Хогвартс читает книги о Гарри Поттере

Спустя каких-то пару минут, профессору Макгонагалл всё же удалось успокоить девушек. Хотя к тому времени у Колина уже был с десяток новых фотографий. Главное теперь не попасться Браун или Патил, когда он будет их проявлять. И без хрустального шара ясно, что прибьют и не заметят. А потом ещё скажут, мол сам виноват и нечего было превращать их, таких милых юных дев, в разъярённых мантикор. — И так каждый раз, — пробормотала Фэй Данбар, хмуро поглядывая в сторону Гермионы, Лаванды и Парвати, когда профессор Дамблдор продолжил читать. — Не могу дождаться седьмого курса, когда Грейнджер наконец сделают старостой школы и переселят, — прошептала Келла. — Может я наконец начну высыпаться, когда эти трое перестанут собачиться по утрам. <…> — Но ты же знаешь про своих родителей… ну, кто они были? — с надеждой спросил он. — Да точно знаешь, не можешь ты не знать… к тому же они не абы кто были, а люди известные. И ты… э-э… знаменитость. — Что? — Гарри не верил своим ушам. — Разве мои мама и папа… разве они были известными людьми? Рон выглядел так, будто его заставили проглотить с десяток слизняков. Он положил руку Гарри на плечо и пробормотал: — Мне жаль, друг. Мне не стоило быть таким придурком… На самом деле, я никогда не думал… — он что-то ещё говорил, но так тихо, что никто кроме Гарри не смог бы услышать. <…> — Короче так, Гарри, ты волшебник, понял? — А что? Простенько и со вкусом, — отметил Симус. — Без прелюдий и лишних слов, — поддержал его Дин. — А главное, услышал и сразу поверил. — Ну… я не мастер… объяснений, — пробормотал смущённый Хагрид. — Я кто? — Гарри почувствовал, что у него отвисла нижняя челюсть. — Ну, ясное дело кто — волшебник ты. — Я уже говорила, как рада, что ко мне пришла профессор Макгонагалл? — негромко спросила Гермиона. Другие маглорождённые, к которым приходила заместительница директора, закивали головами. — Ты только представь, что было бы, если бы к Гарри пришёл Снейп, — легонько пнул в бок подругу Рон. Криви аж передёрнуло, когда он представил, что бы было, если бы К НЕМУ пришёл домой Ужас подземелий. Конечно, тогда он ещё не был гриффиндорцем… но Снейп, кажется, ненавидел всё, что дышит, независимо от цвета галстука. — Может он пустил бы Дадли на ингредиенты? — предположил Дин. — Ага, и Гарри за компанию. Или только Гарри, чтобы не мучился. <…> Гарри протянул руку и наконец-то, после стольких ожиданий, в ней оказался желтоватый конверт, на котором изумрудными чернилами было написано, что данное письмо адресовано мистеру Поттеру, который живет в хижине, расположенной на скале посреди моря, и спит на полу. Гарри вскрыл конверт, вытащил письмо и прочитал: <…> Гарри показалось, что у него в голове устроили фейерверк. Вопросы, один ярче и жарче другого, взлетали в воздух и падали вниз, а Гарри всё никак не мог решить, какой задать первым. Прошло несколько минут, прежде чем он неуверенно выдавил из себя: — Что это значит: они ждут мою сову? — Серьёзно? — спросил один из близнецов Уизли. — У тебя был миллион вопросов, и ты спросил про сову? — продолжил второй. После чего близнецы спародировали диалог между Хагридом и Гарри: — Ты волшебник, Гарри. Что бы ты хотел узнать об огромной магической вселенной? — Меня интересуют совы, их стоимость и где приобрести. …запустил руку в карман куртки и вытащил оттуда сову — настоящую, живую и немного взъерошенную… — Бедная сова, — с жалостью сказала Фэй. — Как она там вообще оказалась? — спросила Лаванда. — Даже очень маленькая сова не поместится в очень большом кармане. — Это же очевидно. Скорее всего на карманы наложено заклинание незримого расширения, — сказала Гермиона. — Я… — Читала об этом, — хором ответили все гриффиндорцы пятого курса, заставляя девушку покраснеть. — Он ведь не