В вечерах позднего лета есть какое-то тайное успокоение, есть нечто восхитительно уютное и нежное. Тёплый ветер дует в лицо и выбивает локоны Юлиных волос из причёски, придавая её виду ту самую весёлую непосредственность, которую так любил Алексей. Она слегка улыбается, заводя непослушную прядь за ухо, а он просто наслаждается моментом, которого они оба так долго ждали.
Всё потому, что пара уже несколько месяцев не находила времени вот так взять и просто сходить куда-нибудь вдвоём. Всё свободное и несвободное время Алексей посвящал работе, а Юлю целиком поглотили домашние дела, вот и вышло, что на дворе уже середина августа, а они так не отдохнули за всё лето. Навальная озадачилась этим вопросом, и, с колоссальными усилиями, после нескольких попыток согласования мероприятия с расписанием Лёши, всё-таки смогла вытащить мужа погулять по вечерней Москве.
Ей больших усилий стоило не только состыковать их графики, но и уговорить мужа «выйти в люди», потому что любое их появление на публике, будь то поход в театр, кафе, кино или парк, означало плюс сто новых фото и статей. К тому же, романтический вечер в режиме «я, ты и два пригожинца у нас на хвосте» явно был не подходящей идеей, так что Юля пораскинула мозгами и позвонила их с Лёшей старому знакомому, который был владельцем одного небольшого рестобара недалеко от центра города. Только так она могла гарантировать, что их с мужем совместный вечер не будет рассмотрен под лупой разного рода бездельниками из государственных СМИ, потому что знала, что Антон Александрович человек надёжный и никому не позволит докучать своим друзьям.
Так что, всё схвачено, и приятное времяпрепровождение им обеспечено. Можно пешком пройтись по московским улочкам, не выпуская родную руку из своей руки, и наконец-то позволить себе расслабиться.
Говоря обо всём и ни о чём одновременно и любуясь огнями вывесок вечерней столицы, они и сами не заметили, как дошли до нужного им бара. Это было полуподвальное помещение, внутри оказавшееся довольно уютным. Негромко играла музыка, а официанты разносили напитки немногочисленным посетителям. Занята была лишь пара столиков и несколько мест за барной стойкой, но тем лучше — меньше лишнего внимания.
Алексей подошёл к одному из свободных официантов и улыбнулся.
— Добрый вечер, здесь должен быть зарезервирован столик для нас, мы звонили по этому поводу Антону Александровичу.
При упоминании руководителя юноша чуть напрягся, но, посмотрев куда-то в свои записи, подтвердил, что всё готово. Только он хотел проводить пару к нужному месту, как дверь с табличкой «служебное помещение» отворилась, и оттуда вышел хозяин заведения, коим оказался тучный мужчина, на вид лет пятидесяти пяти, хотя на деле он был ровесником Алексея и Юли, но казался старше из-за своего телосложения.
— Мои дорогие! — сразу стало понятно, что манера общения Антона Александровича за столько лет ни капли не изменилась, — Как давно я вас не видел! Сколько лет прошло? Пять или семь?
Алексей радостно улыбнулся при виде старого знакомого и поспешил пожать ему руку, но добродушный и открытый по своей натуре Антон Александрович этим ограничиваться не захотел и приветсвенно обнял по очереди обоих супругов.
— Да-а, я уже сама и не помню, когда последний раз мы виделись. А я смотрю, ты преуспел в бизнесе. — Юля осмотрелась по сторонам, вспоминая, что на месте дорогой мебели из красного дерева раньше располагались пластиковые столы и стулья, державшиеся исключительно на честном слове и энтузиазме руководства.
— Осматривайтесь, проходите-проходите. Паш! — уже обращаясь к официанту, сказал хозяин бара, — Проследи, пожалуйста, чтобы у этих двоих всегда были полные стаканы, и чтобы сюда всякие сомнительные личности с камерами не совались, хорошо?
— Конечно, Антон Александрович.
Юля поблагодарила и друга, и официанта, а муж дополнил её слова кратким «Вы наши спасители!», после чего Навальных проводили за предназначенный для них столик в глубине зала.
Долго рассматривать меню напитков им не пришлось: Алексей заказал себе немного виски, а Юля захотела белого полусухого. Из еды решили выбрать крем-суп и парочку крафтовых сэндвичей. Они оживлённо говорили, смеялись, и, как ни странно, но разговор даже ни разу не зашёл о работе. Это не могло не радовать Юлю, ведь последнее время работа забирала всё внимание её мужа, не оставляя времени ни на отдых, ни на семью. Даже приходя домой всё, о чём мог говорить политик — о делах в офисе ФБК. У них, насколько поняла Навальная, сейчас какое-то новое сенсационное расследование готовится к публикации, так что период тяжёлый для всех причастных к этому делу. Но сейчас они получили наконец тот долгожданный заслуженный вечер вдвоём. Вечер без работы, без нервотрёпки и напряжения.
После примерно третьего стакана, когда Алексей рассказал очередную шутку, а Юля громко расхохоталась, ей даже стало немного неловко, ибо оказалось, что весь шум в заведении исходит только от них двоих. Пока она, краснея, вытирала салфеткой губы, Алексей потянулся за телефоном. Стоило ему прочитать несколько сообщений, как лицо его приняло деловито-напряжённое выражение, а поза стала куда менее расслабленной, чем мгновение назад, когда он любовался смеющейся супругой.
— Лёш, что там такое? — от его изменившегося взгляда Юля мгновенно поджалась изнутри.
— Милая, подожди, я отлучусь ненадолго. Мне тут написали по работе, надо срочно созвониться и переговорить, — сказал Алексей, поспешно вставая из-за стола. — Да, Вань, что нашли? У кого яхту? Ну в смысле у нашего фигуранта? — это было последнее, что услышала Юля, глядя на удаляющегося мужа.
Ра-бо-та. Эти шесть букв неприятно били по сердцу изнутри, заставляя что-то в её душе оборваться и полететь в бездну. Опять работа, эта его чертова работа.
