Энди сломает всё

_________________________________ «Так, теперрь перредняя левая, и задняя прравая, и одноврременно… Нет, ну что ж ты делаешь, стой, нет, только не хвост, только не… А знаешь, что, мелочь пузатая, я сдаюсь, это невозможно просто, хватит с меня!» «Ну Дейм, миленький, ну пожалуйста…!» — хочется крикнуть Доре, только хвост действительно сильно отвлекает. Левая голова уже почти достала этот вопиюще трясущийся объект, Дора даже случайно перестала путаться в ногах — но, то ли правая и средняя, что смотрят в другие стороны, мешают, то ли достать свой хвост в принципе настолько сложно. Мама будет недовольна — она и так не хотела пускать Дору играть с цербером, Северусу (маме и это не нравилось, но он сам предложил называть его так, безо всяких «дядь» и «мистеров Снейпов») пришлось поклясться, что Дейм для тех, кто в доме по приглашению, безобидный. Дейм правда Доре очень нравится, но она подозревает, что взрослые имели в виду «побегайте» или «мячик покидай», а не «превратись в щенка цербера, так удобнее установить ментальную связь». Просто у Доры на волне радостных эмоций и новизны всего того, что творилось вокруг, случился магический выброс. У нее четыре лапы, шесть глаз, три головы, так и норовящих повернуть в разные стороны — а в них уйма мыслей, и освоиться сложно, потому что столько новой информации, и запахи ещё, и хвост, хвост! Дейм пытался объяснить ей, как переставлять лапы, чтобы двигаться в правильном направлении, но так и не преуспел. Мир вдруг переворачивается, шея подозрительно чешется, Дора начинает извиваться, чтобы понять, что происходит. Две из трёх голов замечают что-то антрацитово-черное, жесткое, вскоре оно тыкается в один из чувствительных носов. Доре пахнет мощным, сильным зверем, жарким теплом, скованным кромкой льда. Не успевает она понять, как такое может быть, и мир снова приходит в движение, качаясь в такт невесомым шагам. Дейм, похоже, правда устал от её неуклюжести и по-настоящему щенячьего восторга, последовавшего за ошибкой с волшебством: он сам несёт её к маме, ухватив за шкирку. Мама и Северус находятся в беседке — от нее пахет домом, от него — костром. Дора радостно гавкает, улавливая ещё один манящий запах и предвкушая вкусный ужин. Лапки, стоит им коснуться земли, разъезжаются, но Дора полна решимости поспешить к мясу, от которого уже сейчас слюнки (буквально) котятся, и до которого без малого триста футов. Противный Дейм наступает на хвост, о котором Дора снова непостижимым образом успела забыть, и осаживает её нетерпеливый рык собственным. «Тихо, мелюзга. Чую скандал. Хозяевам не до тебя сейчас, сиди, жди!» Дора в корне не согласна: там мясо явно портится — еще чуть, и оно из вкусного, с кровью, рискует стать прожаренным. Однако Дейма приходится слушать — она маловата, чтобы сопротивляться. Вздохнув, она копирует позу цербера, чтобы лечь на землю под кустом розы и устроить лапы и головы поудобнее. Здесь пахнет мокрой листвой, правая голова заинтересованно принюхивается, пытаясь вычислить, действительно ли неподалёку вырос интересный гриб, левая реагирует на быстрое движение рядом: божья коровка… Средняя голова, тем временем, поднимает уши, как по тревоге, и сосредотачивается на маме, силясь следить за происходящим в увитой цветами беседке, не отвлекаясь на всякую ерунду. — Снова картофель? — Улыбается мама, глядя как Северус, звякнув своими цепочками, манит пальцем клубни. Они взлетают вверх и выстраиваются в шеренгу прямо там, в воздухе, чтобы послушно завернуться в наколдованную фольгу и юркнуть вниз, разворошив угли, над которыми столь аппетитно потрескивает мясо. У мамы в руках миска с овощами, похоже, она была в теплице. Они блестят на солнце: на многих остались капельки воды, которую мама только что призвала, чтобы их промыть. Спрашивая, мама легко подбрасывает миску, позволяя овощам и зелени на миг выскользнуть, попасть под невидимые волшебные лезвия и вновь рухнуть в неё аккуратными кубиками. — Да, — хмыкает колдун. Мама права, уже третий день хоть что-то из картошки на столе, но есть. — Как-то соскучился, давненько не наедался им вдосталь. Ностальгия по жаренному на смальце даже, хотя в детстве я такое не любил… Если ты против, можно и другой гарнир в дополнение… — Не нужно, меня устраивает печеный, Дора любит, — отвечает мама. Под её зорким присмотром и, что немаловажно, под воздействием палочки, во второй, маленькой миске взбивается майонез на заправку. Дора пытается вспомнить, почему так любит картошку — сейчас навязчивый, манящий запах мяса, честно говоря, перебивает все другие предпочтения. — Я тут подумал, — небрежно (для новых трех пар ушей Доры, очевидно деланно небрежно) замечает Северус, — почему бы не ввести Дору в Род? Она явно не адаптировалась к плотности магии здесь, она едва ли может бодрствовать пять часов кряду, у нее часто идет носом кровь. Обновлённая аура поможет. Мама от удивления отпускает миску и непроизвольно дергает палочкой. Миска зависает