Герои уходят в легенду

Ветер пустыни, сухой и жаркий, жалящий кожу тысячью крошечных жал. Звук шелестящих на ветру одежд. Боль воспаленной кожи. То, что говорит мне о том, что я все еще жив. Я знаю, что такое СМЕРТЬ. Но мне никогда не приходило в голову, что однажды она заберет тебя. Странно... Природа отмерила мне больший жизненный путь, но я никогда представлял себе, что ты уйдешь раньше меня. Странно... Мне не хватает тебя. Прошло всего 2,4 часа с того момента, когда среди голосов далеких звезд я потерял твой голос, а мне кажется, что прошло уже лет двадцать. Что-то внутри болезненно сжалось, а когда отпустило, я ничего не почувствовал. Совсем ничего. Осталась только пустота. Мне хочется верить, что тебе хотя бы сейчас стало легче. Что хотя бы сейчас твое имя и твоя слава отпустили тебя. "Герои не уходят на пенсию, герои уходят в легенду!" Так ты шутил на той прощальной вечеринке после Хитомера, а я видел в твоих глазах только боль. Ты уже стал легендой, курсанты академии с замиранием сердца произносили твое имя. А время медленно, но верно переводило тебя в разряд "бывших". Пришла пора уйти с мостика, оставив его молодым. Но становиться музейным экспонатом с табличкой "Руками не трогать" было выше твоих сил. В последнее время тебя ранило все: слова, жесты, взгляды. Ты пытался скрывать (и у тебя это неплохо получалось), но я все равно это видел. За последний год ты в полной мере узнал, что такое зависть. Ты завидовал Боунзу, у которого никогда не переведутся пациенты. Ты завидовал Скотту, потому что такие, как он, влюбленные в технику, будут нужны всегда независимо от возраста. Ты завидовал Ухуре, по-прежнему слушающей эфир. Ты завидовал, особенно болезненно завидовал Сулу, перед которым открыты все космические дорожки. Ты завидовал мне, нашедшему себя в дипломатии. Ты не мог понять, как можно было вот так запросто снять капитанский китель и убрать его подальше в шкаф. Но это было непросто. И ты это знал. Однако тебе самому было слишком больно, чтобы отказать себе в маленькой радости - задеть другого. А за каждой такой "маленькой радостью" следовали раскаяние и стыд. И я ушел. Ушел, чтобы хоть как-то помочь тебе справиться с этим. И ты справился. Ты нашел выход. Нет, я не верю, что ты сознательно стремился к смерти. Просто где-то кому-то понадобилась помощь. И ты, ни на секунду не задумываясь, шагнул из строя добровольцем. И рядом не было меня, чтобы подстраховать. И рядом не было Боунза, чтобы вытащить с того света. Мне почему-то кажется, что ты улыбался. Сегодня в дом моего отца придет молоденький лейтенант, вчерашний курсант. Он будет переминаться с ноги на ногу и отводить глаза, не зная, как сказать то, что сказать надо. Но в конце концов он скажет... - Капитан Спок, - это уже не соответствует истине. Но я не буду поправлять мальчика - ему так легче. - Сегодня, во время ходовых испытаний крейсера "Enterprise-B", погиб адмирал Джеймс Т. Кирк. Мне очень жаль, сэр. - Не стоит, лейтенант, - отвечу я, и в его глазах появится непонимание. - Что с кораблем? - Он вернулся в док на орбите Земли, - и все то же непонимание в глазах. - Джим всегда хотел уйти вот так - спасая корабль и экипаж. Это меньшее, что он мог сделать для "Энтерпрайз". - Сэр? - Герои не уходят на пенсию, лейтенант, - отец удивленно поднимет бровь. Пусть. - Герои уходят в легенду. Я выйду из комнаты. Мне больше нечего им сказать. Я уйду к себе. Зажгу свечи. Но сегодня у меня нет настроения медитировать. Я буду вспоминать тебя, Джим. Не потому, что хотел бы вернуть. Потому, что хочу помнить.