Она подошла к барной стойке, присела на высокий стул и заказала себе ещё бокал вина, чтобы заглушить ту внутреннюю пустоту и гадкие навязчивые мысли в голове, в который раз стучащиеся в сознание. Неужели нельзя было отложить этот звонок? Неужели целая команда опытных сотрудников не сможет справиться без его телефонного разговора? Неужели нельзя просто провести вечер вместе, без всего этого? Она ведь не так много просит. Не просит дорогих подарков и путешествий, не просит постоянного присутствия дома и ежедневных походов по ресторанам, нет, она просит от него лишь не забывать о ней, просит лишь иногда, хотя на бы один вечер, вспоминать, что у него есть жена, которая всегда по утрам встаёт пораньше, чтобы приготовить ему завтрак, всегда гладит его рабочие костюмы и завязывет галстук аккуратным узлом, всегда ждёт его допоздна одна в холодной постели, не умея и не желая засыпать без него.
Горло начинают сдавливать подступающие слёзы горькой обиды, так неприятно и грустно оттого, что даже в тот вечер, когда они усилиями Юли наконец-то выбрались куда-то, он предпочёл ей работу. Уходя, он даже не извинился за то, что бросает её здесь одну, даже не позаботился о том, что в этот момент чувствует его жена. Просто так взял и ушёл, как будто так и надо, как будто этот вечер не был единственным способом для них впервые за многие месяцы провести время вместе. Как будто её чувства для него больше ничего не значат, как будто он уверен, что она всё стерпит и к его возвращению как всегда сделает вид, что ничего не произошло и что её это совсем не задевает.
Ей казалось, что Алексей забыл про нее, забыл про семью, забыл про свой дом и тех, кто его в этом доме ждёт каждый раз, когда он заполночь возвращается из офиса с угрюмым лицом. Когда он последний раз приходил пораньше, чтобы успеть до того, как Захар ляжет спать? Когда в последний раз звонил Даше и узнавал, как там погода в Штатах? Когда он вообще в последний раз спрашивал, что у его детей в жизни происходит?
Если он даже о детях не вспоминает, то о жене вообще, видимо, не в курсе. Юля с тоской и завистью к самой себе в прошлом вспоминала те дни, когда они с Лёшей говорили по душам на кухне в ночном полумраке, или когда он держал её за руку в парке аттракционов, или когда они засыпали в объятиях друг друга, ощущая ту неповторимую душевную близость… А сейчас её муж даже перестал писать или звонить, когда задерживается на работе. Просто не приходил домой допоздна, а несколько раз и вовсе появлялся только утром, говоря, что ночевал на диване в офисе.
Нет, безусловно, работа — это важно, причем такая работа, от которой зависит будущее целой страны. Но неужели он совсем забыл свои слова, которые говорил в ту далёкую июльскую ночь, когда двадцать лет назад целовал её руки, стоя на одном колене, прося её стать его женой? Неужели забыл своё «мне не нужна эта жизнь, если в ней не будет тебя»? Неужели никак не мог найти в своём графике лишние пару минут, чтобы позвонить ей из офиса и сказать, что любит её?
Эти вопросы далеко не впервые терзали душу Юли. Она старалась быть для Алексея маяком на верном пути и светом тепла домашнего очага, но нет, ему, видимо, просто плевать на неё. Почему только она должна беспокоиться о том, что их семейная жизнь рушится? Почему только ей не всё равно, что они с каждым днём всё больше отдаляются друг от друга? Ей так надоели все эти односторонние попытки бесконфликтно достучаться до мужа, что она была готова закатить скандал прямо здесь и сейчас. Нервы на пределе, но на лице привычная за долгие годы публичности маска спокойствия и безразличия, а внутри крах, опустошение, отчаяние…
Из потока мыслей её выцепил голос, звучавший, как сначала показалось, откуда-то с края сознания.
— Добрый вечер, я могу присесть? — на соседний барный опустился молодой человек, на вид лет на десять моложе её, со светлыми волосами и приятным лицом.
— Да, здесь не занято. — Юлю этот парень вообще не волновал, так что пусть сидит, какая ей разница? Главное, что пить не мешает и сумку её не норовит украсть.
— Я Сергей, а как зовут вас, прекрасная незнакомка? — улыбнулся парень, видимо, рассчитывая на её общение.
— Юлия, приятно познакомиться. — улыбнувшись слегка фальшиво, ответила она. Не до улыбок ей было, она пыталась понять, где её супруга носит уже минут двадцать. Нет, серьёзно, как можно так долго говорить по телефону?
Парень пододвинул стул поближе, и, не встретив от Юли явного сопротивления, начал беседу. Приятный молодой человек, подсевший к ней несколько минут назад, оказался начинающим актером, который приехал в Москву на поиски работы. Он рассказывал много интересного про закулисье, про актерские будни, даже про манжеты в девятнадцатом веке что-то говорил, но затуманенный вином мозг эту информацию не воспринимал. Навальная старалась вежливо улыбаться, внутри сгорая от обиды и не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Поэтому тот момент, когда руки этого типа перекочевали сначала на её плечо, а потом на талию, Юля пропустила.
Едва осознав, что, собственно, происходит, она сначала хотела отодвинуться, но потом передумала. Ей были противны его прикосновения, хотелось сбросить эти руки, встать и уйти, но мысль о том, что почувствует её муж, если увидит такую картину, никак не давала ей покоя. Может, если Лёша это увидит, то приревнует и наконец-то отвлечется от своей работы? Может, осознает, что медленно теряет её, и что ей нужно его внимание? Где-то в глубине души Юля понимала, что всё это неправильно, что нужно прекратить вести себя как подросток и просто поговорить с мужем об их проблемах, но в этот момент она думала лишь о том, как сильно зла на него и как сильно хочет, чтобы он хоть раз в жизни испытал это чувство, которое на протяжении многих лет испытывает она — ревность. Ревность к его работе, к девушкам-журналисткам, которые за ним постоянно бегают, к сотрудницам офиса, которые теперь видят её мужа чаще, чем она сама.
