Такой разный взгляд

      Едва преграда, оказавшаяся пусть и плотной, но тонкой и достаточно хрупкой, была проломлена, как от дыры во все стороны пошли трещины, позволяющие отламывать кусочки чего-то похожего на скорлупу, удерживаемые тонкой прозрачной плёнкой. Вскоре голова уже была высунута через расширенное отверстие, после чего Леший попытался сделать вдох… и закашлялся, чувствуя как его лёгкие обжигает словно бы кислотой.       — А-а-а… — раздался жалобный, какой-то двоящийся крик, после чего глаза ослепило зелёное сияние, вспыхнувшее буквально со всех сторон.       «Соберись. Мне нужно выбраться оттуда… где я нахожусь», — мысленно дал себе оплеуху артист, тут же начав дёргать всеми конечностями, упираясь в стенки личной тюрьмы.       Хруст повторился и препятствие поддалось, позволяя неуклюжим кулём вывалиться из ниши, чтобы растянуться на чём-то твёрдом и холодном, среди острых осколков, что болезненно впивались в кожу, обжигаемую жутким холодом, заставляющим непроизвольно трястись. Память тут же подкинула образы того, как он ходил в баню вместе с коллегами, чтобы сразу после парилки с радостным криком броситься в сугроб, а затем вновь пойти отогреваться.       Тем временем глаза более или менее приспособились к освещению, из-за чего сплошное зелёное сияние превратилось в локализованное свечение, расположенное на головах жутких чёрных хитиновых существ, похожих на гибриды лошадей и насекомых, что стояли широким кругом. В неравномерном свете были видны грубо обработанные каменные стены, неровный потолок, а также покрытый чем-то упругим, похожим на каучук пол, явно проминающийся под ногами неподвижных, как статуи, монстров.       Однако же основное внимание директора театра (теперь уже бывшего) захватило существо, что лежало перед ним на расстоянии двух-трёх шагов. Оно было по-настоящему огромным, имело волосы на голове, изогнутый рог, полупрозрачные стрекозиные крылья, безвольно лежащие справа и слева от туловища. У него во рту виднелись острые игловидные клыки, поблёскивающие в зелёном свечении отростков на головах более мелких существ, морду украшали огромные изумрудные глаза с вертикальными зрачками, что смотрели с печалью и нежностью, и были словно бы затянуты тусклой пеленой.       «Я понимаю эмоции совершенно непохожего на человека существа по одному только взгляду?», — промелькнула в голове изумлённая мысль, заставившая замереть с открытым ртом.       Тем временем существо наклонилось вперёд и вытянуло шею, приближая свою морду вплотную к артисту, чтобы высунуть длинный раздвоенный на конце язык (к счастью — без маленькой пасти), который скользнул по щеке и скрылся за острыми игловидными зубами. С настолько близкого расстояния было видно, что хитин имеет не совсем здоровый цвет, но родительницу в данный момент это мало волновало.       Вывод о своей принадлежности к виду этих существ Леший сделал по совокупности факторов: во-первых, странная собака в ничуть не менее странном месте явно говорила о новой жизни; во-вторых, появление на свет напоминало вылупление из чего-то, крайне похожего на яйцо; в-третьих, собственные передние конечности были неприятно-белыми… и напоминали своим видом ноги рогатой жуколошади.       «Всё страньше и страньше. Неужели это мне наказание за роль пожилой Алисы в стране зеркал?», — промелькнула в голове растерянная мысль.       Словно бы отвечая на вопрос, заставив ощутить тревогу от предположения о том, что новые сородичи могут читать мысли, родительница отстранилась, и её взгляд стал серьёзным, с намёком на торжественность, грусть и гордость. Затем она открыла пасть, заставив в очередной раз оценить остроту своих зубов, дабы с явным усилием, двоящимся голосом сипло выдохнуть:       — …Кризалис.       «И что это значит?», — вспыхнул вопрос.       Однако же вместо пояснений, опровергая теорию о чтении мыслей, старшая особь наклонила голову и поднесла свой рог к голове артиста, а затем он вспыхнул зелёным и розовым свечением, перекинувшимся на меньшее тело. Холод и дискомфорт, доставляемый впивающимися в нежную кожу осколками скорлупы, отступили, а затем каждую клеточку окутало невероятное по своей насыщенности наслаждение, сравнить которое было попросту не с чем. Мысли тут же начали путаться, обрываться, сталкиваться и разбиваться на образы, звуки, запахи, которые подхватывала неведомая сила и уносила прочь, очищая сознание от всего лишнего.       