Мы не знали друг друга до этого лета

Oh I've gotta turn and run

From faces that you never see

Oh I've gotta save blood

From all that you've broken

I hold these pieces of me (the broken pieces)

Телефон все ещё взрывался вибрацией в моей руке, пока я пыталась выйти на воздух и вдохнуть его прохладную свежесть полной грудью. В голове продолжала звучать напряженная мелодия столкновения двух враждующих семей на сцене, оставленной позади, но этот вечерний саундтрек стал полноправным участником моей борьбы с недавним прошлым, что без приглашения ворвалось в настоящее. Оказавшись на мостовой, я не сразу нажала кнопку принятия вызова, внутренне колеблясь, потому что опасалась услышать, что игра в любовь с Денизом, что давно потерял понятия об этом светлом и взаимном чувстве, была раскрыта его двоюродным братом, видевшим нас той парой, которая вполне могла бы заменить ему семью. Семью, которой он лишился из-за стечения трагических обстоятельств. - Алло? – неуверенно прошептала я в трубку, лишь спустя мгновение понимая, что голос предательски охрип, - Сеймен? - Эда! – раздалось по ту сторону, - Аллах, как я рад тебя слышать, дорогая! – я чувствовала в его голосе заметное облегчение, и это дало мне силу для разговора, который нам предстоял, - Прости, что не звонил – за границей меня ждало столько работы, что я неожиданно выпал из реальной жизни на несколько дней…- извиняющийся тон Сеймена был редким явлением, потому что его стальная хватка и холодный расчет почти никогда не предоставляли ему возможности извиниться за просчет или нелепость, которых он успешно избегал. Но сейчас, стоя на улице, медленно утопающей в ночи, я знала, что он был искренен в своих словах. - Все в порядке, - соврала я, понимая, в каком «непорядке» находятся мои мысли от одного лишь мысленного возвращения к искаженному злостью лицу Дениза Озкана, - Ты уже вернулся в Стамбул? - Да, и готов вплотную заняться проектом своего дома, если ты не против, - неуверенно протянул Сеймен, заставив меня нахмуриться. - Это ведь твой дом, почему я должна быть против? – покачав головой, вопросила я, опираясь рукой на капот желтого спорткара, что услужливо удерживал меня на немного дрожащих ногах. - Мне показалось, что поданный иск против господина Серкана мог расстроить тебя, и ты не захочешь больше… - Иск? Против Серкана? – перебив Сеймена, недоуменно вопросила я, тут же поправившись, - То есть, господина Серкана? - Да, - сглотнув, пробормотал мужчина, отчего я услышала перемены в его голосе, которых раньше не замечала, - Дениз решил взяться за проект основательно и немного увлекся, ища проблему там, где ее нет, - нервно хохотнув, объяснил Сеймен, продолжая своими словами вводить меня в высшую степень недоумения, - Я не считаю проблемой любовь на рабочем месте, если она не вызвана грубым расчетом одной из сторон. Он знал. Он определенно знал о том, что теперь моя рука находится в руке Серкана Болата, а не в плену его брата, что угрожал мне совсем недавно, обещая ад и пылающий костер, если я только допущу мысль о том, чтобы расстроить Сеймена. И сейчас, разговаривая спокойным тоном с нотками вины, Сеймен говорил о том, что не против. Что уважает мое личное пространство. Что он – взрослый человек, что он – не чудовище, обещающее испортить мою жизнь, попутно захватив в водоворот и Серкана. Голова отказывалась принимать действительность, потому что еще пару дней назад реальность была для меня другой – страшной и безысходной, где мне отводилась роль безвольной куклы, за чьи ниточки дергает беспощадный кукловод, с каждым новым представлением хохоча все более устрашающе. И теперь кукловод потерял надо мной власть, потому что мои нити были обрезаны, но часть из них все еще волочилась около его ног. - То есть, ты…- я пыталась подобрать слова, складывая паззл из миллиарда деталей в своей голове, - …ты знаешь? - Эда, не пойми неправильно, но мне кажется обидным, что ты считаешь меня слепым идиотом, - в его голосе послышалась улыбка, ненадолго растопившая льды моих опасений, - Печально осознавать, что мы так и не успели породниться, но я предпочитаю думать, что Судьба еще покажет свою благосклонность к моей семье. По крайней мере, тот факт, что ты была рядом с нашей семьей в ее самые темные времена…это ли не благоволение свыше? - Прости, я даже не знаю, что сказать, - честно призналась я, с силой зажмуривая глаза. Мне казалось, что происходящее – это сон, и