в падении чуть справа, оставляя достаточно пространства для атаки, а мама не сводит с Северуса настороженного взгляда. Не обращает внимания на то, как ложка и дальше размеренно размешивает салат. Северус, напротив, несколько демонстративно продолжает приготовления на тему ужина: повинуясь движению его рук, массивный деревянный стол, стоявший в дальней части большой беседки, освобождается от прикрывавшей его ветоши, трансфигурируется в куда более изящный и маленький, деловито шагает по плитке, чтобы разместиться посередке пространства, по ходу своего продвижения отделяет три стула… — Какой… Род ты имеешь в виду? — Спрашивает мама осторожно. — Мой. Ответ Северуса прост, только чуть сжавшиеся кулаки и необъяснимо, но достаточно отчетливо изменившийся для Доры запах, выдают, что колдун очень напряжен. — Дору… немного поддерживает Искра Блэков, у нее и без того хорошие задатки, я всегда поделюсь силой. — Медленно отвечает мама. — Она сама привыкнет, если мы задержимся здесь, но ведь мы не задержимся. А ты… ты не имеешь к ней никакого отношения и не должен… — Может, я хочу иметь к ней какое-то отношение! — Перебивает Северус. — Что ты планируешь? Откажешься от логичной идеи растить сына поближе к его Искре и отцу, установишь график, будешь переноситься сюда камином раз в неделю? Доре здесь нравится, нет? Тебе тоже, помнится, нравилось это место. Или, теперь я мешаю? Дора хотела бы заметить, что свою временную комнату, разрисованную оживленными единорогами, она просто-таки обожает, а вчера, когда Северус пришел перед чтением вечерней сказки, прислонился к дверному косяку, и озвучивал реплики некоторых персонажей вместо мамы, было по-настоящему интересно слушать. Однако, похоже, мнение Доры насчет того, насколько ей приятно находиться в этом поместье, сейчас вторично… — Мешаешь кому-то в своём же доме? Странная постановка вопроса. Я всего лишь не хочу причинять неудобств. Другие мы будут здесь через пару дней, я заберу один-два накопителя и уйду. Они пригодятся в предродовой период, ты ведь их именно с этой целью и делал. Северус, у меня нет другого плана — и я уже честно озвучивала то же самое, когда только пришла сюда. Ты не возразил, почему что-то изменилось спустя выходные? Если ты подаришь мне немного магии сейчас, мы и вовсе уйдем сразу, не дожидаясь гостей. — О, я предпочел бы прямое взаимодействие сурогату в виде амулета. Дверь, кстати, сегодня была открыта. Северус смотрит на маму странно, они будто соревнуются в чем-то, чего Дора не понимает. Мама прикрывает своё замешательство тем, что опускает угрожающе вздёрнутую палочку, создавая кружевную скатерть, отменяет помешивание салата и ставит миску на стол между ними, попутно превращая её в прозрачную, изящную. Северус не сводит с мамы взгляда, пока она, всё так же немного рассеянно, не отодвигает стул, чтобы присесть. — Я её заметила, — говорит мама наконец, в свою очередь рассматривая колдуна, который садится напротив. — Просто не понимаю твоих… намерений. В долгосрочной перспективе. — Я выразил их достаточно четко около трех недель назад по местному времени. С тех пор они не изменились. Северус заводит руки за голову, чтобы снять цепочку с какой-то подвеской. Доре не видно, что там, но оно маленькое, блестящее, и вскоре оказывается на столе перед мамой. — Ты, должно быть, шутишь! — Она непроизвольно подскакивает на месте. — Мы не виделись восемь лет! — Почти двенадцать, если считать откровенно неудачный день, когда тебя убили, — согласно кивает Северус. — Четырнадцать лет и восемь месяцев, если с момента, когда ты фактически бросила меня у алтаря. — Ты собирался меня обездвижить! — Ты собиралась сбежать — и сбежала! Лучше бы я не медлил, был бы шанс расспросить нормально! А потом? За два с половиной года могла бы и черкнуть хоть один ответ на письма! — Ты всё равно присоединился к Упивающимся! Зачем мне было рисковать отвечать, чтобы ты меня сдал?! — Я бы тебя не сдал! Да когда я вообще дал повод думать, что способен тебя подставить?! — Ой, не знаю даже, когда радостно устремился навстречу своему светлому будущему в шайке убийц, которые искали меня по всему анклаву?! Когда неоднократно защищал передо мной важность идеи предотвратить поганое пророчество?! — Мне было семнадцать, я ни шиша не знал об истории Завесы, и о том, что в ней не хватает Врат! Ты тоже не стремилась меня просветить! — А то бы ты поверил! Я предупредила тебя о смерти, когда ты пойдешь по дороге Упивающегося, и что?! — Выжил, как видишь! — Вижу! Что выжил, вижу, что вышел на новый уровень силы, вижу, что ты теперь у нас в анклаве главный, вижу! Чего тебе только на мне заело?! Ты даже тогда не был уверен, что хочешь быть со мной — так какого фестрала сейчас?! — Не был уверен?! — Северус тоже сидеть не выдерживает, подрывается на ноги, грозя опрокинуть стол. — Я сделал тебе предложение! — Зато Лили всегда, скажешь, нет?! Ты любил её! — Но выбрал-то быть с тобой! Мы ведь были хорошей парой! — И что с