отправит бедную птицу в такую погоду? — обеспокоенно спросила Фэй. Хагрид скатал свиток, сунул его сове в клюв, подошёл к двери и вышвырнул птицу туда, где бушевал ураган. — Вот и ответ на твой вопрос, — беззаботно сказал Симус. — Это жестоко, — не унималась Данбар. — Это же сова. Они носят письма. — А это море и шторм! Она может погибнуть! В этот момент из тени вышел дядя Вернон. Лицо его всё ещё было пепельно-серым от страха, но на нём отчетливо читалась злость. — Если бы дядя Поттера был волшебником, то определённо попал бы на Гриффиндор, — выкрикнул старшекурсник со Слизерина. Гриффиндорцы дружно начали возмущаться, всё же Вернон Дурсль никому не нравился. Но парень продолжил гнуть свою линию: — Только очень храбрый человек мог бы спорить с Хагридом после того, как его оружие сломали, а сам он с семьёй на необитаемом острове посреди бушующего моря. Когда гриффиндорцы наконец утихли, парень негромко добавил, чтобы слышали только те, кто сидит рядом: — Или полный придурок, как и большинство гриффиндорцев. — Почему как большинство? — со смехом спросил другой. — Как все! — Знаешь, хотел бы я посмотреть, как такой храбрый магл, как ты, его остановит… — Это могло бы быть довольно впечатляюще. — Знали ли мы?! — внезапно взвизгнула тётя Петунья. — Знали ли мы? Да, конечно, знали! Как мы могли не знать, когда мы знали, кем была моя чёртова сестрица! О, она в своё время тоже получила такое письмо и исчезла, уехала в эту школу и каждое лето на каникулы приезжала домой, и её карманы были полны лягушачьей икры, а сама она всё время превращала чайные чашки в крыс. Я была единственной, кто знал ей цену, — она была чудовищем, настоящим чудовищем! Но не для наших родителей, они-то с ней сюсюкались — Лили то, Лили это! Они гордились, что в их семье есть своя ведьма! Сказать, что тирада миссис Дурсль произвела эффект разорвавшейся бомбы, было бы всё равно, что назвать адское пламя — сильным, стихийным огнём, а Мерлина — незаурядным волшебником. С одной стороны, абсолютно правдиво, но с другой, совершенно недостаточно. Возмущены были абсолютно все (правда, каждый своим). Даже Амбридж кричала, что маглам не позволено так говорить о волшебниках. А профессор Снейп так нахмурился, будто Кубок школы только что вручили Гриффиндору (да ещё и с отрывом в пятьсот очков!). «Пусть у меня закончится вся плёнка, но такой портрет обязан висеть в гостиной факультета!». Колин продолжал с жадностью фотографировать всех подряд и остановился только, когда профессору Дамблдору наконец удалось успокоить слушателей. Многие продолжали возмущаться, но теперь делали это не так громко. Ему не терпелось поскорее проявить плёнку. Кроме Снейпа он хотел получше рассмотреть грозную Макгонагалл (очень напоминающую свою анимагическую форму), рычащего чёрного пса, агрессивного профессора Люпина и многих других. — А потом в школе она встретила этого Поттера, и они уехали вместе и поженились, и у них родился ты. И конечно же я знала, что ты будешь такой же, такой же странный, такой же… ненормальный! А потом она, видите ли, взорвалась, а тебя подсунули нам! Если кому-то и казалось, что слушатели успокоились, то теперь стало очевидно, что «показалось». — Как она может говорить так о своей семье?! — негодовала миссис Уизли. — Можно думать, что угодно о магии, но семья остаётся семьёй! «Великолепный кадр!». — В семье не без урода, — негромко проговорил Фред (или Джордж?), после чего всего Уизли посмотрели на Перси. — О, Джордж, не говори так… <…> — АВТОКАТАСТРОФА?! Да как могла автокатастрофа погубить Лили и Джеймса Поттеров? Ну и ну, вот дела-то! Вот это да! Да быть такого не может, чтоб Гарри Поттер ничего про себя не знал! Да у нас его историю любой ребенок с пеленок знает! И родителей твоих тоже! — Прости Гарри… — тихо прошептала