За что Шино-сэнсэя отстранили от занятий

      В этих карих глазах можно было утонуть. Причем это был оттенок коричневого цвета, практически лишенный рыжины: этакий дымчато-кофейный, даже скорее темно-серый цвет радужной оболочки. Черные зрачки на секунду сузились от яркого потока света, затем, погрузившись в тень и сосредоточившись на объекте обожания под названием Митараши Анко, начали снова расширяться.       — Неопасным кажусь тебе я, — произнес Шино, скользнув взглядом по застывшим в наигранной усмешке губам куноичи. — Напрасно.       Хотя от выражения, с которым были сказаны эти слова, у Анко слегка подкосились ноги, она решила сделать вид, что они ее мало тронули. При этом на всякий случай уселась на стол, по привычке закинув ногу на ногу. Короткая юбка уползла вверх, еще больше обнажая бедра, соблазнительные очертания которых бриджи из сетчатой ткани ничуть не скрывали.       Запястья Анко были связаны, однако она ловким движением отбросила в сторону темные очки, несколькими секундами ранее сорванные с Шино.       — Ты не сделаешь ничего, даже несмотря на то, что мои руки связаны. Или именно потому, что они связаны, ты не сделаешь ничего.       Округлое колено куноичи в этот момент почти упиралось в бедро Шино, а ее зеленые глаза под темными ресницами искрились нескрываемым лукавством. Анко ожидала, что, атакованный подобным образом с двух фронтов, молодой учитель растеряется, но вместо этого он вдруг подался вперед и, упираясь руками в стол с обеих сторон от куноичи, произнес возле ее ушка:       — Меньше чем за секунду могла бы освободиться ты. Не сделала — не хочешь, значит.       От горячего дыхания, коснувшегося ее шеи, Анко сперва обомлела, но потом повернула голову и увидела очень близко перед собой лицо Шино. Обычно невозмутимое, теперь оно было лишено маскировки, так что куноичи могла наблюдать разлившийся по щекам румянец и блеск полуприкрытых веками темных глаз.       Ей всегда нравились его правильные, благородные черты лица, которым не хватало лишь открытого взгляда. Зачем прятать такие дивные глаза?..       «Карие… нет, темно-серые…» — подумала она и, затаив дыхание, потянулась к его губам.       Не утолив страсть в этом осторожном поцелуе, а лишь раздразнив ее, Анко слегка отстранилась. Однако Шино подался за ней, одной рукой придерживая куноичи за шею, и поцеловал ее уже по-настоящему. Вторая его рука упиралась в стол и боком касалась бедра Анко, кое-как прикрытого юбкой. Оторвавшись от столешницы, горячая ладонь легла на талию куноичи, плотно облекаемую сетчатой тканью. Шино хотелось, чтобы его пальцы могли почувствовать сквозь эту ткань нежную кожу Анко.       Оторвавшись от девушки, он отстранился, взглядом ища способ осуществить свое желание. Куноичи испугалась, что Шино сейчас ее отпустит и на этом все закончится, но из-за связанных рук не могла привлечь его к себе снова, поэтому наклонилась вперед и коснулась губами его шеи. Шино замер. В следующую секунду он почувствовал на своей шее влажный язычок Анко, так что совершенно забыл о предыдущем желании и лишь жаждал продолжения.       «Почему с огнем играть нравится ей? — подумал Шино, ощущая, как этот огонь охватывает все его тело. — Потому что робким считает все еще меня?»       Подобное заблуждение требовало немедленного опровержения, так что он сбросил одну ногу куноичи с другой, сжал оба ее колена и развел их в стороны. Теперь можно было обхватить Анко за талию и ближе привлечь к себе…       Правая рука Шино скользнула вверх по спине и шее и зарылась в волосы куноичи, небрежно собранные на затылке. Вцепившись в волосы, он бесцеремонно потянул голову Анко назад, заставив ее задрать подбородок и подставить ему полные губы, раскрасневшиеся от поцелуев, и грациозную беззащитную шею. Нагнувшись и поддавшись какому-то странному порыву, Шино слегка сжал нежную кожу зубами и понял по вздоху, сорвавшемуся с губ Анко, что ей это очень понравилось. Поиграв так какое-то время, он сменил укусы на грубые поцелуи.       