Гнев охватил её, и она сама не заметила, как стала подыгрывать этому парню и нарочито громко смеяться с его не самых весёлых шуток. Так продолжалось ещё где-то около пятнадцати минут.
Войдя обратно в бар, Алексей увидел странную картину, которую его разум первоначально даже отказывался воспринимать: к его уже довольно пьяной Юленьке подсел какой-то интеллигентного вида мужчина, который что-то увлечённо рассказывал, а она смеялась, мило хлопая глазками. После какой-то его шутки, Юля, хохоча, и протянула ему ручку, на что парень среагировал и неожиданно для самой Навальной незамедлительно поцеловал её запястье. Алексей замер, наблюдая за этой картиной, как громом пораженный. Он так и стоял возле входной двери, пытаясь понять, какого чёрта здесь происходит. Этот тип мало того, что подсел к его жене, зачем-то пересевшей за барную стойку, так ещё и руки распускает! Вот он уже обнимает Юлю за талию, рука скользит ниже… Так, стоп, дальше это продолжаться не может! Политик стряхнул с себя оцепенение, и, стараясь сохранять относительно спокойный вид, двинулся к жене.
Внутри было какое-то странное чувство, которого ему не доводилось испытывать ни разу за все двадцать лет брака. Это была непонятная тревога, в перемешку с ревностью и злостью, граничащей с яростью. Алексей никогда не ревновал жену, она ни разу не давала ему повода. Он даже гордился тем, что другие мужчины восхищённо смотрят ей в след, понимая, что каким-то неведомым образом эта прекрасная женщина досталась именно ему, и что лишь он, в отличии от остальных, может сполна насладиться её красотой.
Он готов бы был стерпеть похотливый взгляд, готов стерпеть ухмылочку и просьбу дать номер телефона, потому что никогда не сомневался в верности своей супруги. Но сейчас какой-то чучундрик в открытую клеится к его жене, даже, чёрт возьми, лапает её, а она ему глазками хлопает? Это как вообще такое возможно?
— Солнышко, а что здесь происходит? — наигранно мило поинтересовался Алексей, подходя к барной стойке.
— О, а вот и Лёшенька пришел! Знакомься, это Сергей, мы только что познакомились, очень приятный молодой человек, — её язык заплетался, несколько бокалов вина не прошли даром.
Внутри у Алексея пылал огонь, сжигающий все мысли, чувства и доводы рассудка, и оставляющий после себя лишь пепел холодной ярости. Навальный никогда не хотел ударить кого-то так сильно, как сейчас. Он готов был стереть этого парня в порошок и по дешёвке продать наркоманам.
— Пошли поговорим, — прошипел он, схватив Сергея за воротник толстовки и потащив в сторону выхода. Бармен уже потянулся нажать тревожную кнопку, чтобы вызвать наряд полиции и предотвратить драку, но Юля попросила позвать сначала хозяина ресторана.
Навальный так крепко держал парня, что костяшки на его пальцах побелели, но он не чувствовал этого из-за перекрывающего все ощущения гнева. Он вытащил нового знакомого жены на улицу, во внутренний дворик между зданий, и, наконец, отпустил.
— Ты что творишь, козлина? Глаза разуй, у нее кольцо на пальце. Тебя не смутило, не? — из последних сил пытаясь сохранять спокойствие сказал Алексей, когда за ними закрылась дверь бара.
— Ну видимо муж у неё мудак, раз променял такую женщину на работу и оставил её одну, — заплетающимся от алкоголя языком ответил Сергей, который не мог понять, что от него хотят, и, как потом оказалось, своими словами сделал ситуацию ещё хуже.
— Мудак, значит, да? — Алексей говорил не громче обычного, но голос его как никогда отдавал сталью. — А ты, выблядок, святой, да? — Он оттеснил бледнеющего Сергея к стене, в то же время хватая его за рукав и заламывая руку. — Святой, сука такая! — парень едва ли мог сопротивляться, выпитый алкоголь и шок сыграли точно не в его пользу, вдобавок Алексей был выше его ростом и сейчас состоял, казалось, целиком из адреналина.
Навальный едва успел нанести ему один удар кулаком в нос и вывернуть предплечье, прежде чьи-то массивные руки не перехватили его, а сзади не донёсся крик Антона Александровича:
— Лёш, ты какого хера творишь?!
Оглянувшись, он увидел, что его сзади за руки держит Паша, тот самый официант, который их встретил, а Юля выглядывает из дверей. Антон же, всё ещё крича что-то матерное в адрес Навального, подбежал к Сергею, помогая ему подняться и отряхнуться от земли. Тот вытер с носа кровь вперемешку с соплями и пылью и сплюнул в сторону Алексея.
— Больной, блять.
Эта фраза вызвала у Навального новую попытку вырваться, но Паша и Антон общими усилиями остановили его.
— Умойся и уходи. Тебе самому не мешало бы протрезветь. — Голос друга выражал не злость, нет, это было нечто большее: разочарование. Уж кого-кого, а старого доброго Алексея Анатольевича, самого мирного добряка в их былой студенческой компании, он явно не ожидал увидеть в пьяной драке.
В то время как Лёшу отправили в туалет ресторана, стереть с лица небольшие следы сопротивления Сергея, Юля всё ещё стояла на улице рядом с Антоном, который решил успокоить нервы парой выкуренных сигарет.
— Будешь? — предложил он ей исключительно из своеобразной вежливости и участливости, хотя давно знал, что Навальная не курит.
— Спасибо, но нет. — Она вздохнула и откинулась спиной к холодной кирпичной стене. — Ну и что мне теперь делать с этим?
— Честно? Понятия не имею. Я бы очень хотел как-то помочь, но тут только вы двое можете что-то решить. — Антон пустил очередную струйку дыма в воздух. — Единственное, что я могу сделать для вас — это помочь замять всё это, чтобы эта история завтра утром не разлетелась по всем СМИ.
— Я была бы очень благодарна.
