si vis pacem, para bellum

Вычисления Адаманта оказались верны — и им пришлось прождать добрых десять тысяч лет. Не больше. Эхмея давно научился терпению. Он прекрасно понимал, что ожидание того стоит. Общими усилиями, словно судьба сама благоволила им, они добились своего — и была рождена новая бодхисаттва, их спасительница. Вечная жизнь оказалась утомительной, и теперь он жаждал дождаться мгновения, когда отправится в небытие. Но вместе с терпением Эхмея получил и хорошую интуицию — и она шептала ему, что что-то не так. Возможно, дело было в том, что спустя пару столетий камера в жемчужном глазу Фосфофиллит перестала показывать изображение. Он высылал несколько подчиненных на разведку, но тогда они успокоили его — все продолжается согласно планам. Фосс все еще жива, и все еще не попыталась прикончить себя. Хотя добавили о том, что она начала передвижение по острову. В целом, ожидание продвигалось скучно. Обычно. Как и многие тысячелетия до этого. Но теперь у Эхмеи была Велегато. Любовь, как известно, ослепляла. Поэтому Эхмея привык полагаться на доклады наблюдателей — туда, от скуки, подались бывшие самоцветы. Он не особо удивился, когда несменным стражем в слежке стала бывшая Антарктицит — в конечном итоге она тоже была подвержена этому проклятью. Затем к ней присоединилась Эвклаз, менявшаяся с Падпараджой. Десять тысяч лет шли. И, наконец, эфирные машины подали знак — синхронизация завершилась. Фосс слилась с глазом Адаманта окончательно. Значит, она стала полноценной бодхисаттвой. Все шло по плану, и, когда все сигналы показали зеленый, Эхмея добродушно похлопал ничего не понимающую Велегато по плечу. — Вот и все, — с улыбкой произнес он. Та лишь недоуменно моргнула в ответ, ничего не произнося. Следующим же утром Эхмея собрал помпезный аппарат для спуска; но с собой он не взял никого, даже вечных стражей Земли. Почти никого. Он решил действовать осторожно — узнать, как именно там поживает Фосфофиллит. Если ее ментальное состояние все еще было нестабильно, то стоило нажать на пару больных мест. В этом — в том, чтобы заставлять Фосс идти по тому пути, что был нужен ему — Эхмея был неплох. Хотя он мог и потерять сноровку за десять тысяч лет... Хотя у него все еще был козырь в рукаве. Около аппарата его поджидала лишь Антарктицит. Она выглядела недовольной — со скрещенными руками и суровым взглядом. Можно было подивиться, как ее пропустили сюда, но о подобном Эхмея подозревал заранее, а потому лишь доброжелательно кивнул ей в качестве приветствия. — Здравствуй. — Идешь на Землю? — резко поинтересовалась Антарк. — Как ты догадалась? — подмигнув ей, Эхмея глухо рассмеялся. — Может, сегодня мы наконец-то решим эту гадкую проблему с бессмертием. Сузив глаза, Антарк кивнула — можно было ожидать этой реакции, после чего недовольно поинтересовалась: — А что будет с Фосс? — Я думаю, она решит это сама, — Эхмея удивленно вскинул бровь. — Полагаю, это в ее нынешних силах. — Не очень-то милосердно с твоей стороны, — скривилась она. — Ничего не поделаешь. — Хм! Покачав головой, Антарктицит резким шагом двинулась прочь. Проходя мимо Эхмеи, она лишь на мгновение замерла, не опуская пятку на землю до конца, после чего подняла на него глаза — холодные, ледянистые. Эхмее не понравилась ее улыбка , но он промолчал, подозревая, что она просто злится из-за страданий бывшей напарницы. Но этот взгляд... Словно и не превратилась она в эфирное существо. Но затем глаза ее потухли, и она направилась дальше. Эхмея проводил ее взглядом. Затем, он взошел на аппарат. О том, что на Земле все идет не совсем так, как ему докладывали, Эхмея начал догадываться еще на подлете. Отчего-то его это совершенно не удивило: он примерно догадывался, что обстановка с Фосс могла измениться, и что дозорные предпочли об этом не докладывать. Впрочем, это было даже на руку: если психическое состояние Фосс было в порядке, то с