Когда голова его окончательно потонула в горячем тумане, Шино потерял терпение и, уже не особо заботясь о том, что нравится или не нравится девушке, стащил ее со стола и повернул спиной к себе. Схватив Анко за связанные вместе запястья, он отвел ее руки вперед, заставив облокотиться о стол локтями, и прильнул к ней сзади, чувствуя своим телом изгиб ее спины и округлые ягодицы, затянутые в плотную ткань юбки.       В своих мечтах Шино уже подтягивал еще выше эту коварную юбку и вцеплялся пальцами в крутые упругие бедра Анко, чтобы крепче прижать ее к себе, когда вдруг услышал голос, достойный стать частью худшего из кошмаров — голос директора Ируки:       — Что здесь происходит?!       Первой мыслью Ируки-сама была мысль о том, что он все эти годы неправильно использовал школьный инвентарь. Второй — что он все эти годы зря воспринимал Митараши Анко исключительно как боевого товарища (теперь, поставленная в определенную позу, с разрумянившимся лицом и чуть вспухшими от поцелуев алыми губами, с темными глазами, подернутыми страстью, и отчего-то связанными руками она казалась воплощением самых горячих фантазий и снов).       Третья мысль, наконец, была достойной директора Академии, так что Ирука не постеснялся ее озвучить:       — Здесь вам не место… — правда, из-за охватившего его праведного гнева не до конца.       Вскоре он пришел в себя и обрушил на молодых людей поток возмущения, от которого пыл их почти мгновенно угас.       Быстро вернув Анко в вертикальное положение, Шино принялся развязывать веревку. Куноичи, красная до корней волос, усмехалась и пыталась изображать все что угодно, кроме стыда и раскаяния.       — Это называется открытый урок? За этим ты пригласил джонина на классный час, а? Отвечай, Шино-сэнсэй! А, впрочем, лучше молчи!       Шино тем временем и не думал подавать голос и пытался нашарить где-то на столе темные очки.       — Да-да, прикрой свои бесстыжие глаза… — ворчал Ирука. — Подумать только — педагог! И ты, Анко-чан, туда же! А еще просила рассмотреть твою кандидатуру в качестве учителя для первого курса…       — Я пока что не учитель, — ответила Анко, снимая со спинки стула плащ и просовывая руки в рукава. — Так что и школьные стены для меня никакие не священные.       Ирука-сама возвел очи горе и хмыкнул, показывая тем самым, что не верит в святость для Анко чего бы то ни было, тем более школьных стен, которые вовсе не манили ее в юные годы.       — Прощения прошу за поведение неподобающее. — Шино низко поклонился. — О долге своем забыл я и виноват поэтому.       — К счастью, сегодня не мне вас наказывать. Шестой-даймё нынче посетил Академию, и он все еще здесь.       Шино слегка покраснел, представив, как будет получать нагоняй от Хокаге на глазах у Анко. Анко в свою очередь с усмешкой думала о том, что Какаши ей ничего не сделает.       «Или сделает?» — усомнилась вдруг она, заметив уверенность в торжестве справедливости, отразившуюся на физиономии Ируки.              Каждый год в первый понедельник весны Академия Шиноби приглашала на так называемые открытые классные часы самых видных джонинов, которым было что порассказать подрастающим поколениям. К особо везучим на урок заглядывал сам Хокаге.       Шино как наставник третьекурсников решил, что они уже достаточно взрослые, чтобы услышать какую-нибудь жуткую историю от лица Морино Ибики, возглавлявшего отдел дознания. После трех лет воспитательной и образовательной деятельности он уже не лелеял надежды припугнуть малолетнюю поросль рассказами о пытках, но все еще рассчитывал заставить их серьезнее относиться к делу шиноби.       И вот в чудесный солнечный понедельник двери кабинета распахнулись, и на пороге с характерным для нее апломбом появилась Митараши Анко.       Спустя всего пару часов в кабинет директора она входила уже тихо, как мышка, хмуро плетясь за Ирукой и Шино и время от времени выглядывая из-за их спин.       