Руки в перчатках качают колыбель

       Кто живет в неведении, тот только дышит.       Что знает пятилетнее дитя о войне и мире, о битвах и договорах? Что ему Венгерское королевство или Византия, христиане или мусульмане, что ему неистовое безумие, охватившее мир?       Сегодня, девочка с зелеными, как лепестки клевера, глазами, бегает и резвится в мрачных и светлых покоях замка вместе со своими подружками, такими же, как и она сама. Невинные и чистые, словно ангелы, с завитыми волосами, они весело смеются, воображая из себя мифических существ. Им любая гора нипочём до тех пор, пока юны.       Сегодня, маленькая принцесса забавляется при дворе отца, а завтра - отправится на чужбину. А чтобы чужбина не казалась ей совсем уж чужой, выйдет замуж за того, кого выбрал ей отец и будет навеки верна только одному единственному. Но это все будет потом, не сейчас. А сейчас, девочка весело играет изо дня в день то в замке, то во дворе, то достанет придворного шута, чтобы тот вновь начал ей петь и веселить её, ведь так велит принцесса Византийской империи, где она — полноправная хозяйка.       Малышка играет, поет, бегает и танцует, пока отец с матушкой не видят её, но если увидят, то обязательно остановят и скажут, мол, истинные леди не ведут себя подобным образом. Многообещающие способности девочки, в которой уже видна будущая королева, приводят к тому, что со свадьбой торопятся, назначая ее раньше срока; даже и тут стрелки на часах жизни Вероны Византийской бегут быстрее, чем у ее сверстниц.       Но сейчас, она не задумывается о таких вещах, как королевское достоинство и величие, ведущее к опасной игре. Наступит момент, когда немного повзрослевшая Верона поднимается с постели от очередной поступающей к горлу тошноты, давящей на сердце. И вот она на высоком корабле со скрипящими мачтами и белыми парусами; кругом Византийские солдаты и бородатые матросы. Она та же принцесса, но уже совсем не маленькая.       Выйдя на палубу, Верона подходит к перилам, облокотившись о них. В сумраке ночи, море кажется еще более таинственным, а величественная Луна, вместе с многочисленными звездами, отражается на темных водах. Прохладный ночной бриз и шум волн производили на нее все то же детское впечатление, как тогда…       Это успокаивало.       И в самом деле: промелькнет, как сон, короткая пора ее детства. Как быстрый, сладостный, нежный и полный грёз сон. И снится ей храм, где архиепископ венчает юного высокого, светловолосого короля Иерусалима и Византийскую принцессу.       Может, и это был сон?       Верона проснулась посреди ночи после беспокойной полудрёмы. Протерев глаза тыльной стороной руки, девушка огляделась: всё те же каменные стены, гобелены и ковры, те же коптящие сальные свечи. Всё то же, но чужое. Большие глаза стали блуждать по тускло освещенной, свечами, комнате, ища хоть что-то родное.       Пройдет немало времени до тех пор, пока девушка привыкнет к новому месту, к новой главе своей жизни. Когда-нибудь Верона точно будет чувствовать себя не как малёк, а как настоящая акула. Еще бы! Ведь со свадьбы прошло совсем ничего.       Сегодняшняя маленькая ссора между ней и её благоверным, оставила опечаток в сердце. То ли Балдуин надавил слишком сильно, задел за живое, то ли Верона чересчур эмоциональна. Но слез уже не осталось. Жалеть себя, жаловаться на судьбу было неблагодарным делом и этого она хотела в последнюю очередь. Все, что могла сделать королева, только смириться со своей участью.       Юная королева встала с кровати, поправляя на себе белое ночное платье из тончайшего шелка. Комната была просторной, и предметов восточной культуры в ней было много: тот же самый темный ковер, резное кресло, кровать с темным бархатным балдахином. До тошноты давила эта обстановка. Тьфу!       Она прошлась по своим покоям, направляясь к небольшой двери, завершенной выцветшей портьерой. Открыв её, попутно осмотревшись по сторонам, Верона тихими шагами скользнула в каменный, темный коридор.

