, погладив ее по голове, как когда-то давным-давно изредка делал отец. — Прошу, будь счастлива, — Генри хотелось побыть с Элизабет хотя бы ещё несколько минут, но он понимал, что тогда не сможет уехать. И все, что сделала его сестра, будет напрасно. Он виноват, и теперь настало время искупать свои грехи. И для начала стоило исполнить желание Дианы — уехать и никогда больше не появляться в ее жизни. Малая цена за совершенные злодеяния. Впрочем, не все так плохо. У него остался человек, связывающий его с прошлым и дающим надежду на будущее. Та, которая осталась на его стороне, несмотря ни на что. Девушка, чье имя было как у его матери. Будто бы она вернулась в этот мир, чтобы и дальше присматривать за ним. — Идем? — Генри вновь взял Катрин за руку и с улыбкой повернулся к зрителям, наблюдавшим за семейной сценой. — Благодарю вас за спасение. И отдельное спасибо за то, что помогаете сестре. Мужчина приложил руку к сердцу и глубоко поклонился. Его жест повторила Катрин, прежде чем с улыбкой отправиться в путь. Но через сотню шагов пара не выдержала и обернулась. Катрин хотелось запомнить этот миг и людей, подаривших его. Правую руку обжигало тепло любимого мужчины, а левый карман оттягивали переданный Элизабет деньги, на которые можно было начать новую жизнь. Девушка уже представляла ее себе во всех красках! Генри же пока не думал будущем. Он не отрывал взгляда от Элизабет. Кто бы мог подумать, что его сестра станет такой красавицей! Хотя не это больше всего поразило Генри, а ее стойкость. Она стала по-настоящему сильной женщиной. Но мужчина, стоящий рядом с ней, ни в чем не уступал Элизабет. Любой другой человек потерялся бы на фоне такой яркой личности, но только не Уильям Мориарти. Он будто бы дополнял Элизабет, создавая гармоничную картину. Если я и должна за кого-то была выйти замуж, то только за него. Так ведь сказала его сестра, да? Теперь Генри понял, что она имела ввиду. Эти двое удивительно подходили друг другу и умудрялись обходиться без слов. Даже с такого расстояния Генри мог разобрать их взгляды и едва заметные жесты. От мужчины не укрылось даже легкая улыбка сестры и чуть встревоженный взгляд ее мужа. И, конечно же, Генри обратил внимание, как уверенно и легко они держались. Никакого напряжения или страха. Когда Генри постоянно оглядывался и дрожал, эти двое уверенно шли вперед. Они будто неоднократно тайно вытаскивали кого-то из больницы для душевнобольных. И Элизабет, и Уильям были уверены в своих действиях и точно знали, что им делать. Пугающая решительность, за которой скрывалась некая тайна. Генри дураком не был и знал, что думать о ней не стоит. Есть такие вещи, о которых лучше не знать. Потому Генри отвернулся и продолжил путь, чтобы больше никогда не вспоминать о странностях сестры и ее мужа. — Ты правда отдашь ей это письмо? — спросил Льюис, когда Генри с Катрин исчезли вдали. — Я передам, а что с ним делать, уже ей решать, — вздохнула Элизабет. — Считаешь, что я неправильно поступила? — Скорее, не могу понять, как ты сумела простить его. — Нет, я его не простила. Мне никогда не забыть, что он сделал. Но хочется, верить, что мой брат умер тогда. А спасала я совершенно другого человека, — бывшая леди Мадельтон повернулась к Уильяму и со слабой улыбкой поблагодарила его. — Спасибо, что помог вытащить Генри. Ты не был обязан. — Обязан не был. Но это не значит, что я оставил бы тебя саму со всем разбираться. В конце концов, ты часть нашей семьи, — усмехнулся Мориарти и предложил вернуться в поместье. Уже светало, а у мужчины были еще дела на это утро. Стоило поторопиться. Десять минут идти до восточной части Лондона, а там и кэб можно поймать! Возвращались все в гробовом молчании. Каждый думал о чем-то своем. Бонд размышлял, как же сложны семейные отношения. У бывшей мисс Адлер не было брата или сестры, потому ей было непросто понять, каково это. Глядя на Элизабет и Генри, можно было сказать, что совсем непросто. Столько проблем друг от друга. В какой-то момент Бонд даже порадовался, что был единственным ребенком в семье. Но, заметив взгляд Элизабет, все же подумал, что было бы интересно узнать, как бы изменилась его жизнь, если бы у него был брат или сестра. Льюис же хотел как можно скорее вернуться домой и увидеть Диану. Теперь ей ничего не должно будет напоминать о прошлом. Конечно, остается злополучное письмо Генри, но ведь его могут и не прочитать. А тот рисунок может потеряться. И вообще, стоило найти художника, который смог бы нарисовать портрет Дианы намного лучше! Как только все закончится, надо будет заняться этим. Уильям мысленно придумывал задания для студентов. Революция революцией, но занятия никто не отменял. А на сегодняшний урок была запланирована проверочная работа. Надо будет успеть переодеться, набросать план урока и отправиться в университет. Элизабет же все размышляла над словами мужа, что она тоже часть их семьи. Но ведь девушка была лишь фальшивой женой. Разве она стоила того, чтобы Уильям отменял свои великие планы, чтобы помочь ей? Или Мориарти так увлекался их игрой в супружескую пару, что забылся? Признаться, Элизабет и сама порой забывала, что их брак ненастоящий. Она никогда не думала, что выйдет замуж, потому даже представить себе не могла, что значит состоять в браке. А сейчас задумалась. Почему-то до конца своей жизни ей хотелось бы узнать, что значит быть по-настоящему чьей-то женой. Как там говорил Генри? Брак строится на желание близости? Вроде бы и леди Эверден упоминала, что в браке естественно желать своего партнера. Элизабет бы хотелось узнать, что это значит. Может быть, это помогло бы лучше понять брата и все-таки почувствовать, что значит быть чьей-то женой. — Кажется, ты задолжал мне желание, — тихо произнесла Элизабет, взяв Уильяма за руку. — Я хочу брачную ночь.