Новые герои

      Гарри осмотрел дневник со всех сторон уже несколько раз. Возбуждение и ожидание чего-то великого постепенно сошли на нет. Да и чего можно ждать от пустых страниц? Во всём дневнике не было ни единой записи. Словно этот Реддл забросил его в дальний угол и забыл о его существовании.       Луна также молча наблюдала со стороны за попытками Гарри, и с её лица не сходило выражение искреннего страха. Но Поттеру это уже стало надоедать. Как он ни вглядывался в пустые желтоватые страницы, ничего странного и тем более зловещего в них не появлялось.       Наконец Гарри нашёл, на ком вместить разочарование. Оторвавшись от дневника, он устремил взгляд на Джейн, которая ещё пряталась за спиной Луны, но уже не выглядела такой неуверенной. Бесплодные попытки Гарри словно приносили ей удовольствие. — Что это значит? — делая ударение на каждом слове, спросил Гарри.       Джейн пожала плечами и несколько секунд молчала, словно проверяя терпение Поттера. — Не знаю, я пыталась найти ответ, но в дневнике пусто, — совершенно спокойный голос Джейн едва не вывел Гарри из себя. Всё шло как-то не так, надежды на разгадки тайн рассыпались на глазах. Луна молчала, но как Гарри ни старался найти в её лице похожие чувства, кроме тревоги, ничего не видел. — Я хотела понять, зачем кто-то выкинул этот дневник и что он значит. Я просто чувствовала, что в нём что-то есть. Но там пусто, — Джейн снова скрестила руки на груди и опустила взгляд на тетрадку. Весь её вид говорил: Ты ничего не найдёшь, я все пробовала.       И в эту минуту Гарри вдруг забыл о дневнике. Он ясно вспомнил выражение раскаяния и страха на лице Джейн и понял, насколько всё это было притворно, неправильно. На глазах эта девочка меняла свой образ от непонимания до уверенности, от непричастности до полного контроля над ситуацией. И Гарри это точно не нравилось.       Притворство отталкивало его от Джейн. Даже зная её трагическую историю, Гарри не мог понять странной любви и заботы Луны к этой маленькой актрисе. — Он не пустой, — тихо, но уверенно проговорила Луна и подошла к Гарри, проводя пальцами по шершавой обложке дневника. И эта вера, предчувствие, ожидание передались Гарри.       На следующий же день дневник показали Гермионе. Гарри забрал его себе, несмотря на протесты Джейн. Грейнджер перепробовала всё, что только могла: тёрла дневник обнаружителем, накладывала разные заклинания, даже нашла в чемодане магловские средства против невидимых чернил из лимонной кислоты, но ничего не сработало. Наконец после целой недели бесплодных попыток Гермиона заявила: — Он пустой.       В этом выводе было столько твёрдости и разочарования, что никто не решился спорить. Хоть Луна в тот же день и снова сказала Гарри, что она уверена в обратном. Да и сам Поттер, не объясняя себе этого, верил, словно ему просто нужно было верить в то, что разгадка таин возможна и настолько близка, что стоит протянуть руку, и она откроется, но одновременно невероятно далека. И от этой веры родилось поддерживаемое настроением и словами Луны ощущение ожидания чего-то великого и зловещего.       В то же время жизнь в Хогвартсе налаживалась. Новые нападения не совершались, жизнь шла своим чередом, росли мандрагоры в теплицах, и студенты, уставшие бояться и ждать, единогласно решили забыть о Тайной комнате и нападениях. На Гарри реже оглядывались в коридорах, меньше шарахались и шептались за спиной. Локонс убеждал всех, что, благодаря ему, нападений больше не будет. Да и всем просто хотелось в это верить.       Гарри, как по просьбе Луны, так и по своему желанию, не отдал дневник Джейн и везде носил с собой в сумке. Гермиона полностью погрузилась в учёбу и только иногда читала в библиотеке о всяких опасных магических существах и о Тайной комнате.       