Одинокая ночь

С неба ухмыляется луна. Она повисла в холодном чёрном омуте, из которого сверкают неумолимым укором глаза тысячи звезд, устремлённых на одного единственного человека. А он все стоял на крыше одного из домов. Задрав голову вверх, Кот, теперь уже белый, как только что выпавший снег, не отрываясь смотрел в таинственную темноту ночи. Такая тихая. Можно даже сказать мертвая. В леденисто голубых глазах не читалось ничего кроме отчаяния смешанного с горьким удивлением. Его существо замерло еще тогда, когда чёрный мотылёк только успел сесть на золотой бубенчик на его шее, обратив тем самым весь Париж в город-призрак, а его горожан в черно-серые статуи. Сколько дней прошло с того момента? А были ли то дни вовсе? Все последующие часы тянулись подобно бесконечной серой ленте, убегающей в неизвестную сторону. В ледяных глазах ныне могла отражаться только ухмылка бледной луны, вгоняющая его душу в такое отчаяние, что хотелось буквально завыть. Вроде еще так недавно Маринетт, оказавшаяся его возлюбленной героиней, привстав на носочки нежно поцеловала его в самые губы. Так недавно сидела рядом, обнимала тонкими мягкими руками, смущенно содрогалась под каждым его томным взглядом и так прекрасно пахла свежими булочками... Этой ночью его очередной раз преследовала невыносимая бессонница — она пробиралась в самые болезненные закоулки его души, будто бы подзывая что-то. Она, как тень, блуждала по его следам представая перед, замершими в ужасе глазами в самых различных одеяниях. Сколько уже ночей он никак не мог по ее вине сомкнуть глаз? Такая подруга имела крайне неприятный характер, пускай и преданно одаряла его своим вниманием и бешеной, будоражившую кровь любовью. Почувствовав, что холодный ветер уже начал щипать слезы, Кот моргнул. С каждой секундой тишина становилась все мучительнее и мучительнее. Порой его самого поражало то, как долго он еще мог продолжать сохранять светлую голову. Как же сильно хотелось поскорее забыться. А ведь было время, когда они с Леди, нет с Маринетт, сидели вот так на крыше ее дома, смотрели звёзды... Содрогнувшись, Кот резко опустил голову. — Все было так хорошо... Маринетт... Как же я только мог уничтожить наше счастье... Его голос звучал совершенно чуждо и крайне резко в ночной тишине. Пока еще осознанно, он потихоньку начинал дрожать. « Собственными руками уничтожил». — Нет! Это все отец! Он предал меня, нас, весь Париж, всех его жителей! Вспыхнули леденистый глаза. Неизвестная доселе искра зажглась с них. « Но я использовал катаклизм.» Кот снова мотнул головой, как бы желая избавиться от столь мерзкого голоса собственной совести, после чего бросился прочь. От мертвенно бледной улыбки луны; от собственных мыслей. Прочь в глубь города, туда, где не достанут его укоризненные взгляды тысячи звезд и прекрасные воспоминания былого счастья. Он мчался по крышам. Ловко перескакивая с одного дома на другой, он был готов бежать целую вечность. Тень бессонницы неумолимо следовала за ним. Ныне она стала единственным его спутником, обещавшего любить до самого конца. Самая преданная и верная. Убежать. Вот только куда? Белое облачко беспокойного дыхания повисло на его покусанных губах. А ведь так недавно они были еще до безобразия мягкими. Как он вообще мог позволить себе такую роскошь, учитывая, что в результате натворил?! « Мне не сбежать от самого себя, дурачок». — Знаю! Я... Краем глаза он уловил какое-то еле заметное движение. Очередная подгоняемая ветром тень шагнула в его сторону, заставив оступиться. Холодный порыв ласково коснулся его белоснежных волос на секунду остановив бешеный галоп по крышам и балконам мертвых домов. Очередные разбитые стёкла под ногами. Загадочно сверкающие в лунном свете осколки манили его внимание, буквально умоляя заглянуть. Вот один из них — достаточно большой, чтобы разбиться на тысячи осколков. Из него ему в глаза заглянул самоуверенный зеленоглазый парень, в чьей душе продолжала светиться счастье совершенно недавно обретённой любви. Подмигнув, он склонил голову. За его спиной колыхнулась тень, и на гордо поднятое плечо легли тонкие пальчики облачённые в красное. Вздрогнув, Кот резко обернулся, почувствовав родное тепло, разливающееся по его телу. Были ли то порывы холодного ночного ветра, что соткали перед ним сей прекрасный образ, с улыбающимися ему звёздами голубых глаз. — Леди... Бесшумно рассмеявшись, девушка приложила пальчик к его губам, приказав молчать, после чего игриво поманила куда-то за собой. Облачённая в красное фигурка с поразительной легкостью запрыгнула на одну из крыш. Небо вокруг нее будто осветилась темнотой какой-то совершенно иной