— Тогда ладно. Я удалю записи с наружных камер, но, пожалуйста, попроси потом Лёшу извиниться перед этим парнем. Мне всё равно, что у вас там с ним было или не было, но он не заслужил получить по лицу просто из-за того, что у вас дома не всё в порядке.
Юля кивнула и достала из кармана салфетку, на которой Сергей написал для неё свой номер телефона. Звонить она ему, конечно, не собиралась, но, видимо, это придётся сделать либо ей, либо Лёше.
Зайдя обратно внутрь, она увидела, как муж суёт бармену сумму с внушительными чаевыми, извиняясь за причинённые неудобства и весь этот фарс, который они тут устроили. Юля подошла к барной стойке и залпом осушила свой недопитый бокал, который она оставила, убегая за Алексеем на улицу, и бокал Сергея впридачу. Взяв сумку в руки она вышла на улицу вслед за супругом, который пустым взглядом смотрел куда-то вдаль, видимо, погрузившись в свои размышления.
Он молча шёл, пытаясь разобраться, что именно его так взбесило: то, что этот парень её трогал или реакция Юли на это? Ведь она, казалось, ничего не заметила, будто просто забыла о том, что у нее есть муж и флиртовала с этим Сергеем, позволяя ему распускать руки и заказывать ей напитки.
А теперь она просто шла за мужем и пьяно напевала песенку, вроде даже пританцовывала, как будто ничего, чёрт возьми, не было!
В таком состоянии они и дошли до квартиры: Юля веселая и пьяная, а Алексей трезвый и злой. Плюхнувшись в кресло, Юля кое-как стянула с себя туфли, и, шатаясь, пошла на кухню, чтобы выпить воды. Алексей последовал её примеру.
— Лёш, а чего это тебе резко домой захотелось? В баре не мог пописать? — она немного протрезвела, но совсем чуть-чуть, и залилась смехом с этой не очень умной шутки.
— Решил не мешать тебе заводить новые знакомства, — он не выдержал, грохнул стаканом о стол и резко вышел из кухни, оставляя ничего не понимающую жену наедине с собой.
— Лёш, ты куда пошел, — она поставила стакан и направилась за ним, — Алексей! Объясни мне наконец, что происходит?!
— А ты не понимаешь? Юль, я же видел! Он с тобой заигрывал, а ты ему в ответ мило строила глазки, у тебя как бы муж есть, не забыла? — с каждым словом он говорил все громче и громче, голос его предвещал скорый скандал. Повезло, что Захар в летнем лагере и не видит этой мерзости, а то Алексей никогда бы не простил себе, если бы их с Юлей ребенок увидел их двоих в таком состоянии.
— Ты что ревнуешь что-ли? — на Юлином лице появилась улыбка, она рассмеялась, — Дурачок, я же тебя одного люблю, зачем мне этот мужик из бара? — Она попыталась обнять мужа, но тот не дался, — Я просто много выпила и плохо соображала.
— Да-да, конечно, я так и понял, — он ушел в ванную, громко хлопнув дверью.
Глубокий вдох. Ещё один. Так, всё, спокойнее. Сейчас они оба просто лягут спать, и разберутся с этой проблемой завтра, на свежую голову. Алексей старался убедить себя, что это действительно просто алкоголь так подействовал на Юлю, и что когда она проснётся утром, они смогут нормально поговорить об этом.
Всё в том же молчании он вышел из ванной, раздумывая, не стоит ли ему сегодня поспать на диване в гостиной, но в итоге решил всё-таки лечь в спальне. Ну потому что какого чёрта здесь с другими флиртует она, а спать на диване и потом мучиться от боли в спине должен он?
— Лёш, я… — попыталась начать диалог Юля, когда они уже лежали в кровати.
— Спокойной ночи, — коротко ответил мужчина и выключил прикроватный светильник, отворачиваясь от жены.
Юля не могла понять, почему до Лёши не доходит последовательность событий. По сути, это он сейчас должен вымаливать у неё прощение, а не она пытаться вывести его на разговор. Невольно женщина вспомнила и свои чувства во время немногочисленных сцен ревности, которые всё же присутствовали в их с Лёшей совместной жизни. Отчего-то стало тошно и противно. Она решила, что надо хотя бы мысленно разобраться со всем этим, всё равно никто из них не сможет заснуть до утра.
Смотря в потолок, Алексей пытался навести порядок в своих чувствах. Выходило не очень.
Хотя всё же он смог понять одно — истинную причину своей злости. Он был так зол оттого, что боялся из-за этого странного эпизода потерять смысл своей жизни, свою Юлю, хотя в глубине души понимал, что та его любит и ни за что не уйдет. Но этот страх, что она променяла его на какого парня из бара, что она оставила его одного, что она больше не любит его, и её больше никогда не будет в его жизни, сковал в тот момент его тело и душу, вот почему он тогда завис на несколько секунд, когда увидел её с другим.
На сердце было гадко, он был не прав, он вспылил, наверное, не стоило так кричать и бить тому парню морду, но то что было уже не исправишь…
Из потока этих мыслей его вырвал тихий шепот, в котором слышались нотки грусти:
— Я знаю что ты не спишь, давай поговорим, пожалуйста. — в ответ вновь молчание. Он не знал, что ей сказать, да и не хотел ничего говорить. Как тут скажешь что-то, когда душу разрывает в клочья?
Поняв, что ответа она так и не получит, Юля встала с кровати и подошла к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Тишину комнаты прервал звук городской жизни, не прекращающейся в Москве ни на минуту, даже сейчас, когда стрелка часов перешагнула отметку в половину второго ночи.
На улице было немного людей, но все равно периодически раздавался смех, вскрики. Юля наблюдала за всем этим с высоты, стараясь отогнать все тревожные мысли. Окно было приоткрыто и ветер обдувал ее лицо, раздувая и без того взъерошенные волосы.
Она на миг закрыла глаза, ощущая себя на какой-нибудь вершине горы, но затем снова открыла, чтобы не потеряться в своих мечтах. Женщина опять посмотрела на людей внизу: они были такими веселыми, наверно даже счастливыми. Они гуляли и у них не было забот, они знали, что придя домой, обязательно встретят там тех, кто их с нетерпением ждёт.