ней будет проще договориться. Эхмея сделал правильный выбор, назначив на дежурство сочувствующих Фосс самоцветов. Бывших. Бывших, конечно же... Когда аппарат распустился, подобно цветку лотоса, Эхмея ступил на землю. Теперь не было смысла менять форму, а потому он остался ровно в том же обличье, что и на луне — и потому ничто не смогло скрыть смеси недоумения и раздражения на его лице, стоило ему увидеть Школу вблизи, а не на съемках разведки. Это место отчасти напоминало ему рассказы про Вавилон — эталон цивилизации при отсутствии прогресса. Чудесные сады; ухоженные каменные дороги вокруг здания, водяные пути. Небольшая мельница на одном из последних. Звенящие на ветру фурин-колокольчики. Словно процветающий сад. Идеал маленькой цивилизации, какой не достигли самоцветы при Адаманте, сдерживавшему их прогресс. Но привлекло Эхмею не это. Десятки самоцветов. Не в однотипной форме, как всегда было до этого — разнообразной одежде. Будь тут кто-то из дома моды, он бы сказал, что это зарождение стилей. Можно было восхититься развитию этой цивилизации, но все это — пусть в чем-то это и было прекрасно — заставило Эхмею злиться. Значит, ему недоговаривали слишком много. Пусть все это и пошло на пользу. Впрочем, он был холоден к себе, а потому с легкостью принял то, что сам оказался виноват. Вероятно, стоило назначить на наблюдение Борт или молодую Гоше, они были более беспристрастны. Эхмея не двинулся, когда к нему подошли два самоцвета в белых одеждах. Стражи, подумалось ему, стоило заметить на поясе короткое оружие. Судя по структуре волос — алмазы. Разумное решение — поставить на защиту самых сильных самоцветов. Убить его они не смогут, и Эхмея вздернул голову, смотря на них с подозрением. Однако, алмазы коротко поклонились ему, после чего наперебой начали: — Господин лунный принц. — Учитель ожидает Вас! — Пройдемте? — Пожалуйста, следуйте за нами! — Ваш учитель — Фосфофиллит? — осведомился Эхмея. Алмазы синхронно вылупились на него, после чего удивленно переглянулись. — О, нет! — Фосфофиллит сейчас в саду! — Учитель — это Учитель! — Кажется, она из золота? Или платины? — Ее руки ядовиты! Это ртуть! Игнорируя дальнейший лепет, Эхмея кивнул им — пусть ведут. Его несколько позабавило то, что в итоге Фосс не призналась новым воспитанницам в своем происхождении, хотя в этом был смысл — ее исходного тела все равно не было видно под слоем металла даже во время их последней встречи десять тысяч лет назад, и что уж говорить о сегодняшнем дне, когда контроль над металлом у нее наверняка дошел до превосходства. Плюс ей надо было отделить себя от самоцветов. Но не это даже беспокоило его. Новые самоцветы. Большая популяция. За все время их войны с Землей в промежуток за десять тысяч лет появлялось в среднем около десяти самоцветов; по одному в каждое тысячелетие. С редкими исключениями. Но сейчас его окружала целая толпа, даже больше, чем до этого. Плюс ко всему он видел несколько повторяющихся типов, не подобных близнецам-аметистам, а просто одного рода и цвета. Алмазы перед ним различались оттенками, но вдали он видел абсолютно одинаковых кукол. Они проходили мимо новой чудной Школы, и Эхмея замечал все больше новых и странных деталей. Некоторые элементы, казалось ему, не были воссозданы Фосс по памяти. Значит, она выбиралась за пределы острова. Возможно, даже добралась до других мест, где останки человеческой цивилизации не сгнили... Либо же смогла воспроизвести то, что видела через глаз Адаманта. Он нахмурился, когда его завели внутрь. Самоцветы, до этого занимавшиеся своими делами, переводили на него заинтересованные взгляды. Шептались. Невольно это напомнило Эхмее первый визит Фосс на луну. Тогда она наверняка ощущала то же самое... Это вызвало у него печальную улыбку. Как давно это было. Они остановились в глубине Школы, перед помещением, чьи двери были занавешены тяжелыми тканями. Алмазы