Зерно граната

      Я никак не могла проснуться, то и дело переставляя будильник на очередные пять минут. Этот сон покидать не хотелось — настолько он был чувственным и волнующе приятным. Расчесываясь у зеркала, я не могла не заметить лихорадочно блестящие глаза и румянец на щеках, сегодня мне даже не пришлось пользоваться помадой, потому что искусанные губы горели огнём. Так уже было раньше.       Я бросилась на кухню и распахнула шкафчик. Мне пришлось встать на табурет, чтобы добраться до дальнего угла верхней полки. Вытащив на свет пузырек с лекарством, я сорвала крышку: несколько таблеток упало на ладонь, и я замерла в нерешительности. Так ли это необходимо мне сейчас?       Всё началось с обычного приёма у врача. Он оказался приятным мужчиной, располагающим к себе, оказывающим незначительные знаки внимания, которые можно было списать на обычную вежливость, а можно было истолковать как интерес.       «Не беспокойтесь — это всего лишь последствия стресса и недостаток сна, я выпишу вам лекарство», — вкрадчивый голос, который я со временем возненавидела, ворвался в мою голову. Лекарство и вправду помогло — сны больше не тревожили меня, прекратились и частые обмороки.       «Почему бы нам не поужинать вместе?». Тогда это мне даже льстило, я была юной аспиранткой, ничего не видящей дальше горы методичек и учебников. Его внимание было как гром среди ясного неба, и, естественно, он выгодно отличался от моих однокурсников и коллег. К тому времени, а я посещала его приемы больше двух месяцев, он знал обо мне больше чем кто-либо другой, и это позволило ему постепенно заманить меня в свои сети.       Дверной звонок вывел меня из ступора и я, ссыпав таблетки обратно в пузырёк, пошла открывать дверь. Хейли влетела в мою квартирку ураганом и, абсолютно игнорируя мои протесты, отправилась на кухню, шелестя пакетами из супермаркета.       — Я наконец вернулась! На что спорим, что ты не завтракала? — женщина на мгновение обернулась. — Выглядишь взволнованно…       Хейли уезжала праздновать день рождения единственного внука и гостила несколько дней у дочери. Она сгрузила пакеты на стол, случайно задев пузырёк с лекарствами.       — Да чтоб тебя! — подхватив баночку у самого края, она посмотрела на этикетку, а потом удивленно перевела взгляд на меня. — Надеюсь, ты в курсе, что этот препарат в списке запрещенных?       — А ты откуда знаешь? — осторожно спросила я, чувствуя как по телу прошлась волна страха, сдавливая затылок ледяными пальцами.       — Моего зятя перевели в отдел по борьбе с наркоторговлей, как-то так это называется, и я все выходные выслушивала про запрещённые вещества под видом успокоительных, и это — одно из списка. Я последний день уже мечтала домой уехать… — Хейли закатила глаза и поставила пузырёк на стол, — что-то там про угнетение нервных импульсов, короче много терминов от которых уши вянут, но по сути: человек становится внушаемым, и им легко манипулировать.       — Я отойду, — развернувшись, я бросилась в ванную. Выкрутив кран с холодной водой, я несколько раз плеснула в лицо, стараясь взять себя в руки. Разглядывая в зеркале своё бледное отражение с лихорадочно горящими щеками, я, наконец, ответила на свой главный вопрос. Почему я поддалась, почему не ушла сразу, как только он позволил себе то, что я никогда не стала бы терпеть, почему осталась.       «Ты просто запираешь в себе свою чувственность, я помогу тебе». Позже он посмеялся над моей нерешительностью, а попытки вырваться смял своей силой. Мне нужно было уйти уже тогда, но он будто лишал меня воли, убеждая, что мне станет хуже без терапии, без лекарств, без него. Он сделался опять внимательным и вежливым, уговорил принять лекарства и лечь спать. Утром он принёс мне нарциссы, ядовито-жёлтые, их запах я запомнила навсегда.       «Тебе нужно расслабиться, выпей», — и он протянул мне свой шот с виски, но всё было бесполезно, его прикосновения не будили во мне трепета, его поцелуи хотелось стереть с губ, а десять минут возни в постели абсолютно не будили во мне никакой страсти. После были долгие разговоры, когда он тихим, вкрадчивым голосом расписывал все мои проблемы и то, в чем по его мнению, я была виновата.        Когда он первый раз сжал моё горло, я опешила и стала вырываться. «Наконец-то ты хоть как-то реагируешь, хотя бы не кажешься бревном»! В тот раз я ушла, собрав свои вещи, перевезла всё к подруге, с которой снимала комнату прежде. Он приехал на следующий день с охапкой уже ненавистных мне тревожно-жёлтых цветов. Я опять поддалась, и несколько месяцев всё и вправду было относительно хорошо, но это было ненадолго.       — Сефи, всё в порядке? — деликатный стук в дверь вырвал меня из воспоминаний, которые я старательно хоронила в себе и о которых предпочитала забыть.       — Да, я сейчас, — сдернув полотенце с крючка, я приложила его к лицу, собирая капли воды. С каждым вдохом я приходила в себя и, полностью успокоившись, вышла из ванной.       По квартире уже разносился аромат еды. Всегда удивлялась тому, сколько в Хейли энергии. И сейчас она, напевая себе под нос песенку, переворачивала яичницу на сковородке. На столе стоял контейнер с готовым салатом и два прибора.       — Решила с тобой позавтракать — одной скучно, к тому же я готовлю всегда больше, чем съедаю, — женщина разложила яичницу по тарелкам и кивнула на стул, — садись, пока не остыло. Ты, кстати, работаешь сегодня?       — Да, мне к одиннадцати, — усаживаясь и подвигая тарелку ближе, я всё ещё наблюдала за Хейли, которая устраивалась напротив.       — Поговорим? — она глянула на меня непривычно серьёзно. — Или сначала поедим?       — А о чём говорить? — я усмехнулась и ковырнула содержимое тарелки. — О том, что я доверилась не тому человеку, а он решил самоутвердиться, унижая меня?       — Об этом-то мы как раз с тобой уже говорили, — Хейли наложила мне, а затем и себе салат, — как я догадываюсь, твой доктор подкармливал тебя этой дрянью?       Я кивнула, старательно вонзая вилку в ни в чем не повинный листик салата. Почему я даже не проверяла что принимаю, слепо доверившись ему?       — Ты ещё принимаешь их?       — Нет, как только сбежала — перестала. Хотя творилось со мной много интересного… Ты еще меня чаем тогда отпаивала.       Воспоминания о моих истериках, изматывающей бессоннице, постоянной раздражительности я старательно пыталась отогнать, думая тогда, что это просто результат чрезмерного эмоционального напряжения, но теперь разгадка была очевидна — банальный синдром отмены. Сколько раз мне хотелось тогда сдаться, принять лекарство, но тогда меня останавливало лишь то, что они были прописаны ненавистным мне человеком, а я жаждала избавиться от любого напоминания о нём.       — Да-да, помню-помню, бабушкин рецепт, — не без гордости произнесла Хейли. — А почему достала?       — Сны, — бросила я коротко, а потом всё же добавила, — они вернулись.       — Эротические? — Хейли задорно подмигнула, а я нахмурилась. — Что, правда что ли? Я же просто наобум сказала.       Тяжело вздохнув, я стала есть, а мозг услужливо подсунул очередное воспоминание.       «Фригидная дрянь! В этом доме будет когда-нибудь нормальная еда?» В тот раз я просто молча его слушала, как и всегда. Позволяла ему высказывать все претензии, чтобы он остыл быстрее. Но он распалялся всё больше, пока, в итоге, кружка с остатками чая в его руке не разбилась о мою голову. Странно, но сразу боли я не почувствовала, приходя в себя в ванной, когда он смывал кровь с моего лица, задевая рану. В отделении скорой помощи мне наложили швы, и не успела ещё отойти анестезия, как я покинула больницу через черный ход.       Новые документы, новое имя, новый город, и письмо с приглашением на работу преподавателем в престижный университет. Я стала готовиться, когда поняла, что просто так он меня не отпустит. Я принимала любую помощь, которая сделала бы меня на шаг ближе к свободе.       Во мне закипал гнев, медленно испепеляя тот леденящий страх, что сковывал меня ещё несколько минут назад. Я сама попала в эту ловушку — доверилась, поддалась, а дальше он просто убедил меня в моей ущербности, несостоятельности. Кем я стала за тот год? Сколько мне пришлось искать саму себя после и каждый раз с ужасом допускать одну единственную мысль: а если всё же он прав?       — Эй, тише, тише, еда ни в чём не виновата, — Хейли встала и подошла ко мне по-матерински обнимая, — тебе не в чем себя винить. Нужно жить дальше.       — Да, Хейли, нужно жить дальше, — я улыбнулась подруге, — ты права.       — А пообещай-ка мне кое-что, — женщина лукаво усмехнулась и заняла своё место напротив меня.       — М-м-м? — я оторвалась от своей тарелки и посмотрела на неё с подозрением.       — Пообещай, что сделаешь что-то сумасбродное!       — Прыгну с парашютом? — я усмехнулась, отставляя пустую тарелку.       — Нет, — Хейли поморщилась, — не настолько. Например, — женщина на несколько мгновений задумалась, — сходишь на свидание с тем обходительным красавчиком, что нес тебя на руках из клуба, или, наконец, поцелуешь своего симпатичного студента.       — Хейли… — я рассмеялась.       — Да-да, я Хейли уже очень много-много лет, а ты, дорогая, должна жить в полную силу, а не чахнуть над пыльными бумажками и лекциями о древнем мире. Что было — то было, и это нужно отпустить.

