Замуж по любви, но к деньгам

      Жизнь в Серебряных Городах шла своим чередом. Казалось, кровавый кошмар со Святой Изабелью и демонами навсегда остался позади, что теперь каждый день ознаменовался спокойствием и процветанием всего Асхана. За мирное небо над головой все были благодарны, и только настоящий дурак не признавал столь простой истины. Однако же в какой-то мере даже Зехир скучал по тем приключениям. Потому что даже правителям не дано спастись от пагубной рутины, в которой воедино сливается каждый день — бесконечные совещания, подписание свитков и манускриптов, проверка библиотечных архивов… недовольное бурчание старых консервативных маргов, что недоверчиво косились на Первого в Круге, обсуждая и сплетничая об очередном нововведении. Все это в какой-то степени Зехиру надоело. И хотя бразды правления он бы никому не отдал, все-таки однотипность дней удушала.       Пока однажды к нему на порог не явился один из казначеев, держа в руках ветхий свиток и почтительно склоняя голову — как и любая прислуга, впрочем. Лишь заметив на пороге еще одного человека, Зехир мысленно простонал. Усталость и так слишком явно давала о себе знать, каллиграфическая вязь магических заклинаний уже сливались перед глазами в единое пятно, а в некоторые тексты архимагу даже приходилось вчитываться по несколько раз, чтобы понять смысл и не подписать случайно какой-нибудь нелепый закон.       Так тут еще что-то от него требуется. Ни минуты покоя в этом дворце.       — Что у вас там еще, Махмуд? — протяжно вздохнул Зехир, наградив покорно поклонившегося слугу максимально уставшим взглядом. — Кажется, с бюджетом Серебряной Лиги мы разобрались еще на прошлой неделе.       Престарелый казначей почтительно склонил голову, бережно держа в руках свернутый свиток:       — Мы нашли кое-что важное, о, Первый в Круге. Последняя воля Сайруса изложена на этой бумаге.       Зехир недоуменно нахмурился, хотя имя отца и отдалось глухой болью, которую тот без особого труда подавил. Вспоминать о нем лишний раз верховный архимаг не любил — все равно близки отец и сын не были. Однако этот случай не укладывался у правителя Серебряных Городов в голове. А потому он откинулся в позолоченном кресле и внимательно посмотрел на прислугу, пытаясь сопоставить факты.       — Нашли только сейчас? Спустя столько лет? — недоверчиво повел бровью Зехир, и на этих словах Махмуд как-то странно поджал губы, бросив короткий взгляд на смуглое лицо правителя. Что-то тот явно недоговаривал. Завещание предыдущего Первого в Круге — это не та бумага, от которой можно легко отмахнуться и забыть. Тем более, если то завещание Сайруса, которого в народе почитали и любили.       — Верховный архимаг Сайрус приказал зачитать завещание, когда вашему первенцу исполнится восемнадцать, Первый в Круге, — старательно пряча взгляд и нервно сминая в руках свиток, ответил казначей, из-за чего Зехир растерялся окончательно.       Это уже совсем казалось абсурдом. Что за столь глупое условие? Ведь Лайла родилась уже после смерти своего деда — как Сайрус вообще мог про нее знать? А если и не знал, то почему условия столь странны? Из детей у Зехира была только совершеннолетняя дочь, но все равно причем здесь она? Почему отец поставил условие, чтобы его старшему внуку — вернее, внучке — исполнилось восемнадцать? Столько лет завещание хранилось в тайне, ожидая своего часа, когда Лайла уже будет дееспособной? Имеет ли это хотя бы какой-то смысл?       Зехир слегка встряхнул головой, прогоняя оцепенение, и, сцепив ладони в замке, положил их на стол. Он буквально вперил немигающий взгляд на верного казначея, но в то же время, казалось, смотрел будто сквозь него. Что вообще задумывал его отец? А если бы у Зехира вообще детей не было — и что бы тогда? Он никогда не узнал о том, что Сайрус вообще-то успел перед смертью завещание написать?       — Лайла знает? — пытаясь ухватить ускользающую нить разговора и окончательно не потеряться в собственных догадках, сухо поинтересовался маг. Хотя уже предугадывал ответ.       — Еще нет, повелитель. Мы решили сначала сказать обо всем вам.       Ну, конечно. Ведь ни одно из государственных дел не обходится без ведома правителя — особенно, если оно напрямую касается завещания его отца, где каким-то образом замешана Лайла. Зехир отрешенно кивнул, после чего укоризненно посмотрел на прислугу:       — Тогда чего вы ждете? Зовите ее сюда и зачитывайте завещание!       Наспех поклонившись, Махмуд удалился, оставив Зехира наедине со своими мыслями, которые вихрились в голове подобно рою бабочек и никак не желали складываться в единую картину. Пусть с отцом он не был близок, все-таки имя Сайруса всколыхнуло ворох неприятных воспоминаний, которые Зехир тщательно пытался забыть все эти годы — во многом за счет воспитания дочери, которое он удачно совмещал с управлением страной.       Прикрыв глаза и нервно помассировав виски, Первый в Круге зарылся пятерней в темные волосы. Все это казалось откровенным бредом. Какой-то игрой, которую задумал по каким-то неведомым причинам его отец — Сайрус славился умом и хитростью, иначе бы не победил самого Сандро когда-то по молодости. Однако здесь дело оказалось совершенно запутанным, как клубок нитей — все связаны между собой, но их никак нельзя распутать.       — Что же за игру ты ведешь, отец… — едва слышно буркнул, ни к кому конкретно не обращаясь, Зехир — в просторном пустом кабинете его могли услышать разве что потертые корешки древних письмен.       В любом случае, все прояснится очень скоро. Как только казначей с ворохом и тихим шелестом развернет заветный свиток.       

