Да, я - Повелитель Тьмы, и я этим горжусь!

      – Ты… – догадка пришла Трусишке в голову мгновенно. – Превратил их в пчёл?              – Правильнее будет сказать – придал им признаки вида Пчела медоносная. Ну, или можно сказать, сделал гибридами.               – Эм… Прости за глупый вопрос… Но… Зачем? – не поняла Трусишка. – То есть я понимаю, что у тебя есть какой-то план… И он как-то связан с пчёлами… Но… Наверно, это я говорю что-то не то… Должно быть в пчёлах есть что-то особенное… только в Пустоши они, увы, не выжили…               – «Есть что особенное»… – усмехнулся Гудвин. – Это всё равно, что алмаз назвать «каким-то прозрачным камнем». Если, к примеру, взять, да и сравнить пчёл и людей, то сравнение выйдет отнюдь не в пользу людей.                Трусишка не поверила. С её точки зрения насекомое, имеющее мозг меньше ногтя на её мизинце и разумное существо вроде неё – это несравнимые вещи. Ведь она победит! И это однозначно!               Гудвин это всё прочёл по лицу девушки. И в его глазах промелькнул огонёк незлого ехидства.               – Для начала, у пчёл хорошая память. И они вполне успешно запоминают людей в лицо. Дальше. У пчёл есть свой язык. Танцем в воздухе они сообщают не только направление до запасов вкусного нектара, но и расстояние. То есть им знакомо понятие чисел. И более того, им знакомо понятие «ноль». Людям понадобились века, чтобы принять это понятие. Для пчёл же это не составило труда. Дальше. Пчёлы быстро учатся. Если возле улья поставить листок с цифрой и в порядковом месте, соответствующем этой цифре, поместить сладкое угощение, то очень быстро пчёлы «просекают фишку» и начинают сразу же лететь в нужную точку. Только посмотрят на цифру и вылетают в путь. Как они это делают? Загадка… Во всяком случае, я внутри улья пчелиных школ не находил… А стоит вспомнить сколько нужно учить детей… И как они постоянно отвлекаются… Капризничают… И так много-много лет… Так что в интеллектуальном плане пчёлы всё же впереди людей.              В школу Трусишка не ходила. Всё, что она знала, она узнала из Системы. Из её обучающих курсов. И при мысли о том, что кто-то ленится, сидя в комфорте и тепле получить порцию полезных знаний, ей на ум пришли ныне покойные гоблины. Те себя учёбой не утруждали. А зачем? Ведь они и так умели отнимать… Притом без всей этой скучной арифметики… Была в этом какая-то взаимосвязь, но подумать над этим девушка не успела. Гудвин продолжил.               – Что касается их нравов… – продолжил Гудвин. – Возьмём для начала внешнюю политику… Летая по своим пчелиным делам за пределами улья, пчёлы ни на кого не нападают. Ни на других пчёл, ни на не-пчелиного вида живых существ. А если к ним вдруг в улей залетела другая пчела, то они силой выставят её прочь. Но вообще-то, такие «залёты» – это единичные случаи. Пчёлы – это не муравьи, у которых принято ходить в набеги на соседние муравейники. А то и даже истреблять соседей-муравьёв от мала и до велика. Всех, короче… Ну, а если улью грозит опасность, то мобилизуются все способные воевать. Никто не дрожит в страхе, как это было полвека назад с людьми, когда демоны продемонстрировали в этих местах магию Тьмы четвёртого круга. И даже если перед ними медведь, его размер пчёл не пугает. И они найдут куда его побольнее ужалить.               Тут Трусишка пчёлам даже немного позавидовала. Такие смелые! – подумала она.              – Говоря о пчёлах нельзя не упомянуть об их внутренней политике. Почему-то все думают, что у пчёл матриархат пополам с деспотизмом. И королева-матка сидит на троне из воска, прихлёбывает из кубка мёд, да наслаждается властью. Всё с точностью до наоборот!              – О!? – удивилась Трусишка.              – Да, именно наоборот, – подтвердил Гудвин. – Вся власть в улье принадлежит обычным, так называемым рабочим пчёлам. И если королева начинает плохо справляться со своей главной и единственной задачей – рожать молодых пчёл, то они, обычные пчёлы, дают ей совсем нефигурального пинка под зад. И выкидывают из улья «на мороз». У людей же, увы, всё плохо. При виде хоть кого-то, смахивающего на правителя, их мозг отключается, а спина сгибается в раболепном поклоне. Короче, никакого сравнения… И да, обычные пчёлы весьма предусмотрительны. На случай, если старая королева зазвездится да забронзовеет, они держат в укромном месте улья… замену. Молодую королеву. А то и двоих-троих. А когда старая королева решает прогуляться по улью, то пчёлы с невозмутимой физиономией преграждают ей путь к тайнику с молодой «заменой» и говорят: «Не-не, сюда нельзя!». И королева вынуждена разворачиваться на сто восемьдесят градусов.               – Какая… предусмотрительность! – похвалила пчёл Трусишка.              – А если вдруг и старая королева хорошо выполняет свои обязанности, и молодая оказывается «не промах», то в улье начинается роение. И часть улья во главе со старой королевой улетает прочь в поисках нового места жительства. И всё это бескровно. Ну, случаются иногда эксцессы. И две молодые королевы бывают дерутся друг с другом. Но это рабочие пчёлы не доглядели за ними… Редко, но бывает. У людей же... всё плохо. Власть и богатство туманит их разум. Идея о том, чтобы половину нажитого оставить кому-то, а самому уйти – не приходит им в голову. Ссора, крик и битьё горшков. Вот что происходит в таких случаях у людей. А уж если разумный распробовал такую сладкую штуку под названием «власть»… У-у-у! Тут и до убийства конкурента недалеко…              Трусишка ничего не стала говорить. Её страх перед внешним миром сейчас получил очередную порцию пищи.              – И последнее, – сказал Гудвин. – Если где-то ты увидишь уничтоженный улей и мёртвых пчёл, то знай... Это произошло не по вине пчёл! Это были обстоятельства непреодолимой силы. Ситуация уровня «Конец света». Потому как с обстоятельствами уровня «Катастрофа» пчёлы умеют справляться лучше всех. И они единственные на всём белом свете, кто выходит из таких передряг без потерь.               И видя удивление на лице Трусишки, Гудвин пояснил:              – К примеру, в какой-то местности наступил голод. Как поступают люди? Они говорят: «Каждый сам за себя!». И выживают кто во что горазд. Начинаются всякие неприятные штуки вроде продажи еды по цене золота. Кто-то умирает от голода, а у его соседа полный погреб еды… Много чего нехорошего бывает, короче… В итоге, порой половина, а бывает даже и девять из десяти людей в месте катастрофы… умирает. А потом выясняется, что, вроде бы, и еда была, и головы на плечах, и руки из этих плеч, а не из задницы… Но всё равно что-то да мешало выжить всем. Причины называют разные… Но, по-моему, она одна. И зовётся она – эгоизм. А у пчёл всё иначе. Они делятся мёдом с товарищами. И выживают все! И такое называется – альтруизм.               – Хм… – призадумалась Трусишка. – А знаешь, мне начинают нравится пчёлы… – протянула она.              – Как и всем, кто взял себе труд приглядеться к ним, – улыбнулся Гудвин. – Где ты ещё возьмёшь таких живых существ, которые живут по принципу: «Никогда не сдавайся!». Да нигде, – сам же и ответил на свой вопрос Гудвин. – А люди же так и норовят опустить руки и сдаться ещё до боя.                Гудвин не сказал сейчас ничего о событиях полувековой давности, когда вся Волшебная страна сдалась под впечатлением, произведённым мизерной по своему количественному составу экспедицией демонов. Но Трусишка его и так поняла.              – Ну, демонам наваляли по первое число! – легкомысленно отмахнулась она. – Так что они к нам никогда больше не сунутся!              Историю о победе над демонами Трусишка узнала в основном от похищенных женщин. После многократных пересказов мощь людского воинства возросла, и согласно народным преданиям каждый солдат был либо былинным героем, либо полубогом. Скромным, но очень сильным.                – Есть такая наука – История, – издалека начал Гудвин. – И она говорит нам, что на её уроках никто не учится. Вот, просто-таки вообще никто. А ещё есть такая штука... Очень плохая штука... Называется – реваншизм. И когда оккупационный контингент демонов вернулся на родину… униженный и растоптанный… это здорово охладило тамошние горячие головы. И это было идеально. Другого пути чтобы обеспечить нашей Волшебной стране десять-двадцать, а то и тридцать лет мира – не существовало. Ведь если бы из демонов не вернулся никто, то на родине бы сказали: «Ну… Видать они подсыпали яду в суп нашим сородичам. Надо бы снарядить карательную экспедицию! На месте тщательно разберемся и накажем кого попало! Устроим децимацию, чтоб им неповадно было бунтовать!».              – Децимацию? – не поняла иностранного слова Трусишка.              – Это когда хватают всех, кто под руку подвернулся, дают тянуть жребий… А каждый десятый из них – чёрная метка. Тех, кому не повезло вытащить «чёрную метку» – казнят!              – Ой! – в этот момент в «копилку ужасов внешнего мира» Трусишки упала полновесная монета. Монета была чёрная. И с черепом в качестве герба.               – Вот именно что «Ой!», – кивнул Гудвин. – А ведь пройдёт ещё немного времени и на смену тем демонам придёт новое поколение. Для которых оно, это старое поколение, всего лишь унылое старичье. Которое, естественно, облажалось… огребло тумаков от слабаков-людей. А тут рассказывает сказки о том, что люди были невероятно сильны... Но они-то, молодые и дерзкие, не повторят ошибок стариков! И сразу будут бить на упреждение! И насмерть!              – Ой! – ещё больше испугалась Трусишка.              После таких слов внешний мир стал казаться совсем уж злым и неприветливым местом.              – А как же обстоят дела у нас? – задал риторический вопрос Гудвин. – Если бы просто «никак», то я бы ещё порадовался. Но, увы… Генералы повстанцев не конвертировали свою победу во власть. Я не упрекаю их. Адептам Света очень тяжело идти в политику. Все эти «царствования» да «повелевания» не вызывают у них ни малейшего энтузиазма. А простой народ… Что с него взять? Весь полон шапкозакидательных настроений. Мол, один раз наваляли демонам и всё. Вечная победа… Ага-ага… А о том, что в повстанческой армии все как один были с капелькой демонической крови… Об этом все предпочли забыть. И даже хуже. На остроухих и алоглазых косятся неодобрительно. Таблички со словами «Демонам вход воспрещён» на двери магазинов не вешают. Пока что… Но я ни в чём уже не уверен… В итоге, те чувствуют себя чужаками в чужой стране… Это всё просто не может не кончиться катастрофой…              «А может в Пустоши не так уж и плохо? Внешний мир… страшный...», – промелькнула в голове у Трусишки паническая мысль.              Но она постаралась её отогнать. А думать она постаралась о чём-то более серьёзном.              «То есть он хочет быть… правителем? Как тот… первый Гудвин...», – подумала она. И даже задала свой вопрос вслух.              – Правителем? У дриад? – необидно посмеялся Гудвин. – Там, где залезешь, там и слезешь. И тебе ещё и дадут пинка вдогонку для лучшего понимания происходящего… Нет. Я рассчитываю, что они сами организуют свою жизнь. Притом в лучшем виде. А дальше, я надеюсь, что видя хороший пример, и соседям станет стыдно ходить с соплями до пояса…              Трусишка звонко рассмеялась. Метафору она поняла. Но Гудвин так всё хорошо и наглядно, и притом с долей юмора, рассказывал, что она совсем расслабилась. И позволила себе «не держать на лице маску». Гудвин на смех ничуть не обиделся. Смотреть на смеющуюся девушку ему было приятно. А зелёный цвет кожи, острые ушки и алая радужка глаз его ничуть не смущали. Ведь и сам он… Впрочем, об этом сейчас рано…              На этом краткий рассказ о себе и причинах, толкнувших Гудвина стать повелителем аж двух Первостихий был закончен. Трусишка его очень внимательно выслушала, не пропустив ни единого слова. И нашла его мотивы очень достойными. А самого Гудвина сильным и… Там было ещё много чего, что ей сказал голос женской интуиции, но мы не будем это озвучивать вслух. Это слишком личное…              И женским чутьём уловив, что настал подходящий момент, она произнесла:              – Пожалуйста, научи меня! Я хочу стать адептом одной из Первостихий. А за потраченное на меня время я готова заплатить… деньгами, товарами и услугами, как бакалавр магии.               – Принято! – ответил Гудвин и протянул Трусишке руку, чтобы скрепить сделку рукопожатием.               В Пустоше так не было принято делать, но Трусишка мгновенно догадалась о смысле этого жеста. И пожала руку Гудвина.              После скрепления сделки Гудвин сразу же перешёл к конкретике.               – Только не вздумай называть меня «учитель» или «наставник»! – попросил он. – Не люблю этих зануд, пересказывающих системные учебники… Есть одна страна.... Я там не был. Но есть там хороший обычай. Когда кто-то обладающий немного большим опытом делится им с кем-то, его подопечный зовёт его «семпай». Что означает что-то вроде «старший товарищ». Они общаются на «ты»… Как равные… Просто один из них сейчас знает чуть больше… а второй, с помощью первого, скоро его догонит. А там, глядишь и перегонит, – улыбнулся Гудвин.              – Спасибо! – смущённо поблагодарила Трусишка.              Ей было приятно слышать такие тёплые слова.                На этом все серьёзные темы для обсуждения были закончены. Гудвину было интересно как живётся Трусишке… В смысле, не нуждается ли она в чём-нибудь более приземлённом… Трусишка заверила Гудвина, что с бытом «отшельницы поневоле» она справляется. И даже немного рассказала о своём житье-бытье. А затем неожиданно для себя… зевнула. Дело-то шло к полуночи. Вечерело поздно, но и они-то общались уже где-то час. А то и два. Немудрено было и устать. Да и до этого Трусишка весь день догоняла Гудвина.               Так что было решено, что девушка заночует тут. Тут – не в смысле «в шатре Гудвина». А где – пока было неясно. Гудвин сказал, что организует ей место ночлега и ушёл в ночь. Трусишка же, как и полагается женщине, навела порядок после чаепития – помыла чашки и упаковала обратно оставшуюся еду.               И когда она уже заканчивала мыть чашки в расположенном в сотне метров от шатра Гудвина ручье, тот объявился сам. И не один. За ним грузно топал каменный голем. Трусишка догадалась, что это охранник-элементаль, освоенный Гудвином во времена его детского противостояния со злобнохорьками. Элементаль был внушительный, но… Это были дюжина неотёсанных каменюк, кое-как скреплённых волшебством… Подобное волшебство никогда не привлекало девушку. А вот живые существа… А ещё лучше растения! Вот к ним у неё лежала душа…               А конкретно сейчас взгляд девушки приковала крупная птица, сидящая на плече у Гудвина. Птица имела яркое многоцветное оперение, но самым ярким у неё был её высокий и пышный хохолок из перьев. Те были ярко-красные. Можно сказать, огненные. И Трусишка мгновенно догадалась что это за птица…              – Неужели это он? – восторженным шёпотом спросила она, боясь испугать птицу. – Тот самый феникс? Но... откуда?               – Да, он самый, – кивнул Гудвин. – Говорун, это Трусишка. Трусишка, это Говорун. Как и все волшебные существа Говорун способен понимать человеческую речь. Говорун, скажи: «Привет!».              – Пр-р-ривет! – взмахнул алым хохолком феникс.              – А что касается «откуда?»… – продолжил Гудвин. – Это было Светлое Возвышение. Ждать несколько месяцев чтобы от обычных неволшебных птиц с помощью бытовой магии получить волшебное потомство… затем долго учить его… Нет времени. А так, тридцать единиц планарной энергии Света – и такой красавец отныне будет тебе верным другом и помощником. И если на твоих грядках заведутся злобнохорьки… то как заведутся, так сразу же и вымрут, – пошутил Гудвин.              Трусишка слушала его вполуха. На фоне унылой серости Пустоши огненно-красный феникс смотрелся не просто как чудо, а как чудесное чудо. И сейчас она, вытянув руки осторожно приняла Говоруна из рук Гудвина и усадила себе на плечо. Прекрасную птицу хотелось гладить и говорить ей хорошие слова. Но…              – Это мальчик или девочка? – спросила она.              – Мальчик, – ответил Гудвин.              – Тогда сперва я его покормлю, а уже потом буду гладить! – постановила Трусишка.              – Ты – настоящая женщина, – одобрительно отозвался Гудвин. – И понимаешь что именно нам мужчинам надо…              Комплимент Трусишка уловила. И в другое время застеснялась и засмущалась бы. Но сейчас все её мысли были заняты проблемой как подружиться с таким красивым птахом.              Так что то, что Гудвин организовал для неё походный лагерь из непонятно как выращенного маленького дерева в виде домика, да приставил к ней сторожа в виде каменного голема, прошло практически мимо её разума. Нет, конечно, она не забыла поблагодарить Гудвина. Но Говорун был такой милашка. И так забавно грассировал, выговаривая букву «р-р-р»! Так что внимание Трусишки было всё сосредоточено на её новом пернатом друге.               Гудвин, впрочем, не обиделся. На девушку, кормящую с руки феникса, он, пользуясь тем, что та увлечена другим делом, смотрел с теплотой, какой не ожидаешь от едва познакомившихся друг с другом разумных существ.               Как она заснула Трусишка не помнила. Должно быть слишком надолго моргнула. И отрубилась. Помнила только, что сидела на спальном мешке, гладила Говоруна, а потом р-р-раз! И её уже будит утренний щебет птиц. Для Пустоши это были не просто необычные, а феноменально необычные звуки. Но… С появлением Гудвина за один лишь день два куска Пустоши перестали быть таковой. И превратились в милый зелёный лес. Пока ещё молодой. Но с той волшебной скоростью роста, которую демонстрировала трава, кусты и деревья, тут уже через неделю могла образоваться непролазная чащоба.              Прощание Гудвина и Трусишки состоялось по-деловому. Гудвин сообщил ей, что Говорун кроме всех возможностей феникса, умеет находить его, Гудвина, в любой точке волшебной страны. Потому что у него Гудвина есть такая чудесная штука под названием Мистическая Связь. Но это не главное её применение. А её суть состоит в том, что те, кто действительно хочет чему-то научиться у Гудвина – учатся этому легко, быстро и без «разжёвывания по полочкам» учебного материала. И с его выносливостью волшебного существа Говорун осилит и два полёта туда-обратно за день с письмами, в которых Трусишка будет рассказывать, как продвигается её становление адепта. И просить помощи, если вдруг у неё случится какой-то непонятный затык на ровном месте.               Тут Трусишке стало понятно, как так Гудвин смог легко и быстро обучить толпу новорожденных дриад. И она вслух порадовалась, что сможет стать адептом Первостихии быстрее, чем за десять лет. Гудвин её успокоил, сказав, что десяток лет ему понадобился не на освоение Света и Тьмы, а на написание его магистерской работы «Гибридизация разумных и волшебных существ с помощью энергии Света и Тьмы». А Тьма-Свет осваивается быстрее, чем за десятилетие. Было бы желание да сила воли. А он видит в ней, Трусишке, кроме её красоты, ещё и то, и другое.              От столь прямого комплимента Трусишка почувствовала себя не жителем Пустоши, а… женщиной. И ей стало приятно.               А затем Гудвин для лучшей мотивации младшего товарища сказал, что он в неё верит. И уверен на все сто, что та в своём развитии опередит его, Гудвина. Это был вызов. И Трусишка его приняла. И так и заявила:              – Спорим, что я обгоню тебя!               И они пожали руки в знак заключения пари.              – Кстати, а какие у тебя показатели… – опомнилась девушка.              – Девятьсот девяносто девять единиц Гордости и девятьсот девяносто восемь единиц Чистоты. Осталась одна единичка до верхней планки. Но я над этим работаю!              И хлопнув себя рукой по бедру, где у него под его белыми брюками скрывался неснимаемый тренировочный артефакт, Гудвин улыбнулся ей на прощанье и отправился в путь. Он не оборачивался. И поэтому не видел, как в изумлённо открытый рот девушки влетела какая-то мошка. И только так, та смогла выйти из шока, вызванного его словами.              – Догонишь такого! – проворчала она.              Но злости в её голосе не было. Скорее там было восхищение.