спустя время я проснусь в постели, где сильные руки Серкана сжимают мою талию в тесном кольце объятий, а его голос прошепчет мне на ухо, что он не может расстроить клиента, ведь я – невеста его горячо любимого брата. Все страхи, что подпитывались моими нерадостными мыслями о возвращении домой, начали испаряться, будто волшебник щелкнул пальцами и заставил их исчезнуть, оставляя за собой лишь причудливую роспись еле заметного дыма. Сеймен знал о том, что я позволила чувствам взять верх и обратить свой взор в сторону Серкана Болата, оставив Дениза, но знал ли он, что тянулось за этим расставанием? Какими нитями окутал меня Озкан, приходя во снах ужасающим кошмаром? Как его прикосновения причиняли мне боль? Почему руки Серкана едва не убили его? Как он врал о том, почему мы не можем расстаться как люди, прикрываясь душевной травмой Сеймена, потерявшего жену? Сколько лжи было за эти жалкие дни, что он провел в качестве основного заказчика разрабатываемого проекта? Сколько лжи и боли. Разве человек может в один миг измениться до неузнаваемости? Отбросив эти мысли, я подумала о том, как простая искренность может решить проблемы, которые ежедневно убивают в тебе частичку радости, принесенной каждым прожитым днем. В своих думах я не сразу осознала, что по ту сторону телефона вместо вкрадчивого голоса Сеймена раздается механический треск. - Сеймен? – позвала я, но мне ответил лишь шум, сменившийся протяжным писком, а после и полным отключением телефона, у которого села батарея, - Да чтоб тебя! – выругалась я, пытаясь вернуть смартфон к жизни, но отчаянно нажимаемая мной кнопка включения не дала желаемого эффекта. - Эда? – осторожный голос Серкана, раздавшийся за моей спиной, заставил на миг оцепенеть. Как долго он был здесь? Слышал ли он наш разговор? Знает ли он об иске Дениза? Если бы ты только знал, как я хочу рассказать тебе обо всем, что разрывает меня изнутри! Как я хочу, чтобы между нами не было тайн и мы приняли друг друга целиком! Вопросы пронзали мою голову с неистовой силой, отчего я почувствовала накатывающую волну головной боли, обещавшей бессонную ночь, не связанную с культурной программой, которая должна была ждать нас дома. По крайней мере, я не собиралась отпускать ситуацию, что должна была разрешиться в Париже. Ведь чтобы вернуться домой и свободно вздохнуть, разве не нужно сбросить с плеч груз? - Мы можем поехать домой? – устало поинтересовалась я, оборачиваясь к Болату, чей вид подсказал, что он измучен не меньше моего. Но почему? - Все в порядке? – очередной вопрос, и он подходит ближе, заставляя почувствовать головокружительный запах его парфюма. - Я очень устала, - вымученная улыбка, которая убедила его кивнуть и указать рукой в сторону припаркованной неподалеку машины, - Мсье Дюран и Моник не обидятся, что мы вот так просто ушли? – произнеся опасения вслух, я удивилась, как моему мозгу хватало сил думать не только о своей личной драме, но и о благополучии других людей, что давно обрели свое счастье, наверняка безмятежно наблюдая за неспешным течением красочного представления. - Я напишу им, что ты плохо себя чувствуешь, - голос Серкана потерял былое тепло, окрасившись в оттенки стали, которую он так любил, будучи в офисе, где его авторитет не мог быть подорван. Но что двигало им сейчас? Почему он с таким остервенением набирал сообщение для мсье Дюрана? Почему избегал моего взгляда? Почему не открыл пассажирскую дверь своего автомобиля, полностью погрузившись в свои мысли? - Хорошо, - только и смогла выдавить я, пристегивая ремень безопасности. Я смотрела строго перед собой, когда он сел рядом и завел двигатель, и я не шелохнулась, когда он резко сорвался с места, определенно превышая допустимую в городе скорость. Я была не в силах повернуться в его сторону, все еще разрываемая противоречиями: с одной стороны, ярость Сеймена была лишь призраком, который испарился, оставив вместо себя лишь горькое сожаление мужчины, который так желал счастья мне и его брату, но с другой стороны был Дениз, затеявший то, что заставляло мое сердце биться чаще, больно ударяясь о грудную клетку. Почему он подал иск? С какими требованиями? И знал ли Серкан об этом? Все эти вопросы мучили мое и без того слабое тело, заставив веки опуститься и провалиться в мир снов, где мотор автомобиля не рычит, словно разъяренный лев, а его хозяин все так же смотрит на меня с нежностью и уверяет, что никогда никому не отдаст.