* * *

      Лайла не заставила себя долго ждать. Уже через несколько минут слуги привели ее в кабинет отца, который явно ее ждал с нетерпением. Хотя по мрачному выражению лица это было сложно понять — она уже активно начала перебирать в голове, где и когда успела накосячить, что отец на нее злится, однако все-таки решила тактично уточнить:       — Ты звал меня, пап? Что-то случилось?       Откровенно говоря, она не особо припоминала, что где-то могла перейти дорогу собственному отцу. Да и в принципе Зехир на нее злился категорически редко, так что причина его дурного настроения, вероятнее всего, была не в ней. По крайней мере, Лайла искренне на это надеялась, замерев посреди комнаты и нервно перебирая кольца на пальцах, чтобы хоть как-то успокоиться.       — Да, — скупо буркнул Зехир, указав на обитое алым бархатом кресло напротив стола, за которым он сидел, — Присядь. Разговор предстоит короткий… я надеюсь.       Лайла внутренне похолодела, искренне недоумевая, что же такого могло случиться. Однако послушно выполнила то, что велели, после чего подняла на отца задумчивый взгляд, сведя брови на переносице. Зехир же, казалось, никого и ничего не слышал, кроме самого себя и своих мыслей — судя по выражению лица, не слишком радостных. Прерывать же эту гробовую тишину было себе дороже, поэтому Лайла выжидающе молчала.       Наконец, Зехир вздохнул:       — Мне только что сказали, что Сайрус оставил завещание, — судя по вытянувшемуся лицу дочери, для нее эта новость тоже оказалась схожей с громом среди ясного неба.       — Только что? — медленно, словно в каком-то трансе, уточнила Лайла, на что отец резко кивнул. — А я здесь при чем?       Улыбка Зехира вышла натянутой, а смешок рваным и несколько саркастичным, что Лайле совершенно не понравилось. Тем не менее, Первый в Круге неопределенно пожал плечами:       — При том, что зачитать завещание можно только теперь, когда тебе исполнилось восемнадцать.       Тут Лайла окончательно растерялась. О своем дедушке она слышала только из рассказов отца, да и то он не слишком охотно делился воспоминаниями из детства. Ну, может, еще и Нархиз и кто-то из прислуг вскользь упоминал имя Сайруса, хваля за его деяния и заслуги и помня его, как хорошего правителя Серебряной Лиги. Однако при жизни ей не удалось познакомиться с собственным дедом — Лайла появилась на свет лишь полтора года спустя после его гибели от рук Маркела. Откуда вообще она могла взяться в его завещании?       Поймав взгляд родителя, она моментально успокоилась — нет, злился он не на нее. Скорее, был в не меньшей растерянности от столь внезапного факта. Не каждый день, собственно, узнаешь, что родной отец оставил наследство, да еще и со столь странным условием.       Приход казначея лишил ее возможности как-то оправдаться или что-то сказать, из-за чего Лайла внутренне облегченно выдохнула. Отлично, сейчас они узнают, что все это чья-то неудачная шутка. Ведь как иначе объяснить весь этот абсурд вокруг завещания ее деда?       Устроившись поудобнее, Лайла выровняла плечи в осанку и в выжидающем жесте сцепила ладони в замок, положив их на колени. Она перехватила напряженный взгляд отца, на что тот медленно моргнул, мол, все в порядке, не беспокойся, а сам в позволительном жесте махнул рукой пожилому магу:       — Зачитывай, Махмуд.       Лайла заинтересованно смотрела на свиток в руках старого казначея — даже спустя пару десятилетий на нем остались следы потертости и легкой ветхости. В комнате царило напряжение, но вместе с тем девушка ощущала едва загоревшийся огонек любопытства в груди, когда пергамент с тихим шелестом развернули.       — Последняя воля верховного архимага Сайруса гласит, — властно начал Махмуд, на что Лайла моментально навострила уши и жадно ловила каждое слово. Видит Сар-Илам, какого труда ей стоило держать спину ровно и не податься вперед, чтобы не пропустить ни единого слова. — Что зачитать этот свиток можно лишь тогда, когда первенцу архимага Зехира — и по совместительству сына покойного — исполнится восемнадцать лет.       