ночи. Не той одинокой губящей, что старалась поглотить его душу, а именно той, светлой ночью, во мраке которой они проводили мгновение под сводом Эльфивой Башни. Дурящая сознание радость захлестнула Адриана, который не помня себя, погнался вслед за чудом, возникшем пред ним. Не чувствуя под ногами опоры, он не сводил глаз с прекрасной фигурки, столь ловко прыгающей по балконам, кажущимися ныне буквально созданными для ночного паркура. Короткий взгляд в сторону, и вот уже веселый гомон доносится с земли бешено мчавшейся под ним. Яркие огни разными цветами сияли, сливаясь в одну сплошную полосу, ведущую его куда-то вперед. Собственное улыбающееся лицо, с десятка плакатов, провожало его насмешливыми глазами. Однако какое дело ему было до них, если вон там, прямо перед ним! Бежит его возлюбленная, столь странным образом вернувшаяся к нему под покровом мертвой ночи. Вот она остановилась, повернувшись к нему лицом. За ее спиной сияет золотой силуэт символа Франции. Тот самый, что был заодно и символом сотни его неудачных свиданий, приготовленных лишь для одного человека. А вот и она сама. — Мари! Снова залившись бесшумным смехом, она поманила его задорным жестом. Спрыгнула вниз настолько быстро, что даже алые ленточки, вплетенные в темные волосы не успели колыхнуться. Кот последовал за ней, дивясь тому, как много людей оказалось на площади перед Башней в столь позднее. Все они спокойно ходили, как ни в чем не бывало; разговаривали, в то время как дети весело бегали из стороны в сторону. Раскрылись цветастые клумбы. То тут, то там ходили влюблённые парочки, взявшись за руки, они тихо перешёптывались о чём-то между собой. От них веяло так сладко, что даже в груди перехватывало дыхание — помниться они с Маринетт тоже так ходили. А вон там стоит мороженщик Андрэ со своей тележкой. Опять своими комплиментами заставляет девчонок заливаться румянцем; протягивает три шарика мороженого, окрашенного в особые цвета. Помниться ему он тогда тоже вручил одно. А он и не понял намека одного из самых наблюдательных людей Парижа. На мгновение Адриан потерял из виду любимую, но почувствовав лёгкое прикосновение к своему плечу сразу же успокоился. Ласковые голубые глаза сияли подобно звёздам —настолько же ярко, но по какой-то причине до боли далеко. Улыбнувшись в ответ, парень всматривался в столь дорогие черты, когда Миледи вдруг схватила его за руку и потянула за собой. Башня была совсем близко, когда она отпустила его и, остановившись смущенно опустила головку. Также, как она делала, когда он, в образе обыкновенного парня начинал заговаривать с ней. Насколько нелогичными было все эти движения, настолько же сильно они заставляли содрогаться сердце парня, вызывая в его памяти те самые воспоминания, от которых становилось так уютно. — Так и будешь убегать от меня? Девушка мотнула головой, после чего задумчиво отвела глаза в сторону. Красные ленточки еле заметно качнулись, как если бы девушка легонько задрожала от волнения. Он осторожно подошёл к возлюбленной. Приподнял круглое, почти детское, личико и заглянул в бесконечную синеву глаз. — Как же ты прекрасна... Длинные ресницы, обрамляющие круглые очи, удивленно, но в то же время радостно поднялись. Легкий румянец залил бледное личико, сделав его похожим на кукольное. Ее талия, такая тонкая и хрупкая, как и все ее тело так приятно ластилось в руках. — Я так испугался, когда ты вдруг пропала, Мари. А ты все молчишь и молчишь. Вздохнув, Кот мягко прильнул к нежным девичьим губам, желая вобрать в себя всю их теплоту. Однако наткнулся лишь на поразительный чужой холод. Резко распахнув глаза, парень недоуменно уставился на окаменелое лицо одной из статуй. Прекрасная девушка устремила взгляд куда-то мимо него. Она радостно улыбалась, продолжая держать за руку молодого человека, который, в свою очередь, замер в позе, как если бы он рассказывал что-то крайне увлекательное. Кот отскочили в сторону и огляделся, с надеждой отыскать свою возлюбленную. Огни города резко потухли, погрузив Париж в прежний мертвенный мрак пустующего города. « Ты заплатишь за своё преступление». — Нет! Мари! Где же ты!? « Будешь тянуть за собой свои цепи, пока не помрешь. Твоё наказание...» — Нет! « ... вечное одиночество». — Заткнись! Ощерившись, подобно дикому зверю, он с рыком, вырвавшемуся откуда то из самого недр его существа, замахнулся и разнёс одним ударом статую влюблённой парочки. Серые осколки счастливых улыбок пали к его ногам. Луна продолжала ухмыляется, когда леденисто-голубые глаза зажглись холодным пламенем ненависти. — Презренные, чтоб вас прокляли, влюблённые. И почему это вы месте больше прав