дорогой Кирилл

Летом я часто лежала без сна, думая о Кирилле. Наверное, даже слишком часто, и сейчас я жалею, что мало времени посвятила семье, беспокоясь лишь о нем. Но сейчас. Сейчас он вёл себя намного страннее, чем я представляла. Он постоянно был на взводе, срывался на своих друзей. В один момент он нежный и милый, а в следующий — словно его с цепи сорвало. Я часто задумывалась, а только ли дело в его отце? Или есть что-то, о чем он мне не рассказывает. Тюрьма — ужасное, страшное место и я уверена, это невыносимо, когда кто-то близкий там находится. Но опять же, что хуже: отец, застрявший в тюрьме или мертвый отец? — Белли? Я вздрогнула, когда я услышала его голос, он привёл меня в чувство. Я сидела за столом и пустым взглядом смотрела в пустоту. Был ноябрь, становилось все холоднее и холоднее. Несмотря на то, что Кирилл находился рядом со мной, я была одна. Я была очень далеко от него, в своей собственной пустоте. Я не знаю, сколько времени я здесь просидела, но я нахожусь здесь с самого завтрака, держа в руках единственный клочок бумаги, который я несколько раз сминала в ком, а затем вновь разворачивала. Я пыталась читать между строк, надеясь, что здесь какое-то скрытое послание. Но все было тщетно. — Изабель, — сказала мне тогда Диана с осторожностью. Мы с ней теперь не так часто разговариваем. Она читала какую-то газету, но по ее тону можно было понять, что она чем-то озадачена. Чем-то серьезным. — Как зовут твоего отца? — Ричард. А что такое? Она расправила газету и протянула ее мне, указав на небольшую статейку. Клянусь, ее руки тряслись. — Думаю, тебе следует это прочесть. Я взяла газету, не понимая, зачем она мне вообще ее дала, и начала читать. Как только я взглянула на статью, я почувствовала, как умерла внутри. Мой отец был в центре событий. Было нападение, и он достаточно серьёзно пострадал. В газете писали что-то про «тяжелое состояние», но я уже не понимала, что я читаю. Многие отделались ушибами и легкими травмами, но не он. Его состояние было тяжелым. Пару минут спустя я получила письмо от матери.

Изабель, С твоим отцом произошло нечто ужасное. Он замешан в нападении… Никто не знает, какие для него будут последствия. Он потерял много крови. У него не очень много времени. Мне очень жаль. Мы очень сильно тебя любим. С любовью, Мама

Но это все не имело значения! Мой отец никогда бы не напал на людей, тем более вместе с этими террористами. Он был хорошим человеком. Но может, я не так уж хорошо его знала. — Кирилл Незборецкий в нашей компании. — теперь я начала говорить, смотря на письмо в своей руке, — Не думала, что однажды этот день настанет. — Что случилось? — мое состояние не давало ему покоя. Я протянула ему письмо. Взгляд его тускнел с каждым прочитанным словом. Он взглянул на меня с сожалением и болью в глазах. — Я уверен, ему станет лучше. — Не знаю. Это маленькая, неприметная статья в ежедневной газете. Не знаю. Чувство скверное. — Не думай о плохом, Белли. Не думай о плохом. — я не отвечала, — Ты поедешь с ним увидеться? Я покачала головой. Нельзя навестить больного в критическом состоянии. А если о критическом состоянии говорят в газете, то дело плохо. Я поделилась этими мыслями с Кириллом, но тут меня прервали. — Вы Извбель Мёрфи? Это была девочка лет двенадцати. Она явно не знала, кто я, но узнала Кирилла: когда она его увидела, я заметила в ее глазах ужас. Я кивнула головой в знак согласия. — Ваш классный руководитель желает увидеть вас. — девочка запнулась, — Это срочно. К глазам подступили слезы. Я повернулась к Кириллу, он побледнел ещё сильнее. Он взял меня за руку, стараясь прогнать скверные мысли, но ничего не помогало. На сердце было тяжело. — Я пойду с тобой. — он не отпускал моей руки, — Как только ты будешь готова. Прошли минуты, может часы, прежде чем мы вошли в кабинет к классной. Он поцеловал мою щеку: «Будь храброй!» Кирилл подбадривал меня, но до этого самого момента, я уже все поняла. — Я думаю, тебе стоит присесть, дорогая. — классная говорила с сожалением. — Это касается моего отца? — Да. — в воздухе повисло молчание, но затем классная продолжила, взяв в руки какое-то письмо. — Мы только получили известие, твой отец… Он скончался чуть больше часа назад. Он… Но дальше я не слушала. Комната вокруг закружилась. Собравшись с силами, я кое как открыла дверь и выбежала наружу. Мой папа мертв. Мертв. Я его больше не увижу. Не услышу его смеха. Я… Кирилл вышел сразу за мной. Я уткнулась в его грудь и разрыдалась, повторяя те ужасные два слова: «он мертв.» Сердце мое разбилось, душа болела. Я ничего не видела и не слышала. Но руки Кирилла так крепко прижимали меня к себе, я ещё оставалась в этом мире. Он был моим якорем. Моим домом. И вдруг я оттолкнула его. — Последний раз, когда я его видела, мы ругались! — Белли… — Мы ругались из-за тебя! Кирилл пытался снова меня обнять, но я его не подпускала. — Твои люди. Твои люди были с ним. Твои люди это сделали. — я уже не кричала, мой голос сел. — Это не правда! — Да ты что? Ты хоть раз пробовал не идти у них на поводу? Хоть раз пробовал поступить по-своему? Докажи, что это не правда! Я еду домой. И я не знаю, когда я вернусь назад! Мое сердце обливалось кровью. Мне было больно. Больно не только от смерти отца, но и от своих слов тоже. — Я люблю тебя. Я замерла. Он никогда не говорил мне этого. Он всегда избегал слова на букву «л». Я поддалась вперёд, преодолевая крик всего своего тела, прошептав: «я тоже люблю тебя». И я ушла. Я шла, и слышала, как его голос кричал позади меня.  — Я люблю тебя! Я люблю тебя, Белли! Я люблю тебя!