***

      Рабочий день подходил к концу, лекции закончились поздно, и, доделав необходимую работу, я с удивлением обнаружила, что за окном уже сумерки. Телефон зазвонил неожиданно: я вздрогнула и, отложив бумаги, открыла верхний ящик стола, куда бросала его обычно, работая в кабинете.       — Алло, — нажала на значок ответа, не глядя на имя абонента.       — Привет, ты дома или на работе? — знакомый голос заставил меня слегка улыбнуться, вспоминая наш совместный кофе.       — На работе, но уже собираюсь домой, — сняв сумку со спинки стула, я положила туда несколько методичек, которые планировала пересмотреть на выходных, и список книг, которые собиралась заказать в библиотеке.       — Не уходи, я подъеду, — Арман положил трубку раньше, чем я успела что-то возразить.       Удивленно разглядывая погасший экран смартфона, я улыбнулась. Забросив телефон в сумку, я набросила жакет и вышла из кабинета, заперев дверь. Мы не виделись после того случая в парке на прошлых выходных, но он звонил ежедневно. Я отвечала на его звонки, и наши короткие беседы поднимали настроение на целый день. Я не решалась звонить ему сама, не могла заставить себя сделать шаг навстречу, боясь ошибиться, опять.       Легкая вечерняя прохлада пробиралась под одежду, заставляя плотнее запахнуть жакет и ещё раз напомнить себе, что ждать на улице было моей собственной идеей. Завидев, как на освещенную стоянку заезжает автомобиль, я направилась в его сторону, обхватив плечи руками. Пока я шла, Арман успел выйти из машины и открыть передо мной пассажирскую дверь.       — Привет, — улыбнувшись ему, я скользнула в теплое нутро автомобиля и потянулась за ремнём, но мужчина опередил меня и, склонившись, защёлкнул пряжку. Я успела заметить небольшую родинку у него на виске прежде, чем он повернул ко мне голову. Улыбнувшись уголком губ, он заправил прядь моих волос за ухо, и я вздрогнула от прикосновения его теплых пальцев.       — Совсем замёрзла, — произнес он, его теплое дыхание у самых моих губ заставило сердце биться чаще. «Поцелует или нет?» — что за глупые мысли, я снова ощущала себя подростком, когда поцелуй казался чем-то волшебным и несомненно приятным. Я почти сделала движение навстречу, когда он отстранился и, закрыв мою дверь и обойдя машину, устроился на водительском сидении.       — Какую кухню ты предпочитаешь? — неожиданный вопрос застал меня врасплох, и я, до этого витавшая в своих противоречивых мыслях, посмотрела на него.       — Что?       — Я говорю, где бы ты хотела поужинать? — он улыбался, глядя на меня, и я улыбнулась в ответ. Тепло салона и постепенно нагревающееся кресло расслабили меня.       — Там, где подают что-то горячее и хорошо приготовленное, — откинув голову на подголовник, я смотрела, как мы выезжаем с территории университета.       — Отлично, здесь неподалёку небольшой ресторан со средиземноморской кухней, там подают отличную запечённую рыбу.       — М-м-м, звучит вкусно, — безуспешно пытаясь бороться со сном, я понимала, что проигрываю: конец рабочей недели, позднее время и тепло салона после холодной улицы не оставляли мне шанса.       Я проснулась от легкого прикосновения. Щелчок отстегиваемого ремня безопасности окончательно вернул меня в действительность.       — Мы приехали? — я выглянула в окно, но увидела совсем не ресторан, а свой дом, на парковке которого сейчас стояла машина.       — Не думал, что я настолько скучный собеседник. Ты так сладко уснула, решил тебя не будить.       — Я проспала ужин, — выпрямившись, я вдруг поняла, что мужчина опустил кресло, чтобы мне было удобнее.       — Не переживай, — Арман кивнул на заднее сиденье, — я взял на вынос.       — А ты всё предусмотрел, — усмехнувшись, я открыла дверцу и выбралась из машины, опять ёжась от вечерней прохлады.       