Pourquoi pas / Почему бы нет

— Грегори, он…он дышит, — глаза Джейн, его лучшей медиведьмы блестели то ли от слез, то ли от восторга. — Ты спас его! Она не верила. Мальчик прибыл уже тяжелым, а чем дальше, тем больше становился безнадежным. И, по глубокому убеждению Джейн, никто кроме немного нелюдимого колдомедика Гойла ребенка бы не вытащил. Бывший то ли Пожиратель, то ли кандидат в оные творил настоящие чудеса даже по меркам магов. И еще Джейн не разделяла предубеждений относительно доктора Гойла. Да, молчун, зато вежлив и никогда на персонал не кричит. Грегори Гойл судорожно выдохнул, бросил несколько заклинаний и, убедившись, что все действительно в порядке, облегченно сделал шаг от койки. Его чуть шатало. Было невероятно сложно, но они справились. Маленький пациент будет жить. — Да, все в порядке. Наблюдайте за ним ещё сутки и проследите за приемом зелий. Достав платок, он аккуратно вытер пот со лба, поправил мантию и вышел в коридор. К нему сразу же кинулась пара волшебников. Женщина, приблизившись вплотную, заглянула ему в глаза с отчаянной надеждой, открыла рот, но не произнесла ни слова, словно боясь. — С вашим мальчиком все в порядке. — Он увидел, как она пошатнулась, и придержал ее за локоть. — Джереми у вас молодец. Ему еще надо будет полежать у нас недельку — попить восстанавливающих зелий, но все будет хорошо. И, вручив почти падающую женщину ее супругу, он пошел дальше. Пока не опомнились и не начали благодарить. Он для этого был слишком слаб. Оставшись один в коридоре больницы, он изможденно прислонился к стене — спасение этого мальчугана выпило все его силы. Нестерпимо хотелось курить, но дойти до дворика просто не было сил. Хотелось закурить прямо здесь, но за такое Сметвик шкуру живьем спустит, и, учитывая его квалификацию, он вполне может сделать это буквально, а не образно. Чуть запинаясь, он дошел до комнаты отдыха и кулем свалился на койку — черт с ними, сигаретами. Что ж, Сметвик мог им гордиться: спас мальчика, вытащив его буквально из-за грани и даже был примерным с родителями — ни слова не сказал о том, что если бы не их пиздоглазость — никого спасать не пришлось бы. Правда, Сметвик его героических усилий быть паинькой почему-то не ценил и отмечал лишь моменты, когда Грег не сдерживался. В конце концов, его брали как медика, а не псих… как там у маглов называются эти специалисты? Вот кто нужен магическому миру — мозгоправы. Конечно, большинству волшебников это не поможет — раз мозгов нет, то и исправлять нечего. Один его connard отец чего стоит. В горле как обычно поднялась злость на давно умершего мерзавца — вспомнились школьные годы, подернутые пеленой; как задыхался, захлебывался всеми этими звуками, красками, эмоциями после войны — как только с ума не сошел? А ведь и сошел бы, или спился, если бы не тетя Жаклин. — Вам бы поесть, доктор Гойл. — В комнату впорхнула одна из медсестер с подносом так вкусно пахнущей еды. Стрельнула глазками, чуть покраснела и убежала. Только сейчас он почувствовал, как голоден — с утра кроме чашки кофе ничего не успел перехватить. Хорошо, что младший персонал клиники так озабочен — нет, не здоровьем колдомедиков, а своими матримониальными амбициями — вот и носятся с ним, одолевая своей заботой. Вся незамужняя часть больницы усиленно строила ему глазки, постоянно шепталась о нем в коридорах — они его что, глухим считают? Находят его троллью морду — как они там называют — брутальной и восхищаются его фигурой (ну ладно, своим телом он может гордиться). Грег давно все эти восторги и ахи воспринимал как белый шум — он прекрасно знал цену их ажиотажу: большой счет в Гринготсе, поместья во Франции и Швейцарии, да еще звание лучшего ученика Сметвика — вот реальная причина, чем не завидный жених? Женщины его не интересовали: конечно, изредка он заводил легкие, необременительные романы, старательно избегая коллег, но также легко расставался, как только пассии начинали ожидать чего-то большего. Главной женщиной в его жизни была медицина. И только по ночам приходили мечты о Ней. Там, в его снах Она была с ним, улыбалась только ему, целовала и смеялась. Он следил за ней — в газетах и журналах, любовался издалека, когда удавалось увидеть ее (и это чистое совпадение, что он бывал в ее любимых кафе и магазинах, о которых она признавалась в редких интервью). Знал о ее разводе (ну каким надо быть идиотом, чтобы упустить такую женщину?) и слышал краем уха, что сейчас она одна. Но Грег был трезвым прагматиком, поэтому и не пытался что-то предпринимать: среди ее поклонников были первые красавцы и знаменитости, куда ему — сыну бывшего Пожирателя, чем ему заинтересовать ее? Патронус дежурной медиведьмы прервал его покой и затараторил: — Доктор Гойл, срочно в седьмую палату! Ребенок в критическом состоянии. — Он уронил приборы в тарелку, сорвал с шеи салфетку и побежал. Ему понадобилось меньше минуты, чтобы домчаться до палаты. На кровати, едва дыша, лежала девочка лет пяти-шести. Бледность покровов, красноватые белки и мелкие язвы по всему телу уже явно обозначали диагноз, но Грегори, холодея, все же кинул несколько диагностических заклятий. Все плохо. — Драконья оспа! Putain! Джейн, — повернулся он к медиведьме, — карантин во всей больнице! Блокировка каминов на два часа и очистка приемной! Всем, кто контактировал с больной — принять соответствующие зелья — знаю, что это перестраховка, все равно. Лора, известить Сметвика! Стентон, ты остаешься со мной! Всем бегом! — выпалив распоряжения, он повернулся к кровати. В первую очередь он постарался облегчить состояние ребенка, двумя палочками со Стентоном им это быстро удалось. Отправив того за зельями, он сжал кулаки и выматерился про себя — девочка была практически обречена. Слишком поздно привезли, драконья оспа в таком возрасте настолько быстро развивается, что еще несколько часов назад они бы может и смогли что-то сделать. Теперь, дав ей зелья, остается лишь молиться. Или материться — кому что ближе. Это то, что он ненавидел в своей работе больше всего (даже тупые, упертые родители были мелочью) — терять своих маленьких пациентов. После смерти того мальчика он ушел в запой на два дня. Потом пришел Сметвик, задал трепку (и морально и физически), приволок в больницу и заставил работать. Как ни странно — это помогло. Тогда. Хотя он провел долгие часы над историей болезни, рассматривал в омуте памяти все свои действия, пытаясь понять — был ли хоть какой-то шанс поступить по-другому, шанс спасти Говарда Сеймура. В конце концов он смог отпустить, принять эту потерю. Но он не был уверен, что сможет пережить это во второй раз. А теперь еще надо выйти к родителям и родственникам девочки и сказать им, что шансов на спасение практически ноль. Глянув еще раз на пациентку — она заснула и в окружении золотистых кудряшек выглядела, как ангел — он наконец протянул руку к планшету с информацией. Роза Уизли. Merde! Он почувствовал, что земля уходит из-под ног… Сглотнув и мысленно надавав себе пощечин, он медленно, отсчитывая каждый шаг, вышел в коридор, однако взгляд не фокусировался, все плыло перед глазами. — Доктор, скажите, — услышал он взволнованный голос, — что с моей… Гойл? Грегори? Зрение наконец вернулось, и он увидел Ее. Взъерошенную, бледную и прекрасную. Надо было что-то говорить, но язык прилип к гортани. Это была Гермиона Уизли, то есть уже снова Грейнджер… Несчастная, перепуганная и удивленная тем, что ее дочь лечил один из самых тупых слизеринцев. Грегори хватило на кривую улыбку, ведь слов пока не было. Думать о Ней легко, а вот заговорить — квест посложнее.