В этом ощущении абсолютного блаженства, всепоглощающей любви и полной защищённости хотелось раствориться, а все попытки борьбы выглядели столь же бессмысленными, как трепыхания младенца против взрослого здорового мужчины. Однако же тогда, когда последние капли воли иссякли, не наступило небытие и пустота, но вместо них пришли одновременно свои, но в то же время совершенно чужие воспоминания…       …Она выбралась из тесного твёрдого пространства и тут же оказалась в какой-то скользкой, тёплой луже. Тут же переднюю сторону головы обожгло чем-то странным, непривычным, ярким и горячим, а нежное тело задрожало от холода, став инстинктивно погружаться в тёплую жижу, чтобы защититься. В то же время её мышцы напряглись, позволяя свернуться почти в клубок, убирая уязвимые органы от приносящего боль явления.       Вскоре она почувствовала себя лучше и, поддавшись непонятному желанию, снова открыла глаза, начав осматриваться вокруг. Её разум был ещё слишком слаб, а знаний о мире катастрофически не хватало, а потому много позже для неё стало очевидно, что сражение между некими существами привело к тому, что часть улья оказалась уничтожена, а в озеро рождения упал камень, проломивший последнюю преграду для солнечных лучей.       В настоящий момент она видела, что находится в углублении, заполненной скользкой густой субстанцией, а вокруг бегают причудливые существа, опирающиеся на четыре тонкие конечности, носящие в зубастых пастях какие-то продолговатые кривые предметы. Рядом плавали несколько овальных «камней», некоторые из которых были разбиты, что позволяло увидеть их содержимое, другие вовсе оказались раздавлены более угловатыми, неправильными вещами.       Заметив её, одно из существ бросило палку, спустилось в яму и, широко распахнув пасть, усеянную острыми иглами, с удивительной осторожностью обхватило мягкие бока. Попытка вывернуться окончилась тем, что острые кончики чуть впились в мягкую плоть, заставив в страхе замереть, чего и добивался незнакомец. После этого он стал двигаться к дыре в стене, оказавшейся настоящим туннелем из веток, камней, листьев и земли…       …Какое-то время её носили по переходам, передавая как эстафетную палочку, время от времени опускали в яму с безвкусной, но питательной жижей, после чего вновь принимались таскать в зубах. Когда на нежном теле нарасла жёсткая корка, ей позволили самой ползать по полу в одной из пещер, вместе с такими же мелкими существами, на головах у коих красовались два подвижных усика…       …Несколько раз твёрдая шкура трескалась и осыпалась, открывая мягкую бело-розовую кожу. Каждый раз это доставляло неприятный дискомфорт, но позволяло расти и крепнуть. Общение с сородичами показало, что они откровенно глупые: стоило покрыть какой-нибудь твёрдый предмет запахом агрессии, как от него начинали шарахаться либо нападали с желанием прогнать. Запах дружелюбия же заставлял едва ли не тереться мордой о холодную поверхность.       По какой-то неизвестной причине её шкура после затвердевания стала не такой грубой, как у остальных, а приобрела необычную гибкость, что давало преимущество в подвижности. К сожалению, а может быть, и счастью, никто не обратил на этот дефект внимания…       …Во время ремонта очередного обвалившегося перехода она решила, что не хочет этим заниматься и бросила палку, в ответ на что двое ближайших сородичей зашипели и стали источать аромат угрозы. Однако же впервые в своей жизни она не подчинилась, за что едва не была растерзана одним из крупных сородичей-стражников, подбежавшим к источнику воинственных запахов.       