Мы сервировали стол вместе. Пригодилась купленная по случаю посуда, на которую меня уговорила Хейли. До этого я упрямо отказывалась держать в доме больше двух приборов, аргументируя это тем, что всё равно почти не готовлю. Новые бокалы, которые благополучно пылились в коробке. Подумав, я даже достала пару свечей, купленных на случай перебоев с электричеством.       Запечённая рыба и вправду оказалась выше всяких похвал, и белое вино как нельзя кстати к ней подходило. Мне было легко говорить обо всём и ни о чём, смеяться над шутками, ощущать мимолетные прикосновения, ловить взгляды, в которых читалось восхищение. Почти забытое чувство, когда ты кому-то интересна, разливающееся по телу приятным теплом, заставляло сердце биться чуть чаще и улыбаться, наслаждаясь ненавязчивой заботой.       Ужин закончился, но вставать из-за стола не хотелось. Я разглядывала остатки вина в бокале с отражавшимися в нем огоньками свечей и понимала, что всё это мне нравится. Прекрасный вечер, еда, которую мне не пришлось готовить, легкое вино, немного кружившее голову, чуть потрескивающие свечи, создававшие уют, интересные разговоры. Мужчина, который нравился мне всё больше; который действительно слушал то, что я говорю, а не делал просто заинтересованный вид; который искренне смеялся над моими шутками; который помог мне накрыть на стол, не перекладывая все заботы на меня. Я непринужденно улыбалась ему, наслаждаясь его обществом, но ещё не решив, хочется ли мне продолжения.       Звук дверного звонка заставил меня вздрогнуть, волшебство вечера вдруг исчезло, оставив лишь смутную тревогу. Было слишком поздно для гостей, а Хейли, скорее всего, уже спала.       — Ты ждёшь кого-то? — Арман встал из-за стола вслед за мной, а я покачала головой и застыла, не решаясь выйти из гостиной. Неясное предчувствие поселилось внутри.       — Ты не мог бы открыть? — будь я одна, дверь в такое время я не стала бы открывать и вовсе.       Арман кивнул, а я осталась стоять на пороге гостиной, наблюдая, как мужчина открыл дверь. За ней стоял посыльный, и я с облегчением выдохнула, только сейчас заметив, как была напряжена. Посыльный что-то передал, но широкая спина мужчины не позволила мне ничего увидеть. Дверь захлопнулась, а в следующий момент он протянул мне букет.       Кровь отхлынула от лица, перед глазами заколыхалась серая пелена, ноги подкосились, и я оперлась о стену, только взгляд отвести не могла.       — От поклонника? — вопрос дошел до меня через несколько мгновений, когда я неосознанно протянула заледеневшие пальцы к цветам. Я молчала, язык прилип к нёбу, а горло свело спазмом, и в ответ на его вопрос из моего рта вырвалось только глухое сипение.       — Там карточка, — мужчина указал на маленький конвертик среди ядовито-жёлтых головок, распространяющих вокруг ненавистное зловоние. Мои пальцы сомкнулись на букете, сминая стебли так, что захрустела упаковочная бумага.       — Я… — в горле разрастался неприятный ком, и я откашлялась, — приготовлю нам кофе.       Буквально вырвав букет из рук мужчины, я поспешно скрылась на кухне, избегая его взгляда. Бросив букет на стол, я выхватила конвертик, попутно оборвав несколько лепестков. На нём не было надписей, как и на карточке внутри. На глянцевом прямоугольнике красовался один единственный символ: змея, обвивающая посох. Внутри щёлкнуло, и я ощутила, как задыхаюсь от ярости, становилось жарко, сердце учащённо забилось, разнося кровь по телу так, что руки тут же согрелись, а щёки обдало жаром. Я рванула карточку в разные стороны, уничтожая ненавистный символ, потом конверт, и принялась терзать цветы, отрывая лепестки, сминая стебли. Увлёкшись, я не замечала вокруг ничего, пока на мои плечи не легли руки Армана.       Я застыла. Волна, заставившая уничтожить несчастные цветы, схлынула, и я поникла, почти повиснув в его руках.       — Идём, — он увёл меня из кухни в ванную, где я безучастно смотрела, как он мыл мои руки, а потом обрабатывал тонкие порезы от упаковочной бумаги на моих ладонях.       Он привёл меня в гостиную и, усадив на диван, оставил одну. Я слышала, как на кухне шуршит бумага, и хлопает крышка мусорного ведра. Потянувшись, я забрала со стола свой бокал и допила его залпом. Внутри разворачивалась пустота, вечер, что так хорошо начинался, был испорчен злосчастным букетом. Что это было, акт запугивания, напоминание о прошлом или предупреждение?       — Ты в порядке? — мужчина вынул из моей руки пустой бокал, ножку которого я сжимала слишком сильно.       — Наверное, — голос был почти нормальным, спазм, сжимавший горло, прошел. Я подняла глаза, встречаясь со взглядом Армана. В нем не было вопросов, жалости или отвращения, лишь лёгкое беспокойство.       Потянув его за руку и подождав пока он сядет рядом со мной, я положила голову на его плечо. Хотелось ощутить тепло, то, которое разливается по телу когда тебя обнимают. Которое отодвигает тревоги на задний план, рассеивает страхи, позволяет почувствовать, что ты не одна. Арман обнял меня, чуть прижав к себе, и мне стало спокойнее.       — Могу я спросить? — прозвучало над моей головой, и, повернув лицо к мужчине, я посмотрела ему в глаза.       — Я не уверена, что смогу ответить.       На несколько минут наступила тишина, я разглядывала его задумчивое лицо, понимая, что сейчас он уйдёт.       — Тогда давай сыграем… — неожиданно произнёс Арман, поймав мой взгляд, а его руки сжались чуть крепче, успокаивающе поглаживая по плечам, — в «Правда или действие». Я тоже буду отвечать на твои вопросы — любые, какие захочешь.       — Я знаю правила, — опустив глаза на свои опять холодеющие пальцы, я вдруг решилась. Терять мне нечего, а если он уйдёт, что ж, значит такова судьба, — ты первый.       — Правда или действие, Сефи?       — Правда, — выдохнула я, не поднимая взгляд.       — Что испугало тебя тогда, в парке? — вопрос был слегка неожиданный, я думала, что он спросит о том, что происходило сегодня.       — Мне показалось, что я увидела знакомого человека, и испугалась, — странным образом слова давались легко, казалось, что я наблюдаю за всем со стороны, а не сама произношу то, что несколько минут назад рассказывать не хотела. Арман кивнул, принимая мой ответ. — Правда или действие?       — Правда.       — У тебя есть кто-нибудь — девушка, жена? — почему бы не спросить для своего спокойствия.       — Нет, — я слышала в его голосе улыбку, но по прежнему разглядывала свои пальцы. — Я не был женат и девушки у меня сейчас пока нет, — он замолчал и, когда я кивнула, спросил: — Правда или действие?       — Правда.       — Тот, кто прислал тебе цветы, кто он? — к этому вопросу я была готова и, горько усмехнувшись, посмотрела ему в глаза.       — Человек из моего прошлого, от которого мне пришлось бежать в другой город, — непроизвольно вскинув руку, я коснулась едва видного шрама у границы волос, но, осознав что делаю, тут же опустила руку, сжимая пальцы обеих рук в замок, успев заметить каким встревоженным стал его взгляд. — Правда или действие?       — Действие.       — Поцелуй меня, — сначала выпалила я, а потом пожалела, но всего на несколько мгновений, пока его губы не коснулись моих. Тщательно сдерживаемые, надежно скрываемые желания рванулись наружу, растворяя мою неуверенность. Хотелось быть ближе, ощутить прикосновение, прикоснуться самой, почувствовать, освободиться от тех ядовитых слов, что, как клеймо, пылали в моём сознании.       Ровно два удара сердца, и я с удивлением обнаружила, что расстегиваю его рубашку, ещё два удара — и его руки спускают с плеч бретели моего платья.       Безумие.       