Какаши, бесцеремонным образом занявший директорский стол, лениво просматривал бумажки, которые подсовывала ему Шизуне, и, прячась за головным убором Каге, лежавшем тут же на столе, время от времени приспускал маску и зевал от скуки.       — Шестой-даймё! Какаши… Я привел вам двух нарушителей общественного порядка. Раз уж вы меня сегодня подменяете, то вам их и наказывать. — Ирука отступил в сторону, открывая взору Хокаге двух молодых людей, горячих и румяных, как рисовые пирожки.       Какаши добродушно усмехнулся под маской и, чтобы поддержать то, что, по его мнению, было ничем иным как шуткой, поинтересовался, в чем же провинились нарушители.       — Совершали противоправные действия в стенах Академии.       — Какие действия? — лениво переспросил Шестой.       — Противоправные действия… сексуального характера, — замявшись на секунду, произнес Ирука.       Какаши смерил взглядом зардевшегося Шино, затем Анко, которая, хоть и усмехалась вызывающе, все же старательно отводила глаза, и выпрямился в кресле.       — Думаю, мой долг как исполняющего обязанности директора Академии на сегодня хорошенько разобраться в этом деле, — сделав серьезное лицо, заметил Хокаге. — Тщательно изучить все детали данного происшествия.       Шизуне, стоявшая в это время по его правую руку с папками личных дел в охапке, уставилась на него с подозрением.       «Откуда вдруг такой энтузиазм?» — подумала она, слегка прищурившись.       — Присаживайтесь, Ирука-сан, давайте внимательно выслушаем провинившихся. — Какаши надел головной убор Каге и сцепил руки перед собой.       Шино и Анко переглянулись.       — Итак, кто же главный виновник этого происшествия? — строго спросил господин Хокаге.       — Меня наказать прошу, — ответил Шино, делая шаг вперед, — ибо забываться было не должно мне.       — Шино, хочешь сказать, что это ты соблазнил Митараши Анко?       Приступ внезапного скептицизма охватил разом почти всех присутствующих: Ирука хмыкнул, Какаши приподнял брови, Шизуне покачала головой. Даже сама Анко с удивлением уставилась на Шино.       «Что? Он меня соблазнил?..»       «Почему удивляет всех так это? — с некоторой обидой подумал Шино. — Потому что робким кажусь всем я?»       — Не виновата ни в чем Анко-сама, — твердо сказал он.       «Услышал, что я претендую на место учителя, и защищает меня?» — растроганно подумала куноичи. Однако такое заступничество трогало ее примерно секунд десять, после чего в силу вступили гордость и упрямство.       — Шино-сан, это, конечно, благородно с вашей стороны — взять вину на себя, но ведь поцеловала вас я.       — Прошу прощения, — вмешался Какаши, — был ли это невинный поцелуй или…       — Или, — отрезала Анко.       Температура в кабинете директора увеличилась на пару градусов.       Шино, внимательно глядя на куноичи сквозь темные очки, спокойно заметил:       — Была то случайность. Почему? Да потому, что прижал к столу Анко-сама и склонился над ней я.       Шизуне тяжело опустила стопку папок рядом с локтем Какаши и, подхватив одну из них, принялась ею обмахиваться.       «Груз ответственности и смертельная усталость — вот и все, что когда-либо прижимало меня к горизонтальной поверхности», — уныло думала она, косясь на Шестого с немым укором.       — Допустим, я сама уселась на ваш стол, Шино-сэнсэй, — скрестив руки на груди, с ехидной улыбкой парировала Анко.       — Конечно, ведь нелегко это — уроки вести у детей малых.       — Не в этом дело! Я хотела, чтобы ты… — Анко запнулась и уже не так уверенно договорила до конца: — …смотрел на мои ноги.       Взоры присутствующих обратились на стройные, чуть полные ножки куноичи, которые и не в сидячем положении не очень-то были прикрыты. Шино кивнул.       — Смотрел, — невозмутимо подтвердил он. — Хладнокровие сохранять было нужно, но не справился с задачей этой я.       — Так кто кого соблазнил? — с коварной улыбкой поинтересовалась Анко.       — Я, — ответил Шино. — Почему? Да потому что связаны были у Анко-сама руки и не могла сопротивляться действиям моим она.       Какаши положил перед собой листок бумаги и быстро на нем что-то записал.       — Значит, Анко-сама была связана? — уточнил он вкрадчивым тоном.       — Безобразие, — буркнул Ирука, краснея и отворачиваясь, словно в его глазах могли предательски отразиться промелькнувшие в этот момент перед мысленным взором картины из недавнего прошлого.       Шизуне сглотнула, ее рука с папкой застыла в воздухе, а затем бессильно опустилась.       — Но как?! — воскликнула помощница Хокаге. — Как Анко оказалась связана?              Третьекурсники завороженно смотрели на странную молодую женщину, в зеленых глазах которой горел дьявольский огонь, а на губах играла насмешливая улыбка. При этом она рассказывала вещи, от которых в детских телах стыла кровь, и даже Шино крепко задумался, стоило ли так запугивать учеников. Впрочем, в душе он был уверен, что еще как стоило.       — И вот пока Сэри искала в кустах свою оторванную руку, а затем помогала Мигучи собирать кишки с веток, на которых они висели, как праздничные гирлянды, я решила, что эти ребята будут в порядке и справятся без меня, и стала в одиночку преследовать четверку Дождя. Я знала, что один из них точно далеко не убежит, потому что яд начал действовать и превращать его внутренние органы в тухлую жижу…       «Мерзость… какая…» — подумал Шино. На лицах учеников читались одновременно восторг и отвращение.       — И вот впереди показался светлый комбинезон: товарищи бросили этого парня умирать. Жестоко? Да нет, — Анко усмехнулась, — все согласно инструкции.       — Что… что вы с ним сделали? — спросил мальчик с первой парты приглушенным голосом.       — Я бы с удовольствием скормила его змеям, но приказ был: взять живым. Так что мне пришлось думать, чем связать противника, так как под рукой не оказалось веревки. Его одежда совсем не годилась для таких целей, так что я связала его своим ремнем и побежала дальше.       По ходу повествования Анко догоняла врагов одного за другим и в ход шли остальные предметы одежды: чулки, повязка от протектора, бечевка от ожерелья, лямки рюкзака… Одного, по словам куноичи, пришлось связать его же волосами.       — Последнего шиноби Дождя связать уже было нечем, так что пришлось насадить его на ближайшие молодые заросли бамбука. Он барахтался там, истекая кровью, но освободиться не мог, и в конце концов остался покачиваться там на ветру, как самый неаппетитный якитори в мире.       По аудитории прошел ропот ужаса и восхищения. Анко не удержалась и бросила самодовольный взгляд в сторону Шино. Тот кивнул и показал на воображаемые наручные часы, давая понять, что пора закругляться.       — Так вот, — сказала Анко, — как думаете, чем закончилась эта миссия?       — Вас наградили?       — Дали медаль?       — Повысили до джонина?       — Выдали премию?       — Вовсе нет! — грозно воскликнула куноичи, перекрывая зычным голосом шум и гомон. — Мне сделали строгий выговор и лишили премии, потому что тот гад шашлычный оказался задохликом и испустил дух еще до появления АНБУ. А это означало нарушение приказа, дурачье!       Шино кашлянул, как бы напоминая, что учеников лучше не оскорблять, на что Анко лишь хмыкнула в ответ.       — Поблагодарим за историю поучительную приглашенного джонина Анко-сама.       — У меня еще практическая часть есть!       Куноичи начала рыться в карманах плаща, достала из одного извивающуюся гадюку и под испуганными взглядами детей засунула обратно.       — Ах вот! — воскликнула она и растянула между рук веревку длиной в две трети своего роста. — Это полезное приспособление. Будь оно у меня с собой в тот раз — и миссия была бы завершена с блеском.       — Веревка такая — необходимая часть нингу вашего, — наставительно заметил Шино, обращаясь к ученикам.       — Однако обстоятельства могут сложиться так, что вы останетесь без нингу под рукой, а то и без руки, — Анко кровожадно усмехнулась, — и возникнет необходимость обездвижить врага с помощью постороннего предмета. Вы, конечно, могли бы вырубить его… Или нет? — куноичи перевела взгляд на Шино. Тот покачал головой. — Ладно, этому научимся в следующий раз. А пока нужно, чтобы он оставался в сознании. Шино-сэнсэй, вы поможете мне?       