Кажется, Юля на миг заснула, снова закрыв глаза, но резко их открыла, когда ее рука соскользнула с подоконника. Она обернулась и оглядела комнату. Всё так же тихо и темно, и всё так же расстроенный Алексей лежит на кровати, по-детски свернувшись калачиком. Кажется, он еще не заметил, что Юля смотрела на него, но вот её наблюдение удалось: она поняла, что он не спит, его дыхание во сне совсем другое, более медленное и глубокое, а значит, он всё ещё размышляет о чём-то своём.
— Лёш, хватит вести себя как ребенок, — тихо сказала она, — может мы уже поговорим наконец?
Алексей ничего не ответил, только натянул на голову одеяло и продолжил делать вид, что спит.
— Нет, ну это уже бредятина какая-то, Лёш! — в её голосе слышалось что-то похожее на отчаяние.
— Юль, я зол на тебя, ты этого не замечаешь? — одеяло наконец-то подало голос, — Может ты извинишься нормально, по-человечески? Хватит делать вид что все хорошо, это не так.
— За что мне извинятся? За то, что была пьяна и позволила какому-то парню с собой пообщаться? — Юля начинала закипать, — Я за это должна прощение вымаливать? Да это вообще ты начал, устроил тут истерику, сцену ревности! — голос её повышался, кажется, еще чуть-чуть, и соседи проснутся от крика.
— Твое «пьянство», — он сел на кровати и руками изобразил кавычки, — никак не оправдывает того, что ты позволила этому типу себя трогать! Да он же лапал тебя, ты этого не заметила или не понимаешь? Или может ты сама этого хотела?! — Алексей перешел на крик в сторону жены.
— Ах так, значит? Так ты решил, что мне это понравилось что ли? Конечно, а ещё мне тогда понравилось, что ты начал пьяную драку в баре! Зачем? Чтобы показать кто тут главный? — было еще что-то, что Юля хотела сказать, но ее вновь перебили.
— Да, начал. А что не так? Твой «друг», Сергей, слишком много себе позволял! Юля, я не понимаю тебя. Как ты устраиваешь сцены ревности, так это в пределах нормы. Как я высказываю что-то, что мне не нравится, так ты говоришь что это — истерики, — Алексей все еще пытался сохранять спокойствие, но получалось плохо, — Конечно я буду ревновать, потому что ты вела себя так, будто никого с тобой нет и не было, и пофиг, что у тебя есть муж! Да, так ведь было? — огонь внутри с каждой фразой разгорался все сильнее, сдерживать себя становилось труднее.
— Конечно, так! Ты ведь в очередной раз оставил меня одну!
— Я просто вышел поговорить по телефону, а ты уже там мужика себе нашла, это по-твоему нормально?!
— Лёш, да услышь меня наконец! Я тебе про другое говорю, мы же с тобой никуда не ходили уже почти полгода, мы вместе время почти не проводим! Да наши отношения уже как будто умерли! — кричала Юля от бессилия и внутренней опустошенности. Женщина даже толком не понимала, зачем заигрывала с тем парнем, ведь ей самой это было противно, но она хотела только разозлить Алексея, просто хотела заполучить внимания, которое другими способами уже давно выбить не удавалось. Что ж, она его получила. Теперь он стоит напротив неё, пытаясь перебить, но она не поддаётся, даже несмотря на слёзы, невольно начинающие катиться по её щекам.
— Да тебе вообще плевать на меня! Да ты даже не звонишь мне, когда в офисе своём до ночи опять остаёшься! И выходит так, что я просто сутками тебя ждать должна!
Взывая к разуму мужа, Юля ожидаемо только больше разозлила его.
— Я там пашу как проклятый ради тебя и детей, а не просто так прохлаждаюсь, если до тебя не доходит! Я работаю, понимаешь, работаю! Может ты значения этого слово не понимаешь, раз сутками дома сидишь просто так!
Юля на секунду даже замолчала, обомлев от такого заявления.
— Просто так, да? Я просто так дома сижу, говоришь? Если ты не заметил, то еда у нас в холодильнике не сама собой появляется, а я её готовлю, я! Это я отвожу Захара в школу и к репетиторам, это я драю квартиру ежедневно, это я рубашки твои глажу, это я лампочки в коридоре меняю, да я даже с машиной сама разбираюсь, чтобы тебя не дёргать!
— А на чьи деньги по-твоему мы эту машину покупали? Они не из воздуха берутся, Юля! Я , чёрт возьми,жизнью рискую каждый день даже просто выходя на улицу, чтобы у тебя машина была!
И вот в который раз их спор приходит к главной проблеме — работе Алексея. Опять.
— Да мне эта машина к чёртовой матери не нужна бы была, если бы я Захара одного не боялась отпускать, он бы сам добирался! А так его в школе маменькиным сынком обозвали за то, что я его каждый день туда-обратно вожу! А я просто не могу иначе, не могу! Из-за тебя и твоей работы с ним всё, что угодно может случиться, пока он один! А всё потому, что папка у него такой молодец, папка президент будущий, папка державу строил, а о семье вообще не подумал!
Алексей опешил. Он даже и предположить не мог, что у Захара могут быть ещё и проблемы со сверстниками из-за него. Юля воспользовалась его молчанием и продолжила.
— А ты не знал? Ах да, откуда же тебе знать! Ты ведь вообще не в курсе, что в жизни у твоих детей происходит! Ты даже с ними времени не находишь поговорить, не то что со мной! Ты вообще знаешь, что Дашу парень бросил, и ей сейчас наша поддержка нужна? Ты в курсе, что Захар уже который раз меня спрашивает, когда вы с ним на баскетбол сходите? И вот что я должна ему отвечать, что папа сначала всех олигархов посадит, а потом домой вернётся?! Ты откладываешь семью на второй план, недопрезидент! Ты совсем заклинился на работе, ты когда с детьми в последний раз ходил куда-то, а с тобой мы когда говорили нормально в последний раз? Что ты тут устраиваешь истерики как маленькая девочка, работу ревнуй свою! — громкий и звонкий хлопок от пощечины оглушил их обоих, и на лице Алексея проявился красный след от ладони.