Гермиона, пока все вокруг возмущённо обсуждали прочитанное. — За что? — Вспомнила нашу первую встречу в поезде и подумала насколько неуместно я себя вела. — Всё в порядке. <…> — Наверное, начну я… с человека одного… <…>… его в нашем мире все знают… <…> Короче, был там один волшебник, который… который стал плохим. Таким плохим, каким только можно стать. Даже хуже. Даже ещё хуже, чем просто хуже. Звали его… — Он ведь не скажет? — удивлённо спросил Рон. — Сейчас узнаешь, — хмыкнул Гарри. — Может быть, вы лучше напишете это имя? — Нет… не знаю я, как оно пишется. Ну ладно… э-э… Волан-де-Морт, — выдавил наконец Хагрид…, — совершенно спокойно прочитал профессор Дамблдор. Но многих в зале передёрнуло, в том числе и самого Хагрида. — Он всё-таки сказал! — ошалело воскликнул Рон. — Не могу в это поверить! — А я не могу поверить, что профессор Дамблдор не устроил часовую лекцию о том, что страх перед именем усиливает страх перед тем, кто его носит, — с горькой ухмылкой сказал Гарри. — Мы уже довольно долго читаем, а сейчас только четвёртая глава, — ответила Гермиона. — Представь сколько времени уйдёт, если добавить лекции. — Думаешь, он избегает меня, потому что не хочет тратить время? — нахмурился Поттер. — Гарри, пожалуйста, не… И больше не проси меня, ни за что не повторю. В общем, этот волшебник лет так… э-э… двадцать назад начал себе приспешников искать. И нашёл ведь. <…>Тёмные были дни, да. Никому нельзя было верить. Жуткие вещи творились. Побеждал он, понимаешь. <…> Знают только, что десять лет назад, в Хэллоуин, он появился в том городке, где вы жили. Тебе всего год был, а он пришел в ваш дом и… и… В Большом Зале стало очень тихо. Удивительно, но никто не произнёс ни слова. <…> — Ты меня извини… плохой я рассказчик, Гарри, — виновато произнёс Хагрид. — Но так грустно это… я ж твоих маму с папой знал, такие люди хорошие, лучше не найти, а тут… В общем, Ты-Знаешь-Кто их убил, — чуть более печально прочитал профессор Дамблдор. В Зале по-прежнему было до странности тихо. Профессора выглядели грустными, особенно профессор Макгонагалл, которая сейчас казалась намного старше, чем была в действительности. Колин заметил несколько потенциально хороших (правда, очень хороших!) кадров, но решил, что сейчас фотографировать будет как-то неуместно. Пёс рядом с Гарри негромко заскулил, но никто не обратил на него внимания. — <…> Так вот, родителей твоих он убил, даже дом разрушил, а тебя убить не смог. Поэтому ты и знаменит, Гарри. Он если кого хотел убить, так тот уже не жилец был, да! А с тобой вот не получилось. Он таких сильных волшебников убил — МакКиннонов, Боунсов, Прюэттов, а ты ребёнком был, а выжил. Миссис Уизли аж побелела после этих слов, а мистер Уизли её легонько приобнял. Колину удалось сдержаться, и он не сфотографировал этот трогательный момент. «Наверное, она дружила с кем-то из них», — подумал он, после чего попытался найти Сьюзен за столом жёлто-чёрных. Не то, чтобы они хорошо общались… так виделись во время занятий ОД. Но она всегда была милой… и, наверное, сейчас ей было грустно. Атмосфера в зале стала более напряжённой. «Наверное… многие потеряли родственников и друзей в той войне…». Даже близнецы Уизли помалкивали и не спешили разрядить обстановку, вместо этого бросая тревожные взгляды на мать. Хагрид замолчал, а Гарри вдруг ощутил резкую головную боль. Перед его глазами отчетливо возникла знакомая картина из прошлого, только теперь ослепительная вспышка зеленого света была гораздо ярче. И заодно он вспомнил кое-что ещё, то, что никогда раньше не всплывало в его памяти, — громкий, ледяной, беспощадный смех. — Ты помнишь столько подробностей о том вечере? — ужаснулась Парвати. — После встречи с дементорами намного больше. — Послушай меня, мальчик, — прорычал дядя Вернон. — Я допускаю, что