Любовь под небом

POV JiYoung Раньше я всегда чувствовал себя ребенком, когда влюблялся. Хотелось делать всякие глупости, шалить и придуриваться до безумия. Потому что всегда кто-то старался тебя остановить, сказать «Аааа, ты как ребенок, прекрати!», а я смеялся и продолжал делать глупости. А потом, вспоминая об этом, становилось до дикости обидно и больно. Может, именно поэтому никто не видел моей серьезности на самом деле. Никто не верил, что я на что-то способен. Что там, на работе я выжимаю из себя последние силы, сохраняя дисциплину везде, где только можно, а дома хотелось быть беззаботным и веселым, хотелось расслабиться и не думать ни о чем. В чем, со временем, мне приходилось раскаиваться. Дома от меня ждали такой же серьезности, и недоумевали: как можно жить с парнем, у которого в штанах до сих пор детство? Думая об этом сейчас, я горько усмехнулся и повернул голову вправо: ДаНи смешно выпячивала пухлые губы во сне, что-то нашептывая, но я не понимал ни черта, что она там пытается сказать, но улыбнулся, потому что это было очень мило. Если бы люди всегда могли контролировать тот момент, когда ты осознаешь, что человек, находящийся рядом с тобой, тебе нравится, и тот момент, когда ты понимаешь, что больше ни минуты без него находиться не можешь, и что именно это называется словом «любовь и привязанность», то, может тогда бы в этом мире все стало намного проще? Может тогда бы мы не делали кучу ошибок, может тогда бы мы ничего не требовали, может тогда бы мы все понимали и вообще жили себе припеваючи? Ведь, наверное, это прекрасно, если иметь власть над сердцем и душой? Почему мы не можем заставить себя не думать об этом? Почему не можем не думать о том, что происходит вокруг? Почему мы все равно, даже если сказали себе: «Не думай!», все равно вспоминаем то, о чем неприятно думать? Я столько раз обжигался этой гребаной любовью, столько раз убеждался, что нельзя никому доверять, что нельзя любить кого-то и думать, что в ответ тебя любят так же, столько долбанных раз я думал об этом, столько раз клялся себе, что больше так не буду, и в который раз, не успевая контролировать тот самый момент, я безвозвратно падал в яму полного доверия кому-то и после того не мог выбраться оттуда столько времени. Если бы мы могли возвращать время вспять, если бы могли исправлять все те ошибки, что мы сделали, я бы обязательно вернул тот день, когда вернулся домой и услышал те слова. Я бы ответил по-другому. Я бы повел себя по-другому. Я бы сделал все по-другому, даже если бы знал, что мне все равно в любом случае будет больно, что все равно будет все не так, как я хочу, я бы изменил это. Я бы просто наслаждался моментами, когда она была рядом. «Я бы просто не говорил тех глупостей, тех гадких слов, которых нельзя говорить тем, кого любишь». Да, черт возьми, я знал, что она с другим. Я знал, что я не даю ей того, что ей нужно. Я знал, черт возьми, и я сошел с ума от ревности и обиды. Я просто вынудил ее признаться, и сказал, все что думал. Я просто, вашу мать, хотел сказать все, что думал. А потом жалел, когда громко хлопнула входная дверь, когда я остался один, когда я понял, что я не хочу просто дальше как-то жить и существовать. Первые полтора часа – чувствуешь, что сделал все правильно. Сказал, все что думал, сделал все, что хотел, и весело смеешься, потому что кажется, что все в порядке. Дальше – все только хуже. В груди дико что-то обжигает, до невыносимости болит, и ты изо всех сил стараешься сдержать слезы, потому что, вашу мать, больно. Наливаешь в стакан обжигающий горло коньяк, кашляешь громко, на всю квартиру, потому что давишься гольным спиртом, а потом падаешь на колени. С трудом дышишь, не зная, как вытащить из себя то, что причиняет сейчас такую боль, лежишь и не понимаешь, за что заслужил такую измену. Стучишь кулаками по полу, скручиваешься, хватаясь за живот, и громко орешь на всю квартиру, потому что хочется умереть. Пьешь снова и снова, думая только о том, чтобы отключиться до такой степени, чтобы совсем не открывать глаза. Просто их не хочется открывать: рядом нет ее. Она ушла, громко хлопнув дверью, и теперь все понятно, что уже ничто не будет так, как раньше. Нахожу альбом со свадебными фотографиями, и снова громко ору на всю квартиру, пугая ГаХо, заливаясь слезами, кидаю его в угол и снова падаю на пол, хватаясь за голову и мечтая проснуться и понять, что это сон. Именно сейчас я начинаю жалеть о том, что наделал, идиот. Кажется, плевать на