***
*** — У твоего отца день рождения. — У меня нет отца. Юй Сыфэн потёр пальцами висок. Взгляд Сюаньцзи не принадлежал ни безобидной смертной дурочке, ни даже лишённой памяти богине войны. Обе они были лишены суетных чувств, способных затянуть на самое дно. — Тогда притворись, будь добра. (Это выражение лица принадлежало Цзиду).***
*** Сюаньцзи лежала на спине, приподняв и раздвинув согнутые в коленях ноги, между которых устроился Юй Сыфэн. Лампа у постели тускло мерцала. При её свете хорошо были видны грубые шрамы, похожие на неаккуратные стежки — на плечах, на руках, ниже, где тонкое ночное одеяние едва прятало от чужих взглядов грудь. Сюаньцзи сосредоточенно смотрела в потолок поверх плеча своего мужа, комкая покрывало в руках. Она не попыталась обнять Юй Сыфэна, хотя так им обоим было бы удобнее. Поза казалась скованной, неестественной, будто Сюаньцзи не привыкла к такому. (Странно: когда-то он залился краской при виде её обнажённых ног, а сейчас впитывал, не отрываясь, куда более откровенное зрелище. Может быть, дело было в том, что он приходил смотреть вот уже год). Юй Сыфэн задвигался, приподнявшись на локтях; постель чуть слышно поскрипывала в такт. Отстранённость Сюаньцзи, похоже, его не смущала. Лишь когда он принялся целовать её грудь и едва виднеющиеся тёмные соски прямо сквозь полупрозрачную ткань, она задрожала, морщинка между бровей стала заметнее, а взгляд глубже. (Смотреть — это всё, что ему осталось. Огрызок его божественных сил, уцелевший после падения, оказался полностью бесполезным в исполненной тягот человеческой жизни — и, конечно же, был связан с ней. Но и не смотреть он не мог. Не было сил противиться искушению. Хорошо хоть, что нигде не видно колыбели). Лампа погасла.***
*** — Тише, тссссс. Кто у меня красавица? Кто папина жемчужинка? Ребёнок заёрзал на руках Юй Сыфэна, жалобно захныкал: у него резались зубки, и никакие ласковые слова не могли его успокоить. (Обычный человеческий младенец; ни демонических меток на лбу, ни тёмной ауры, хвала Небу). — Тише, баю-бай. Сейчас придёт матушка, она тебя убаюкает, она тебя утешит, моя хорошая...Сегодня у дедушки день рождения, сейчас ты перестанешь плакать, матушка примет подобающий вид, и мы пойдём к гостям. Где наша матушка? Во-от наша матушка! — Перестань её трясти, Юй Сыфэн. — (Это была не Сюаньцзи). — Всё равно не помогает. (И голос мужской). Мужчина на пороге был высоким, широкоплечим и двигался, как воин, но Юй Сыфэн всё равно позволил ему приблизиться. Мужчина протянул ладонь, а через миг на ней как по волшебству возникла пара погремушек. Или то, что на первый взгляд ими казалось. Девочка захныкала, но ухватила подношение, похожее на пару белых, как кость, разомкнутых браслетов. Сунула в рот, елозя беззубыми дёснами. Мужчина улыбнулся. У него был тонкий профиль, густые брови и бледная кожа. Мягкость на его лице казалась чужеродной. Как будто он не очень помнил, как работают мышцы, отвечающие за улыбки. (Бай Линь, седой как лунь смертный, застыв, молча смотрел, как ребёнок Юй Сыфена играет Кольцом Небес и Крюком Морей).