О первом совете и позитивном мышлении

Рыжий на всю жизнь запомнил вечер своего первого совета вожаков. Во-первых, потому что крысятки ему в тот день по-особенному старательно сворачивали кровь, впервые за две недели вожачества заставив бывшего Смерть бросить их всех к чертям собачьим, не Помпеевским, и уйти восстанавливать нервы в Коф. По крайней мере, это Рыжему тогда казалось, что каждый крыс пытается его довести. На деле он сам себя доводил мыслями о том, как ему сидеть за столом с другими вожаками, что делать и что говорить. Хотя… Нет, всё же это надо было умудриться в драке перевернуть раковину, прикрученную, устроить потоп, и в нём же попытаться утопиться? На такое даже крысы без особых усилий и плана не были способны. Восстановление нервов Кроликовской настойкой прошло на ура, да на такое, что к моменту начала встречи Рыжий уже едва стоял на ногах. Жаль только, память не отшибло, и даже спустя столько лет он помнил этот свой позор. И вряд ли когда-нибудь забудет. К сожалению. Он тогда предусмотрительно сел подальше от Слепого, чувствуя его холод даже через тёплый свитер. Угодил он на стул между Стервятником, живым, но пытавшимся всем видом доказать обратное, и Помпеем, который даже мёртвым выглядел бы наверняка вполне свежим и живеньким. Компания не внушала спокойствия точно, но всё равно была приятнее, чем у Фазаньего представителя. Несчастный с одной стороны обжигался об огонь Помпея, а с другой о лёд Слепого, так что Рыжий смотрел на беднягу с жалостью и сочувствием, радуясь, что это можно скрыть за зелёными стёклами очков, как и всё остальное. Заодно улыбку натянуть и сделать вид, что всеми силами пытаешься эту компанию инквизиторов развеселить. — А мы в кружок расселись, чтобы кого-то по нему пустить? Сказал он это громко, звонко, хлопнув ладонями по столу и брызжа слюной. Стервятник отклонился к Слепому, вытращив чаечье-золотистые глаза на Рыжего. Слепой вскинул одну бровь, но промолчал. А это, между прочем, была первая увиденная вестником смерти эмоция на хозяйском лице. Помпей сдавленно хмыкнул. На Джина можно было даже не смотреть, чтобы не расплакаться от жалости. Не думал, ох не думал новый старший крыс, что дальше жалеть будут только его. Вторая шутка, не менее глупая, но более пошлая, не заставила себя ждать. Но заставила Помпея (Помпея!) склониться к Рыжему и на ухо ему прошептать заботливо-разъярённое: «Ты чё несешь?!». Просто пёсий вожак был единственным человеком в комнате, у которого не пропал после такого дар речи. Кто бы, если бы не он? Слепой, вскинувший уже оби брови, и даже слегка повернувший голову в сторону Рыжего, вероятно пытаясь таким образом услышать, есть ли у него мозг? Или Стервятник? Заботливый Папа, у которого Птички ходили по струнке и боялись грубое слово сказать в его присутствии, вовсе всё ближе и ближе двигался к Бледному, будто боясь от Рыжего заразиться идиотизмом. А ведь когда вожак стаи неразумных смотрит на тебя как на совсем безмозглого, это, конечно, уровень. — Что я несу? – Рыжий ненавидел себя за то, что тогда не заткнулся, и за то, что вообще в целом когда-то выполз из могильника на белый свет, — я несу радость, смех и по-зи-тив, а то как на похоронах сидим! Совет был посвящён гибели Волка и пропаже Ральфа.