— Я рад что для тебя мои чувства это всего лишь какие-то там истерики, пустое место, я пойду тогда отсюда, раз мне здесь не рады! — прокричал он жене, не справлявшейся с напором эмоций и забежавшей в ванную. Ей не хотелось, чтобы он сейчас видел её слабой.
— Ты хотела поговорить? Мы поговорили. Надеюсь, ты довольна! — тихо сказал он у двери в ванную, из-за которой слышались всхлипы, плохо скрываемые шумом воды.
Мысли в голове путались, внутри смешались агрессия и отчаянная нужда в понимании.
Юля умылась, вытерла лицо полотенцем и посмотрела на себя в зеркало. Лицо было опухшим от слёз, глаза и нос покраснели, но несмотря на это, она нисколько жалела о содеянном, ни капельки. Даже наоборот, какой-то голос внутри твердил: «Молодец, правильно сделала. Пусть он знает свое место, пусть пожалеет потом сам о своих поступках». Руки заметно подрагивали, тело не слушалось, а на душе было гадко.
Из коридора, находящегося сейчас за пределами этого маленького мира ванной, в которой спряталась от проблем Навальная, до Юли донесся хлопок закрывшейся входной двери. Он ушел. Куда, к кому он мог пойти? К друзьям? Нет, тогда бы ему пришлось все рассказывать, а это не та ситуация, о которой следует рассказывать кому-либо. Он явно бы не захотел делиться таким с кем-то. Значит в офис, там сейчас скорее всего никого нет, а если и есть, то спрашивать не будут, он ведь часто приезжает даже в позднее время, если забыл что-то сделать на работе. Эта цепочка умозаключений была вполне логична, но даже в нее заполз противный червячок сомнений: а вдруг он поехал не в офис, а к кому-то, о ком она не знает? Вдруг у него есть кто-то на стороне, не просто так же он отстранился от семьи. Юле стало тошно от этой мысли, как она вообще могла прийти ей в голову, Лёша же любит ее. Ведь так?
***
Прохлада летней ночи отрезвила Алексея, окатив его волной размышлений и грязного пыльного воздуха московской улицы. Пустота на душе и слишком много мыслей в голове.
Юля сказала ему так много, что задевало его сердце жгучей болью, но разве она была не права? Разве это не он уходит из дома, когда ещё темно, а приходит, когда уже темно? Разве это не он виноват в том, что они почти не видятся? Разве это не он не может найти время, чтобы банально поужинать всей семьёй?
Да, это он.
Когда он упустил тот момент, когда сквозь пальцы стала утекать любовь всей его жизни? Может, когда стал задерживаться допоздна, а может, когда перестал звонить. Может, когда перестал говорить ей каждый день, что любит её, а может, когда забывал поцеловать на ночь. А может быть, когда решил, что разберётся со всем этим потом. Да, пожалуй не сами ошибки, а его нежелание с ними разбираться, послужило причиной того, что сейчас Лёша вместо сна в тёплой постели рядом с самым дорогим для него человеком сейчас идёт по улице и сам даже не знает, в какую сторону.
Его не волнуют ни оклики людей, кричащих, что он идёт на красный, ни мурашки, бегущие по телу то ли от громких гудков автомобилистов, то ли от отсутствия на его плечах чего-то кроме рубашки, то ли от мыслей, что
он виноват.
Навальный обнаружил себя напротив небольшого парка, который раньше не замечал вблизи дома. Хотя может и не вблизи. Он слабо понимал, где сейчас находится. Понимал только, что неплохо бы присесть на лавочку и желательно напиться. В хлам.
Но когда он в последний раз делал то, что хочется, а не то, что надо? Так и сейчас: из крепкого для него только кофе из ближайшей к парку забегаловки, и его это вполне устраивало.
Девушка за стойкой нисколько не удивилась ночному вторжению в заведение. Видимо, в их кофейню только такие как он и заходят: уставшие и без куртки.
— Доброй ночи, — он старался улыбнуться хоть как-то, хотя бы фальшиво и устало, но не вышло, — один кофе, пожалуйста.
— Вам какой? — так же безжизненно, как и он, сказала девушка.
— Без разницы. Просто без разницы.
Она кивнула Навальному, видимо, разделяя его внутреннее состояние. Она не задавала лишних вопросов, не вела глупых бессмысленных разговоров, и была неприлично молчалива для работника. Его это радовало. Алексей определённо был не в состоянии говорить с кем-то.
— Возьмите.
— Спасибо. — он тянется за кошельком и понимает, что забыл его в квартире вместе с курткой, спеша покинуть дом. Благо двадцать первый век на дворе, и можно оплатить через Apple Pay. Секундная заминка, и вот он уже выходит обратно в ночную пустоту парка со стаканчиком в руках.
Делает глоток напитка и понимает, что ему благородно из сочувствия плеснули ликёра в кофе. Приятно.
На улице было темно и тихо, даже машин почти не было. Ворота парка были открыты, а внутри переругивались вороны, кроме которых не было ни одной живой души, даже привычных бездомных, ищущих, где прилечь. Мужчина прошел вглубь и опустился на одинокую лавку под деревом, которая стояла вдалеке от основной дорожки. Сидеть было даже холодновато, но горячий кофе в руках немного согревал и заставлял не заснуть, заблудившись в своих мыслях.
Из головы не выходила картина, как Юля смеётся, пока этот её новый друг приобнимает её за плечи и талию. Зачем она это сделала, зачем? Почему не скинула его руки с себя и не ушла прочь? Неужели он так давно не касался её, что она стала искать утешения в руках чужого человека? Неужели всё действительно так безвозвратно плохо, что ей лучше с пьяным незнакомцем, чем рядом с мужем?
Конечно. Он ведь забыл про неё, так стараясь построить идеальный мир, который будет вертеться вокруг него, а в итоге сам попал в колесо работы и дел. И зачем ему идеальный мир свободы и счастья, если в этом мире несчастна его семья?