коротко поклонились, словно приветствуя невидимого хозяина, после чего повернулись к Эхмее. Былой трепет исчез, и, синхронно улыбнувшись, они проговорили: — Учитель ожидает Вас. Алмазы убрали перед ним ткань, приглашая внутрь, и Эхмея сделал шаг вперед. И замер. Он предполагал, что нечто подобное случится. Ожидал, что Фосс окончательно станет бодхисаттвой и забудет о мирском. Но когда он увидел ее — ту, кого уже и не было смысла называть Фосфофиллит — что-то внутри Эхмеи задрожало с новой силой. Он не любил бояться, но какое-то жуткое чувство заставляло его это делать, потому как, в сравнении с Адамантом, их новое спасение выглядело иначе. Но то, что это была Фосс — не было сомнений. У нее было новое тело. Металл, ртуть с редкими вкраплениями золота (кажется, невольно заметил Эхмея, последнее оказалось полностью растворено в металлическом яде) полностью поглотил ее хрупкое тело. Оно было другой формы, не андрогинное, какими делал их Адамант, а настоящее женское — не проведи он сотни тысячелетий в утехах, то может и соблазнился бы на не скрытую одеждой грудь. Лишь лицо было тем, что он хорошо помнил — от головы Ляпис-Лазури, целое, пусть тоже из металла, но именно оно. Единственное, покрытое пудрой. Чем-то это напомнило ему об Антарктицит — да и все, что он видел собой, шептало ему о том, что в себе Фосс собрала воспоминания и образы сгинувших друзей. Волосы — Антарктицит. Самоцвет, сокрытый слоем сверху — Каирнгорм. И сам слой — Кварц-Призрак. С удивлением он отметил, что разбитый жемчужный глаз у нее сейчас был заменен новым. Подарок от морского народа, надо полагать? Губами, не покрытыми пудрой, Фосс улыбнулась ему, после чего поднялась с мягких подушек, на которых располагалась. Это место, темное, пропахшее ароматными травами, напоминало Эхмее курильницу. Он покривился, чувствуя раздражение. Все это лишь глупая имитация человечества, самоцветы не были способны ощутить запахи. Она очень походила на человека, Фосс... Лишь одно очень сильно ее отличало — наличие второй пары рук, словно у аватара Шивы. Впрочем, когда одна из алмазов, приведших его сюда, подпорхнула к Фосс и помогла надеть ей одежду, ту же, что носил Адамант, лишь более светлого оттенка, что скрыла и вторую пару рук, и непокрытую пудрой кожей, то различия исчезли. И это заставило Эхмею напрячься еще больше. Слишком похожа на человека. Это шло против планов. Бодхисаттва, как известно, должна была забыть человечность. — Я ожидала тебя несколько раньше, — проговорила она своим неизменным голосом, после чего кивнула помощнице. — Спасибо. — Ты изменилась, — проговорил он, и Фосс пожала плечами. — Время меняет. — Ты не удивлена меня видеть? — Ты жаждал молитвы, — Фосс тихо фыркнула и махнула алмазам, отпуская их. Затем, она развернулась к Эхмее. — Разве ты пришел не за ней? Теперь-то я на это способна. Она сложила руки, и на мгновение Эхмея увидел крохотный шар света. Вот оно. Чудо. Конец бесконечной жизни. Он уже было потянул руку, но Фосс резко развела руки, заставив молитву завершиться. Еще рано, понял Эхмея. Им требовалось время для глупых, но столь необходимых прелюдий. А потому, подумав, Эхмея нашел тему для разговора. — Почему именно женщина? — нетерпеливо поинтересовался он. Фосс перевела на него взгляд светлых глаз, и лицо ее не дрогнуло. Соплячка, вдруг промелькнула раздраженная мысль в голове Эхмеи, еще пытается строить из себя кого-то важного. Но он не сумел вымолвить это вслух, потому что прекрасно понимал — тут нужна была дипломатия, а одно неосторожное слово может порушить столь долгое ожидания. Вместе с даром молитвы они научили Фосс таким ужасающим человеческим качествам, как злопамятность и гнев. Не зли божество, Эхмея. Он лишь покривил губы, надеясь, что Фосс расценит это как знак интереса. И то ли той было настолько все равно, то ли она действительно купилась, она неспешно ответила: — Прошлый Учитель