того, что когда-то были?! Ты, судя по ауре, без дам пятнадцать лет не скучал! — Какая разница, если они в прошлом?! Лили — тем более! Сама ты, так вообще замуж вышла! И троих детей зачала не от меня! — Я хотела семью! — У нас тоже могла быть семья, объясни ты мне свои цели с самого начала! В конце концов, у нас может быть семья сейчас! — Ты сам-то в это веришь? — Вдруг спрашивает мама куда более спокойным голосом. — Что тебе реально было всё объяснить, когда тебе было семнадцать? Северус отводит глаза и поправляет сдвинувшийся стол, чтобы занять руки. — Мы могли хоть попытаться разобраться, — отвечает он. Садится, будто стремясь показать, что больше не посмеет шуметь. — Послушай… Ну я же не заставляю тебя вот прямо сегодня восстанавливать призрачную справедливость! Почему бы вам с Дорой просто не пожить именно здесь, дальше видно будет? Когда ты родишь, нашему сыну здесь будет лучше, чем где-либо! Я, в конце концов, хотел бы с ним видеться! — И потому ты начинаешь договариваться с шантажа. — Бес с тобой, я заряжу тебе силой сколько угодно камней. Выбери любую комнату в большом поместье, раз тебе претит жить в смежной с моей — в этом доме другой подходящей спальни нет, но я подправлю охранный контур и присоединю новую комнату туда, куда скажешь. Просто… не стремись так сильно уходить через два дня. Тебе вовсе не нужно исчезать. Никогда не было нужно. Мама наклоняет голову, изучающе глядя на Северуса. — Ты пообещаешь, что твои дела не скажутся на безопасности Доры, — говорит в итоге она. — Я уже пообещал обеспечить её безопасность здесь, — пожимает плечами он. — И твою тоже. Но да, без проблем. — Те покои, которые ты мне предложил, на самом деле милые, но дверь сейчас… напрягает. — Заровняй её в стену, не думаешь же ты, что я буду тебя принуждать? Подожду, пока сама захочешь зайти. — Твоё самомнение отвратительно выросло. — Кривится мама. — Говорят, мне идёт. — Колдун, наоборот, улыбается. — И я действительно любила Теда. — Ты ушла от него. Я же правильно понял, навсегда? Полагаю, не просто так. — У меня были причины. Но то, что я ушла от него, не значит, что мне сейчас нужен кто-то другой! — Конечно, не значит. Как я уже сказал, мы определимся в наших отношениях со временем. Если ты нам его дашь. Мама пожимает плечами и возвращается к сервировке стола. Повинуясь её воле, на нём появляются тарелки и приборы, к пустой мисочке подлетает кувшин с молоком, яйца и сахар. Северус тоже берет паузу, создавая стаканы и заклиная яблоки, чтобы выжать сок, а потом обращает наконец внимание на мясо, которое, по скромному мнению Доры, за такими разговорами скоро сгорит. Когда мама начинает говорить, она звучит намного тише, ведь подходит к костру и, соответственно, колдуну, ближе. Доре даже приходится напрячь слух, проползти под кустом и нетерпеливо вытянуть головы, чтобы разобрать слова. — Мне просто уже не семнадцать. Не рассчитывай, что всё вдруг возьмёт и станет, как было. — Я и не хочу, чтобы стало, как было, — заверяет её Северус. — Мне хотелось бы, чтобы стало по-настоящему. Мама удивлённо вскидывает брови и, кажется, собирается что-то ответить, но Северус вдруг сбивает ей весь настрой: — Хм, Энди, не хочу тебя пугать, но ещё днем я был полностью уверен, что на территории поместья живёт только один цербер, — говорит он, недвусмысленно указывая на Дору.

_________________________________

К моменту, когда мама наконец справляется вернуть Доре нормальный вид, шоколадный пудинг успевает остыть даже без ускоряющих процесс чар. Доре немного грустно, что уши больше не удаётся прижать к голове: мама перепугалась не на шутку и продолжила её громко распекать после обратного превращения. Северус не вмешивался, но Дейм, предатель, поддакивал, тоже считая, что Дора, имея дар, уже могла бы и обуздать немного выброс, чтобы он не приводил к таким резким и всеобъемлющим изменениям организма. И мясо, сводящее с ума её острый нюх, цербер утащил сразу — а вот Доре сырого не досталось, за стол она села уже вместе со взрослыми, когда прелесть ещё полчаса назад навязчивой идеи полностью потускнела и сладкое вновь вышло в приоритет интересов. — Допустим, разговор о моей помощи мы отложили, — говорит Северус, хмуро протягивая Доре платок, чтобы та вытерла кровь, в очередной раз хлынувшую носом после обратного превращения. Он ждёт, пока Дора почистится, прежде чем приступить к еде. — Но вот в таких случаях для возврата контроля над даром не помешала бы страховка ещё одного родича. Вы что, поссорились с крёстными по магии? — Хуже, — отвечает мама. — У нас до сих пор их нет. Сперва я всё никак не могла уговорить Теда на крестины вообще, да и не срочно было, а, когда уже перестала обращать внимание на его мнение, нарисовалась проблема с самими кандидатами в крёстные. Был уговор на ближайшее новолуние, с дядей Доры всё в силе, но вот ведьма отказалась буквально позавчера. И, чтоб ты понимал, ещё двое, кого я спросила после этого, тоже покачали головами со