Выпив весь кофе и перебрав в голове все варианты того, куда можно отправиться в три ночи, он решил ехать в офис. Там уже никого быть не должно, вроде. Рабочий день кончается в семь вечера, но есть любители позависать на работе до поздна, например такие как Жданов или Соболь. Но не настолько же они психи, чтобы под утро там торчать.
Он встал с лавки, кинул стакан в мусорку и, засунув руки в карманы, медленно побрел в сторону станции метро, рядом с которой находился офис. В глубине души он надеялся, что ему не придется ни с кем говорить, абсолютно не хотелось вообще с людьми общаться, хотелось просто закрыться где-нибудь и тихо сидеть в гордом одиночестве.
Хотя чем ему гордиться? Тем, что в одно мгновение потерял смысл того, что делает, осознав, что упускает всё, гонясь за высшими идеалами? Молодец, хороший повод для гордости. Ещё можешь гордиться тем, что устроил в баре драку с парнем, который даже ни в чём не виноват, а потом получил пощёчину от жены за свою глупость.
***
Юля трясущимися пальцами набирала в Uber'е адрес офиса, пытаясь не думать о том, что она скажет мужу, когда будет на месте. В сущности, ехать было совсем недолго, расстояние было лишь чуть больше километра, но у неё категорически не было сил пройти даже его. Истерика вымотала её до предела, она едва держалась на ногах, но Юля понимала, что должна сейчас быть
там, с ним. Она не знала, зачем туда едет, не знала, найдёт ли Лёшу там, не знала, есть ли в этом всём вообще хоть какой-нибудь смысл, но мысль о том, что если сейчас она не найдёт его, то возможно не найдёт никогда, навязчивой идеей захватывала её разум всё сильнее с каждой секундой.
Это было чем-то за гранью рациональности.
Кажется, её узнал таксист и даже о чем-то спросил. Юля не обратила внимания, что ответила ему, но, наверное, это было что-то бессмысленно-формальное. Всё её сознание было занято тем, чтобы сформулировать хотя бы одну ясную мысль.
Ей было так противно от всего того, что она наговорила мужу. А ещё больше противно от того, что она сделала. За слова можно извиниться, можно сказать, что не то имела в виду и вспылила, ведь так и было, но действия, в отличии от слов, назад никак не возьмёшь.
Юля не понимала, как ей вообще могла прийти в голову мысль заставить Лёшу ревновать, вместо того, чтобы напрямую поговорить с ним. Как она могла захотеть манипулировать его любовью, как могла начать играть с его чувствами? Зачем ударила его, если и он, и она всегда выступили за то, чтобы решать конфликты словами, а не кулаками? Как она могла сделать ему больно?
Сердце сжалось в комок, отдаваясь болью в груди, и Навальной пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать подступающие слёзы.
Неужели у неё не осталось других способов привлечь его внимание, кроме как с помощью ревности? Она ведь могла сделать всё, что угодно, но выбрала из всех решений самый отвратительный вариант исключительно из обиды и злости. Понятное дело, что Лёша вспылил, когда увидел её с другим, да она бы точно так же поступила, если бы застала его в объятиях другой женщины. И как после этого любимый сможет снова начать ей доверять? Как дать ему понять, что всё это было не от того, что он ей больше не нужен, а как раз наоборот, ей как никогда сильно нужно быть с ним рядом, как убедить его в том, что она никогда не предаст его?
Юля искала, но никак не могла найти ответы на эти вопросы. Единственная чёткая мысль, за которую она смогла ухватиться в быстром потоке эмоций и рассуждений – она должна извиниться. За всё: за бар, за драку, за пощёчину, за пьяный бред, который она несла, за все те слова, сказанные в порыве гнева, а не всерьёз. Но сможет ли он простить её?
Навальная не знала. Трезво мыслить было сложно, разум сковали тревога и страх навсегда потерять самого важного человека в её жизни. Почему-то ей казалось, что ещё никогда их отношения не были настолько близки к этой грани безвозвратного расставания, но именно сейчас вот-вот перешагнут её. Нет, нет, она не может этого допустить.
И вот уже её окутывает холод предрассветного летнего тумана, когда она хлопает дверью такси и глубоко вдыхает, пытаясь успокоиться.
Стоя напротив входной двери в офис, она вдруг начинает паниковать. Что если его там нет? Что если он не захочет её видеть и выгонит? Что ей ему сказать?
Но усилием воли Юля отгоняет сомнения, помотав головой, и дёргает ручку. Открыто. Значит, там точно кто-то есть.
Тихие шаги по пустому коридору отдавались гулом, казалось, по всему зданию. Навальная много раз приходила к мужу на работу, но никогда не чувствовала себя там чужой, ведь её всегда были рады там видеть и Лёша, и его коллеги. Но сейчас, когда встречали её лишь темнота и виднеющийся сквозь стеклянную вставку двери кабинета свет, она ощущала себя, будто неудачливый вор, впервые пробравшийся в чужой дом.
Свет горел только в дальнем кабинете с именной табличкой "Навальный А.А." и приклеенным на двери объявлением "Уходя, выключайте электроприборы".
Как только она открыла дверь, после темноты ночной улицы и коридора, яркий свет лампы на мгновение ослепил её, но уже через секунду она увидела удивлённое лицо Алексея, который от неожиданности так и застыл с ручкой в руках и непониманием в глазах.
— Ты... Ты что тут делаешь? – немного погодя сказал он, почему-то отводя взгляд от жены.
— Я искала тебя. И как всегда нашла тут. – отвечает она, устало улыбаясь, после чего следует напряжённый кивок мужа.
Тишина и эта мучительно долгая пауза сводит их обоих с ума, поэтому Лёша, спеша хоть как-нибудь убрать эту неловкость, встаёт и наливает из уже горячего чайника (видимо, всю ночь пил кофе, догадывается Юля) кипяток в кружку, кладёт туда чайный пакетик для жены (не стоит ей кофе в четыре утра пить, не уснёт же потом), а для себя кидает в стаканчик из забегаловки пару ложек растворимого кофе, тоже заливая их водой из чайника. В комнате по-прежнему тихо, лишь слышно, как ложка стучит о стенки кружки, пока Навальный размешивает сахар.