то, что она делала. Пускай вернется и будет снова рядом. Просто она мне нужна, просто хочу, чтобы она была рядом. Я просто хочу быть с ней. И насрать на все. Просыпаться на следующий день – это все равно, что понять, что ты почти умер. Не хочется есть, не хочется двигаться и существовать. С трудом заливаю в себя кружку кофе, с трудом умываюсь и чищу зубы так медленно, как еще никогда в жизни. Внутри ощущение, что словно нет сердца. Я отдал его всего, без остатка, а его выкинули, даже не сказав: «Извини». «-Тебя ни черта нет дома! Тебе вообще плевать, что со мной происходит, гребаный собственник! Меня задолбали твои упреки, меня задолбало все, слышишь? Всё!!!» Крик так и звенит в голове, что я прикладываю руки к ушам, пытаясь их заткнуть и не думать об этом, а там все равно болит. Так и сидишь весь день, уставившись в одну точку, не зная, что и как делать дальше. Одному. Без нее. Ощущение, что потерял самое важное, что давало какую-то энергию, какой-то заряд бодрости на каждый день. Какой-то повод вернуться домой, улыбнуться и сходить с ума вместе с ней. Обсуждать все подряд, делиться самым сокровенным и мечтать о будущем. Это все безвозвратно потеряно. И даже не по причине того, что она действительно тебе изменяла с каким-то хмырем. На это даже насрать, плевать, она бы спала с ним, раз ты не давал ей того, что ей нужно. Я сам понимал, что виноват во всем, что произошло. Не закати истерику, все было бы хорошо. Все шло бы точно так же, как и раньше. Мы все делаем ошибки. Я бы простил. Я уже простил. Вот только меня уже никто и никогда не простит. Я тупое ничтожество, потерявшее самого близкого себе человека. Почему родители не бывают самыми близкими? Почему мы близкими называем тех, с кем рядом живем, и говорим, что они нам ближе? Мы раскрываемся перед ним так, не как перед остальными и даже родителями. Мы открываем душу, мы раздеваемся, мы показываем свое нутро, мы даем увидеть все то, что не видно остальным. И вот после того, когда вы стали настолько обнажены, когда вас оставили в одиночестве, вы останетесь равнодушным? МиРа была особенной. МиРа была красивой. И пускай она не готовила мне обеды, пускай она проводила время в шоппинге и салонах красоты, она была чертовски милой и привлекательной. С ней можно было болтать обо всем, с ней можно было смеяться и сходить с ума, иногда выслушивая упреки, но все же, она была тем, кто меня поддерживал. Всегда. На третий день удаляю номер из телефонной книги. Номер, с которого теперь уже никогда не позвонят. Номер, с которого она так и не позвонила ни разу. Номер, с которого я так ни разу и не дождался звонка. Номер, с которого я все равно буду ждать звонка, пока не умру. Наверное, так будет всегда. Страшно, но удаляю, потому что знаю, что теперь это уже не нужно. Начинаю выходить на улицу, начинаю понимать, что жизнь идет, что можно жить. По-другому, но можно. Стараюсь сохранить самые теплые и приятные воспоминания о нашей совместной жизни. Стараюсь выгнать весь тот негатив, случившийся в тот вечер, потому что от этих воспоминаний больно на душе. Иногда я жалею о том, что люди могут чувствовать. Потому что теперь на различных интервью мне всякий раз задают вопрос: а что же так случилось? И как идиот, отвечаешь: «Мы не сошлись характерами». Да, именно так оно и есть. Я – эгоистичный ублюдок и собственник, не сумевший удержать рядом того, кого любил. Вот так оно было. Спустя два месяца, клубов, алкоголя и полного погружения в работу, все равно чувствуешь себя дерьмом. Срываюсь на всех, кто есть рядом. Особенно на женский пол. Каждая, оказавшаяся рядом, так и изучает, пока думает, что ты ее не видишь, а потом еще и вставляет всякие фразочки, мол, как Вы? Орешь, посылаешь к черту, стараешься не обращать внимания на косые взгляды папы Яна, и попадаешь в одну из таких ночей в полицейский участок. Отлично. Теперь они будут разговаривать о лишении прав, но заткнутся со своей любовью. Пошли к черту. Такая звезда, как G-Dragon мечтает сдохнуть, но лишь нацепляет на себя улыбающуюся маску и встает на первые места в чарте. Да. Ловите. Я такой. Вредный. А еще, безумно одинокий. И это одиночество меня сжирало ровно до того момента, пока не появилась она. ДаНи – я до сего момента никогда с таким типом людей не встречался. Болтать без умолку, быть такой настойчивой и гордой, смелой и мужественной. Я определенно считал, что она вылетит на второй день, но в тот момент, когда она полезла в бассейн за ключами, вместо того, чтобы