Тогда ей пришлось подчиниться, чтобы сохранить свою жизнь, а потом она поняла, что сородичи вовсе не помнят этого случая, из-за чего ведут себя как и обычно. Именно тогда в её голове зародились вопросы о том, почему она должна быть рабочей особью, а не воином… или королевой? Ведь единственное, что делала последняя — ела самую лучшую пищу, да откладывала новые яйца…       …План, являющийся вершиной гениальности для столь примитивного разума, был составлен достаточно быстро: она вспомнила свои эксперименты с запахами, а потом постаралась изменить собственный аромат. Сперва пришлось ходить рядом с крупными воинами, чтобы запомнить то, как они пахнут в те или иные моменты, после чего начались попытки подражать им. Откуда было знать существу, единственному из всего своего вида осознающему себя, что её задумка является невозможной?       Как и когда-то с хитином, внутренняя магия откликнулась на желание своей владелицы, в результате чего она стала пахнуть как воин, что дало возможность перемещаться по всему улью без необходимости постоянно работать. Ей удалось спуститься в пещеру к королеве, которая уже отложила яйцо с принцессой, что должна была либо заменить свою мать, либо отправиться строить новый улей. И тогда процесс со сменой запаха повторился…       …Притворяясь принцессой, она пила особое маточное молочко, которое помогло ещё раз эволюционировать, став крупнее и сильнее, а также — умнее. Кроме того, у неё появились новые органы, которыми оказались тонкие стрекозиные крылья, предназначенные для короткого перелёта в новое место. Однако же уходить не пришлось, так как её запах стал сильнее, чем у старой хозяйки улья, а потому все младшие особи стали подчиняться новой правительнице…       …Первая же её кладка разделила жизнь улья на «до» и «после»: новые особи были умнее старых, но всё же выполняли свои функции безукоризненно. Они придумали использовать слизь, чтобы скреплять строительные материалы, благодаря чему стенки и потолки перестали так часто рушиться. А ещё у них всех изначально имелись маленькие крылышки…       …К некоторому удивлению артиста, вновь начавшего осознавать себя, пусть и не так, как прежде, воспоминания оборвались не смертью королевы. Просто в один момент он стал видеть тот же улей, но с точки зрения только что вылупившейся принцессы, которая была в кладке не одна.       С тех пор началась череда рождений в телах только что вылупившихся принцесс, что сохраняли память своих прародительниц до момента кладки яиц. Несмотря на то, что они имели общие воспоминания, их характеры порой отличались совершенно радикально, из-за чего одни вели себя более напористо и агрессивно, другие — миролюбиво и пассивно… из-за чего выпадали из конкурентной гонки за право занять трон.       Очень быстро выяснилось, что память предков получают только принцессы, рождённые после совокупления королевы с сильным самцом. Эти яйца требовали больше ресурсов и внутренней магии, благодаря чему дочери вылуплялись почти полноценными представителями своего вида, а не мягкими личинками, как рядовые особи, интеллект коих развивался шаг за шагом с самого начала…       …Благодаря тому, что принцессы уже при рождении были почти самостоятельными, имели знания и навыки, династия королев укрепила своё положение в улье, не позволяя и помыслить об их свержении. Кроме того, именно они стали хранителями мудрости, обучающими рабочих и воинов всем навыкам, необходимым для исполнения отведённой им роли. Ну и ещё одним фактором являлось наследие «первой матери нового роя», проявляющееся в королевской семье особенно сильно — изменчивость.       Развивая свою особую силу, принцессы конкурировали между собой, чтобы однажды одна из них получила маточное молочко и смогла стать новой королевой, которая либо создаст свой улей, либо заменит правящую мать. При помощи феромонов они подчиняли слуг, влияли друг на друга, пытались воздействовать на родительницу, что временами даже получалось. В то же время наследницы экспериментировали с изменениями своих тел, дабы стать сильнее-быстрее-выносливее, чтобы передать эти черты своим потомкам, которые выживут в конкурентной борьбе…       …В какой-то период времени одна из королев породила слишком много принцесс, часть из которых создали собственные ульи, а затем и новых дочерей. В этот период война за пищу стала особенно жестокой, в результате чего они погубили немало сородичей и превратили обширные земли в каменистую пустошь. Условной победительницей вышла молодая королева, которая научилась высасывать из