словами о том, что не хотят ссориться с моим мужем. Так что я всё ещё жду ответов на совиную почту и нахожусь в поиске, а пока вот… справляемся. У Доры резерв куда больше, чем был у меня в её возрасте, пора бы что-то решать, дальше ей с контролем будет всё сложнее. — Воу, — замечает Северус, хмурясь ещё больше. — Дивная ситуация. Но, уверен, кто-то скоро согласится. Хочешь, я подругу попрошу? Мы как раз договорились завтра выбраться вместе на охоту. — Не знаю, — пожимает плечами мама, — сначала стоит выяснить, как эта подруга ко мне относится. Среди знакомых у меня врагов нет, но насчет незнакомых тяжело сказать… Был у меня в прошлом году случай, когда разговорилась с одной ведьмой, вроде бы она нормальной мне показалось, но потом слово за слово, я что-то о семье рассказала — и она опрокинула на меня котёл с горячим пуншем. До сих пор не знаю, чем именно её обидела… Может, у неё тоже что-то было с Тедом? Впрочем, она из мстивых, а у них и на ровном месте с уравновешенностью не очень… Северус удивлённо округляет глаза, но не спешит комментировать. — А могу я спросить о дяде? — Уточняет вместо этого он. — Ты никогда не упоминала, что у тебя есть брат. — У меня и нет. Он брат Теда. Не знаю, доводилось ли вам встречаться, я не совсем понимаю, кого ты знаешь, а кого — нет. Его зовут Пабло, он, кажется, родился в Андалузии. — Забавно, Пабло — брат Теда, — хмыкает Северус. А потом резко меняется в лице от пришедшей вдруг мысли. — Мерлин, Энди, только не говори мне, что ты связалась с Эстебаном! — Хорошо, не скажу. Так ты, получается, прыгнул на девять столетий назад? — Нет, не на девять, там всё сложно было. Но вековые войны между некромантами в принципе тяжело не застать… ты в курсе вообще, сколько у Эстебана было разрушительных историй с женщинами?! — Пабло мне кое-что рассказал, — отвечает мама, выразительно кивая на Дору, и Северус поспешно обрывает очередную невысказанную реплику, качая головой. — Что ж, полагаю, лучше узнать поздно, чем никогда. — Скомканно завершает он. Явно не так, как собирался. Доре, тем временем, приходит в голову отличная мысль, и она тоже решается подать голос: — Про войны между некромантами… Вы не слышали в прошлом о падении замка Домбрет? Огромное войско инферналов появилось из ниоткуда, уничтожив небольшой город. Напали на замок, потом кто-то смог отравить колодец, и многие местные умерли. А потом восстали из мёртвых и напали на других мёртвых, и эти две армии как-то так сражались, что иногда мёртвые меняли сторону, полная неразбериха, вот. — И… почему тебя интересует этот случай? — Удивлённо спрашивает Дору Северус. — Не самая привлекательная история, прямо скажем. — О, это мне снится. — Дора, — предостерегающе произносит мама, и Дора прикусывает губу. Мама говорила, многие знают, какой у Доры дар — потому что мама много кого расспрашивала, но еще мама говорила, что незнакомым колдунам вообще не стоит рассказывать о себе подобное. Северус, правда, теперь колдун знакомый, и… Северус переводит вопросительный взгляд на маму, они некоторое время играют в гляделки. — У нее предрасположенность к ясновидению. — Всё же поясняет ему мама. — Последние дни выходит на новый уровень, Дора начала запоминать, до того просто бормотала в полусне. Домбрет — навязчивая идея последнего полугодия, его осада в особенности. Возможно, этот факт значит что-то определенное, но об этом месте мало, что известно, сейчас я даже не могу сказать, что именно мы ищем. — Домбрет и обширные территории вокруг него бесследно стёрла мощная буря. — Замечает Северус, откидываясь на спинку стула. — Он был в эпицентре, а одной из причин бури стало то самое противостояние некромантов. Они доигрались до разлома пространства. Начала событий я не видел, но вот в разгар бури уже был там — Патрик быстро забил на сполох и собрал всех, кого смог. — Зачем? Что вы могли сделать, если буря уже началась? — Удивляется мама. Дора, пока никто не подумал, что она ещё слишком мала, чтобы получить ответ на свой вопрос, слушает внимательно, стараясь ничего не пропустить. — Это была странная буря, если можно так выразиться. Она отличалась от тех искажений, что я видел до того, какой-то… рекурсивностью. Кое-кто смыслящий в подобных вещах поболе моего, пояснил нам, что буря не уймётся, ведь, по сути, индуцирована и подпитывается одной из сторон конфликта. Только вот допускать её развитие быстро стало очень опасно, в масштабах анклава. Мы вмешались в битву, сместили равновесие, через года два буря пошла на спад. Не то, чтобы это как-то помогло поместью, однако, разлом локализовали, со временем, сгладили. В общем, как раз тот случай, когда общий сбор по тревоге действительно имел смысл. — Мне доступны только некоторые записи и случайные рассказы, но Патрик, похоже, был хорошим главой пантеона и правда заботился об анклаве. — Пожалуй, если игнорировать то, что здесь, по сути, и пантеона-то не было. Патрик — отличный парень, знаете, из тех, кто всегда выслушает, но