ты немного странный, хотя, возможно, хорошая порка вылечила бы тебя раз и навсегда. — Он случаем не родственник Филча? — поинтересовался Дин. — Тот тоже считает, что хорошая порка вылечит любого причём от чего угодно. — Хорошо, что мадам Помфри не придерживается таких взглядов, — ответил ему Симус, довольно часто попадающий в больничное крыло. — Они ведь тебя не били, Арри? — с тревогой спросила Флёр. Гарри отрицательно помотал головой. Если не считать «игр» Дадли и нескольких затрещин от дяди, родственники к нему даже не притрагивались. Твои родители действительно были колдунами, но, как мне кажется, без них мир стал спокойнее. — Что он только что сказал?! — громко воскликнул Люпин, от которого точно никто не ждал такой агрессивной реакции. — Да я их… — Ремус, успокойся, — похлопал его по руке мистер Уизли, который и сам при этом выглядел не особо спокойным. Пёс под столом негромко зарычал и Гарри успокаивающе погладил его по холке. Они сами напросились на то, что получили, только и общались что с этими волшебниками, этого следовало ожидать, я знал, что они плохо кончат… Пёс зарычал громче и несмотря на поглаживания ещё с минуту не мог успокоиться. — <…>. Исчез он. Растворился. — Он умер! — закричала Амбридж. Да так громко, что сидящий рядом с ней министр аж подпрыгнул на месте. Колин недовольно скривился — не успел сфотографировать! В ту самую ночь, когда тебя пытался убить. Потому ты и стал еще знаменитее. Я тебе скажу, это самая что ни на есть настоящая загадка… Он все сильнее и сильнее становился и вдруг исчез, и… эта… непонятно почему. Кой-кто говорит, что умер он. А я считаю, чушь все это, да! Думаю, в нем ничего человеческого не осталось уже… а ведь только человек может умереть. Слова звучали зловеще и пугающе, делая атмосферу в зале тревожной. Многие почувствовали себя не слишком хорошо, несмотря ни на то, что сейчас был спокойный, солнечный день, ни на то, что они были в самом безопасном месте магической Великобритании, ни даже на то, что они не верили в то, что жуткий волшебник вернулся к жизни. Во взгляде Хагрида светились тепло и уважение. Но Гарри, вместо того чтобы почувствовать себя польщенным и возгордиться, с ужасом осознавал, что всё это ужасная ошибка. Волшебник? Он, Гарри Поттер, волшебник? Всю жизнь его шпынял Дадли и притесняли дядя Вернон и тётя Петунья, а если он волшебник, то почему они не превращались в бородавчатых черепах всякий раз, как запирали его в чулане? Если когда-то он смог победить величайшего мага в мире, почему Дадли всегда пинал его и гонял по школе и по всему дому, как футбольный мяч? — К сожалению, это так не работает, — пробормотала Гермиона. — Хагрид, — тихо произнёс Гарри. — Боюсь, что вы ошибаетесь. Я не думаю, что я волшебник… что я смогу стать волшебником. — Поттер, ты такой очаровашка, — с нежной улыбкой сказала Парвати. После чего Гарри покраснел, а Ромильда Вейн очень недобро посмотрела на Патил. <…>. Все те странные вещи, происходившие с ним и неизменно приводившие в ярость тётю Петунью и дядю Вернона, все они случались, когда он был огорчен или разозлён. <…>. — Ну что, убедил я тебя теперь, да? А говоришь, что Гарри Поттер не волшебник. Погоди, ты скоро в Хогвартсе самым знаменитым учеником станешь. — Хагрид может вести прорицания вместо Трелони, — заявил Рон. — Гермиона, а ты ещё говорила, что это всё выдумка, а видишь, как он предсказал… — О да, это именно тот уровень, на котором всё это шарлатанство работает. Браун и Патил готовы были вступить в новый (не особо захватывающий) спор, но громкий голос директора их быстро отвлёк. — Я НЕ БУДУ ПЛАТИТЬ ЗА ТО, ЧТОБЫ КАКОЙ-ТО ОПОЛОУМЕВШИЙ СТАРЫЙ ДУРАК УЧИЛ ЕГО ВСЯКИМ ФОКУСАМ! — прокричал дядя Вернон, — с улыбкой прочитал Дамблдор. Колину показалось, что ещё немного и директор