на счастье чем я?! А ведь я герой! Еще одна парочка, сидевшая рядом на скамейке — он мило улыбался, она склонила головку на его плечо —, разбилась на частицы. Еще одно счастье пропало в пыли его отчаяния. Забытьё, смешанное с пропитанным горечью бешенством, казалось, на мгновение захлестнуло его сознание. Когда наваждение прошло, Кот нашёл себя, тяжело дышащего в груде осколков, на заметно опустевшем мосту. Его руки дрожали, но он смог сжать пальцы в кулак резко выпрямится, наполнив грудь холодным ночным воздухом. «Мерзкое место». Он поплёлся обратно в глубь города. Мертвая темнота ночи более не пугала его, как бы странно то ни было. Просто поразительно, насколько гадко может быть одному человеку, в то время, как какому-то другому было слишком хорошо. На душе сделалось еще более мерзко. Создавалось такое чувство, будто его отчаяние означало чей-то триумф. Триумф, затаившегося в подсознании врага, который в любой момент был готов бросить новый вызов, чтобы продолжить безжалостное самоуничтожение. Как же мерзко. Опустив голову, Белый Кот плёлся по серым пустынным улицам Парижа. Шаг за шагом отдалялся от рокового места под Башней, на котором решилась вся его дальнейшая судьба. А ведь там все еще продолжали стоять дорогие ему статуи, к которым он все никак не мог набраться сил подойти. Под ногами хрустели осколки витрин, разлетались обломки небольших камушков. Вокруг продолжали стоять люди, замершие в самых различных позах. В лунном свете, придающим абсолютно всему загадочные черты, казалось, будто все эти каменные изваяния вот-вот качнуться и продолжит свой путь, разговор, жизнь. Печально было созерцать этих мертвых жителей призрачного Парижа, столь резко разбившего свою диадему города романтики. Идеальное царство легкой меланхолии. Оно было слишком прекрасным в ночное время суток. Белое отражение его поникшей фигуры медленно кралось в стёклах еще целых витрин магазинов и пекарен, на которых продолжали лежать товары. А останься он наедине с Маринетт в этом кошмаре, все было бы куда проще. Она наверняка смогла бы найти выход даже из этой безысходности. По крайней мере всегда находила. Должна была найти. Остановившись перед одной кондитерской, Кот осторожно потянул за отполированную ручку двери. Внутри было все также чистенько и приятно. Стол, на нем макарони, которые столь хорошо умела делать Маринетт. Ее родители замерли возле духовки, еще совершенно не осознавая, что парень их дочери вот-вот оборвёт их и ее жизни. Вверх по лестнице, в ее комнатку. Миниатюрная розовая, от нее буквально исходил аромат нежности. Мягкая кроватка под прямоугольным окном с видом на небо. Кака же он любил смотреть через него ночами — для него оно было с видом на возлюбленную. Кот остановился возле ее стола, провёл по нему рукой, сдвинув в сторону учебник истории. Каким же он был идиотом, что не догадался о личности своей Миледи, когда только увидел эту книжечку. Возможно в таком случае, они могли бы дольше оставаться вместе. В тайне от отца. — Отца?! Ледяные глаза сверкнули бешенством. Мог ли он вообще его еще так называть? Как много страданий он принёс ему, Миледи и всем жителям Парижа, паразитируя на их страданиях. Нет оправдания его деяниям! — Предатель! Он со злостью стукнул кулоном по стене; услышал, как что-то падает на пол. Повернув голову, Кот разинул глаза. Как же он мог забыть. В этой комнате не было места злости или ненависти, ведь она буквально представляла собой святилище добра и удачи. Осторожно провёл когтистыми белыми пальцами по стенке, с которую он только что столь грубо обошёлся. Даже сложно представить, как долго Маринетт собирала, вырезала, тайно щёлкала его фотографии. А как долго страдала от безответной любви и его слов, что они просто друзья, в то время, как он сам был по уши в нее влюблён. Лёд глаз немного растаял. — И кто же виноват в том что случилось, если не я? Простишь ли ты меня когда-либо? Кот осторожно прилёг на мягкое одеяльце, уткнувшись носом в подушку, которая продолжала так сладко пахнуть. Не хотелось даже мысли допускать, чтобы выйти на призрачную улицу. Уж лучше здесь. Закрыв глаза, он почувствовал, как нежный запах обхватывает мягкими объятиями его измученную сожалением душу. В сознание вырисовался образ Миледи. В ее обычной человеческой форме, в которой она сейчас могла была бы сидеть подле него, тихо напевая что-то успокаивающее. Он тихо замурчал, проваливаясь в болезненный сон, видя и чувствуя себя в объятьях своей любимой. Забылась бессонница, забылись страдания — остались только он и его милое одиночество. А над городом начинал розоветь рассвет, отнюдь не несущий с собой никакой надежды.