в основном тактично не лезет в чужие дела. Все были предоставлены сами себе (это я, к слову, считаю плюсом). Большую часть времени он проводил в медитациях и мыслительных экспериментах, но, как очень сильный маг, такие вот глобальные случаи с далекоидущими последствиями замечал. И даже стремился вовремя реагировать. Многие говорили, что Патрик — чуть ли не самый уравновешенный и человеколюбивый колдун из всех. Правда, я ещё помню кошмарный скандал на семейные темы… Тогда, наоборот, анклав полгода трусило от его недовольства: на домах, несмотря на паузу в волшебных бурях, приходилось возводить щиты против магических возмущений, и всё равно, брусчатые полы вновь вошли в моду. Жаль, что он не успел проявить характер во время нарушения установки Завесы, его, конечно, убили первым. — А ты уверен, что его убили? В смысле, я чувствую, что сейчас анклав наш, но по поводу исчезновения Патрика и его дочери нет уверенности, они как будто в странной категории «временно недоступны». Ты не находишь такое определение немного… не окончательным? — Существует вероятность того, что, если он не переродился, мы сможем выдернуть Патрика из небытия — он крупно должен мне и Мег, такое способно удержать на грани. — Поясняет Северус. — Но, из-за того, что он тогда был сильнее нас, напрямую вряд ли получится, нужно посредничество его кровной родни. Непросто это, в общем, да и нельзя действовать поспешно. Ты сама что скажешь на идею его вернуть? — Отличная идея, почему я, по-твоему, должна быть против? Это же ты, вероятно, потеряешь главенство. — Но вообще, как я понял, последнее время Соглашения были исключительно на тебе, и… — Нет, я никогда не принимала официально, с моей-то силой? Так, когда-то, в перспективе, могла дорасти — но, с подобным критерием, и у Доры шанс есть. Нет уж, Снейп, из нас всех, очевидно, кто сильнее, и кому нужно принимать ответственность в первую очередь. Хочешь призвать ещё одного адекватного сильного мага — я помогу, знаешь ли, другая я скоро откроет несколько полновесных Врат и в анклаве станет куда опаснее! Но это, конечно, если ты уверен, что Патрик именно адекватный… — Как я уже сказал, его считали одним из самых адекватных в принципе, — кивает Северус. — Но гарантий, что у нас вообще получится его вернуть, никто не даст, да и другие дела, похоже, срочнее. Ты же помогаешь самой себе с реструктуризацией Завесы? Как я могу помочь тоже? — На данный момент я не вмешиваюсь и отслеживаю динамику, всё идёт так же, как в моих дневниках — честно говоря, не вижу смысла помогать, другая Энди справится. Меня заботит другое: революция Альбуса и то, во что выльется закручивание гаек руками Упивающихся, здесь бы хотя бы сохранить будущее для достаточного количества Искр… — Я не помню никаких масштабных волнений в обществе до начала весны 80го, когда прыгнул в прошлое, — сомневается Северус. — К тому времени Волдеморт умер, как и многие Упивающиеся. По-твоему, остатки организации могут быстро оправиться после такого удара и устроить переворот? — Согласно моим записям о последних построенных мною пятилетних прогнозах, Волдеморт сам по себе не собирается умирать. Он может сойти с ума к концу 81го. Потери — от четырёх до восьми тысяч магглов и порядка двухсот-трёхсот тысяч слабых магов и сквибов. Последние в основном пойдут на корм дементорам. Остальным магам, конечно, тоже достанется, семь-десять чистокровных Родов в противостоянии выкосят подчистую, что нарушит нам балансировку обновлённой Завесы. Плюс, мы потеряем шестьдесят процентов студентов Хогвартса из-за нападения на него. И это, кстати, прогноз даже более щадящий, чем я составила на конец 90х во время инициации моего дара. Я нахожу приемлемым вмешиваться сейчас, и, судя по тому, что ты говоришь, мой план по умиротворению темных магов должен сработать. Что насчёт тебя? Ты в чьей-то свите и междоусобная война, на самом деле, в твоих интересах? Будешь мне препятствовать? Северус явно удивлён маминым предсказанием, но не расспрашивает о деталях, просто твёрдо отрицает, мазнув неуверенным взглядом по Доре. — Нет, я сам по себе. Мне, в общем-то, плевать, идёт ли война. Я не буду мешать тебе, наоборот, можешь рассчитывать на мою помощь. Но меня заочно — категорически — не устраивает этот твой план, я, знаешь ли, прыгнул в прошлое в том числе из-за его итогов. Мы должны обсудить это позже. — Допустим, — щурится мама, тоже глянув на дочь. — Так в чём загвоздка насчёт родича для Патрика? Как минимум, Лѝса здравствует, пусть и частенько пропадает в побочных временных потоках. — Ты сказала, здесь я, ты и Дора. Это не звучит, будто Лѝса снова относится к нашему анклаву. Она еще на моей памяти окончательно переселилась, даже сменила вектора силы, когда обзавелась пятым хвостом. С тех пор был какой-то возврат к корням? — Нет, да и хвостов уже девять. Думаешь, её эволюция помешает помочь отцу? — Ну, мы попробуем, но, честно говоря, надёжнее было бы найти Салли. Только сначала стоит