был мужчиной. Я нашла старые сведения о циклах инь-янь... Перемены — это же так про нас, ты не думаешь? — ее губ коснулась кривая усмешка. — Надеюсь, это знание не столь трансцендентно для тебя, Энма. Словно издеваясь, она назвала его этим именем. Настоящим. Скорее всего, ей донесла Антарктицит. Или Эвклаз. — Ты слишком копируешь людей. — Тебя так сильно это беспокоит? — фыркнула она. — Не знала, что ты так скучаешь по своему бренному телу. — Адамант создал тебя идеальной будущей бодхисаттвой, не привязанной к циклу инь-янь, а ты в итоге решила сгубить все это?! — не выдержал Эхмея и разъяренно взглянул на Фосс сверху вниз. Она лишь оценивающе смотрела на него, не выдавая эмоций. — Не заставляй меня прибегать к насилию! — Зачем. — Сможешь ли ты отмолить нас, не познав нирваны?! Или то, что я видел — все, на что ты способна?! Внезапно, уголки рта у Фосс приподнялись, и она рассмеялась. Это был скрипучий неприятный смех, такой же, с каким она давила осколки своих сестер много тысячелетий назад. Безумие, вот что это такое — промелькнуло в мыслях у Эхмеи, и он нетерпеливо сжал кулаки. Но промолчал. К сожалению, сейчас не он был тем, кто властвовал над ситуацией. Терять контроль было неприятно. Поведя плечом, она поманила его пальцем к себе, после чего поравнялась у выхода. Что-то в ее движениях и мимике жутко напоминало Эхмее его давнюю коллегу, создавшую Адаманта. И это злило сильнее, чем нужно. Словно, в отличие от него, коллега смогла переродиться. — Не хочешь пройтись? — Фосс с легкой усмешкой взглянула на него. — Мне кажется, маленькая познавательная экскурсия не помешает. Новая Школа казалась Эхмее слишком вычурной. Но, подумалось ему, это нормальное состояние для застрявшей во времени цивилизации, не способной без технологий на более глубокий прогресс. В конце концов Фосс и ее последовательницы не были людьми, их образ отличался от человеческого, а потому многое, что казалось необходимым — огонь, например — им попросту не требовался. Слабое электричество, вырабатываемое водяным колесом, было нужно им лишь для освещения вечером. Проще говоря, отсутствие потребностей их предков помогло этой коммуне отречься от бесполезных новшеств, но вместе с тем стопорило. Это казалось ему несколько забавным. К Фосс все обращались «Учитель»; она почти не представляла никого на пути, однако, как понимал Эхмея, она знала обо всех самоцветах. Их имена, структуру, твердость и спайность. Заменила Адаманта полностью. Эхмея надеялся, что не только для нового поколения самоцветов. Новшества их сообщества интересовали его мало, и, когда они закончили с водным колесом, Эхмея неожиданно поинтересовался: — Тяжело ли было обучать всех новых самоцветов? — Не слишком. Честно говоря, ты здорово помог мне, обманом заставив принять глаз. Без него было бы сложнее. — Так много еще никогда не появлялось... — Разве это не из-за того, что вы обратили предыдущее поколение в лунян? Голос Фосс звучал почти искренне удивленно, и Эхмея вскинул бровь. — Тебе известно о нашем маленьком эксперименте? — Нашлись сочувствующие, кто решил поведать мне эту информацию, — когда Фосс лукаво улыбнулась, Эхмея лишь цыкнул. Кто бы мог подумать... Хотя чего он ожидал от бывшей напарницы Фосфофиллит. — Потому я предположила, что из-за такого спонтанного появления огромного количества душ что-то в мироздании переклинило. Спустя всего три года после... того, скажем, как я повелась на твою уловку, — голос Фосс звучал неожиданно спокойно, — на Пуповине я обнаружила нового самоцвета. Кстати, вот она. Фосс приветственно кивнула кому-то впереди, и Эхмея пристально вгляделся в стоящую там фигуру. За все прожитые века он легко научился различать самоцветов по одной лишь текстуре и и цвету волос, но, к сожалению, бездействие длиной в десять тысяч лет дали о себе знать. Самоцвет впереди обладал белыми длинными волосами, собранными в аккуратную