«В такое время? Верона, да ты спятила! А что если он спит? Лучше бы осталась у себя…»

      Ноги королевы несли её к покоям короля. Заходить туда без приглашения было неприлично, если, к тому же, учесть сегодняшний неприятный разговор. Но настрой у нее был решительным, и Верона открыв двери, слегка толкнула их вперед. Отодвинув алые шторы, королева Иерусалима сделала шаг вперёд. Едва ли коснувшись босой ножкой темного ковра, низкий мужской голос заставил ее плечи чуть вздрогнуть.       Найдя глазами источник звука, Верона увидела лишь светлый затылок юноши, что сидел на веранде, облокотившись спиной о спинку кресла. Его взгляд был устремлен вдаль и, видимо, не ей одной не спалось этой ночью. Осмотревшись, Верона отметила про себя, что Балдуин был большим любителем восточного стиля. — Я не ждал гостей, — даже не обернувшись, чтобы поприветствовать ее, безразлично произнёс Балдуин. — Чего Вам, дражайшая супруга? — А Вы, любезный мой Государь, как погляжу, обделены элементарной вежливостью?       Балдуин шумно раздражённо выдохнул. Повернувшись на мгновение в сторону стоящей посредине комнаты девушки, юноша склонил светлую голову набок, смотря куда-то вниз. Они умудрились поссориться сразу после торжества, но иного и ожидать было трудно. — Что Вы здесь делаете? Почему не в своих покоях, убитые горем?       Его голос, пропитанный сарказмом и ядовитой горечью, звучал грубо и задевал Верону. Она вздохнула и поджала губы.

«…Как он смеет обращаться со мной подобным образом?! Каков наглец!»