выяснить, возможно ли это вообще — для неё статус «временно недоступна» повис ещё за два дня до установки Завесы. На тот момент Патрик выявил, что она просто застряла в обороте и не сильно волновался, у нас ритуал был на носу, много дел. Только, если за всё это время ничего не изменилось… — То, возможно, недоступна она уже по другим причинам, — понятливо заканчивает за него мама. — Хорошо, но ведь хоть что-то известно? Например, какая форма оборота? Или, где её видели последний раз? — Салли тогда не назвала видовую принадлежность, это была её новая способность. Должна быть какая-то змея исполинских размеров, точнее не скажу. Жила она в неизвестном месте, которое сама же и защитила, с младшим Гонтом — собственно, из-за того и скандал с отцом был, что она сбежала со слабосилкой. И все эти века она не обязана была оставаться на месте. Но я, к сожалению, не слышал ни о ком похожем на нее в современности. Ты знаешь о реалиях анклава куда больше, есть идеи? — Я бы проверила в Тайной комнате Хогвартса, — не задумывась, говорит Дора. — Да, там живёт василиск, а у Гонтов должен был быть доступ к помещению, — кивает мама. — Вы серьёзно?! — Северус, выбитый из равновесия, роняет вилку. Дейм, оглушенный звоном рядом с одной из голов, вздрагивает, укоризненно рыкает, а потом вновь устраивается, чтобы лечь при входе в беседку поудобнее. — Вообще, да. Что тебя удивляет? — Пожимает плечами мама. — Полагаю, как сам факт, так и то, что вы о нем знаете, тогда как весь Хогвартс — нет. — Комната всё-таки Тайная. — По времени не очень сходится, василиск, наверное — это Ужас Салазара. — С учётом того, что легенду об Ужасе Тайной комнаты нашли в архиве только в девятнадцатом веке, да и в период основателей школы понятия о чистокровных магах были другими, может и сойтись. Нет никаких доказательств, что Салазар вообще оставил в своём месте для уединения Ужас. Вот ты об этом слышал? Именно в прошлом, а не в школьное время? А кто-то из Гонтов сравнительно недавно перестраивал Хог, когда там решили обновить канализацию. Вот, думаю, если бы у меня была, скажем, вечно злая прапрабабка-василиск, всё ещё — или заново — застрявшая в обороте… — Звучит странно, но никто не мешает проверить. А при чём здесь канализация? — Современный вход в комнату можно как-то найти через неё. Только я не знаю, как именно. — Шикарные вводные. Ладно, на досуге зайду в школу, поищу, — вздыхает Северус. — Мама говорит, на Хогвартсе сейчас Десять Щитов Мерлина, потому нам не стоит ходить в гости к мистеру Хагриду, чтобы посмотреть маленьких жеребят. — Мы покажем тебе жеребят здесь, если хочешь. Табун аликорнов обосновался всего в каких-то пятнадцати милях. — Правда? Здоровски! — Дора подпрыгивает на месте от возбуждения, ведь мама не спешит возразить. — Но Альбус, что ли, спятил, такую защиту без причин поднимать? — Уточняет Северус у мамы. — Она же быстро разряжается без постоянного ритуала подпитки, чем он предполагает потом защищать школу в случае чего? — Защита, как ты понимаешь, и будет разряжена, когда понадобится, если верить моим предсказаниям. Вот, половина студентов умрут на территории замка — тогда и восстановится. У Альбуса попытка революции входит в активную фазу, он не может позволить себе два фронта. Альбус считает, что внешний контур артефактов, сдерживающий Запретный Лес, могут вывести из строя: на него давно давят черные артефакторы, требуя передачи контрактов несовершеннолетних грязнокровок. Он долго тянул время, недавно выставил защиту, но всё же в итоге пошел на сделку. А та была сорвана, так что, возможно, щиты всё ещё на полной мощности. — Ясно. Ну ладно, тогда зайду сегодня, пока мелочь ещё не все экзамены сдала, и у меня есть лазейка, чтобы не ломать школе защиту. Ты не подскажешь, я ничего не упускаю, часом? Мне кажется, в прошлый раз в моей личине сомневались. Северус, сделав замысловатое движение своим проводником, меняется: фигура съёживается, шрам на лице исчезает, да и вообще, колдун становится будто младше. — Вы тоже можете метаморфить? — Восклицает Дора. — А почему тогда лицо не поправить? Шрам же кошмарный просто! — Нимфадора! — Прикрикивает на неё мама. — Что? — Ты еще спрашиваешь? — Выговаривает та пусть и чуть тише, почти на ухо, но быстро и сердито. — Немедленно извинись, это очень невежливо! Или, ты сегодня решила поиграть в бестолочь, не понимаешь, что такое уважение? — Но мам, я же правду гово… — Хватит, — прерывает её мать, жестом показывая, что непонятливые уже наговорили на отсутствие десерта. Дора понуро выбирается из-за стола под непрерывные нотации. «Это — его лицо, ему с ним и жить! Это выбор Северуса — оставить настоящее или изменить, и, каким бы результат ни был, Северус выбрал правильно! Если шрам достаточно хорош для него, то уж точно не тебе судить!» — Распекает ее мама. И Доре стыдно, потому что она имела в виду другое… Мистер Снейп, кажется, не держит зла, но, когда она скомканно извиняется, вечер все равно кажется испорченным.