косу. Одеяние ее напоминало ту одежду, что сейчас носила Фосс, и Эхмея отметил, что, вероятно, в этом было замешано ее старшинство. Та держала в руках книгу и что-то настойчиво объясняла более младшим сестрам, после чего отвесила легкий поклон Фосс и Эхмее. Последний сузил глаза. Его мучил один вопрос, и, к счастью, он был вовсе не из тех, какие ему пришлось бы анализировать в одиночестве. Довольно простой, в самом деле. — Это... — Белоагат, — заметив его сомнение, добавила Фосс. — Самая старшая тут. — Но мы следили за тобой, — Эхмея нахмурился. — Даже через глаз. И следов новых самоцветов не было, пока сигнал камеры полностью не пропал. Впрочем, он уже догадывался, что произошло. Антарктицит и ее лукавая улыбка напоследок. Кто бы мог подумать... Он и правда стал слеп за эти десять тысяч лет. Любовь слишком расслабила его. — Во время первых сеансов с Белоагат я закрывала вашу глупую маленькую камеру, — насмешливо передразнила его тон Фосс, после чего поманила Эхмею дальше. — И не выпускала ее на улицу днем, лишь вечером и утром, чтобы твои шпионы ее не увидели. Невнимательность... это такая человечная черта, если честно. Ты и сам догадаешься, что случилось с патрулями. Эхмея ничего не ответил на это. Над ним смеялась новая бодхисаттва. Это было унизительно. Воспользовавшись его недосмотром она смогла выбраться из ловушки одиночества с помощью Антарктицит. Затем к ее сладкой лжи присоединилась Эвклаз, вероятно, все еще чувствовавшая ответственность за Фосфофиллит. И следом — Падпараджа, изначально чувствовавшая симатию к образу мыслей Фосс. Надеясь, что самоцветы будут подобны им, грешникам, Эхмея не предусмотрел, что даже среди эгоистов могли отыскаться те, кому по итогу было не все равно. И он ошибся, избрав их для патрулей. — То есть, за последние десять тысяч лет появилось так много новых самоцветов. — Не совсем так, но почти. — Полагаю, комната Гафа переполнилась... — когда Фосс скользнула по нему незаинтересованным взглядом, Эхмея покачал головой. — Лишь пустые размышления. Не задумывайся... Но ты сказала «не совсем», что ты имела в виду? — Как ты думаешь, самоцветы появляются лишь на Пуповине? Фосс спросила его это прямо в лоб, и Эхмея замер. Он никогда не задумывался об этом — его это и не волновало. Целью всегда был Адамант, нарушение его внутреннего баланса, и потому лунные охотники забирали лишь самоцветов с этого острова. Ему было прекрасно известно о существовании другой крупной земли вдали, где еще остались следы ушедшей человеческой цивилизации, но он никогда не заглядывал туда, полагая, что это бессмысленно. Но вопрос Фосс по-настоящему озадачил его. Сузив глаза, Эхмея угрожающим тоном зашипел: — Значит... — Когда глаз сломался, а вам надоело следить за мной, это было в конце первого тысячелетия, я решила отправиться на поиски других земель, — Фосс пожала плечами и быстрым шагом двинулась вперед. Глаза ее начали сверкать лихорадочным интересом. — Я оставила на Белоагат слежку за Пуповиной и обучение новеньких. Только мне было под силу пересечь океан по дну. К моему счастью, глобальные катастрофы изменили ландшафт, он стал не настолько глубоким, и крохи света все еще доходили. Они прошли по мостку мимо одного из каналов, и Эхмея бросил взгляд на сидевших внизу самоцветов. Вычурные одежды, украшения в волосах из растений и цветов — Фосс явно давала разгуляться местному дизайнеру. Этому вполне поспособствовало то, что они развили разведение полезных культур, используемых для одежды. Во времена Красноберилл, как он мог припомнить с ее же слов, трав не хватало. Приходилось экономить. — Мне удалось добраться до ближайшего континента примерно за три месяца. Там я нашла следы предыдущей цивилизации, уцелевшей за эти века. Чудо, не иначе, — голос Фосс звучал блекло. — Пережить метеоритный дождь, затем столько тысячелетий простоя... Эхмея не ответил. Он ждал продолжения, и