Этот скрывающий покров Шредингера заставляет всех забыть про меня

      Вот и все. Он заснул. Я глубоко благодарна Сакуте Азусагаве, оставшемуся единственным, кто меня видит. Единственным, кто про меня помнит. Но то, что он делает — неправильно. Это приятно и льстит, но не давать себе спать, опасаясь меня больше не вспомнить — неправильно. Пусть и его подозрения, небеспочвенны, так как после каждой ночи, после каждой возможности заснуть, меня забывало все больше и больше людей.       Это было до ужаса просто — подмешать ему снотворное. Он не спал уже несколько дней и я не представляю себе, как он держится в сознании, и как, относительно вменяемым, сдает экзамены. Но это неправильно.       Пусть и не настолько неправильно, как то, что меня забыли и перестали видеть все: одноклассники, бывшие коллеги по работе и даже родная мать. Все, кроме него. Все, кроме него, прошли мимо. Все, кроме него, даже не попытались что-то сделать, что-то понять, что-то найти. Пусть даже у него были на то свои мотивы и личные причины. Он не прошел мимо. Он попытался помочь. А все остальные прошли.       Одиночка, имеющий отвратительнейшую репутацию в школе. Впрочем, называть его одиночкой — неправильно. У него есть два друга и младшая сестра. Сестра пострадавшая, как и я, от того что он зовет «пербуртатным синдромом». Как я, только по другому. Меня перестали замечать. А на его сестре и на нем от критических замечаний в сети появлялись порезы, стоило им их прочитать. На нем остались только шрамы и давно нет новых порезов, но вот мобильного у него до сих пор нету. И ему до сих пор плевать, что о нем думают. Вот совсем-совсем плевать.       Но это уже не важно. Он заснул. А значит что он может меня не вспомнить. Пятьдесят на пятьдесят. Либо вспомнит, либо не вспомнит. Неприятно чувствовать себя котом Шредингера, наполовину мертвым. Наполовину исчезнувшей.

***

      Завтра наступило. Он меня не видит. Значит, он меня не помнит. Что ж, он продержался дольше всех. И он в самом деле старался больше всех. И не его вина…       «Я люблю тебя, Май Сакураджима!»       Что это?! Что это за безумный крик?! Как?! Он же точно забыл! Он точно меня не видел и прошел мимо меня.       И… Ками-сама, своим признанием опозорил себя и меня на всю школу… Опозорил?! Или спас?! Ведь после такого признания меня точно не забудут!!! А значит… Быстро вытереть слезы. Конечно, бегу к нему.       Но за то, что ты все-таки, пусть на время, меня забыл — пощады не жди. Будешь повторять свое признание месяц, не меньше. А я… А я, конечно, признаюсь каждый раз сама. Но про себя. Вслух признаюсь через месяц. Да. Я люблю тебя, Сакута Азусагава! Очень люблю, но за то, что ты посмел меня забыть, буду месяц тебе мстить. Тебе… И себе. Тебе, за то, что ты посмел меня забыть. А себе за то, что на секунду, секундочку усомнилась в тебе. В том, что ты меня не вспомнишь.       Продержись всего месяц, Сакута Азусагава, и я обещаю, я буду с тобой всю свою жизнь и никогда в тебе больше не усомнюсь. Всего месяц. И я тоже постараюсь… И я больше никогда не буду наполовину исчезнувшей. Я буду видимой всеми, но это не важно. Важно лишь то, что я всегда буду видимой тобой. Видимой для тебя. И дурацкий костюм кролика тут совсем не при чем, хоть для тебя я буду всегда готова надеть его еще раз.