наорать на меня обидными словами и убежать из моего дома, я подумал, что, наверное, она чокнутая. Но когда она вступила в перепалку с МиРой, я был просто поражен. Никто еще не смел перечить МиРе, а ДаНи – она такая невозмутимая, что ли. Да, особенно, когда еще возмущалась, как я ее запихнул в свою квартиру. А потом выясняется, что она боится собак. Боится моего обнаженного тела, боится всяких жуков и букашек и просто помешана на расписании. Забавная. Удивительная. Другая. Чистая. Я просто вдруг снова не поверил в то, что смогу обжечься. Только не с ДаНи, только не с ней. Снаружи девушка, готовая постоять не только за себя, а внутри маленький ребенок, боящийся всякой мелкой ерунды. Я так много времени наровился выкинуть ее ежедневник, я так смеялся, когда она красная от смущения как рак, примеряла нижнее белье и смотрела на меня. Ей-богу, самая забавная вещь на свете. Я еще никогда так не смеялся, когда катался на тележке и издевался над ней, когда изображал, что умер. Наивная, до безумия. И вот тут, даже изображая из себя ребенка, влюбленного дурачка я все равно чувствовал, что меня не попрекают. Что я могу быть взрослым и сильным рядом все равно, даже оставаясь в душе ребенком. Потому что рядом такой же ребенок, которого нужно еще как защищать и беречь от всего подряд. Я просто старший ребенок, а в душе мы оба дети. Взрослые дети. Меня разбирало до безумия, когда я понимал, что такая, как ДаНи досталась мне. Такая красивая, еще ни черта не понимающая, кто она такая. Что мне достался ее первый поцелуй, ее первый раз и вообще, такое сокровище досталось мне. Я не смог оторваться от нее, я не мог наглядеться на нее: она просто другая. А еще она не холодная. Она впитывает как губка и дарит мне тепло, которое мне так нужно. Я так боялся дышать, когда она накрывала меня одеялом в отеле, я просто думал, что умру, когда она касалась моих волос. Я просто сошел с ума, подумав, что все чувства взаимны. За столько дней? Возможно ли? Но я безумно хотел украсть у нее все, сделать своей и продолжать улыбаться с ней. Она давала мне то, чего мне так не хватало так много времени. Я напросился в ее квартиру, и пока она готовила ужин, изучал все предметы в ее доме. Я хотел знать о ней всё, абсолютно всё. Я хотел творить снова как чудак, всякие вещи, я хотел дарить ей любовь и заботу, я хотел отдаваться полностью, я просто был готов упасть, и почему-то именно сейчас я снова чувствовал, что не обожгусь. Ни за что. Не в этот раз. ДаНи появилась в моей жизни совсем неожиданно, но как мне сейчас казалось, практически вовремя. В то время, когда я уже более менее оправился от произошедшего, но не мог самостоятельно переключиться на что-то другое, ДаНи стала тем, о ком я теперь думал постоянно. Теперь я все думал о том, что в ее доме очень красиво и уютно, все находится на своих местах и имеет определенное значение. Я видел фотографии ее родителей, я видел то, как она с радостью готовила ужин для нас. Мне нравилось подходить к ней сзади, обнимая со спины и нежно целовать ее в ушко. Видеть, как она розовеет от смущения, но довольно улыбается. Я был точно уверен: о ней никто еще так не заботился, с ней еще никто так не общался как я. И потому я чувствовал себя человеком, который раскрыл неведанную ранее тайну, и был безумно счастлив, ощущая себя таким. Это было словно тем, чего мне так сильно не хватало: окунуться в кого-то, потеряв себя, но не жалея об этом, потому что не смотря на все, я получал тоже самое в ответ, хоть скромное, и все же, ответное. Мне хотелось дарить ей всего себя: такого, как есть. Потому что я чувствовал, что ей нравится. Потому что заливаясь краской от смущения, она все равно тянулась к моим губам, пока я разглядывал какую-то статуэтку в своих руках, потому что она так же прижималась ко мне, пока я разглядывал фотографии в фоторамках. ДаНи дарила мне тепло и уют, и я чувствовал себя просто так хорошо, как не ощущал последние полгода. Я выкинул к черту ее ежедневник лишь за тем, чтобы показать ей другой мир помочь окунуться в него, почувствовать, что есть в нем и положительные эмоции. Я не понимал, почему она боится боли. Я не знал, что происходило в ее прошлом, и не смотря на то, что дико хотел узнать, что же с ней произошло, я все равно надеялся на то, что все-таки узнаю об этом совсем скоро. Я не знал, серьезно или нет, но в одном я был уверен точно: без нее я теперь как без воздуха. С Даниэль я чувствовал себя живым. Рядом с ней я снова стал человеком.