Молодой учитель сделал шаг вперед, не представляя, чем может быть в данном случае полезен. Но Анко-сама обращалась к нему таким вкрадчивым голосом, что он откликнулся бы, даже если бы этот вопрос прозвучал на пороге жерла вулкана.       В следующие две минуты куноичи заставила учеников назвать все предметы одежды Шино, которые могли быть использованы вместо веревки. После резинки от трусов дети уже придумать ничего не смогли, так что учитель в душе надеялся, что практическая часть урока подошла к концу. Но у Анко была запланирована последняя демонстрация, которая сорвала бы бурные аплодисменты, будь подобное выражение эмоций уместно в школьных стенах.       — Она правда свяжет его?! — восторженно перешептывались третьекурсники, во все глаза глядя на разворачивавшуюся перед ними сцену.       — Я покажу вам систему узлов, распутать которую под силу лишь настоящему АНБУ.       Анко взяла Шино за руку и вытащила в центр свободного пространства перед школьной доской.       — Сначала избавимся от верхней одежды, — объявила она и бесцеремонно взялась за лацканы его плаща.       Шино быстро перехватил ее руки и тихо произнес:       — Делать не стоит этого.       — Глупости! — Анко высвободилась, распахнула плащ и стащила его с плеч Шино.       «Ну и стоило ли сопротивляться? — подумала она, глядя на плотную черную рубашку с длинными рукавами и высоким воротом. — Вот человек за семью печатями…»       Куноичи понадобилась всего минута, чтобы накрепко связать свою жертву. Руки ее мелькали то тут, то там, протягивая веревку то под мышкой Шино, то вдоль его шеи и, наконец, затянули последние узлы вокруг запястий молодого учителя, соединенных за спиной. Опутанный таинственным образом с ног до головы («Как так растянуться могла веревка эта?!»), он не мог пошевелиться. Руки оказались крепко примотаны к туловищу.       От беспомощного вида своего учителя ученики пришли в неописуемый восторг. Анко довольно посмеивалась, лукаво поглядывая на лицо Шино.       «Эх, — думала она, — какая жалость, что такой красавчик прячет свои глаза. Интересно, какого они цвета?»       Анко была уверена, что темного. Вперив руки в бока, она окинула класс самодовольным взглядом и произнесла:       — Вы еще слишком малы, чтобы осознать всю сложность данной техники связывания, но через пару годиков я вам подробно расскажу…       В этот момент веревка лопнула в двух местах и начала сползать. Через несколько секунд Шино совершенно освободился и, собрав все куски веревки и протянув их Анко, невозмутимо произнес:       — Поблагодарим за технику интересную приглашенного джонина Анко-сама. Почему освободиться удалось мне? Не потому вовсе, что техника плоха, а потому, что не ниже способности мои уровня АНБУ.       Третий курс был впечатлен. Учитель вырос в глазах учеников в этот момент примерно на полметра. Анко закусила от досады свою полную нижнюю губку, однако Шино для нее ничего не потерял в своей привлекательности, а даже приобрел.       — Узлы есть вида менее внушительного, но более сложные по существу своему, — произнес он и, взяв Анко за руки, вытянул их вперед и принялся связывать.       За несколько секунд Шино крепко стянул ее запястья, закрепив веревку каким-то замысловатым способом. Куноичи хотела столь же эффектно освободиться от пут, но не успела, так как прозвенел звонок.       — Поблагодарим приглашенного джонина Митараши Анко-сама, — произнес Шино. Ученики встали со своих мест и поклонились со звонким «Спа-а-а-си-и-ибо-о!» — Свободны быть можете вы.       Как только класс опустел, Шино повернулся к Анко и вежливо предложил ей свою помощь. В памяти обоих промелькнула давняя картина: когда-то при схожих обстоятельствах молодой человек уже помогал куноичи. Она тогда в очередной раз попала в неприятности из-за собственного озорного характера и любви к дурацким, никому не понятным, кроме нее самой, шуткам. Пикантность ситуации заключалась в том, что Анко была практически раздета, и Шино, как истинно воспитанный и бескорыстный мужчина, отдал ей собственный плащ.       «Он уже тогда был симпатичным, — подумала куноичи. — Только юным. К счастью, этот недостаток излечивается временем…»       С того дня Анко все чаще обращала внимание на молчаливого паренька из клана Абураме, гадая, каким он будет, когда повзрослеет. И вот Шино возмужал, сделался сильным ниндзя, джонином и самым симпатичным учителем Академии, так что, услышав, что он проводит открытый урок, куноичи без особого труда договорилась с Морино Ибики о подмене.       Между тем Шино мечтал об этой прекрасной энергичной куноичи с тем самых пор, как впервые обнаружил в себе необходимость о ком-то мечтать. Анко-сама являлась для него воплощением красоты и женственности. Она часто ошибалась и делала глупости, но даже это не могло поколебать ее веры в себя и заставить сдаться. Во многом куноичи являлась полной противоположностью Шино. В тех ситуациях, когда он отмалчивался и терзал себя тяжкими сомнениями, Анко со смехом или угрозами громко убеждала окружающих, что непременно возьмет свое.       Вот и сейчас ее внутренние озорные демоны закопошились и защекотали куноичи изнутри, подмывая сделать что-нибудь этакое.       — А вы все такой же скромник, Шино-сэнсэй, — заметила она с улыбкой.       Пальцы Шино, коснувшиеся было узлов, замерли без движения.       — Не знал я, что недостатком является это. Не из тех девушек Анко-сама, что потерпят обращение грубое с собой.       После столь лестных слов было как-то неудобно говорить, что в некоторых исключительных случаях очень даже потерпит, а уж превратить скромника в грубияна и вовсе преинтереснейшее занятие.       — Что ж, рядом с таким учтивым мужчиной и в самом деле можно чувствовать себя в полной безопасности, — с плохо скрытой досадой произнесла Анко.       «Ошибаться могу я, — подумал Шино, — но кажется мне, что не комплимент вовсе это».       — Из-за этих очков я не вижу твоих глаз и не понимаю, о чем ты думаешь.       «И не вижу, куда ты смотришь», — добавила куноичи про себя.       В этот момент из рукава Шино выполз маленький жучок и пробежал по его пальцу. Анко спокойно проследила за ним взглядом.       «Так вот как он освободился? — подумала она. — Неужели жуки перегрызли веревки? Я думала, они поглощают лишь чакру…»       Шино в это время внимательно наблюдал за лицом куноичи. Если бы на нем хотя бы мельком отразилось что-то похожее на отвращение (сколько раз он с этим сталкивался!), молодой учитель тут же отдернул бы свои руки и больше никогда не притронулся к Анко. Не веря своим глазам, он промолвил тихо:       — Неужели не пугают тебя жуки мои?       — Жуки в твоем теле меня не пугают, — ответила Анко. — А вот во мне живут змеи. Клубок ядовитых, смертельно опасных змей…       Зеленые глаза сверкнули недобрым огнем и обратились на Шино.       «Так невозможно ничего понять!» — сказала себе куноичи и ловким движением сорвала с его лица темные очки. Шино пристально смотрел в лицо Анко своими выразительными темными глазами в обрамлении черных ресниц.       «Ах! В них утонуть можно…»              — Так значит, практика для студентов третьего курса? — уточнил Какаши и что-то в очередной раз записал на своем листе. — А как руки были связаны? За спиной или спереди?       — Да какая разница? — возмутилась Шизуне. — К чему такие подробности?       — Как я уже сказал, мой долг разобраться в данной ситуации. Анко, ты не могла бы продемонстрировать нам, как именно сидела?..       — Какаши-сама! — воскликнул Ирука, подскочив на своем стуле. — Прошу заметить, что мне еще работать за этим столом долгими… вечерами над бумагами, требующими моей максимальной сосредоточенности.       — Всего лишь следственный эксперимент, — Хокаге пожал плечами. — Ну да ладно…       — Какаши-сама, я думаю, что мы уже знаем достаточно, чтобы прийти к какому-либо решению, — заметила Шизуне. Наклонившись к уху Шестого, она добавила шепотом: — У нас еще много работы в Резиденции.       — Ну что ж, я готов вынести решение. — Какаши сложил листок в четвертушку и спрятал его в карман. — Судя по всему, во всем виноват именно Шино, так как Анко была связана и не могла в полной мере оказать сопротивление…       — Не могла, — ехидно бросила в сторону Шизуне. — Как же…       — Так что в качестве наказания я отстраняю учителя Шино от занятий на две недели или до полного осознания безответственности его поступка.       — Отстраняете? — переспросил Ирука, и в голосе его явно сквозило разочарование. — А кто же уроки вести будет?       — Директор Ирука как нерушимый столп добрых нравов нашей Академии. А впрочем, — добавил Какаши, поднимаясь с кресла, — не исключено, что Шино-сэнсэй довольно быстро все осознает и раскается.              На улице уже смеркалось, к тому же начал накрапывать дождик, так что Анко ускорила шаг. Она подняла воротник плаща и спрятала руки в карманах, чтобы укрыться от мороси. Уже у самого дома куноичи почувствовала что-то подозрительное и обернулась, но ничего не смогла разглядеть, кроме поблескивающей в свете фонаря мостовой и серых стен зданий, утопающих в густой синей тени.       «Показалось», — вздохнула Анко, хотела шагнуть вперед, но не смогла оторвать ног от дороги. Куноичи быстро сунула руку в карман за кунаем и заметила, что по рукаву змеится глянцевая темная дорожка. В следующую секунду ее рука оказалась крепко прижата к корпусу и не могла пошевелиться. То же произошло и со второй рукой. Сердце в груди Анко предательски дрогнуло, а щеки начал заливать густой румянец, когда она услышала невозмутимый голос за своей спиной:       — Не закончен все еще разговор наш.              — Как усердно трудится, — думала Шизуне, заглядывая в очередной раз в кабинет Хокаге. — Может, зря я про него плохо думала сегодня?       Какаши, отбросив головной убор Каге в сторону и засучив рукава, битый час трудился над каким-то документом, постоянно что-то вычеркивая и добавляя новое.       Когда они вернулись из Академии, Шестой поспешил закрыться в своем кабинете и попросил помощницу полчаса его не беспокоить.       «Что это он там делать собрался?» — с подозрением подумала тогда Шизуне, а спустя минут двадцать пять услышала вскрик за дверью. Голова Какаши почти тотчас же выглянула в коридор и попросила принести пачку салфеток.       — Срочная необходимость, — пояснил Шестой.       — Да я не сомневаюсь… — ответила Шизуне. — А салфетки у вас в верхнем ящике справа.       Чуть позднее она осмелилась постучаться и заглянуть в кабинет. Скомканные мокрые салфетки валялись грудой в стороне рядом с пустой чашкой кофе.       — Вот, чуть не залил документы, — пояснил Какаши, не отрывая головы от своих записей.       Тогда-то Шизуне и усовестилась.       «Работает, — с гордостью подумала она. — Ответственностью проникся в стенах Академии. Если так будет продолжать, может, у меня и выходные появятся?»       Шизуне все еще находилась в умиленном состоянии, когда Какаши ушел домой. Он попросил не трогать его бумаги до завтра, но помощница просто не могла оставить их в таком ужасном беспорядке.       Прибирая на столе, она повыкидывала салфетки и переставила чашку на буфет с кофеваркой, а затем взяла в руки один из листов, исписанных Какаши в порыве вдохновения.       «Неужели ведомость высокоранговых миссий?» — промелькнула надежда в ее голове, но почти тут же погасла от обилия «соблазнительных бедер» и «полураскрытых губ» в тексте. Таких миссий что-то она не припоминала!       Окончательно убедившись в том, что записи содержат в себе скорее художественное повествование, чем документальное, Шизуне со вздохом отложила листы в сторону.       — Кажется, кому-то не дают покоя лавры Джирайи-сама, — пробормотала она.       Поразмыслив еще несколько секунд, а затем оглядевшись по сторонам, помощница Хокаге снова схватила листы, исписанные Какаши, и, аккуратно свернув их в трубочку, спрятала на груди под кимоно. Затем заперла кабинет и поспешила домой, предвкушая более теплый и приятный вечер, чем обычно.