своих жертв магию, ради чего приходилось обрабатывать их особыми феромонами счастья, избавляющими от природного сопротивления…       …Рой, лишившийся привычной среды обитания, двинулся искать новые охотничьи угодья: им уже не хватало обычной еды в виде растений и грибов, а мелкие животные, хоть и поддавались высасыванию энергии, едва-едва утоляли голод. Выяснилось, что если переполнить внутренний резервуар сил, то дар изменчивости выходит на совершенно новый уровень, позволяя временно принимать вид зверей, растений, даже предметов, что многократно облегчало охоту. И тогда они наткнулись на первое поселение земнопони…       …Приказавшая создать новый улей королева, присвоившая себе титул «Первая Мать» (по примеру своей далёкой уже предшественницы), своей волей издала закон: в одном месте могут жить только одна правительница и одна наследница, которая, становясь полноценно взрослой, должна уйти за пределы изведанных земель. Таким образом она хотела обеспечить выживаемость всего своего вида, а заодно и избежать повторения кровавой войны за ресурсы между сёстрами. По её мнению следовало породить одну принцессу-исследовательницу, и одно яйцо, которое вылупится только тогда, когда придёт время менять старую правительницу на молодую…       …Земнопони оказались вкусной, но крайне опасной добычей: феромоны на них действовали плохо (не иначе как из-за наличия разума и иной физиологии), а сами они умели бороться с хищниками и монстрами. Таким образом после нескольких столкновений народу перевёртышей пришлось перейти к засадам на одиночек, чтобы потом пытаться повторить их внешность и внедриться в защищённые частоколом деревни…       …Именно своему противостоянию с неуступчивой добычей, порой превращающейся в охотников, совершающих рейды в глубину лесов, служащих убежищем для их нового врага, чейнджлинги обязаны появлению полноценных речи, письменности, умению менять облик за считанные секунды. У пони они научились ремёслам, играм, искусству, значительно расширившим как уровень возможностей, так и мировоззрение в целом.       Магия земнопони была более питательной, чем у животных, а её объёмы позволяли чувствовать сытость много дней. К сожалению для энергетических вампиров, собственные организмы коих не вырабатывали достаточно сил для удовлетворения потребностей, жеребцы и кобылы плохо поддавались внушению при помощи запахов, дурманящих разум, а потому их приходилось обманывать более естественными способами, притворяясь друзьями или любимыми…       …Новым переломным моментом стало столкновение с пегасами и единорогами: если первые были восприняты спокойно, так как и сами перевёртыши имели крылья, позволяющие летать, то вот вторые вызвали настоящий фурор. Это были первые существа на памяти королев, которые могли использовать магию за пределами своего тела, при помощи рога придавая ей самые разные свойства. И они же оказались наиболее опасными противниками, так как полноценно замаскироваться под них не получалось при всём желании из-за того, что даже жеребята применяли телекинез везде, где только возможно.       Много поколений королевы-матери старались получить способ использовать магию напрямую: они запускали внутренние изменения, поглощали энергию жертв, даже спаривались с мужскими и женскими особями этой расы пони. А потом явилось существо, состоящее из частей тел разных животных вроде дракона, пони, орла, льва, козла, посмотрело на находящихся в процессе очередного повторения эксперимента королеву Визарис и очарованного ею единорога, щёлкнуло пальцами, расхохоталось и заявило: «Совет вам да любовь!». После этого, из очередной кладки родилась принцесса с кривым рогом, стрекозиными крыльями, а также ещё более схожим с пони телом…       …После подарка Дискорда (имя коего стало известно ещё спустя поколение), перевёртыши начали активно смешиваться, обмениваясь самцами между ульями. Таким образом, вскоре все они стали обладать магией, пусть и способной на крайне узкий спектр внешних воздействий. Словно в насмешку над тем, что чейнджлинги способны менять облик почти как им угодно, их сила годилась разве что для овладения телекинезом, создания защитных полей, выстрелов разрушительными лучами. Хотя, как подозревали правительницы ульев, дух хаоса вполне мог осознанно так их ограничить, одновременно и дав желаемое, и показав собственную ущербность.       