Пролетел январь, за ним и половина февраля. И только 14-го, в тот самый день, когда Златопуст Локонс решил устроить праздник в честь Дня всех влюблённых, когда по коридорам летали уродливые лепреконы-гномы, а Большой зал был украшен розовыми лепестками, простая случайность вдруг открыла Гарри глаза.       На заклинаниях Терри, прослушав задание, едва не разнес полкласса. Гарри успел отскочить, но всё на его столе перевернулось и посыпалось на пол. Но хуже всего оказалась не закрытая чернильница. Все книги и учебники, даже сумка Гарри оказались забрызганы чёрной жидкостью. Хорошо хоть, что урок был последним. В гостиной не без помощи Гермионы Гарри очистил книги, и только тогда заметил кое-что совершенно невероятное. Среди забрызганных чернилами вещей была одна абсолютно чистая.       Гарри достал из сумки дневник, повертел его в руках, но не нашёл ни единого пятнышка чернил. И вдруг идея, безумная, но быть может единственно возможная, пришла в голову. Не говоря ничего Гермионе и только поблагодарив её за помощь, Гарри влетел в спальню. Если получится, он ещё успеет всё объяснить. А если нет, то Гермионе и не обязательно знать об этом.       Несколько секунд Гарри молча смотрел то на желтоватые листы дневника, то на чернильницу, ещё сомневаясь, стоит ли. Но все сомнения разом пропали, когда он снова вспомнил, сколько бесплодных попыток пропало даром, услышал взволнованный голос Луны:       Он не пустой.       Гарри уверенно обмакнул перо в чернильницу и коснулся дневника. Маленькая клякса образовалась и тут же исчезла, будто впиталась в страницы. Гарри, больше не задумываясь над последствиями, написал: Меня зовут Гарри Поттер.       Надпись исчезла. Пару секунд страницы оставались стерильно чистыми. Гарри уже решил, что его идея не сработала, а впитывание чернил — лишь одна из странных особенностей дневника, когда на бумаге вдруг стали появляться буквы. Словно написанные невидимой рукой, они из неоткуда вырисовались на странице. Гарри успел только прочитать, и чернила снова исчезли.       Привет, Гарри Поттер. Меня зовут Том Реддл. Как к тебе попал мой дневник?       Гарри едва мог поверить своим глазам. Тайна дневника, над разгадкой которой они с девочками бились несколько месяцев, оказалась такой простой. Радость, волнение, тревога и затаённый страх сражались в Гарри, когда он слегка дрожащей рукой выводил: Кто-то выбросил его в туалет. Одна девочка нашла его. Гарри остановился, думая, как бы коротко объяснить всё, связанное с Джейн, но надпись снова исчезла.       Хорошо, что я записал воспоминания не словами. Теперь они откроются не каждому.       Гарри несколько раз вчитывался в появившиеся слова Реддла, но так и не совсем понял, что они значат. Он хотел уже переспросить, но вдруг вспомнил другой, самый важный, ключевой вопрос, ответ на который надеялся найти в дневнике. Может Том Реддл знал, что произошло пятьдесят лет назад, когда открывали Тайную комнату, когда погибла девочка. Может это знание теперь было доступно и Гарри.       Что ты знаешь о Тайной комнате?       В ту же секунду начала появляться запись, и Гарри, наклонившись над дневником, вчитывался в каждое слово, чувствуя, как колотится сердце, и то ощущение тревожного ожидания всё усиливается с каждой секундой.       