Я хочу, чтобы ты обрел покой

POV Ирина Зимина — Слушай, ну может не надо было ее так крутить? Может, теперь все это прикрыть? — Теперь ты Карпова защищаешь. Что ж вы женщины такие жалостливые… Сергею моя идея явно не понравилась. А как иначе могло быть? Карпов наш враг. Наконец-то появилась возможность если не закрыть его, то хотя бы доставить проблемы. А тут я предлагаю все замять. Вот только не по-людски это как-то. Ведь близкие — это святое. Возможно, что  даже для такого, как Карпов. Ирина почему-то даже не сомневалась, что Карпову сейчас может быть очень больно. Просто в такие моменты мы начинаем видеть в врагах в первую очередь людей, а не возможную угрозу. Обыкновенных людей, таких же, какие мы сами, со своими проблемами, переживаниями, болью… — Да не в этом дело, Серёж. Если бы я узнала, что он крышует наркоточки, уехал бы у меня уже в браслетах в прокуратуру. А так получается он не причём. А если этот факт родства всплывёт? — Грязь на весь отдел? Ладно, решай сама. Я сделаю, как скажешь, — ответил Сергей. — Пойду домой, день сегодня какой-то дурацкий. Взяв документы, я пошла к Карпову, вот только дверь его кабинета оказалась закрытой. И тут я услышала его голос около дежурки. Идя туда, я стала прислушиваться. — Один раз я тебя простил, другой выдернул из всего этого. Я тебе врача начал искать, а ты даже два дня не смогла продержаться, — в его голосе звучала сильная усталость. Я подошла настолько близко, насколько это было возможно. Конечно, правильнее бы было уйти, но, стыдно признаться, меня удержал интерес. Банальное любопытство узнать о Карпове что-то новое. — Стасик, ты не знаешь, что это такое, — жалобно сказала его сестра. — А я и не хочу знать. Мне смотреть на тебя противно. Что с тобой стало? Ты же в школе была не дурой. Потом Ленька родился. А сейчас? На кого ты стала похожа? — Это все из-за мужа. Нельзя с таким человеком жить, — оправдывалась сестра. — Куда ты смотрела, когда за него замуж выходила? Но ты права. С таким человеком жить нельзя. Твой сын тебя теперь несколько лет не увидит. Карпов подошел вплотную к обезьяннику, и теперь я могла его видеть. — Может, тюрьма поможет тебе завязать, — жестко произнес он, головой упершись в прутья обезъянника. — Прости, я опять тебя подвела, — плача, сказа его сестра. — Ир, ты что-то хотела? А то я домой собирался, — а я и забыла про то, что он мог меня увидеть. Я вышла из-за стены. — Извини, так получилось, — мне было немного стыдно перед Карповым. — Я хотела поговорить. — Ну пойдём, — сказал он, и, развернувшись, пошел, не смотря на меня. Он пытался сделать вид, что все нормально, хотя его вид говорил об обратном. Руки в карманах, голова опущена, глаза прикрыты. Напоследок взглянув на его сестру, я пошла за ним. Мы зашли в допросную. — Довольна? — спросил Карпов, посмотрев мне в глаза. — Ну вообще-то нет. Если бы мы знали, как обстоят дела, то Глухарев бы ее так не крутил. Просто мы думали, что… — Да я знаю, все, что вы думаете, — устало сказал он, — барыг крышую. — Вот, — я положила папку на стол. — Что это? — Предварительные документы. Не поступай с ней так. Ведь она же твоя сестра, у нее сын. — Зачем я ему все это говорю? Как будто мое мнение для него что-то значит. Но как ни странно, он не пытается меня заткнуть. — Нет уж, пусть сидит. — Да брось, Стас. Ее вина лишь в том, что она слабая. Прости ее, — пытаюсь его уговорить. — Сколько раз могу я это для нее делать? — А ты делаешь это не для нее, а для себя. Я это оставлю, — указала я на папку, — решай сам. Я вышла из допросной, и пошла к себе в кабинет. Посидев немного, я решила, что уже поздно и мне нужно домой. Проходя мимо кабинета Карпова, я не заметила полоски света, но он вполне мог быть у себя. Но я не решилась проверять. Уходя, я заметила, что обезьянник пуст. На стоянке машины Карпова я тоже не обнаружила. Весь вечер Карпов не выходил у меня из головы. Я знакома с ним около десяти лет, но никогда еще я не видела его таким… беззащитным, нуждающимся в поддержке. Хоть он и пытался не потерять лицо, по его глазам было видно, что ему очень тяжело. Карпов всегда производил впечатление железного человека. Ни у кого и мысли обычно не возникало, что он может испытывать что-то кроме злости и жажды денег и власти. Оказалось, что это совсем не так…