Джинни и Джорджия / Season 2

      Исчезновение Джинни из города сказалось на всех, без исключения. В школе и среди ее друзей все очень сильно изменилось.       Максин притворялась, что ей без нее будет только лучше, но при первой же возможности, закрывалась в туалете, чтобы пересмотреть их совместные фотографии. Признаться вам, она отправила Джинни около ста сообщений с просьбами вернуться и мольбой простить ее. Ведь в том, что её подруга сбежала, она винила только себя. Но, как и подобает настоящей актрисе, на публику она была жесткой и неприступной.       Успеваемость Хантера стремительно упала, как и его душевный мир. Каждый урок он томно смотрел на свободную парту справа от него. За последние две недели, он так и не сказал никому ни слова. Он забросил музыку, перестал думать о колледже и забил на друзей. Еще когда-то мягкая и свойственная ему натура, сменилась на необычайную жестокость. Его переполняла злость и обида. Ведь всю ситуацию он расценивал не больше, чем предательство.       Администрация школы же до сих пор не сделала никаких официальных заявлений. Но скрывать ее исчезновение было бессмысленно, когда по всему городу были расклеены ее фотографии с надписью «Пропала».       За прошлую неделю полиция допросила почти всех ее одноклассников, но, к глубокому сожалению, это не продвинуло дело ни на шаг. Ее побег был спланирован идеально.       Несмотря на это, школа все еще недосчитывала двух учеников, которые так и не объявились за эти две недели. Это были Остин и Маркус. Если все знали еще, что Остин и Джорджия заняты ее поисками и больше не могут думать ни о чем, то про Маркуса ходили странные слухи. Кто-то верил, что он потерял рассудок после аварии, кто-то, напротив, считал, что он сбежал вместе с Джинни. Но правду знала только Максин.       Каждое утро она видела его в комнате. Он, сгорбившись, стоял у окна и смотрел на ее дом. На подоконнике стояла уже переполненная пепельница, а одежда уже день-два отдавала затхлым запахом, от которого начинало воротить.       Но ему никто не мог перечить. Он забыл, что такое нормальный сон, забыл, что в мире, кроме него, вообще кто-то существует. Даже миссис Бейкер не могла оказать на него никакого влияния. Любое слово или замечание к нему сопровождалось пустым взглядом в ее сторону. Единственное что по-настоящему имело для него значение — это окно Джинни, через которое он тайком пробирался к ней в комнату в старые, добрые времена. Всего лишь какая-то комната через лужайку от него приходилась ему целым миром.