Фосс это понимала. — Затем, я нашла обитателей руин. Некоторые из них были разбиты, уже не могли мыслить, но большинство в этом диком племени были способны на какие-то действия. Ты наверняка знаешь, как выглядят необработанные самоцветы, верно? — Эхмея утвердительно кивнул. — Они пытались атаковать меня, но безуспешно. В ходе переговоров мне удалось найти с ними... общий язык, после чего я предложила им присоединиться. Алмазы, встречавшие тебя, как раз оттуда. Остановившись около развилки путей, Фосс задумчивым взглядом уставилась на горизонт. Там было пусто — лишь холм и далекий обрыв, на котором, как помнил Эхмея, когда-то давно она познакомилась с Киноварью. Странно было думать, что она все еще помнила что-то о своих сестрах настолько сентиментальное, учитывая, как жестоко они с ней обошлись. Впрочем, сострадание — то немногое человеческое чувство, что должно было перейти новой бодхисаттве. — И что потом? — Из деревьев мы соорудили лодку, укрепили ее смолой и чем смогли, после чего отправились к острову. — Ты запомнила координаты? — Ориентация по звездам была известна даже твоим предкам. Фосс многозначительно взглянула на Эхмею, и тот, фыркнув, вскинул руки. — Уела. — Но попутно я нашла старые технологии. Те, что поддались, раскрыли мне парочку полезных знаний, — Фосс обвела рукой Школу. — Их результат ты видишь сейчас. Мы иногда собираем экспедиции на материк, пытаемся собрать полезные остатки. — Не собираетесь переселяться туда? — За последние года в том месте родилось всего два самоцвета, — Фосс пожала плечами. — Здесь же новые появляются регулярно. Нет смысла уходить. Но когда нас станет слишком много, думаю, кто-то захочет вернуться. — Смотри, как бы это ни привело к чему плохому. — Мне думается, что количество самоцветов ограничено, — Фосс пожала плечами. — Земля не может давать нам... условно говоря, ресурсов бесконечно. Я предусмотрела это. — Ты и правда изменилась... Они уставились друг на друга, и Эхмея вздохнул. Такой образ мышления подошел бы правителю, но никак не тому, чьей обязанностью было молиться. Да, конечно, времена менялись — и скорее всего Фосс, даже приобретя новые черты, не утратила того, что дало ей возможность отмолить всех лунян прочь. Она и правда так сильно напоминала его коллегу... Эхмея прикрыл глаза. Уже не было смысла цепляться за эти чувства. Он нашел покой в Велегато. — Однако, ты не правитель. — И никогда им не стану, — Фосс вскинула бровь. Ее волосы в свете заката сверкали золотым и белым. Эхмея скрестил руки и постучал пальцами по локтю. Мягко говоря его это нервировало. — Ты знаешь свои обязанности? На кого все на нескольких лунах возложили надежду? — Глупый вопрос. Злость шла Фосс. Эхмея видел ее в полном безумии, и она была превосходна. Почему-то невольно он делал то, чего сначала не желал — выводил ее из равновесия. — Молиться — это твоя единственная обязанность. Не развивать тут общество. — С чего бы вдруг? Фосс покачала головой, когда Эхмея зло ощерился. Затем, хлопнув в ладоши, она подозвала ближайших самоцветов к себе и бросила им краткое: — Подготовьте все для завтрашнего торжества. К нам ожидаются гости. Когда Эхмея усомнился в том, действительно ли она пошла ему наперекор, Фосс развернулась к нему — в ее глазах засверкало нечто сродни ярости. Недовольству. Сейчас они говорили на равных, как бы ему не хотелось обратного. — Мне не был выдан мандат небес или нечто подобное, что обязывало бы меня это делать. Ты — не мой царь. Думаю, мне надо пояснить тебе это более понятным для человека языком: мне, очень грубо говоря, плевать хотелось на то, что ты хочешь. — У нас был уговор! — зашипел он. — У нас не было уговора. Глаза Фосс наполнились раздражением. — Видишь ли, ты не выполнил свою часть обещания так, как говорил мне. Не вернул самоцветов. Да, их инклюзии позволили им стать формой жизни подобной тебе, этого я не отрицаю. И это помогло