рассмеётся, но тот лишь продолжил читать дальше. — Ой зря он это сказал, — проговорило одновременно несколько человек. Вряд ли в Хогвартсе нашёлся хоть кто-нибудь, кто бы не знал насколько сильно хранитель ключей уважал директора. — Сейчас что-то будет, — обеспокоенно заявила Парвати. — НИКОГДА… НЕ ОСКОРБЛЯЙ… ПРИ МНЕ… АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА! Многие не сводили глаз с директора, ожидая описания боя между Хагридом и разъярённым моржом. Зонтик со свистом опустился и своим остриём указал на Дадли. <…>. Когда он повернулся к Гарри спиной, тот заметил, что на штанах Дадли появилась дырка, а сквозь нее торчит поросячий хвостик. Амбридж начала что-то недовольно кричать. Ученики начали кричать довольно. Не всем понравилось такое решение Хагрида, но у большинства на губах таки была улыбка. Даже у тех, кому Поттер откровенно не нравился («поттеровские» маглы нравились им ещё меньше).  — Хотел его в свинью превратить, а он, похоже, и так уже почти свинья, вот и не вышло ничего… Хвост только вырос… Эта фраза вызвала новую волну смеха. — Просьба у меня к тебе: чтоб никто в Хогвартсе об этом не узнал. Я… э-э… нельзя мне чудеса творить, если по правде. Только немного разрешили, чтобы за тобой мог съездить и письмо тебе передать. Мне еще и поэтому такая работа по душе пришлась… ну и из-за тебя, конечно. — Ну, теперь у Хагрида точно проблем не будет, если ему разрешили колдо… — Рон, не будь таким наивным, — перебила его недовольная Гермиона. — Ему разрешили доставить Гарри на Косую Аллею за покупками. Сомневаюсь, что кто-то позволил бы ему превращать магла в свинью. И, если вас интересует моё мнение, то это было абсолютно недопустимо! — Так он и не превратил. — Ты только посмотри на то, какой довольной сейчас выглядит Жаба. Она, наверное, размечталась, как отправит его в Азкабан. Или как минимум выгонит из школы… — Лучше посмотрите на мадам Боунс, — нервно зашептал Гарри. — Кажется она сердится… и переговаривается о чём-то с главой Аврората… Теперь у Хагрида точно будут из-за меня проблемы. — Не переживай, Дамблдор всё порешает, — неуверенно сказал Рон. Сам же Хагрид выглядел так, будто предпочёл бы провалиться под землю, а не сидеть в Большом Зале. Куда-то очень-очень глубоко. — Ну… Я же сам когда-то в школе учился, и меня… э-э… если по правде, выгнали. На третьем курсе я был. Волшебную палочку мою… эта… пополам сломали, и всё такое. А Дамблдор мне разрешил остаться и работу в школе дал. Великий он человек, Дамблдор. — А почему вас исключили? Профессор Люпин устало улыбнулся. — Боюсь, об этом секрете вы никогда не узнаете, — проговорил он. — Мы с твоим отцом и… остальными, так и не узнали. И это не значит, что мы не предпринимали попыток. Довольно много попыток, — добавил он, глядя на собаку. — Ну вообще-то… — начал Рон. — Мы уже знаем, — закончила Гермиона. — Со второго курса, — добавил Гарри. — Эй! Это наш стиль, — возмутился один из близнецов Уизли. — Может вы хотите сказать, что это вы… — продолжил другой. — Тройняшки Уизли? — закончил первый. — Ладно вам, Гарри и Гермиона проводят с нами столько времени, что они как члены семьи, — заявила Джинни. — Поздно уже, а у нас делов завтра куча, — уклончиво ответил Хагрид. — В город нам завтра надо, книги тебе купить, и всё такое. И эта… давай на «ты», нечего нам с тобой «выкать», мы ж друзья. «Гарри ещё до Хогвартса не добрался, а плёнки почти не осталось. Было бы здорово, если бы с помощью чар незримого расширения можно было бы увеличить кассету… и сделать длиннющую плёнку. На тысячу кадров! Или хотя бы на пару сотен… Пусть даже всего на сотню. Может поговорить с Гермионой? Но это вряд ли возможно… ведь тогда бы до этого уже кто-то обязательно додумался», — размышлял Колин, в то время как директор дочитывал последний абзац.