Он передаёт чай жене, и выдвигает из угла комнаты второй стул, стоящий там на случай, если кому-то очень приспичит устроить длительные переговоры прямо у него в кабинете. Юля садится и обхватывает руками чашку, согревая пальцы. Наконец, Лёша говорит:
— Я рад, что ты пришла. Нам правда нужно о многом поговорить. Пожалуйста, если можешь, прости меня. – Она смотрит ему в глаза и находит в них столько боли, сколько никогда прежде не видела. Хочет что-то ему сказать, но Навальный просит не перебивать. – Ты — самый дорогой и важный человек в моей жизни, Юль. Да ты и есть моя жизнь. Я люблю тебя, безумно люблю. Прошу, прости, что заставил тебя сомневаться в этом. Я так хотел создать идеальное будущее, что сам не заметил, как потерял наше настоящее. Прости, что не уделял тебе время, я должен был понять, что делаю тебе больно, но не понял. Я идиот, Юль. Идиот. Никогда я ещё так не ошибался, как тогда, когда решил, что сейчас могу позволить себе так с тобой обращаться, не звонить, не писать, не говорить, что люблю тебя. Но поверь, прошу, я сделаю всё, чтобы этого больше не повторилось, клянусь. — Он кладёт на её руку, обхватывающую кружку, свою и видит, как Юля пытается моргать быстрее, чтобы сдержать слёзы. — Правда, я сделаю что угодно ради тебя и ради наших детей. Я никогда вас не брошу, никогда, солнышко. — Лёша подносит её руку к лицу и трепетно целует пальцы. — Я исправлюсь, я сделаю так, чтобы ты никогда не нуждалась во внимании от других мужчин. Прости, что злился на тебя, это я виноват в том, что ты захотела с тем парнем... – Юля не выдерживает, и, несмотря на просьбу мужа дать ему договорить, перебивает.
— Нет-нет, это я, я в этом виновата. Я сделала это только для того, чтобы ты обратил на меня внимание, я повела себя как ребенок, хотя могла с тобой поговорить. Я хотела заставить тебя ревновать, но это неправильно. Пожалуйста, прости меня. Даже не думай, что мне нужно было внимание того парня, нет, мне нужен ты. Ты и только ты.
В ответ на её слова, Алексей, чувствуя долгожданное облегчение на душе, встаёт из-за стола и заключает жену в крепкие тёплые объятия, гладя её по спине и волосам. Только когда она снова рядом, только когда она больше не расстроена, он может ощутить ту лёгкость и спокойствие, свойственное всему, что было связано с его любимой.
— Прости меня за то, что я устроил в баре. Мне правда стыдно, я повёл себя как животное, это было ужасно.
— Конечно, прощаю. Только ты ещё перед этим Сергеем, или как там его, извинись. Я тебе его телефон потом дам.
Лёша слегка отстраняется и недоумённо спрашивает:
— Я надеюсь, не ты у него номер попросила?
— Нет, он сам мне его всучил, честно, – смеётся она, видя облегчение в глазах мужа.
— Ну тогда хорошо, позвоню ему. А то правда, не стоило мне кулаками махать, он ведь ни в чём не виноват.
— А мне не стоило тебя по лицу бить. – Лёша видит, как жена расстраивается и сожалеет, вспоминая об этом. — Прости меня.
— Удар у тебя, конечно, хороший вышел. — Улыбаясь, потирает он пострадавшую щёку. Юля спешит загладить вину поцелуем в больное место, после чего спрашивает:
— Болит ещё?
— Теперь точно нет.
В его объятиях так тепло и спокойно, что она, положив голову ему на плечо, кажется, даже на мгновение засыпает прямо стоя, но просыпается от голоса мужа.
— И всё-таки я не понимаю. Ты на меня GPS-трекер повесила, или это я просто такой предсказуемый, что ты меня так быстро нашла?
— Я просто знаю, что все трубы ведут в океан, все дороги в Рим, ну а ты... Ты всегда идёшь в офис!
Он коротко целует её в макушку и, беря за руку, проводит по коридору до комнаты отдыха. Удобные мягкие пуфики и диван, конечно, не заменят привычную тёплую постель, но Алексей решил, что это лучше, чем если Юля будет засыпать на ходу.
Уже укрывая устроившуюся на диванчике жену её же вязаным кардиганом, Лёша говорит, приобнимая её:
— Ты же знаешь, я не могу сейчас всё бросить и уехать с тобой куда-нибудь, хотя очень бы этого хотел. Но я постараюсь закончить с этим расследованием в ближайшие пару месяцев, разгрести дела и освободить нам хотя бы недельку на отпуск. Идёт? — сонная Юля лишь счастливо улыбается и кивает в ответ.
Конечно, Алексей понимал, что их проблемы не решатся одним разговором и даже одним совместным отпуском. Им обоим ещё предстоит долгая работа над тем, чтобы суметь достигнуть того столь необходимого в отношениях баланса между делами и семьёй, но сейчас, глядя на расслабленное лицо мирно спящей рядом любимой женщины, Навальный был уверен, что у них обязательно всё получится. И, кажется, с этой греющей душу мыслью он и забылся сном, не думая о том, что будет утром.
А утром, как всегда приходящий пораньше, чтобы открыть офис, Ваня Жданов в недоумении задастся вопросом, почему входная дверь не заперта, а после обнаружит странную, но весьма милую картину: жена основателя ФБК заняла диван в их комнате отдыха, а сам Алексей Анатольевич, похоже, заснул, сидя на мягком кресле-мешке, откинув голову на край всё того же дивана.
Этим утром Навальный в ответ на вопросы коллег о том, что он здесь делает ни свет ни заря, будет отвечать, что проснулся сегодня пораньше, просто потому что он
счастлив.