исправить недостаток, из-за которого самоцветы твердостью ниже пяти были вне этого договора. Я буду молиться — в конце концов, многие этого ждут. Но я, как и ты, не стану исполнять это так, как мы договаривались изначально. — Это не то, что я хочу, — прошипел в ответ Эхмея. Все это порядком утомляло. Взгляд Фосс стал острее, и она горько заметила: — Никто не получает то, что хочет. Впрочем, неважно. Если Фосс утверждала про завтрашнее торжество, значит, будет готова принять лунных гостей. В ином случае не было смысла готовиться к бойне. Ради жизни ее же молодых учениц. Тяжко выдохнув, Эхмея провел рукой по лицу — будь он человеком, он бы, наверное, вспотел от злости, после чего процедил: — Я буду благодарен судьбе за то, что скоро все это закончится... — О, кстати об этом. Фосс постучала пальцами по подбородку. Рассеянно Эхмея заметил, что по какой-то причине перчатки не размазали пудру на лице. Видимо, нашли особый клей, который накрепко приставал к деформирующемуся металлу. — С чего ты решил, что я соглашусь молиться за тебя? Голос Фосс звучал надменно, холодно, подобно льду. Моргнув, Эхмея нахмурился сильнее. — Разве не это было твоей целью?! Освободить мир от нашего присутствия! Всех! — Ты прав, вы ужасно раздражаете, — процедила она, после чего склонила голову набок, смотря на него исподлобья. На мгновение Эхмее показалось, что ее глаза начали слабо светиться светом, тем, каким Адамант был способен отправить их в небытие в свое время. — Словно паразиты, вместо попытки договориться, вы решили создать себе нового бога из мучений и страданий. Я польщена вашему вниманию, но почему-то мое мнение вас не интересовало. Особенно тебя. Взгляд ее потускнел, и Фосс отвела глаза в сторону. — Я помню, что на луне есть множество чудесных людей. Многие из них пусть и содействовали твоим злодеяниям, тем не менее, были лишь простыми исполнителями. Но ты? Ты уверенно дергал за ниточки все эти тысячелетия. Есть вещи, которые нельзя простить. И это — одна из них. Затем, Фосс улыбнулась. Это была коварная лукавая улыбка. Такие были лишь у людей. Не у божеств, демонов или кого-то иного. И она, новый человек, созданный Эхмеей, шла против него. Словно восстание Адама против его творца. — Я не буду отмаливать тебя. Эхмея не нашелся, что ответить. Он продолжал смотреть на нее во все глаза. Лишь ветер прерывал тишину. — Можешь позвать остальных, я с радостью освобожу их из цикла сансары, — лениво отмахнулась Фосс. — Мне не очень хочется делать это с бывшими самоцветами, но они-то уж точно не главные злодеи этой тысячелетней лжи. Всего лишь безвольные куклы в чьем-то грандиозном глупом спектакле. — Ты называешь меня злодеем? — прорычал Эхмея и осклабился. — Я делал это лишь во благо тех, кто застрял на луне. Я — герой для своего народа! — Каждый считает себя героем собственной истории, — меланхолично проговорила в ответ Фосс, склоняя голову набок. Она взглянула на него исподлобья. — Но ты не сделал то, что всегда делают герои, Энма. — И что же?! Голос Фосс зазвучал подобно стали: — Не проявил милосердия. Он знал. Он знал, что так и будет. Настало время главной карты. То, что Эхмея припас напоследок. Он был жутко недальновиден в эти десять тысяч лет, но кое-что он сделал верно. — У меня есть кое-что, что тебя заинтересует, — просипел он. Это был последний козырь. То, что он скрывал от остальных — что удалось восстановить ему с огромным трудом. Останки неполных самоцветов — безголовое тело Ляпис, раковина Призрака — были главной проблемой при восстановлении духа из каменной плоти, потому как без столь солидных частей они попросту не собирались воедино. Однако, с одним самоцветов ему удалось провернуть это. Это заняло добрых триста лет — но стоило того. Честно говоря, Эхмея полагал, что это был шедевр, созданный их технологиями... Ему не хотелось использовать этот прием — даже самому Эхмее казалось, что