Тик-так, маленькая девочка

Тик-так, тик-так, маленькая девочка с серебряными глазами. Ты ведь помнишь, с чего всё началось? Как ты взорвала интернет своим глупым трюком?        Два часа ночи. Завтра вставать в колледж. И естественно первую пару задрали аж на половину восьмого утра. Полтора часа дороги, полчаса сборов… Даже если она ляжет спать сию секунду, останется всего каких-то три с половиной часа. Но она и не собирается. Скоро она покажет своё новое шоу, и весь мир заговорит о ней — Луле Мэй — величайшей иллюзионистке тысячелетия.        Тик-так, тик-так, маленькая девочка с серебряными глазами. Ты ведь не так планировала прославиться? Тебе ведь хотелось признания, а не унижений?        Она обречённо сползает по обшарпанной стенке комнаты в общаге. Лула Мэй — величайшее посмешище тысячелетия. Достать шляпу из кролика — то ещё зрелище. Да ещё и сделать это непременно нужно было в центре города, на глазах огромной толпы. Телефон взрывается от уведомлений об отметках в инстаграме. Господи, чего о ней только не пишут в соцсетях. Есть, конечно, и некоторые люди, которым шоу понравилось, но такие в абсолютном меньшинстве. Она — неудачница, которую люди запомнят как очередную дурочку.        Тик-так, тик-так, маленькая девочка с серебряными глазами. Ты ведь наблюдала за ним раньше, да?        Джек. Джек Уайлдер, с которым они часто и много общались, а потом он исчез, выступает на сцене в Вегасе. Лула наблюдает за ним, стоя у витрины магазина бытовой электроники. Она мечтает, что когда-то выйдет на сцену так же, как он — непринуждённо, будто всегда была там. Выйдет вместе с Джеком.        Тик-так, тик-так, маленькая девочка с серебряными глазами. Ты ведь не так планировала провести субботу?        Её единственный друг разбился в автокатастрофе. Хотя нет, не разбился — его разорвало на куски. Так же, как и её сердце в тот момент. Она знала о такой штуке, как эффект Вертера, но не знала, что когда-нибудь ощутит его действие на себе. Видимо, придётся.        Тик-так, тик-так, маленькая девочка с серебряными глазами. Ты ведь не так планировала умирать?        Ист-Ривер. Двадцатая авеню. Полночь. Кирпичи, примотанные к ногам. Ещё по одному в руках. Слёзы, стекающие по щекам. Она готова биться в истерике, поэтому прыгает на дно. Быстро. Тихо. Без шума.        Плюх.        Вода поглотила её. Видимо, это конец.        Тик-так, тик-так, тик-так…        А секунды-то бегут, проносятся прямо у неё под носом. Кирпичи не дают всплыть. Она чувствует, как горят лёгкие. Ещё чуть-чуть, и она уйдёт следом за Джеком. Если бы не вода кругом, слёзы бы залили её лицо.        Смерть она не такая страшная, как про неё говорят. Нет, совсем нет. Это агония, пламя, жертва, принесённая во чью-то славу. Только не всегда за нами приходит именно та самая Смерть.        Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так. Тик. Так. Тик. Ти. Т.        Она снова делает вдох. Она уже умерла? Где же тогда свет, про который написано в каждой книге? И почему она чувствует на себе мокрые насквозь джинсы и кофту? Что здесь происходит?        Лула открывает глаза. Сфокусировать зрение не получается, как ни старайся. Но слух, слух её никогда не подводит.        — Понимаю, что это не подходящий момент, но может кто-то из вас скажет ей?        Мужской голос, это точно. Она не дома. И не в общаге.        — Давай я, меня она знает, — в её сторону направляются шаги. Ну, точнее человек, но раз уж она ничего не видит…        Кто-то садится рядом и берёт её руку в свою. Ладони большие, с грубой кожей на кончиках пальцев. Они начинают вырисовывать какие-то чудесные узоры на её запястьях.        — Хей, Лу, — она узнала этот голос. Это был он — Джек Уайлдер. Она точно умерла. — Доброе утро, — он убирает с её лица налипшие пряди. Чёрт возьми, так это волосы мешали ей что-то разглядеть. Позор.        — Мы… Мы умерли? — она всё ещё не до конца пришла в чувство.        — Что? — он удивлённо вскидывает брови, — нет, ты что, Лу. Мы в штабе Ока.        