Спящие

С начала путешествия Г’Кару не часто, но все же снились эротические сны. Он полагал, что распрощался с ними еще в юности, но, видимо, просто телу более чем хватало реальности, потом была война, а теперь его жизнь сильно переменилась. Нельзя сказать, чтобы он скучал по былым похождениям, хотя, впрочем, и не жалел о них — немногое из прошлого, о чем он действительно совсем не жалел, — просто вселенная нынче воспринималась под совсем другим углом зрения. Любопытство, а вместе с ним даже и кровь, будоражили совсем другие вещи, и окружающие люди казались микрокосмом решений и выборов, путей и перекрестков. Наверное, в этом все и было дело: Г’Кар слишком хорошо научился смотреть вглубь партнера — по разговору ли, по дороге или по игре, словно он теперь постоянно находился под воздействием очень слабой, но все же действующей версии «праха». И он не был уверен, что в таком состоянии обостренного восприятия в принципе хочет близости с другим человеком. Однако у тела, что и не удивительно, было по этому поводу другое мнение. И временами сознание подкидывало ему яркие чувственные картины, быть может, из прошлого, а быть может, просто из мира грез. И его крепко, почти осязаемо обнимали чьи-то руки, острые ноготки дразняще царапали спину и плечи, лицо обжигало прерывистое дыхание, грудь жалили поцелуи, — и он направлял чужие ладони под ключицы и вниз живота, безмолвно рассказывая, где прикасаться к телу со странным цветом кожи и иными центрами удовольствия. Видимо, даже тогда, когда он, на потеху всему Нарну, бегал за инопланетными женщинами, ему уже нравилось учиться и учить, открывать непознанные новые миры — и рассказывать о собственном. У его ночных гостей не было лиц, он их не видел, не рассматривал — и боялся всматриваться в глаза, эту книгу чего-то по-настоящему сокровенного, которую так хорошо научился читать. Только губы, руки, кожа, порой пятнистая, нарнийская, а порой бледно-розовая или смуглая, как земная или центаврианская, — он различал ее по оттенкам, каким-то не видимым глазу маркерам, различал еще до того, как касался пульсирующих точек вдоль позвоночника или, напротив, раздвигал влажные складки между ног. Чешуя тоже присутствовала, как и костяной нарост на затылке, — хотя до подобных исследований в реальности дело не дошло. Возможно, он подсознательно немного жалел о том, что его исследовательская коллекция была такой неполной, но днем даже не пытался читать базы данных по инопланетной физиологии, предоставив воображению полную свободу. Да и потом, это ведь был всего лишь обычный голод. В ту ночь он снова видел яркий сон. Ее руки были белыми и тонкими, словно хрупкая земная драгоценность, и такой же тонкой была кожа — на запястьях просвечивались полоски вен. Эта кожа будто вибрировала под напором убыстряющей бег крови, и ее, казалось, можно было порвать одним прикосновением. Но это впечатление опровергали пальцы, сильные и властные, до легкой возбуждающей боли сжимавшие плечи, — а ведь причинить боль нарну не так-то просто. Особенно землянке, а она была именно землянкой. Она смеялась, — он впервые слышал во сне какие-то звуки. И что-то шептала — неразборчиво и тихо, на грани уловимого — куда-то ему в шею, а потом легко, почти невесомо прикусила кожу в районе ключиц, чуть выше, чем нужно, и Г’Кар, фыркнув, положил руку ей на затылок, и привычно указал, где, и чуть сжал пальцы, намекая, как. Она поняла, он был в этом уверен, но не послушалась — строптивая! — и жалящие поцелуи-укусы спустились ниже, на грудь, потом к животу, все ближе к уже раскрывшейся от возбуждения складке. Г’Кар наполовину обеспокоенно, наполовину предвкушающе приподнял голову, — и столкнулся с лукавым взглядом потемневших от страсти глаз. Таких знакомых. Он не раз видел тьму в этих глазах, и настоящую, когда Литины зрачки расширялись во время использования телепатических способностей, и метафорическую, куда более глубокую и опасную. Разрушающую и вымораживающую. И такую — тоже, всего мгновение, мимолетно, когда она сказала ему, — словно дразнила, — что у нее нет порога удовольствия. А Лита между тем улыбнулась и, не отрывая взгляда от его лица, скользнула пальцами в сумку. Достаточно уверенно и достаточно осторожно — идеально, и это внезапно воспламенило кровь, и Г’Кар застонал, — громко, в голос… И проснулся. Только сон никуда не делся, и никуда не делась Лита, и не исчезли нахальные ласкающие его пальцы. — Лита? — прохрипел Г’Кар. Хотелось бы верить, что голос звучал так исключительно со сна, но это было бы слишком глупым самообманом. — Что ты… Ох! Что ты творишь?! — А разве не очевидно? — она снова улыбнулась, на этот раз хищно, демонстрируя острые клыки. Будто зверь, играющий с обреченной добычей. — Но я не… — говорить получалось плохо, мешала рука, все еще дразнящая чувствительную область. А также удивительно ясная мысль, что «я не хочу» будет наглым обманом. Но, ради Г’Квана, не подобным же образом! — Да-а-а, — почти простонала Лита. И скользнула вперед по его оседланным бедрам, коснулась обнаженным животом его возбужденного члена, выгнулась немного, будто демонстрируя грудь с напрягшимися сосками, — и только закушенная губа и чуть запрокинутая бессознательно голова выдавали ее ощущения. — Ты не… — снова начал что-то лепетать Г’Кар, хотя только что из его колоды выбили последний козырь: он наглядно убедился, что «ты не хочешь» тоже будет обманом. Лита фыркнула и медленно улеглась ему на грудь, устроив подбородок на его задранной к самому горлу скомканной ночной рубашке. Она смотрела ему в глаза, — долгий нечитаемый взгляд, азбука, понятная лишь интуитивно, хотя на этом уровне не содержащая тайн, прошлые дороги, прошлые потери, опыт, история миров. Г’Кар тонул в этом омуте — именно так, как и боялся. — Я могу уйти, если хочешь, — сказала она тихо. И положила руки под подбородок, даже сцепила в замок, будто сопротивляясь желанию добавить к своим словам невербальные аргументы в пользу иного развития событий. — Но утром ты опять начнешь трусить. — Эй! — Вероятно, его негодование было бы сильнее, не прижимайся к нему так крепко, особенно в районе паха, разгоряченное тело. — Так что, у тебя есть серьезные возражения? — улыбнулась Лита. — Потому что я собираюсь лишить тебя невинности. — Какой, к древнему врагу?.. — Г’Кар не договорил, — потому что Лита снова смотрела ему прямо в лицо, и он тонул в ее глазах. Зеркало души, носитель личной персональной истины, слишком яркой, слишком ослепляющей — и слишком явной. Он и в самом деле ее боялся. — Я не телепат. — Я знаю, — Лита подтянулась чуть выше, невесомо коснулась его рта и выдохнула прямо в его приоткрывшиеся губы: — Но ты знаешь, что увидишь, как упадут защитные барьеры.

Конец