Самое странное во всём этом, а вдобавок ещё и пугающе-привлекательное было то, что мне действительно этого хотелось. Я замерла, чуть отстранившись, с удивлением прислушиваясь к своим ощущениям.       — Хочешь остановиться? — Арман истолковал моё действие по-своему. Я открыла глаза и, встретившись с его потемневшим взглядом, покачала головой, а потом опять прильнула к нему.       Возбуждение, медленно разливающееся по телу, заставляло дрожать, как и страх, что по капле просачивался в мои мысли. Что если… если вот сейчас всё прекратится, я перестану чувствовать этот трепет внутри, это желание прикоснуться и всё сведётся к пустым механическим действиям, приносящим лишь разочарование, которые хочется смыть с себя. Я рванула его рубашку, стягивая её с плеч, боясь не успеть, упустить, потерять то, что только начинала обретать. Стук пуговиц по полу приласкал слух, накрывая волной жара. Это делаю я? Рву одежду на мужчине, потому что нестерпимо хочу прикоснуться к его обнаженной коже?       Короткий смешок, сорвавшийся с моих губ, потонул в поцелуе — горячем, требовательном. Я услышала треск ткани уже своего платья, и оно с тихим шелестом упало на пол вслед за рубашкой. Поцелуи кружили голову, а может это вино или неожиданная, необъяснимая вспышка страсти, пришедшая на смену полной апатии. Остатки одежды сброшены на пол, а вслед за ними и часть диванных подушек. Он намеренно оставил на мне чулки, остановив, когда я хотела их снять.       Из головы напрочь вылетели все связные мысли, кажется, несколько секунд назад я хотела сказать что-то важное, но всё это потонуло в новых ощущениях, невозможности отстраниться хоть на миллиметр, казалось, мир рухнет, если разжать объятья прямо сейчас, воздух перестанет поступать в легкие, если перестать целоваться.       — Хочу видеть тебя, — хриплый шепот над ухом, а в следующий момент неуловимо плавным движением Арман притягивает меня к себе, заставляя опуститься сверху. Вдох, выдох, нужно вспомнить как дышать. Он заполняет меня полностью, удерживая, ведёт, направляет сначала сдержанно, а потом всё быстрее, пока наслаждение несмелой морской волной не касается меня самым краем, с каждым разом набегая всё больше. Хочется остановиться и прислушаться к своим ощущениям, но когда я замираю, впечатления блёкнут. Мужчина что-то шепчет мне, но смысл ускользает. Да и не важны сейчас слова, только момент. Здесь, сейчас, вместе. Тело больше невозможно контролировать. Ни яростное движение в стремлении быть ближе, ни крик рвущийся с губ, ни сведенные судорогой пальцы, впивающиеся в плечи, ни зубы, закусывающие кожу над ключицей, за миг до того, как очередная волна накрывает нас обоих.       Невесомость. Грудь не вздымается, легкие не наполняются кислородом, лишь от биения сердца вздрагивает поверхность кожи. Я чувствую это, как и мужчину, лежащего рядом, который зовёт меня. Имя, которое со мной совсем недавно, но кажется было исконно моим. Он зовет всё настойчивее, растирая запястья.       — Сефи.       Как меня звали раньше, до того как я стала Персефоной? Не важно…       Глаза я открыла как только сделала вдох. Арман приподнял меня, подсовывая под голову подушку. А мне совершенно не хотелось даже двигаться, тело было расслабленно настолько, что казалось невесомым.       — Почему ты не предупредила? — мужчина устроился рядом приподнявшись на локте, другой рукой невесомо проводя по моему телу и пробуждая под кожей электрические разряды.       — О чем? — я старательно пыталась держать глаза открытыми, но явно проигрывала.       — О том, что ты можешь перестать дышать от оргазма, — голос был всё дальше или просто звучал тише.       — Не знала, — устав бороться, я закрыла глаза и стала засыпать, успев пробормотать только: — Ты сваришь мне кофе утром?       Ответа я не услышала, а может его и не было.