Она резко вскакивает. Глаза тут же распахнулись от удивления, которое было невозможно сдержать.        — Око… Оно… Оно правда существует? Око существует?! — она набирает ещё немного дыхания, когда осознаёт следующую вещь, — Джек, ты член Ока?!        — Ну, вообще да, — он немного смущённо улыбается, — Как и ты.        — Я?..        — Да, — он опускает руку в карман и достаёт оттуда карту Таро, — добро пожаловать в «Око», Фортуна.        О-бал-деть. Лула Мэй — член общества «Око». Радость, шок, испуг, надежда — всё, что она испытывала было невозможно передать словами. Теперь она Всадница. Теперь она будет выступать рядом с Джеком.        Тик-так, тик-так, маленькая девочка с серебряными глазами. Ты ведь и мечтать о таком не могла, да?        Прошло чуть больше трёх месяцев с того момента, как она стала Всадницей. Сегодня самый важный день в её жизни — понедельник. Почему важный?        — Доброе утро, — Джек сладко потягивается, с улыбкой глядя на Лулу, лежащую рядом.        Да, вот по этому. Сегодня они первый раз ночевали вместе. Она молилась всем богам, что не запинала его за ночь. Вчера они долго разговаривали, прежде чем Джек приобнял её и дал им обоим спокойно уснуть. Ну, то есть как «Спокойно». Джек тёплый. Просто невероятно тёплый, Лула не привыкла к такому, отчего долго не могла провалиться в сон.        А вот Уайлдера, похоже, всё устраивало. Он выглядел довольным, даже, как показалось Луле, счастливым. Так и было. С ней всё будто… проще. Общаться, жить вместе, да даже просто молчать. С ней ему действительно хорошо, не смотря ни на что.        — Доброе, — она тоже улыбается, глядя на полуспящего парня. Довольный, как чеширский кот. С прикрытыми глазами, солнечными лучиками, пляшущими на лице, он становится самым милым мужчиной на планете. Она понимает — что бы он сейчас ни делал, она согласна.        Тик-так, тик-так, маленькая девочка с серебряными глазами. Что это у тебя? Ах, коленки дрожат? Ну ничего, скоро полностью будешь дрожать как осиновый лист.        Окта. Презентация. Джек рядом. Скоро выход на сцену, они волнуются. Лула предлагает свой «новый метод». Господи, какая дура! Ничего ещё более глупого она в жизни не делала. Хотя, сейчас она ни о чём не жалеет. Лула просто молится, чтобы всё прошло хорошо.        Но нет. Кто-то устраивает своё шоу. В прослушке только встревоженный голос Дилана, требующий уходить со сцены. В зале — напуганный Джек. Атлас с Мерриттом уже скрылись за поворотом, уходящим со сцены, а она всё ещё не знает, что ей делать.        — Бежим, Лу, — кто-то хватает её под локоть и уводит в сторону гримёрок. Парень дышит очень неровно, да Лула практически слышит, как вращаются шестерёнки в его голове.        — Джек, — она останавливается и разворачивает его к себе, — труба.        — Нет, — он отворачивается и, крепко держа её за руку, уводит вглубь коридора, — давай так. — Но почему?        Он не отвечает, вместо этого срываясь практически на бег. Наконец-то они достигли своей цели — фургона Всадников. Но вместо того, чтобы сесть на водительское кресло и вдавить газ в пол, Джек пробегает мимо, бросая ей ключи и фразу:        — Заводи, я скоро вернусь.        Лула ничего не понимает, и вместо выполнения задания, которое дал ей парень, бежит за ним. Какая-то фура… Чёрт, зачем Джек забирается наверх? Ходит, будто ищет что-то. Наконец склоняется над чем-то и… бьёт? Он что, псих? Блин, мама же говорила не связываться с непонятными людьми. Хотя, когда её волновало мнение родственников?        — Что здесь…        — Вставай, Атлас, ну же! — Джек продолжает избивать что-то, а вернее — кого-то. Рядом с ним возникает Мерритт. Так вот что он делал. Он знал! Он знал, но не говорил, вот ведь… Фокусник.        — Тут надо не так, — МакКинни склоняется над, предположительно, Атласом. Щелчок пальцев, какое-то нечленораздельное слово, и вот уже три Всадника спрыгивают с фуры.        В голове появляется картинка взрывов на заднем плане, но её нарушает Атлас, резко выбивающий ключи у неё из рук.        — Я поведу, — он открывает фургон и прыгает на водительское сиденье. Мерритт на переднее пассажирское, а Джеку и Луле достаётся целый салон на семь полноценных мест.        Тик-так, тик-так. Игра началась.        — Что это было? — спрашивает Атлас, когда они уже выезжают за город.        Никто так и не отвечает. Мерритт вертит в руках шляпу, задумчиво глядя на неё, будто вычисляя того, кто мог им помешать. Хотя, о чём речь? Они не могут этого знать и, скорее всего, никогда не узнают. А ещё лучше будет, если человек, желавший похитить их, не узнает, что они сбежали. И всё равно, что это нереально.        — Хей, Лу, — Джек убирает волосы ей за плечо, чтобы в какой-то мере видеть лицо девушки, — ты как?        — Нормально, — она продолжает всё так же пялиться в одну точку, будто выпытывая у неё, что произошло меньше часа назад. — Но я хочу понять… Откуда ты знал?        Лула полностью разворачивается в его сторону, заглядывает прямо в глаза, в душу. Испытывает, старается что-то прочитать в нём, разглядеть какие-то мысли, увидеть, как он предсказал не случившуюся аферу. Смотрит долго, упорно — всё никак не теряет надежды. А Джек не против такого. Ему нравится, как она впитывает каждое его движение, каждый вдох. Нравится наблюдать в ответ.        — Сон, Лу. У меня случилось дежавю, когда Дилан стал звать нас в фургон. Я сначала хотел пойти на крышу, но потом… Вспомнил что-то и… И вот. Можешь не верить, — он горбит плечи, но не отводит взгляд. Честность всегда был присуща Джеку больше остальных Всадников. И как бы странно ни звучали его слова, Лула уже совершила ошибку.        — Нет, — она будто пробуждается ото сна, — нет, Джек. Я… Я верю, — она обнимает парня, нежно поглаживая по затылку. Они вместе, и это уже хорошо. Но если бы не Джек, чёрт знает где бы они сейчас были.        — Зря, — он по-доброму усмехается, глядя ей в глаза. Лула ничего не понимает, пока он не поднимает вверх свою правую руку с зажатым в ней лифчиком.        — Твою мать, Уайлдер, — она быстро выхватывает бюстгальтер из его рук и кладёт на сиденье рядом с собой.        — Оу, прости, я просто вспомнил твой способ справляться с волнением, — он еле уворачивается от ладошки Мэй. — Ну прости, Лулс.        — Извинения приняты, — она обвивает его шею руками и целует. Мерритт всегда правильно говорил, что темнота — лучший друг иллюзиониста. А в случае с влюблённым иллюзионистом, темнота — его единственное спасение.        — Эй-ей, голубки, полегче, — присвистывает Мерритт, — мы скоро приедем. Не хотелось бы видеть вас двоих, кхм… В неглиже.        Лула нехотя отстраняется, всё ещё продолжая водить пальцами по затылку Джека. Парень старается глубже дышать, чтобы выйти из состояния наваждения. У них такое почему-то часто случается: сначала всё мило и немного наивно, а потом… Будто что-то в голову ударяет. И если рядом никого нет, они не остановятся на поцелуях. Нет, ни за что.        — Приехали, — Атлас отстёгивается и выходит, сразу уверенным шагом направляясь к Дилану.        — Что это было? — Дэниел подходит вплотную к Шрайку, глядя на него птичьим взглядом.        — Я не знаю, — Лидер поднимает руки, будто Атлас навёл на него пистолет, — Око скоро выйдет на связь. Готовьтесь.        — К чему? — Мерритт наконец-то подошёл ко всей остальной компании.        — Очевидно, к худшему.        Тик-так, тик-так, маленькая девочка с серебряными глазами. Ты ведь не рассчитывала, что всё может быть настолько плохо?        — Вы разъезжаетесь по разным странам. Вас не должны видеть вместе, — Дилан кидает на стол, за которым сидят все Всадники, несколько конвертов, — ваши паспорта и билеты на самолёт.        — Но здесь только четыре, — Лула пытается ухватиться за свою последнюю надежду, как утопающий за соломинку.        — Я остаюсь в Нью-Йорке, — Дилан опускает взгляд. — Мне нужно уладить всё, чтобы вы могли как можно скорее вернуться. Простите, ребят.        — Ничего, — Лула натянуто улыбается и переводит взгляд на Джека, — вместе?        — Да, — парень протягивает ей один из конвертов вместе с ножом для бумаг, — доставай.        — Екатеринбург, Россия, — говорит девушка.        — Тёнсберг, Норвегия, — в унисон ей отвечает парень и тут же мрачнеет, как и она сама, — Кристофер Бьерке.        — Алина Дикташева, — она протягивает ему руку, — приятно познакомиться, — последние слова она говорит на чистом русском, без намёка на акцент.        — Как ты…        — Моя бабушка была родом из России. Майя Дикташева, — она смотрит на Дилана, заставляя его стушеваться. — И у меня дома говорили на двух языках, не считая испанского. Тётя с нами не жила.        — Оу, ну, в таком случае, позвольте за вами поухаживать, — Джек бегло целует тыльную сторону ладони Лулы, заставляя её весело улыбаться. Именно такой он хочет запомнить её на эти несколько месяцев.        В ту ночь, помимо сборов на самолёты, которые раскидают их по разным частям света, Джек и Лула не хотели терять время. Беседы были оставлены на утро, сейчас за них всё говорили их движения: плавные, сменяющиеся резкими, быстрые, сменяющиеся медленными, осторожные, превращающиеся в грубые. Всё, что они хотят друг другу сказать, они говорят через контакт. Хрупкую связь, которая уже завтра будет подвержена испытаниям на прочность.        Тик-так, тик-так, одинокая девочка с печальными глазами. Он пишет тебе, но ты хочешь невозможного: прижаться к нему, и никогда, никогда не отпускать. Вот-вот Дилан должен будет собрать вас снова, вот-вот вы встретитесь, маленькая девочка с серебряными слезами.        Наконец-то! Наконец-то Дилан всё уладил! Уже завтра, завтра они с Джеком встретятся! Вот тот самый билет, который Шрайк прислал ей сегодня утром. Вылет сегодня после обеда, нужно поторопиться, если не хочет проворонить рейс.        Она быстро скидала в чемодан все свои пожитки и оповестила хозяйку квартиры, что съедет раньше. Алла Геннадьевна вроде как была не против такого расклада.        И вот она наконец-то сидит в самолёте. Больше не Алина Дикташева. Снова Лула Мэй — величайшая иллюзионистка тысячелетия.        Взлёт, пять часов — полёт нормальный. Точнее… Не очень. Стюардессы начинают суетиться, откуда-то тянет дымом, как кажется девушке. Наверное, какой-нибудь кретин решил выкурить пару сигарет. Не обращая на происходящее особого внимания, Лула засыпает.        Тик-так, тик-так, маленькая девочка со стеклянными глазами. Они не успели разбудить тебя, да? Точнее, никто уже не смог бы помочь вам. Граждане никакой страны, тела без имён. Вы сгорели в воздухе, лишь обломки остались на память о вас. Лишь маленькая заметка в новостях напомнит о том, что вы вообще жили. Ваши смерти станут трагедией для единиц, а для миллионов вы — пара мелких строк в утренней бесплатной газете.        — Нет…        Джек чувствует, как к горлу подступает ком. Её рейс вылетал раньше, чем любой другой из Всадников. Она должна была прилететь почти одновременно с ним. Но она не то что не прилетит с ним, она вообще больше не прибудет.        Боль душевная требует заглушения болью физической. В тот вечер он разгромил, кажется, всю свою квартиру. Вазы, диван, штукатурка на стенах — всё сейчас валялось на полу кусками его потери. Он потерял её, он не смог ей помочь, не был рядом последние несколько месяцев. Надеялся, что скоро, ещё совсем немного, всего пару часов, и он сможет коснуться её. Обнять и никогда больше не отпускать, наконец-то сказать заветное «Я люблю тебя». Но он больше не увидит её и не скажет. Никогда.        Тик-так, тик-так, любящий мальчик, потерявший свою девочку с серебряными глазами. Разве эта жизнь достойна того, чтобы продолжать её? Тик-так, тик-так, любящий мальчик, потерявший свою девочку с серебряными слезами. Разве так должна была закончиться ваша сказка? Тик-так, тик-так, Джекки Уайлдер, потерявший свою любимую Лу. Тик-так, тик-так, тик-так. Можешь продолжать считать секунды, это не фокус. Она больше никогда, слышишь, никогда не придёт к тебе. Она мертва.       Тик-так.       Тик.       Так.       Тик…