Однако же жукопони были народом упёртым: поколение за поколением правительницы оттачивали контроль, придумывали новые трюки, а яйца с принцессами-наследницами откладывали только чувствуя скорое приближение старости. К нынешнему времени они создали целую самостоятельную школу магии, которая концентрируется на тонком контроле и работе с разумом. Они даже пытались повторить успех скрещивания с единорогами, но без помощи из вне успех если и был, то среди прародительниц этой линии крови никто о нём не слышал…       …Мать артиста была из старших дочерей, вынужденных отправляться на поиски удачи в чужие края. К моменту её рождения Дискорд был побеждён новым подвидом пони, называющимся аликорны (крылато-рогатые кобылы, отдалённо похожие на перевёртышей в естественной форме, обладающие огромным магическим потенциалом и чертами всех трёх старших рас). Называющие себя принцессами, Селестия и Луна, слушающиеся могущественного и опасного волшебника Старсвирла, магией и мечом объединяли разрозненные земли, попутно уничтожая разнообразных монстров… в число коих вошли чейнджлинги, признанные тварями, порождёнными порочной магией духа хаоса.       Молодая королева была довольно авантюрной особой, а потому в попытке скрыться от гибели под копытами правительниц Эквестрии, она отправилась в Кристальную Империю. Магия северных пони могла стать тем, что даст её народу желаемую широту возможностей, которые не будут уступать тем же единорогам, а за счёт артефактов — многократно превзойдут их потуги.       Только вот как оказалось вскоре после попытки обосноваться в одном из периферийных поселений под видом беженцев, наличие памяти прародительниц ещё не гарантирует обладания огромной мудростью. Местные одарённые, называемые колдунами, каким-то образом обнаружили природу своих новых соседей и поспешили отправить сообщение в столицу. В результате этого вскоре к месту событий прибыл магистр Сомбра, сопровождаемый личной стражей, сильнейшими боевыми чародеями, а также местным ополчением, стянутым со всех ближайших застав.       Впервые на памяти перевёртышей им пришлось участвовать в открытых переговорах, когда вторая сторона осведомлена об их природе, но не пытается тут же напасть и истребить мерзких монстров. Впрочем, нельзя было сказать и того, что принц-консорт Кристальной Империи проявлял хоть какое-то дружелюбие, предпочитая ограничиваться деловым сотрудничеством. Он предложил чейнджлингам «лечение», что должно было сделать их полноценными волшебниками, равными единорогам, дополнил это обещанием поставок артефактов, оружия, ценностей… в обмен на что желал использовать природные таланты союзников для организации проблем на территории собственных соседей.       Это был очень заманчивый шанс, который энергетические вампиры не могли себе позволить упустить, а потому союз был заключён. Рой отправился на запад в Империю Грифонов, где наткнулся на глуповатого алмазного пса, сумевшего завладеть опасным (в первую очередь — для владельца) артефактом. А потом началась активная подготовка к войне, в коей собакам предстояло стать главной ударной силой…       «Но что-то пошло не так, в результате чего королева серьёзно пострадала и решила заставить вылупиться яйцо с принцессой, отложенное сильно заранее», — последние мысли сформировались в голове артиста уже после того, как череда воспоминаний устаканилась, а разум вновь пробудился от своеобразного сна.       Слезящиеся глаза открылись, голова поднялась, передние ноги упёрлись в пол и помогли поднять тело в сидячее положение. Взгляд, брошенный на конечности, показал, что они покрылись тонким хитином, что должно было произойти лишь через несколько дней… если мать не ускорила процесс за счёт собственных внутренних сил.       — Королева мертва, — огласил пещеру двоящийся грубый голос, заставивший сконцентрировать внимание на будто высохшем теле, над которым нависал чейнджлинг-гвардеец, медленно повернувший голову к новорожденной принцессе. — Да здравствует королева Кризалис!