Разумеется, известно. В моё время нам говорили, что это легенда, что её нет, но это была ложь. На пятом году моего обучения комнату открыли, монстр вырвался на свободу, напал на студентов и убил одного. Я поймал человека, открывшего комнату, и его исключили. Директор школы, профессор Диппет, очень стыдился, что подобное могло произойти в Хогвартсе, и запретил мне говорить об этом правду. Дело представили так, будто девушка погибла из-за несчастного случая. А меня наградили красивой доской с гравировкой и велели впредь держать язык за зубами. Но я-то знаю, что это может опять повториться — ведь монстр ещё жив, а тот, кто способен освободить его, по-прежнему на свободе.       Перо замерло над пергаментом, и капля чернил сорвалась с него, кляксой растекаясь по бумаге. Гарри смотрел на слова, которые совсем скоро должны были исчезнуть, и не мог поверить, что видит их, что это не очередная фантазия и не сон. Тайную комнату действительно открывали, и наследник Слизерина был пойман, но всё ещё на свободе. Это никак не укладывалось в голове. И только когда надпись исчезла, Гарри дрожащей рукой написал первое, что пришло в голову.       Кто это был?       Ответ не заставил себя ждать. Гарри вглядывался в страницу, надеясь увидеть имя или хотя бы намёк на него. Он ждал, что появится что-то вроде Волан-де-Морт или Тот-кого-нельзя-называть. И это окончательно развеяло бы сомнения и подтвердило догадку Гермионы. Но вместо ответа, на странице появилась совсем другая надпись:       Я могу тебе его показать, если хочешь. Одних моих слов недостаточно. Но я мог бы ввести тебя в свою память на ту ночь, когда я его поймал.       Гарри терзали сомнения. Вдруг исчезли и уверенность, и ожидание, только тревога стала ещё яснее. Он не мог доверять Реддлу, и теперь это стало очевидно. Гарри не знал даже, что могли значить его слова и как можно попасть в чужую память. Он не особенно верил и что тот, кто открывал комнату пятьдесят лет назад, был пойман простым пятикурсником. Но времени думать и анализировать не было. Эмоции взяли верх над разумом. Гарри оглянулся на закрытую дверь, и в эту секунду на страницах появились новые слова.       Позволь же ввести тебя в мою память.       Гарри, не давая себе времени снова задуматься, схватил перо и написал одно слово:       Согласен.       Страницы дневника с шелестом, словно от порыва невидимого ветра, перевернулись. Гарри успел заметить, как на пустой бумаге появился экран, похожий на экран маггловского телевизора, как он стал быстро расти, пока не заполнил собой всю страницу. Пол ушёл из-под ног, всё вокруг закружилось в единой вихре. И Гарри почувствовал, что проваливается в неизвестность.

***

— Нет! — Гарри откинул дневник и вскочил с кровати, на которой внезапно оказался. Рядом больше не было ни Тома Реддла, ни Диппета, ни Хагрида, но его всё ещё била крупная дрожь, сердце колотилось, и недавние воспоминания мелькали в голове.       Несколько секунд Гарри не мог осознать, что находится в своей спальне и что всё произошедшее было только невероятным перемещением в память Тома Реддла. Наконец ему удалось подавить эмоции, и сотни вопросов одновременно ворвались в голову. Нет, Гарри не мог поверить, что Хагрид открыл Тайную комнату. Это казалось невероятным, глупым, абсурдным. Хагрид никогда никого бы не убил, пусть он и любит разных монстров. Но ведь Тайную комнату мог открыть только наследник Слизерина. А то, что у Хагрида в жилах течёт кровь Салазара, казалось ещё более нелепым.       У Гарри не было сомнений, что Том Реддл ошибся, посчитав за чудовище из Тайной комнаты одно из существ лесничего. А сам наследник Слизерина просто не решился снова открывать Тайную комнату, чтобы свалить на Хагрида всю вину.       