      Прикрыв глаза на секунду, Верона вновь взглянула на своего супруга, сжав и тут же разжав кулаки. Королевам не положено вольничать в эмоциях, поддаваясь глупым провокациям. Она наблюдала, как он поднялся и, вытянувшись во весь свой гигантский рост, медленно прошел от веранды до кровати. Опустившись, он принялся перекладывать подушки и одеяла, устраиваясь удобнее. Очевидно, что король не в настроении поддерживать разговор со своей супругой.       Королева бесшумно подошла к высокой кровати юноши. Светлый, полупрозрачный балдахин приятно развивался от легкого дуновения вечернего ветерка, придавая обстановке некую таинственность. Присев спиной к Балдуину на край кровати, девушка продолжила неспешно разглядывать покои. — Увы и ах, супруг мой, я имею возможность заходить к Вам в любое время. Если Вы не забыли, у нас есть общий долг перед королевством. — Верона на миг обернулась к своему благоверному, встретившись с ним взглядами. Резко повернув обратно голову, девушка затаила дыхание. — Забудешь тут, как же…       Каждое грубое слово, вылетавшее из его рта, ранило Верону больнее и глубже, чем острие кинжала. Она почувствовала, как юноша отсел на другой край. — Я лишь хотела поговорить, — проговорила она, вздохнув. — О нас.       Балдуин промолчал, не повернувшись, но внимательно слушая её. — Что с тобой? — наконец спросила Верона, набравшись смелости. — Что со мной? — усмехнулся юноша, и его красивые черты лица перекосила ядовитая ухмылка. — Мне хочется узнать, что с тобой. Неужели ты, хотя бы на мгновение, не можешь осознать того, что не только на мне, но и на тебе лежит ответственность за будущее королевства. Между нашими отцами был договор. — Договор ценой чьей-то загубленной жизни? — голос Вероны дрожал. — Кого это волнует, когда на кону стоят судьбы империй и королевств?       Он покачал головой, словно удивляясь неразумности своей юной супруги, встал с места. Юноша мигом подошел к столу, где лежали исписанные пергаменты, аккуратно сложенные документы, перья и запечатанные чернила. Найдя из стопки бумаг то самое письмо, король развернулся к ней, смотря девушке в спину.       Балдуин старался не переживать по поводу женитьбы и Вероны. Он старался не волноваться из-за того, что могло происходить и после бракосочетания с заморской принцессой. Тиберий весь этот месяц пытался настроить юношу на удачный исход событий, ведь это, в первую очередь, для блага народа. Его главной задачей было укрепить союз с Византийской империей, а не разрушить его. Ведь на кону был поход в Египет, который планировал когда-то при жизни отец Балдуина, Амори I.       Сибилла вместе с заботливой матушкой готовили короля ко встрече с будущей супругой не меньше Тиберия. В основном их советы были связаны с душевным контактом с принцессой: ведь кто знает, может этот брак по расчету окажется удачным не только в политике? — Ты знала о том, что выходишь замуж задолго до отъезда в Иерусалим, — холодно произнёс он.       Подойдя к кровати, юноша бросил на простынь вскрытое старое письмо Мануила Византийского, отца Вероны. Письмо не было адресовано лично Балдуину, но такие письма он хранил всегда.       Балдуин мерил комнату шагами, сжав кулаки, наблюдая украдкой за движениями Вероны. Девушка аккуратно взяла старый пергамент, вчитываясь в содержимое письма. Изящный почерк отца она знала, как свой собственный. И в самом деле, Верона подозревала о скорой свадьбе, но, признаться, маленькая принцесса и вовсе не вникала в это. — Припоминаю, — со вздохом наконец ответила королева, сложив письмо. — Я лишь поражаюсь твоей… дивной манере со мной обращаться подобным тоном, Государь. Это несправедливо. — Многим приходится жертвовать собой каждый Божий день ради общего блага. Не ты первая и не ты последняя, кто вступает в брак по расчету. Так что не строй из себя великую жертву. Да хранит Господь Святую землю!       Верона встала с края кровати, развернувшись к нему. Пелена слез застилала ее глаза, но она всеми силами старалась сдержать их. Встретившись с его голубыми глазами, что при свете свечей казались еще светлее, отливая каким-то жёстким металлическим оттенком, девушка разгневанно бросила на кровать этот проклятый конверт с письмом. — Ты только и делаешь, что обвиняешь меня в том, что я избалованный, эгоистичный ребенок, который может лишь жаловаться на судьбу. Но что ты, ты сделал ради того, чтобы я не чувствовала себя так паршиво? Легко рассуждать о проблемах бедняков, сидя на троне. — Что? — со свистящим шепотом переспросил он. Его ноздри свирепо раздувались. Верона втянула голову в плечи: Балдуин был страшен, по-настоящему страшен в гневе. — Ты смеешь упрекнуть меня в том, что я ни черта не делаю?! Ты, маленькая мадьярка, обвиняешь меня в этом?       Он двинулся ближе и, используя большое преимущество в росте, навис над хрупкой королевой. — Одумайся, Верона! Я делаю всё для блага своего народа. А твой долг — родить мне здорового наследника. Моя политика тебя волновать не должна. Довольно! Ступай к себе.       Впервые после знакомства он назвал ее по имени, но родное имя прозвучало оскорбительнее, чем язвительно-насмешливое «моя дражайшая супруга». Верона мотнула головой, не желая слышать таких холодных, грубых слов. Куда же делся тот милый и обходительный юноша, которого она встретила при знакомстве и о котором так трепетно рассказывал Гийом Тирский?

«Рожать, так еще и от этого спесивого идиота?! Лучше привяжите меня к лошади головой вниз!»

      Она опустила голову. Несколько мгновений ей хватило, чтобы повторить про себя короткую молитву и собраться. Этот человек, которого она вынуждена называть своим супругом, не увидит ее слез. Он больше никогда не увидит ее эмоций, будь то радость или печаль. — Доброй ночи, Ваше Величество, — ровным тоном отозвалась Верона, высоко подняв голову.       Верона поспешила удалиться из будуара короля, даже не смотря в его сторону. Но Балдуин наблюдал за каждым её движением, смотря ей в след: как легкими волнами двигалась ее ночная рубашка, как немного покачивались ее шоколадного цвета волосы. Тяжелая дверь закрылась, оставляя юношу одного со своими мыслями.