__________________________________

— Прости, пожалуйста, не знаю, что на неё нашло, — кусает губы Энди, убирая со стола. — Обычно Дора ведёт себя куда сдержаннее и тише, а тут… — Она просто немного обвыклась и расслабилась, — пожимает плечами Северус. По его мнению, Энди реагирует чрезмерно — мысли Доры, как и у большинства детей, были прямы и незатейливы. — Ну сколько ей, пять с копейками? В этом возрасте глупые реплики случаются. Не переживай больше, чем оно того стоит. Ей было искренне интересно, она вовсе не собиралась меня задеть. И ты, кстати, не ответила насчёт личины. — Ладно… Мне кажется, ты вполне похож на себя. Ну, может, ещё загар уменьши? В школе ведь почти не выползал из замка. — Зря, правда? В лесу была отличная возможность гулять. — Нам запрещали туда ходить, если помнишь. Берегли наши жизни. — Конечно, особенно некоторые. Твою, например. Я всё-таки не особенно хорош в трансфигурации лиц… Сейчас сойдёт? — Наверное. Сомневаюсь, что будут сильно присматриваться. Главное, на нас не наткнись. — Да уж, это было бы неловко. — Послушай, а только мне странно то, что у Патрика — того самого Патрика — одна дочь в итоге оборачивается в лису, а вторая — в змею? — Наглядный пример масштабов подросткового бунта, — хмыкает Северус. Снейп тоже в свое время знатно посмеялся. — Нам стоит учесть на будущее. — Чем больше о чужом опыте слушаю, тем как-то страшнее становится, — ворчит Энди. — Ладно, моя дочь уже должна быть в своей комнате. Что именно тебе есть рассказать о буре в Домбрете не при детях? — Сложный вопрос, Энди, — Северус морщится, откровенно не зная, с чего начать, да и стоит ли начинать вообще. — Зависит от того, что именно ты хочешь услышать. Во-первых, тот случай связан с твоим Эстебаном. — Не поверишь, я уже догадалась, что немалая часть разборок некромантов связана именно с ним. Итого, даже ты знаешь об отце моего ребёнка больше меня и предпочитаешь молчать. Уж поделись, будь добр. — Да он на всю голову $%^#*@ ______#@**^$! Мне все еще не верится, что ты с ним жила! — Заводится Северус. В его системе координат мир был бы куда более справедливым, если бы новая временная версия Энди не влюблялась во всяких №##%? @#. Не повторяла трагичных ошибок. — А это было очень интересным опытом! — Вспыхивает вслед за Северусом и Энди: обиделась. — Он всегда предупреждал, если задерживался к ужину, не ленился со мной разговаривать о том, как прошел день, и трогательно заботился о нашей крохе. Я не видела его будущих смертей каждый раз, как проверяла — вообще ничего не видела, его не тянуло мстить за бывшую подружку или переходить на темную сторону. Сравнительно с моими прошлыми отношениями, контраст, как на негативах! Знаешь ли, меня сильно выбешивало, когда, что ни делай, предсказание не менялось: моего жениха полностью устраивала та судьба, которую он прожил бы и без меня! Так что, начиная новые отношения, Энди просто выбрала незнакомого парня из тех, кого предсказать не может. Чтобы не знать, чем все закончится, — Северус делает этот очевидный вывод, на который остается только досадовать. Вот пусть она потом хоть раз попробует сказать, что не любит рисковать… — Полагаю, такой прогноз может взбесить не меньше, чем когда каждый #^#%#^ момент знаешь, что именно твоя женщина о тебе думает, — он нехотя признает все же некоторую ущербность упомянутых отношений. — Много силы — не всегда счастье. Зато ты, наверное, знаешь и о том, что Я сейчас думаю? — Уточняет Энди, расчетливо прищуриваясь. — Сейчас догадываюсь, мисс-не-уводи-в-сторону-разговор-о-моей-дочери, — хмыкает Северус. — Но, если брать общий случай, на тебе сильно сосредоточиться нужно, чтобы узнать… Хоть разговаривать можно нормально… Однако, что насчет тебя? — Что, насчет меня? — Уже сделала новое предсказание о нас с тобой? Неужели, опять паршивое? Ты из-за него так скептически относишься к идее пожить здесь подольше? — Пару обещаний попросила — это, по-твоему, скептически? Нет у меня предсказаний больше, ты же занялся своей судьбой сам! Теперь я могу сделать расчет на тебя только с твоей же помощью! — О, так стало намного удобнее, не находишь? — Настроение у Северуса улучшается: все-таки это явно перекрытие даров. — Ладно, — произносит он после небольшой паузы. — Про характер Эстебана — это я так, к слову. И то, что он творил в той жизни со своим поместьем, женой, собакой и еще Мерлин-знает каким субстратом для инфери, не важно. Наверное. Что нам может быть интересно в контексте снов Нимфадоры — так это то, что у Эстебана в том замке жили еще и две дочери. Обе от маггл, обе никакой магии не проявляли, и, что самое ценное, обеим повезло пережить бурю, несмотря на пребывание в самой гуще событий. — Да ладно? Как? — Искренне удивляется Энди. Немудрено: Северус ведь уже упоминал, что буря была по любым меркам нешуточной. — Хотя нет, не важно, как. И что насчет них? Они же вроде бы не могли стать волшебницами, только зачали бы когда-то детей с сильным даром, если буря не сказалась на здоровье, да? — Или они сами могли стать волшебницами в следующей жизни. Возможно, и то, и другое. Если произошло перерождение, а полученный дар завязан на ясновидение… — Намекает ей Северус. — Ты думаешь… То, что видит Дора — следы ее прошлого? Потому и осада Домбрета? Как очень яркое событие другой жизни? — Я не настаиваю на этой теории, но она определенно может быть хорошим объяснениям тематике видений. Я слышал, нередко случается, что круг общения частично совпадает