POV Серкан

С каждой секундой, что я проводил в фойе, издеваясь над телефоном, который то оказывался в кармане моих брюк, то вновь в руке, ожидая от своего обладателя ясности и принятия решения, мне казалось, будто я вырываю для себя огромную яму с каждым нервным постукиванием ботинка о ковровую дорожку и каждым неуверенным взглядом в сторону улицы. - К черту, - пробормотал я себе под нос, вводя пароль для входа в почтовый ящик и удаляя присланный Лейлой отчет. Зайдя в корзину, я удалил его и оттуда, понимая, что изнывающая от любопытства часть меня, вполне могла воспользоваться этой неприметной лазейкой и прочесть то, что я так хотел услышать из уст госпожи Йылдыз – ничем не прикрытую правду. И сейчас, ведя машину по направлению к своей квартире, я был не способен начать разговор первым, потому что боялся. Мой страх, который грозился стать реальностью, прикасался к моему уху морозным дыханием возможного разочарования, напоминая, что орган, который совсем недавно я воспринимал лишь как транспорт для распространения крови по организму, может разбиться, как хрупкая ваза. И неважно, насколько пристально было наблюдение за ней, насколько сильно она оберегалась – ваза разобьется, стоит неосторожному движению руки задеть ее. Руки, что раньше гладила прозрачный хрусталь, позволяя ему сиять. Обернувшись в сторону пассажирского сиденья, с которого так же не раздалось ни слова с начала этой полуночной поездки, я обнаружил, что Эда дремлет, укутавшись в мой пиджак. В голове мгновенно вспыхнуло воспоминание освещенного огнями туннеля, где моя попутчица, раскинув руки в разные стороны, была так счастлива и безмятежна, что даже моя просьба не рисковать и сесть на место, не смогла расстроить ее. А после, пока мы мучительно долго пробирались сквозь противную морось надвигающейся непогоды, я не мог отвести от нее глаз, любуясь отголосками приближающегося счастья, поселившимися на ее умиротворенном лице. Так и сейчас: она спала, окутанная моим запахом, а я был не в силах потревожить ее сон, позволив себе лишь поправить пиджак, чтобы прохладный ветер не пробрался к оголенным участкам ее тела. Но стоило мне легонько прикоснуться к ее плечу, как ее губы изогнулись в мечтательной улыбке, заставив меня сделать то же самое. Карие глаза все еще скрывались за опущенными веками, но я знал, что стоит им взглянуть на меня, как я потеряю остатки своего самоконтроля и признаюсь ей во всех грехах, что совершил, лишь бы она продолжала хотя бы изредка дарить мне это необходимое тепло. Но прежде, чем это случится, нам необходимо было разобраться во всем искренне и открыто, оставляя тем коршунам, что хотели отщипнуть от нашей любви хотя бы кусочек, лишь мечту о сладостной добыче. Я петлял по улицам, не спешив приближаться к пункту нашего назначения. Но когда время перевалило за полночь, и воздух потерял былую теплоту, я припарковался на привычном месте и взглянул на Эду, что все еще безмятежно спала. Когда моя рука скользнула под ее колени, а вторая прикоснулась к ее талии, госпожа Йылдыз инстинктивно прижалась к моей груди, слабо обвивая своими руками мою шею. Пока я улыбался своим мыслям, шагая по лестнице вверх, Эда бормотала что-то себе под нос, активно споря с самой собой в этом несвязном монологе, и я тут же мысленно вернулся в ту ночь, когда она приехала ко мне домой после встречи с Денизом. Разговоры, намеки, болезненные воспоминания, и она признается в своих чувствах, утопая во сне. Мог ли я сниться ей и сейчас? Мог ли так прочно войти в ее жизнь, что она отказалась от своей нечестной игры, узнав меня? Аллах, ты ведь удалил письмо! Зачем ты вновь возвращаешься к этому? С каких пор мазохизм – это твое хобби? Опустив Эду на диван в гостиной, который, как мне показалось, сразу же преобразился от столь прекрасного груза, я двинулся в спальню, на ходу набирая номер Лейлы. - Серкан-бей? – сонно пробормотала она, - Который час? - Прости, что разбудил, Лейла, - прикрыв за собой дверь спальни, отозвался я, понимая, что если не решить свою внутреннюю проблему сейчас, то к утру она может вырасти до катастрофических размеров, - Я хочу, чтобы ты уничтожила бумаги, которые я просил тебя собрать, - на том конце провода воцарилось молчание, отчего я уточнил, - Досье на Эду. Сделай так, чтобы его больше не существовало. - Хорошо, господин Серкан, - в голосе Лейлы не осталось и капли сонливости, но присутствовало некоторое сомнение насчет сказанных мною слов, - Я удалю все файлы, но есть одна проблема… Проблема. