Ручейки.

      Ручейки. Кажется, так называлась игра, в которую они играли с мамой много лет назад, когда после снежных зим наступало потепление, и сугробы рядом с родовым поместьем Фаулов начинали таять. Это была простая, но веселая игра, редкие моменты, когда можно было прыгать в лужи и бегать с палкой, найденной тогда еще молодым Дворецки, по округе.       Кажется, Артемис играл в нее один или два раза. А потом повзрослел, а взрослые не тратят время на такую ерунду. Даже если им всего семь лет.       Артемис вспоминает, как журчала вода в образовавшихся ручейках, и ему кажется, что он слышит что-то такое и сейчас, хотя и догадывается, что это — скорее всего слуховые галлюцинации, ведь кроме невнятного шума он не слышит ничего. Иронично, думает он, не в силах пошевелить пальцами или повернуть голову. Иронично, что я вспомнил о ручейках, лежа в реке собственной крови.       — Иронично… — вздыхает он, понимая, что через секунду уже не лежит, а вполне себе стоит, а никакой крови нет, ровно как и ран от пуль на груди и спине. Зато есть ручейки, весело журчащие, перетекающие один в другой, и несмотря на нетронутый белый снег вокруг ему совершенно не холодно. — Похоже, я все же умер. Печально.       — Как-то ты совсем не расстраиваешься, вершок.       Артемис поворачивается, и на губы его тут же наползает грустная ухмылка.       — Значит, точно умер. Не знал, что люди и эльфы попадают в одно место после смерти, майор Крут.       Майор Крут, восхитительно живой, затягивается грибной сигарой и выдыхает терпкий дым в воздух. Артемис не чувствует запаха. Он вообще ничего не чувствует, кроме необъяснимого желания зашагать по тропинке, ведущей куда-то вдаль за спиной майора Крута.       — Уморительно слышать из уст Артемиса Фаула фразу «не знал», — фыркает Крут, картинно ковыряя в ухе толстым мизинцем. — Такое ощущение, что меня не только убило, но и контузило. А ну-ка повтори.       Артемис закатывает глаза.       — А вы здесь в качестве моего ангела-хранителя, чтобы провести меня в… Куда мы там попадаем с вами?       Артемис смотрит Круту за спину, пытаясь понять, куда же ведет тропинка. Возможно, если он пойдет по ней, то и не умрет вовсе. Может быть, он вообще спит, и сегодняшнее покушение на него — просто дурной сон? Может быть, пока он спал, Жеребкинс решил проверить на нем какую-то новую приблуду с дополненной реальностью, и теперь посылает ему образ майора Крута, чтобы запудрить мозги?       Майор Крут делает шаг вперед и смотрит на Артемиса, задрав голову.       — Мать честная, вершок, что ты жрал все эти годы? Вымахал, будто пережравший тролль. Сколько тебе лет уже? Тридцать?       — Мне… Восемнадцать. Завтра. Не исполнится, — хмыкает Артемис, едва удостоив майора Крута небрежного взгляда голубых глаз. Тропинка слишком его манит, и он делает шаг вперед, но тут же получает удар в колени и сгибается, садясь на корточки. Колени болят и неприятно ноют, и это первое, что Артемис чувствует, с тех пор, как Крут появился перед ним, почему-то живой и бодрый, хотя умер давно. — Майор Крут, что я вам сделал?       — Ох, Фаул, даже не спрашивай, иначе я начну перечислять, и ты застрянешь тут до скончания времен. Я всего лишь хотел поздороваться и сказать тебе, что для самого умного вершка, ты иногда творишь совершенно тупые вещи.       Голос майора Крута звучит строго, но эльф улыбается, и Артемис чувствует в этой улыбке что-то отеческое, что-то родное. Артемис чувствует, как сильно скучает по этому орущему во все стороны проклятия старому вояке. Но раз они теперь оба умерли, у них есть время пообщаться, так ведь?..       — Например? — спрашивает Артемис, вставая на ноги и чуть пошатываясь.       — Например, умираешь. Снова. Сколько можно, а? Пожалей сердца своих близких. И сердце Элфи. Она не вынесет, если ты помрешь таким молодым.       Майор Крут делает вид, что прислушивается к чему-то. Артемис не слышит ничего, кроме журчания воды, но Крут почему-то очень довольно улыбается и делает шаг вперед, кладя руку на грудь Артемиса. Для этого ему приходится даже вставить на носочки.       — Хех. Тебе пора, вершок. Я свое дело сделал. Передавай привет Элфи и этому надоедливому кентавру.       — Чт-?       Артемис не успевает задать вопрос; Крут со всей силы толкает его, и Артемис спотыкается о край проталины в сугробе снега. Этой проталины не было там еще секунду назад, Артемис уверен в этом. Он падает спиной в воду, и ручеек перестает быть ручейком, превращаясь в полноценную реку ледяной воды, и он захлебывается, барахтается, отчаянно пытаясь выплыть. В ушах вода, вода, вода, и нарастающее «исцеляй, исцеляй, исцеляй!».       Он открывает глаза и делает глубокий вдох, будто вынырнул, но вокруг сухо и никакой реки, никакого снега, никакой тропинки. Только перепуганное лицо Элфи прямо напротив, ее руки на его груди и голубые огоньки магии на ее пальцах.       Она снова его спасла.       — Как ты умудрился?! — рявкает она, хватая его за грудки изорванной пулями рубашки. — Если бы я не пролетала мимо… Если бы мои датчики не забарахлили…       Артемис устало опускается лбом на ее плечо.       — Спасибо майору Круту, Элфи…       Конечно, Элфи поначалу подумает, что у него травма головы, но затем, выслушав его, разрыдается в голос.       Конечно, по той тропинке не нужно было идти.       Конечно, Джулиус Крут просто тянул время, играя в свою версию ручейков.