Если Лайла недоумевающе нахмурилась, пытаясь осознать логику в произнесенных словах, то Зехир с каждым словом мрачнел предгрозовой тучей и испепелял взглядом ненавистный манускрипт — тот самый, что хранил почерк его погибшего отца. Тем не менее, даже Первый в Круге не решался прерывать чтение столь важного документа.       — Так как госпожа Лайла является единственным дееспособным ребенком архимага Зехира, то завещание уже вступило в свою силу, — почтительно кивнул казначей ошарашенной девушке, после чего снова перевел взгляд на ровную вязь букв на пожелтевшем от времени пергаменте. — «Засим я, ныне действующий Первый в Круге, правитель Серебряных Городов и верховный архимаг Сайрус, оставляю все наследство первенцу своего сына Зехира. Ему — или ей — достанется…»       Лайла шокировано поперхнулась, как будто внезапно в комнате стало мало воздуха, и резко побледнела, даже не слыша окончания завещания — что-то там говорили про несколько миллионов золотых и еще о чем-то, она все пропустила мимо. Казалось, разверзлась бездна, в которую она прямо сейчас падает и падает, перед глазами все потемнело, и лишь одна мысль нехотя сорвалась с ее губ:       — Да быть того не может…       На отца она даже боялась сейчас смотреть — знала, что отношения между ним и Сайрусом всегда были натянутыми. И вряд ли тот факт, что в завещании Сайрус ни словом не обмолвился о самом Зехире… как бы он ни возненавидел за такое саму Лайлу. Умом, конечно, она понимала, что отец с ней так не поступит, но все равно ей было неприятно осознавать, что она стала очередным яблоком раздора в уже давно похороненном споре и семейной драме, начавшейся еще до ее рождения.       Все, что она ощущала сейчас — это страх разочаровать отца и тихо закипающая ярость. Да что себе эти слуги вообще позволяют? Уж не выдумали ли всю эту историю?! Грань с паранойей тонка, а потому Лайла, поддавшись эмоциям от столь внезапного заявления, сдавленно рыкнула:       — Меня даже в планах тогда не было, когда писалось это завещание. Почему все достается мне?!       На столь резкую вспышку гнева госпожи Махмуд отреагировал достаточно спокойно, почтительно склонившись перед ней — Лайла же из последних сил боролась с подступающим воплем и слезами. Вот только не хватало, чтобы такая черная кошка пробежала между нею и отцом.       — Вы совершенно правы, госпожа. Однако, смею заметить, поименно покойный Сайрус никого не называл. А исходя из текста завещания, он пожелал оставить все наследство своему старшему внуку — или, в данном случае, внучке.       Любой бы другой на ее месте уже бы довольно приплясывал от радости — не каждый день получаешь столь легкие и большие деньги — однако Лайла чувствовала себя максимально отвратительно. А ведь день так хорошо начинался… девушка, сдавленно выдохнула, прикрыв глаза и из последних сил борясь с мелкой дрожью.       Еще страшнее было то, что отец молчал — Лайла даже не обернулась в его сторону, боялась увидеть ненависть в столь родных темных глазах. У нее возникло предательское ощущение, словно она виновата в случившемся, хотя где-то на краю сознания понимала, что это все глупости. Но раз глупости, то почему она так боится даже посмотреть на отца?..       — И что? Неужели всё так просто? — язвительно хмыкнула девушка, из последних сил подавляя бушующий внутри ураган чувств. Что удивительно, Махмуд медленно помотал головой, из-за чего Лайла впала в ступор.       — Есть одно условие, госпожа.       — Какое? — до сего момента молчавший Зехир подал голос — и тон его звучал холодно и убито, из-за чего у Лайлы все внутри перевернулось. Лишь острый страх не позволял ей обернуться, да присутствие чужого человека. Иначе бы уже давно кинулась в объятия отца, слезно вымаливая прощения — за то, что она стала причиной всего этого абсурда.       Казначей почтительно кивнул, пояснив дрожащим тоном и не поднимая склоненной головы:       — С вашего позволения, Первый в Круге, я озвучу это условие: для получения наследства потомок верховного архимага Сайруса должен вступить в законный брак в течение недели. В противном случае, все сбережения, недвижимость и иное имущество, указанное в завещание, уйдет в государственный бюджет.