Сумма не меняется

Кулак сжимается. Уродливые ногти, скорее обрубки, задевают грубую кожу. Он носит много драгоценностей, но только не на своих, отвратительных человеческому глазу, руках. Они страшнее любого животного, существующего в любом мире. И лишь маленькие ребятишки могут представить себе ту когтистую лапу, которая может внезапно схватить их за ногу глубокой ночью. И утащить под пожирающую все светлое темноту, окутывающую расстояние между полом и кроватью. Он не чувствует ничего. Никогда. Эмоции, чувства — все это лишь глупость, которую не могут ощущать совершенные существа. ...Видимо, он не столь идеален. Ведь сейчас, в этот самый миг, разочарование волнами разливалось по всему уродливому телу Короля. Свихнись он, как этот забавный недоумок Лайт, рассказал бы своему "заместителю". Тогда бы точно не избавился от этого противного смеха, который так режет слух. Это было не то, чего он ожидал. Совсем не то. Конец обязан был быть интересным, как и начало. Но он не был. И теперь он был не только неудовлетворён, но и зол. Что такое злость бога смерти? О, это крайне, крайне страшно. Не повезёт никому, особенно виновным в этом. Кара настигнет их мгновенно, они не успеют даже допустить мысли о таком исходе. Такая божественная кара не пощадит никого, даже раскаяние не спасёт грешную душу. Потому что боги смерти подобны прославленным ангелам смерти, слухи о которых ходят и по сей день в мире людском. Они никогда не были милосердными, пронзая мечами насквозь любого неугодившего. Только... кому, как не им знать цену смерти? И тот очевидный факт, что она нередко в силах стать спасением. Поэтому, как бы иронично не звучало, но таких нарушителей они крайне редко убивают. Есть наказания в разы хуже... В тетрадках числятся лишь те невезучие ребята, чьи оставшиеся годы жизни были достаточно длительными. И ленивый, самый обыкновенный обитатели здесь, быстрым, уже давно отточенным движением, запишет очередное имя. Просто чтобы не умереть забытым здесь, в этой серой глуши, так и не совершив ничего запоминающегося. И каждый завидует тут Рюку, пытаясь задеть очередным глупым, но обидным по их мнению, словом. Только вот, такие, как Рюк — высшие. Они хитры, умны. И приближены к Королю. А он точно знает толк в богах, выбирая лучших. Он непонятен для остальных. Они пытаются отгородиться от него. Играют в азартные игры, карты. Пытаясь лишь развлечься, но так и не познаю настоящего противника скуке. И однажды устают, умирая здесь и остался лишь горстку пепла после себя. Ничего более. А Рюк оставит после себя не только её. Горстка пепла... да, будет. Определённо. Но после останется и память, которая станет спутником его даже после смерти. И будет оставаться жить ещё длительное время. А у них нет этого. И никогда не будет. Рюк — особенный. И поэтому Король не обращает внимания на вторую, украденную обманом, тетрадь. Потому что он знает, что этот бог смерти повеселит. И готов спускать ему с этих огромных лап эти мелочи. Этот бог необычный, он найдёт веселье не только для себя, но и ему — истина, известная Королю, словно правило. Рюк не разочаровал. Нашёл интересного человека. Нашёлся не менее интересный соперник, а значит — достойный. И множество остальных переменных, чьё значение было важным для этой партии. Чья-то жизнь стала лишь разменной монетой в их игре, чья-то — важным ферзем. Огромная доска развернулась перед выпуклыми глазами существа, а по двум сторонам сидели опытные шахматисты. Нет, не так. Это были гроссмейстеры. И ещё одна важная фигура на шахматной доске — Амане Миса. Но итогом он был разочарован. ...И что же будет, если разочаровать Короля? Никто не знает. Не знал. Король, где бы он ни был, всегда был чем-то божественным. Особенным. Выделялся на фоне своих покорных слуг. А если этим королём становилось божество, ставшее самым главным среди остальных богов, его силы были... особенно неистовы, несоизмеримы. Ему, Королю Смерти, хватит лишь мысли. Одна его мысль способна закружить в своём безумства весь мир жалких смертных, перевернуть с ног на голову. Но он, так и быть, смилуется над ними. Однако неудовлетворение и злость все ещё паучьими лапами пролезают в самую глубь очерствевшей души, которой давно и не осталось. Нет. Он не позволит окончиться этому так. Но наблюдать за повтором будет скучно. Слишком скучно. Устроил бы его конец, тогда, быть может, спустя несколько веков, он бы и посмотрел вновь. Но его не устроил. И он готов повеселиться ещё, изменив ход истории. Эти смертные, все главные актёры в любимом спектакле — были интересны. И менять любимых игрушек он не собирается, только не это. Таких найти он не сможет, замены не существует. Но порой, как же часто случается и у смертных так, что актёры не подходили на свои роли. Далеко не единожды актёры не справлялись со своей первоначальной ролью. И исключительно внимательные режиссёры замечали нечто. Зоркому глазу было достаточно моргнуть, ловкой руке подняться, а пальцу указать. Несколько медленных, ясных слов. И все иначе. Лишь перемешав роли, всё изменялось. Картинка, вид. Все оно — обязательно точно менялось. Истина. И неужели Король не способен стать таким режиссёром? Хах, как же это глупо. Конечно, может. ...Только будет ли это милостью для всех? Кулак разжался, а рот прорезался в уродливо-ужасающей ухмылке. Оскал давал очевидный ответ на вопрос. ... Будет ли милостью для всех?