это уже слишком. Но выбора не оставалось. Он раскрыл руку — и небольшой эфирный экран продемонстрировал фигурку, сидящую в лунном аппарате. Она ждала его там все это время — еще до разговора с Антарктицит даже. А потому она даже и не знала о ее присутствии. Даже Велегато не было известно. — Это, — дрожащим от ярости голосом произнес Эхмея, — восстановленный из твоих старых инклюзий Фосфофиллит. Из твоей головы, рук, найденных нами в океане, и ног, выторгованных у морского народца. Эфирная фигурка вскинула голову, словно слыша, как ее зовут — и Эхмея вперился взглядом в Фосс, смотрящую на себя прошлую. Буквально. Словно ожившее воспоминание. Он едва сдержал улыбку, когда сплав на лице Фосс резко изменился, обнажая ее хищные черты, увиденные им много тысячелетий назад; зрачок в ее механическом глазу сузился, а пол под ногами треснул от напряжения. Но это наваждение продержалось лишь секунду — и затем, металл пришел в норму. Лицо Фосс приняло то же спокойное выражение, что и до этого, и она подняла взгляд на Эхмею. После чего поманила его пальцем, направляясь вперед. Купилась. Глупая идиотка, куда ей до него — она прожила лишь кроху от настоящей вечности. Как же легко было сломить ее бунтарский дух, продемонстрировав тень собственного прошлого. Следуя за Фосс, Эхмея искренне наслаждался чувством превосходства. Он легким пренебрежением наблюдал за тем, как Фосс опустилась перед Фосфофиллит. Как коснулась ее лица, нежно, аккуратно, и как странно взглянула на нее та, не понимая, наверное, кто стоит перед ней в облике Учителя. Но крохи воспоминаний — о металле — видимо дали о себе знать, и осторожно Фосфофиллит, молодая, воссозданная из останков, осторожно спросила: — А ты не... — Да. Это так. Фосс мягко улыбнулась ей. Затем, они обнялись. Эхмея не чувствовал ничего, глядя на эту сцену. Лишь легкое раздражение — все эти сантименты его раздражали. Он лишь устало выдохнул и покосился назад, на остальных самоцветов, глядевших в их сторону с легким интересом. Они были достаточно далеко, чтобы не слышать ничего, но им было видно. Торопливо постучав по часам на запястье, он вновь обратил взгляд на двух Фосфофиллит. Старшая продолжала обнимать младшую, после чего прошептала едва слышно: — Прости меня. Я люблю тебя. Правда. Юная Фосс закрыла глаза и улыбнулась в ответ. — Я знаю. Затем, объятия Фосс стали слишком крепки. Как когда-то давно Каирнгорм обняла самого Эхмею; эфирное тело не выдержало, и, когда в ее руках остались лишь медленно расползающиеся облачка, Эхмею перекосило. Он не знал, что ему думать. Чувствовать. Фосс постоянно все ломала. Даже его планы. Ноги у него подкосились, и он рухнул на землю, не в силах стоять. Зато поднялась уже Фосс, медленно, после чего развернулась. Ее лицо было на удивление спокойно, но пальцы подрагивали, отчего металл, формирующий пальцы, шел волнами. — Есть одно прекрасное старое выражение, Энма. Фосс смотрела на него сверху вниз, с жалостью, какую могла проявить лишь настоящая бодхисаттва. Настоящая богиня. При всем том ужасе, который он ощущал, глядя на нее и осознавая, какая судьба его ждет, он не мог восхищаться ею. Создал бога... собственными руками. Если Фосс будет достаточно милосердна, то его не забудут в истории. Эхмея не мог оторвать от нее взгляда. Его обманули. Он был зол. Но вместе с тем, сил сдвинуться с места не было. — «Хочешь мира — готовься к войне». Когда он слабо осклабился в ответ, ее взгляд несколько смягчился. Опустившись на колени рядом с Эхмеей, Фосс взяла его за руку — мягко, осторожно. Ее руки на ощупь были холодны, каким и должен быть металл. Когда-то она была хрупка, но теперь... Подобно ее физическому состоянию, она менялась и духовно. — Докажи мне, что достоин прощения. Сможешь молить о нем тысячу лет? — Фосс внезапно рассмеялась. — Или выберешь войну? В конечном счете, настоящим наказанием было застрять в сансаре навечно.