Гарри остановил поток размышлений, уже почти захвативший его, нашёл отброшенный дневник и тщательно спрятал его в стопке учебников. В спальне всё ещё было пусто. Мальчики так и не вернулись, наверное, развлекались в гостиной. Гарри стрелой вылетел из комнаты, подбежал к другой двери и быстро постучал, оборачиваясь и одновременно выискивая девочек среди толпы когтевранцев. Но его опасения не оправдались. Гермиона открыла дверь и жестом пригласила Гарри войти. При этом на лице её было такое удивление и волнение, что несложно было узнать: она поняла причину вечернего посещения.       Гарри быстро оглядел спальню. Луна лежала на кровати, листая книгу. И больше никого постороннего не было. Неожиданная удача! Гарри просто не мог ждать, ему нужно было срочно всё рассказать, поделиться новыми открытиями с девочками, выслушать замечания Гермионы и наконец расставить информацию по полочкам. — Дневник не пустой. Я нашёл разгадку, — едва скрывая своё возбуждение, заявил Гарри.       Луна вскочила с кровати. Гарри чувствовал направленные на него взгляды, и от этих взглядов и напряжения, повисшего в спальне, его эмоции только распалялись. Рассказ выходил сбивчивым и неточным. Гарри не мог сосредоточиться, прыгал от одного к другому, но девочки улавливали каждое слово и не задавали вопросов. Только когда Гарри закончил и замолчал, переводя дыхание, Гермиона прежним серьёзным голосом проговорила: — Значит Том Реддл посчитал, что Хагрид открывал Тайную комнату, профессор Диппет поверил ему. Историю замяли, Хагрида исключили. А то существо, которое Реддл назвал чудовищем из Тайной комнаты, исчезло. Реддл стал героем Хогвартса. И только Дамблдор ему не особо верил.       Гарри согласно кивнул. Гермиона выудила основную информацию из его прерывистого рассказа с той присущей ей точностью во всём и умением контролировать эмоции. — Но это не мог быть Хагрид, — также твёрдо заявила Луна. В её словах не было ни доказательств, ни подтверждений. Она даже не хотела ничего доказывать. Она просто знала, как и знал Гарри. Как знала и Гермиона, пусть и не говорила этого вслух. Точный подход Грейнджер был прямо противоположен предчувствиям Луны, но слишком часто выводы девочек совпадали. А Гарри продолжал держать золотую середину между чувствами и разумом, между Луной и Гермионой.       Не дожидаясь, пока Гермиона возьмёт слово, Гарри быстро перечислил всё то, что он сам нашёл в оправдание Хагрида. Луна его, как будто, даже не слушала. Она смотрела мимо него, словно нашла что-то интересное в противоположной стене, и во взгляде её читалась отрешённая сосредоточенность на чём-то ей одной известном. — Ты прав, — Гермиона снова задумалась. — Но ведь Тот-кого-нельзя-называть наверняка учился в Хогвартсе именно пятьдесят лет назад! — Он мог быть наследником Слизерина и сам открыл Тайную комнату, — на одном дыхании выпал Гарри, чувствуя, как открывается для него новая дверь, как этот неожиданный вывод приближает его к разгадке тайны. — А теперь Тот-кого-нельзя-называть использует кого-то из учеников, чтобы снова открыть Тайную комнату. Или есть настоящий наследник Слизерина, — Гермиона продолжала рассуждать вслух. А Гарри никак не мог понять, как она сохраняет спокойствие, когда в его душе всё кипит.       Но одно Поттер знал точно: Гермиона говорила правду, её словам он верил куда больше, чем странным воспоминаниям Тома Реддла. — Хагрид в опасности, — невпопад прошептала Луна.       Гермиона взглянула на неё со всей возможной строгость, и этот взгляд словно говорил: «Не мешай, сейчас не время». Но Луна даже не обратила на это внимание. Она теперь смотрела на Гарри, ожидая от него поддержки. И Поттер понял, что имела ввиду Луна. Если кто бы то ни было считает, что Хагрид открывал Тайную комнату, теперь его могли выгнать из Хогвартса. В секунду Гарри забыл о размышлениях Гермионы, о дневнике и о Томе Реддле. Он смотрел на Луну, и видел в её глазах то же, что чувствовал сам: страх и тревогу за Хагрида. Гарри просто не мог позволить, чтобы его друг, ни в чём не виновный, пострадал. А значит был только один выход — разгадать все тайны и найти настоящего убийцу. — Что дальше? — Луна словно говорила сама с собой. Теперь она смотрела под ноги, забыв о Гарри и Гермионе. Она не ждала ответа, только старалась найти его сама.       