Pourquoi pas / Почему бы нет

Гермиона шагнула в гостиную из пламени камина. Массаж, салон красоты и вкусный ужин в компании Луны, Габриэль и Лаванды. Она вернулась после десяти вечера. Спокойная за дочь — она с Грегом. Но вот чего она не ожидала — так это Поттера у них на диване, рядом с ее мужем. Грегори как раз был ожидаем, ждал ее… Но лучший на свете друг, так поздно? Гермиона вспомнила сияющие лицо и глаза Габриэль — они не поссорились, это точно. Значит, случилось что-то другое. Пока пауза не затянулась до абсурда, она дошла до кресла, поцеловала мужа и села ему на колени. — Привет. И что у нас опять произошло? И, Гарри, если это по работе и от этого за двадцать четыре часа не рухнет Министерство магии — я об этом знать не желаю до завтра. У меня еще выходной, — это она проворчала практически в шею Грегу. — Поттер, ну что там у тебя? Грегори поцеловал ее висок и тяжело вздохнул. — Это не у него, а у меня. Я сегодня позвал Гарри к нам и прошу нас выслушать, прежде чем убить. Поттер с дивана посмотрел на него и покрутил пальцем у виска. Он представлял, как после такого чудного вступления встревожилась Гермиона. Или нет? Ее уравновешенности можно было только позавидовать. Но родители для Гермионы были больной и запретной темой. К которой даже Гарри подходил крайне осторожно, не желая делать ей еще больнее. Грегори начал неуклюже, но зато правдиво. — В Мунго разработана новая методика для работы с памятью жертв заклятия Забвения. Гермиона соскользнула с колен Грегори, и он без возражений ее отпустил. Дурой Гермиона никогда не была. Вот почему Грегори начал так нетривиально, мягко говоря, вот почему здесь Гарри. Они хотят попытаться вернуть память ее родителям. Гермиона отошла к камину и схватилась за каминную полку. Грегори тут же оказался рядом и обнял ее. Ей бы побыть одной, потому что… Сбежать всегда проще, особенно когда внутри шторм с десятибалльными волнами. Но бежать от него? От себя? Нет. Гермиона позволила себя обнять и усадить в кресло, выпила воду, которую ей притащил Поттер с видом виноватого домового эльфа. Убивать и орать бесполезно, нужно говорить, даже если слов сейчас нет. — Грегори, Гарри, с чего вы вообще решили, что имеете право лезть в это? Мы делали попытки. Я делала. И каждый раз умирала, когда понимала, что для них я незнакомка по-прежнему, — глубокий вдох. — Вы хотите, чтобы я прошла через все это снова? Им всем снились кошмары. Война оставила такие шрамы, что они все, выжившие, — калеки и собратья по одному кошмару. Гермионе мама и папа снились. Она ведь сама приняла решение стереть им память и отправить в Австралию. На тот момент прекрасно понимая, что их будут искать и, найдя, запытают до смерти, даже если мама и папа знать ничего не будут. Она нашла способ их спасти — и потеряла навсегда. Цена была приемлема, и Гермиона смирилась. — Сметвик дает девяностопроцентную гарантию, что получится, — Грегори сжал ее пальцы. — Я прочел все документы и видел работу целителей. Гермиона, не будь у меня уверенности, я бы об этом не заговорил. — О том, что мои мама и папа живы, тебе разболтал Гарри? Ведь о ее семье неизвестно ничего. Большинство магов считали, что родителей Гермионы убили во времена террора Темного Лорда. Она никогда не говорила о них публично. Потому что, опять же, больно и страшно, потому что ощущала бесконечную тоску и вину. Свою вину. И потому, что не их собачье дело, она и так отдала Магическому миру достаточно много. — Да, я, — Гарри виновато склонил голову. — Случайно вырвалось. Мне жаль. — Нет, Гарри, не стоит, — Гермиона протянула ему ладонь. — Я бы все равно рассказала Грегу, просто, возможно, позднее. Но на ваше предложение мой ответ — нет. А теперь, Гарри, друг мой дорогой… камин там, и вали к Габи уже. Гермиона поднялась, чмокнула Поттера в опять небритую щеку и вышла из гостиной. Пусть спорят и решают, без нее только. Вся расслабленность от отдыха и встречи с подругами из нее ушла. Гермиона ощущала себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух. Отослала эльфа из их с Грегори спальни и упала на постель. Сил ни на что не было. Она даже не злилась, ведь любила их обоих. Понимала, почему Грегори и Гарри заговорили с ней о возращении памяти родителям. Они пытались помочь. Гарри знал, что она с этой болью живет годами. Грегори не мог не попытаться. Ради нее попытаться, он ведь искал способ. Нашел эти исследования, проверял, консультировался. Только веры в чудо такого рода в Гермионе совсем не осталось. И в этом нет ничьей вины — она просто опустошена и не готова рисковать. Просто потому, что еще один провал ее надолго сломает. — Гермиона? Грегори опустился на постель. — Мы не хотели сделать тебе больно. Я принес выжимку из исследования, выводы Гиппократа и мои собственные записи. Ты знаешь, что Гилдерой Локхарт покинул отделение для безнадёжных пациентов? Эта методика помогла восстановить его память. Воспоминания со второго курса и позорная влюбленность в этого павлина проскользнули перед ее глазами как наяву. Кроме того, Гилдерой проклял самого же себя сломанной палочкой Рона, то есть действие заклятия Забвения становилось еще более непредсказуемым и еще более труднообратимым. Но она, когда стирала и корректировала память родителей, твердо знала, что делала. Позже специалисты, которые видели ее родителей, уважительно признавали, что работа Гермионы по-настоящему безупречна — и именно поэтому уже ничего нельзя сделать. Какая насмешка судьбы! — Пусть мне принесут чай с парой капель умиротворяющего бальзама, я переоденусь и прочту, — Гермиона села и утерла слезы. — И это в ни коей мере не означает, что я согласна, Грег. Я всего лишь хочу понять, о чем идет речь, и все. Он помог ей встать, Гермиона повернулась спиной, и Грег расстегнул молнию на платье. Кажется, то, что она так быстро «оттаяла», его обнадежило. Интересно даже, что ему Гарри насчет ее возможного гнева нарассказывал? Они, кажется, и правда ждали, что она им головы откусит. Гермиона, обнаженная, шагнула к нему и обняла. Она не боялась упасть, ища поддержки, ведь Грегори ее точно поймает.