***

      Сегодня вечером, когда Максин вернулась из школы, на кухне уже гремела посуда, а в коридоре пахло запеченной курицей. Пройдя за запахом, она увидела, что ее отец уже сидел за столом в ожидании ужина, а мама как раз накладывала еду на тарелки. — Привет, ты как раз вовремя, — сказала миссис Бейкер, взглянув на дочь. — Ага, привет, — отозвалась она и скинула с себя рюкзак на пол.       Взяв у мамы тарелки, она помогла их поставить на стол. — А где четвертая для Маркуса? — спросила Максин.       В ответ было только молчание. Ее мама села за стол так, как будто не расслышала вопроса и сделала глоток вина. — Мам? — не сдавалась она. — Он уже лег спать, — броско отозвалась Эллен.       Продолжение ужина прошло в молчании.       Как только Максин дожевала последний кусок мяса на своей тарелке, она убрала кухонный прибор в раковину и поднялась по лестнице. Дверь в его комнату была закрыта, но из-за нее доносился приглушенный звук, как будто кто-то смотрел какие-то видео. Постучав в дверь, она спросила: — Можно?       Ответа не последовало. Она постучала еще раз и, снова не дождавшись ответа, уже развернулась, чтобы уйти к себе, как замок в двери щелкнул. Дернув дверную ручку, она зашла в комнату, окутанную мраком. Единственный источник света в ней был уличный фонарь, который еле-еле освещал его окно. На полу были разбросаны вещи, а матрас с его кровати лежал на полу в другом конце комнаты. Маркус же, стоял у стены оперевшись на нее плечом, с самокруткой в зубах. — Опять куришь? — задала очевидный вопрос Макс. — Только ты не лезь сюда, ладно? Матери хватило, — грубо отозвался он в ответ и посмотрел на нее, из-под встрёпанных волос, которые закрывали его лицо. — Как хочешь, только дай мне. — Еще чего… Обойдешься, — ответил Маркус и затянулся.       Раскалённый пепел с сигареты упал прямо на пол, но потух, не успев даже соприкоснуться с ним. Пару секунд задержки дыхания и комнату заполнил тяжелый и горький дым марихуаны.       Маркус закашлялся, а потом подошел к матрасу и свалился на него, обречённо уставившись в потолок. Максин, недолго думая, подошла к нему и, забрав у него из рук косяк, поднесла его к своим губам, легко прикурив. Сев рядом с ним, она положила ему руку на плечо и спросила: — А кровать то тебя чем не устроила?       В ответ снова молчание. Взбесившись, она продолжила: — Вот только ты давай не будь как мама, кому ты вообще еще что-то расскажешь? — А смысл мне с тобой делиться? Между прочим, это ты меня выдала матери. И это ты взъелась на Джинни. — И я думаю об этом каждый день, — ответила Максин и вытерла выступившие слезы рукавом толстовки. — Она тебе тоже не отвечает? — тихо спросил Маркус. — Угу, — также шепотом отозвалась она.       Какое-то время они сидели так в полной тишине. Максин смотрела на него. Под его глазами уже виднелись легкие синяки от недосыпа, губы были обкусаны, из-за чего местами на них выступала алая засохшая кровь. В целом вид у него был уставшим, еще хуже, чем после аварии. — Так все же, почему ты спишь тут, а не в кровати?       В ответ Маркус поднял на нее взгляд, а потом повернулся и посмотрел в окно напротив. Максин проследила его взгляд и сразу все поняла. Отсюда он смотрел на ее комнату. — Ночами я лежу и надеюсь, что когда-то ее шторы снова откроются и она посмотрит на меня в ответ, — начал он, затем закурил и продолжил, — Макс, я по ней скучаю. Все мои мысли только о ней одной. Я столько наговорил лишнего и так много не успел сказать. Мне просто нужно знать, что она в порядке. — Я бы тоже хотела ее увидеть, — ответила она, — Ты собираешься возвращаться к учебе? — Не могу. — А как же поступление в университет? — Давай не об этом… — ответил он мягко и отвернулся в сторону.       Закрыв глаза, Маркус углубился в свои воспоминания о ней и не заметил, как быстро уснул.

***

      Ему приснился тот день, когда он впервые пролез к ней через окно. Все было как наяву. Она лежала в своей кровати в одной ночнушке, и старательно играла свою роль, что злится, что он вот так нагло вторгается к ней. Но Маркус знал, что ей это нравится. Она хотела быть с ним ровно настолько, сколько этого хотел и он. Каждый момент, проведённый с ней рядом для него превращался в отдельную историю, про которую можно было снять полноценный романтический фильм.       И вот, он в ее комнате, лежит рядом с ней в кровати. Игриво водит рукой по ее шее, а потом резко опускает ее на грудь. Ее жаркие и слегка влажные губы нежно целовали его шею, потом подбородок, а потом уже игриво подходили прямо к его губам. Но она останавливалась, соблюдая дистанцию всего лишь в несколько миллиметров. А его это бесило. Ведь желание было намного выше и сильнее его самого.       А ее смех, когда он начинал злиться… Смех ее был громкий и звонкий. Такой, какой невозможно перепутать ни с чем и ни с кем другим. А ее улыбка? Только ради того, чтобы увидеть ее, он был готов казаться полнейшим дураком для кого угодно. Но лишь бы она улыбалась. Ему нравилось лежать с ней ночами напролет, говорить обо всем, что им взбредет в голову. Он знал. Знал, что ему с ней комфортно как ни с кем другим. Знал, что она видит его настоящего и не слушает никого, кто говорит обратное. Ведь вместе, они играли на равных. Были как один единый механизм, который не может функционировать без друг друга.       Он прижимает ее к стене, такой отчаявшийся, замученный. Умоляюще шепчет ей прямо на ухо, заключив ее лицо в свои холодные ладони, покрывает поцелуями ее щеки, лоб, нос, подбородок, губы. Дыхание становилось чаще, а щеки полыхали точно обожжённые. А как он целует ее, касается груди, сжимает ее бедра, и она тихо-тихо стонет ему прямо в губы. В момент Джинни посмотрела на него и переместила руку с бедер к низу живота, невесомо касаясь кончиками пальцев все ниже и ниже. Все в точности так, как он просил ее делать по переписке в ванной.       Ее руки ловко справляются с ремнем на его штанах, и она, не мешкая, решительным движением спускает с него штаны, готовая встать на колени, но он поднимает ее и вдруг подхватывает под бедра. Девушка скользнула пальцами еще ниже, не прекращая ласкать грудь. С губ сорвался тишайший стон, но все равно заставивший ее отвлечься, замереть и старательно вслушиваться в звуки в коридоре. Никого и ничего. Она вновь расслабилась и прикрыла глаза, возобновив размеренные медленные движения пальцами, чуть прогибаясь в спине от удовольствия.       Одежда подло мешает почувствовать друг друга полностью, и она злится, но, когда он кусает ее шею, Джинни подавленно сдается. Пальцы сами непроизвольно начинали двигаться быстрее, и девушка закусила ладошку, стараясь не застонать во весь голос. Удовольствие разливалось по телу сладкими волнами, и она извивалась, коротко и часто дыша, жмурясь и поджимая пальцы ног.       Он несколько резкий, дикий, возможно чуть грубый, но она точно знает, что он не хочет сделать ей больно, просто еще не совсем понимает себя и ее. Они целуются до боли в скулах, заглушая стоны друг друга. Джинни понимает в какой-то момент, что приближается к пику, и отстраняется, чтобы уткнуться носом в его шею.       Девушка выгнулась и, замычав, содрогнулась всем телом в оргазме.       После, она обессиленно легла, созерцая темные пятна перед глазами, которыми пошла окружающая ее реальность, чувствуя легкое головокружение.       Он заботливо лежит с ней еще какое-то время пока она не уснет, но потом одевается и скрывается за оконной рамой. Но все это ненадолго, ведь завтра он снова будет засыпать рядом с ней.