***

      Первый год в королевстве Иерусалима, проведенные Вероной Комниной на положении новой королевы, проходят при полном штиле, без каких-нибудь заметных потрясений. Что-то светлое и радостное, трогательное и романтичное озарило суровую, темное королевство с появлением этой юной прелестницы, а ведь красота и юность правителя всегда таинственно пленяют сердца подданных. Как душа ее под чарующей приветливостью таит еще не раскрывшуюся железную гордость, так и гибкое, словно лоза, нежное, легкое девичье тело скрывает необычайную силу.       Верона перестает прятаться в углах, открываясь новым знакомствам. Первым, кто протянул ей руку, первым её по-настоящему хорошим другом и наставником был архиепископ Тирский. Мужчина преклонных лет, мог часами занимать девушку разными рассказами и историями. Они оба неспешно могли шагать вдоль королевского сада, говорить обо всем, а то и ни о чем. Эти минуты проведенные с кем-то, кто не считает тебя надменной и разбалованной чужеземной принцессой, были очень дороги для королевы. Но Гийом Тирский не был единственным, с кем могла беседовать Верона Комнина.       Своей доступной манерой обращения, без тени надменности, королева находит общий язык с сестрой юного короля — Сибиллой. Принцесса Иерусалимская с ранних лет была в разлуке с родным братом, отчего их отношения перешли в чисто деловые без капли родственного тепла. Брат и сестра так же не отказывают себе во взаимном, еле заметном подтрунивании друг над другом. Однако за этой сердечностью и приветливостью скрыто горделивое осознание собственной избранности, незаметное до тех пор, пока никто ее не задевает, но прорывающееся со всей страстностью, едва кто-либо осмелится оскорбить ее ослушанием или прекословием.       Год в браке так же прошли в полной тишине между Балдуином и Вероной. Верона объявила бойкот королю сразу же после их последнего разговора. Она предпочитала игнорировать Его Высочество даже тогда, когда юноша обращался лично к ней. Безмолвной куклой казалась Верона в глазах у благоверного, но таков был её замысел. Истинные дамы не станут бегать, прося объяснений на их неуважительное отношение. Они всего навсего поступают так, чтобы за объяснениями бегали за ними, что и получилось у юной Вероны. Секретом женской манипуляции поделилась любезная Сибилла, когда Верона доверилась ей своей досадной ситуацией.       Порой их «война» доходила до абсурда.       Разгоряченная очередной ссорой с супругом, Верона поспешила удалиться подальше с глаз короля, не портя окончательно себе настроение. Но не удержав равновесие от своих резких движений, спотыкается о собственное платье и летит вперед в фонтан, отчаянно размахивая руками, рухнула в воду. Создав целый сноп брызг, королева, сидя в фонтане ошеломлённо убирала с лица прилипшие пряди каштановых волос, не веря тому, как же она могла так оконфузиться?       Верона даже не поднимая головы, знала, что Балдуин смеется над ней, совсем не скрывая этого. — Какой… великолепный конец спора, моя любимая супруга, — со смехом вырвалось из уст юноши. — Вероятно, для того, чтобы заставить Вас замолчать, нужно просто окунуть в воду?       Покраснев до самых ушей, она утопала в собственном унижении. Оказавшись в таком недостойном для королевы положении, Верона промолчала на открытое издевательство со стороны Балдуина. Подняв все-таки голову, королева Иерусалима была потрясена. Юный рыцарь протянул ей руку с намерением выйти из воды. — Ну же, королева лягушек, выходи. С тебя достаточно.       Как же Верона ненавидела его надменность по отношению к ней. Подав Балдуину мокрую и холодную ладошку, она со всей силой потянула короля на себя. Юноша, не удержавшись на ногах и с шумным плеском упал в воду, чуть не придавив собой девушку. Балдуин тут же мигом отпрянул от неё, сев рядом. Убирая рукой волосы, прилипшие к лицу, он был жутко разгневан на супругу. — Похоже, теперь у нас есть хоть что-то общее, не так ли, король лягушек? — усмехнулась она, глядя на разгневанное лицо короля. Свирепо сжав челюсть, Балдуин процедил сквозь зубы: — Замолчи! Ты и так позволила себе намного больше дозволенного.       Но вместо того, чтобы смиренно повиноваться, Верона…. Расхохоталась. Этот девичий искренний смех, не таящий в себе ни капли злобы, прорезал звенящую ночную тишину.       Было холодно, намокшие ткани платья стали тяжёлыми и давили вниз, волосы спутались и совсем перестали напоминать прическу, а Верона все смеялась. Она не боялась того, что их увидят слуги, не пугалась она даже сердитого лица короля, ей просто было хорошо и весело на душе, впервые за много месяцев.       Спустя некоторое время к ней присоединился тихий, мужской низкий смех. Возможно, наступил момент хрупкого перемирия.