с тем же, что уже был когда-то, а Эстебан, он, как бы, в данном случае величина постоянная. Иначе-то что? Доре ни с того ни с сего снятся никак не связанные с ней события? Может конечно быть, что ей просто суждено распутать какую-то нестабильность или временную петлю, связанную с Домбретом, и ей придется доискиваться, как, но тут уж тяжело сказать, что вероятнее. В любом случае, предположения проверяются на основе того, что Дора еще увидит. Детство там среди кастрюль и сковородок, или ещё что в этом роде, не знаю, — размышляет Северус. — Кастрюль? — Переспрашивает Энди, и Северус, всерьез разволновавшийся при чем дальше, тем более сложной попытке свести концы с концами в своих выводах, отвечает: — Ну да, одна ж из девчонок была внебрачной, дочерью кухарки. Значит, на кухне в основном и росла. — Как удачно, что ты неожиданно много об этих случайных магглах знаешь — раз даже настаиваешь на конкретной кандидатуре. — Мерлин, Энди, я… Не то имел в виду, — несколько бессвязно отвечает Северус, наконец опомнившись и осознав, что уже сказал больше, чем собирался. Как он умудрился прямо привести разговор в самое неудачное русло? — В смысле? — Выгибает бровь Энди. — Что именно не то? Послушай, ты не можешь выдвинуть масштабную идею, а потом отмалчиваться! Ты явно еще что-то помнишь о той девочке, так? Если ты угадал насчет перерождения, то и Дора, может, еще какой-то эпизод из ее жизни увидит! Мне теперь просто необходимо услышать о ней больше, чтобы понимать, с чем предстоит иметь дело! — Но я не могу о ней рассказать, — хмурится Северус. По его позвоночнику бежит неуютное предчувствие насчет того, сколько всего так может всплыть. — Уж пока не проверю свою догадку в полной мере, так точно. И я, честно говоря, ведь спешил в школу… Он исчезает моментально — пока не наговорил еще больше ерунды. Сердце при этом почему-то колотится, как бешенное, а котелок явно варит недостаточно. Будто Северусу опять семнадцать, когда рациональность регулярно летела в тартарары в угоду эмоциям. — Ну ты, хозяин, и талант… — Слышится ему ментальный посыл Дейма, материализовавшегося рядом. Цербер скептично смотрит на то, как Снейп устроился на холодной земле, незамедлительно тыкает его носами в бок, стараясь расшевелить. — Нехорошо вышло, да? — Рассеянно уточняет Северус, хотя самому ясно, что нормальные маги так разговор не заканчивают. Дейм риторически фыркает. — Если уж начал рррассказывать, то почему не сказал всего? — Задает он абсолютно логичный вопрос. — Вовремя понял, что мне бы самому все это осмыслить! — Сердито огрызается Северус. — Это как-то слишком быстро и неожиданно, не только Дора, но и Энди, получается, или, точнее, не только Энди, но и Дора! У меня в голове не укладывается! Похоже, мне стоит спросить там, правильно ли я понял… — Я думал, весь смысл твоих пррошлых действий был как рраз в том, чтобы именно так и получилось? — Дейм озадаченно чешет лапой за правыми ушами. По очереди. — Ррраз уж хозяйка — это хозяйка? — Нет, я не предполагал, что с ней будет именно так! — Северус в откровенном замешательстве лохматит волосы, опираясь локтями на колени. — А как еще могло-то быть?! — Раньше мне казалось, что я буду иметь дело с четвертью! А теперь выясняется, что нет, — и, выходит, мне нужно Энди столько рассказать… Пока ей не рассказала дочь! Выходит, та все вспомнит — как мне, по-твоему, за нее оправдываться?! — Хозяйка выглядит добррой, — замечает цербер. — Может, она поймёт и согласится, что ты вообще не мог ничего лучше сделать. Но с твоим крраснорречием нужно что-то делать. И вот такое тоже будет не лишним, когда прридешь с ррассказом. Чтобы сгладить впечатление от того, как ты ничего не сказал сегодня. Дейм лениво, не вставая, вытягивает лапу, чтобы указать Северусу на неувядающие розы. Снейп оставил их здесь почти первым делом после того, как вернулся на свою землю. Северус грустно вздыхает, мазнув по цветам взглядом и переведя его на надгробие с полустертыми временем буквами. Ему хотелось бы в полной мере порадоваться тому, как на самом деле все чудесно сейчас, но почему-то ему все еще не по себе. — И побррякушка, — добавляет Дейм неожиданно. Северус удивленно оборачивается на него, пытаясь понять, что друг имеет в виду. — Твой Наставник, — поясняет цербер, — говоррил, прри извинениях и оправданиях помогают цветы и побррякушки. Прринцы, кстати, тоже этим постоянно пользовались. — А, вот ты о чем, — усмехается Северус. — Логично, конечно. Правда, я никогда не видел у Энди энтузиазма по этому поводу… Теперь не знаю, что ей могло бы понравиться… — Ей понрравится коррона, это же очевидно, — похоже, что цербер готов закатывать глаза от недогадливости хозяина, но такая мимика не является стандартной для его вида. — С оррлом! — Последнее он думает с особенной выразительностью. — Точно… Ты прав, — признает Северус. Энди зачем-то нужно это украшение: Северус (и Дейм явно тоже) уловил отчетливый образ несколько раз, она, похоже, думала о нем очень часто. Эта корона даже должна была лежать все в том же Хогвартсе, в который Снейп и так собирался. Правда, на какой-то огромной свалке, которую еще предстояло найти… Вкупе с Тайной комнатой в канализации, конечно. Ночка обещает быть интересной. Энди знает толк в том, как послать: и это ведь она Северуса даже прямо не просила ни о чем. Колдун философски вздыхает, вставая и отряхивая штаны от мелкого мусора. Зато возможностей все обдумать за поисками должно быть, хоть отбавляй.