***

      Проснувшись в холодном поту, Маркус тяжело дыша потянулся за телефоном. «3:45».       Виски пульсировали от ноющей боли в голове. Последствия сотрясения, так или иначе, давали о себе знать. Только встав с кровати, чтобы пойти умыться, он мимолетно заметил, что окно в ее комнату приоткрыто. Ни секунды не раздумывая, он метнулся вниз по лестнице на первый этаж и выбежал во двор прямо под ее окно. Ему не показалось. Оно и в правду было приоткрыто, ласковый ночной ветер тихонько качал занавески в ее комнате. Взобравшись по деревянным балкам, он приподнял окно еще чуть-чуть выше и пролез во внутрь. — Джинни… — начал он, но в комнате оказалось пусто.       Кровать была аккуратно застелена, вещи на столе покрылись легкой пылью, а цветы на прикроватной тумбочке уже давно засохли и опали прямо на пол. Какое-то время он стоял неподвижно и вспоминал свой сон, который ему только что снился. Окинув комнату взглядом еще раз, Маркус повернулся к окну, чтобы вылезти на улицу, но вдруг нащупал пальцами небольшую бумажку, торчащую в форточке. Развернув ее, он увидел на ней телефонный номер и сердечко, аккуратно пририсованное в правом нижнем углу. Телефон был написан от руки. Ее почерк он узнал сразу. Руки его моментально задрожали, а в горле появился комок, который, тотчас же, начал душить его.       Зайдя к себе в комнату, он дважды провернул ключ в замке и сел на подоконник. Развернув телефонный номер, он ввел его на своём мобильнике и набрал.       Над его ухом раздались гудки. Один. Два. Три. И, в момент, тишина. Маркус посмотрел на телефон, звонок продолжался, но на другом конце трубки было только одно молчание.  — Привет, — промолвил он тихо.       Голос его дрожал, а голова кружилась все с новой силой. Воздух впервые за долгое время казался ему свежим и приятным. На его лице была улыбка, а по щекам текли слезы, капая на пол с его подбородка, но в ответ до сих пор было режущее молчание. — Джинни. Я-я… я не хотел. Прости меня. Зря я сказал, что ты была моей ошибкой. Ты не просто увлечение для меня. И ты это сама знаешь. Джинни, я говорил тебе и скажу это еще раз. Хоть миллион раз. Я люблю тебя. И без тебя мне хреново.       Тихий девичий всхлип раздался на другом конце телефона, а потом снова тишина. — Долго же ты искал подсказку.