Гарри подумал было, что нужно поговорить с Дамблдором, но вдруг вспомнил тот короткий вопрос в кабинете, пронзительный взгляд голубых глаз, вспомнил то выражение тревоги и загадочный голос, вспомнил свои мысли в ту секунду и понял, что пока ничего не скажет директору. И вроде можно было пойти к Хагриду, но Гарри не хотел, чтобы он подумал о подозрениях, не хотел напоминать о далёкой ошибке. И снова оставалось только ждать.       Гарри старался отдалить этот вывод, но он приближался и занимал все мысли. Сейчас, в этом возбуждённом состоянии готовности действовать, ожидание казалось ужасным. Гарри надеялся, что Гермиона скажет что-то противоположное, предложит наконец стоящий план, но услышал только то, чем заканчивался каждый разговор о Тайной комнате и чем обязательно должен был закончится и этот. — Пока нам остаётся только ждать. Не будем говорить Хагриду. Нападения могут больше и не повториться.       И они не повторялись. Прошло уже четыре месяца с нападения на Ника и Джастина. Даже самые ярые ненавистники Гарри перестали избегать его в коридорах, любители страшных историй и злых шуток больше не пугали первокурсников, никто не продавал амулеты из крысиных хвостов. Даже среди профессоров исчезло напряжение. Локонс перестал говорить о своей роли в исчезновении слизеринского чудовища. В общем, всё наладилось настолько, что о Тайной комнате благополучно забыли.       Гарри тоже старался забыть. Дневник Тома Реддла лежал среди книг на столе, скрытый от чужих глаз, и никто не трогал его с того рокового момента. Гермиона хоть и пропадала в библиотеке, но скорее готовилась к экзаменам и больше не звала с собой Гарри. Луна окончательно успокоилась, всё реже на неё нападало прежнее состояние тревоги. И Гарри поддался общему настроению. Только иногда по вечерам, лёжа с открытыми глазами в кровати, он вспоминал о Тайной комнате.       Два открытия, две странности всё же ворвались в размеренную школьную жизнь. На первую Гарри даже почти не обратил внимание. Несколько раз он замечал пауков, словно муравьи, дорожками бегущих из замка. И, одним вечером неожиданно вспомнив о загадочном туалете плаксы Миртл, в котором нашла дневник Джейн, Гарри заговорил об этом с Луной и даже познакомился с призраком, пусть и не слишком был потом рад этому знакомству.       Миртл, как только Поттер спросил о дневнике, разрыдалась и ничего толкового не ответила. Но на следующий день разговор начала Луна, и ей удалось выяснить, что кто-то действительно выбросил книгу в туалет и едва не попал Миртл в голову, и она так расстроилась, что даже не заметила, кто и когда приходил, чтобы забрать эту самую книжку.       Но Гарри обратил внимание совсем не на это. Казалось бы, такая простая для Миртл фраза: «Сидела я на унитазе, размышляла о своей смерти…» произвела на него невероятное впечатление. Гарри вдруг осознал, что Миртл — единственный призрак-подросток и наверняка бывшая ученица Хогвартса. Безумная идея, как лампочка, зажглась в голове. А что если Миртл и есть та погибшая пятьдесят лет назад девочка. Но Гарри насильно потушил эту лампочку. Пока нападений больше не случалось, он пообещал себе постараться не возвращаться без особой надобности даже мысленно к тайнам этого года.       Тогда Гарри ещё не знал, что впереди слишком много неизведанного, и через какие-то несколько дней разрушится пелена мнимого покоя.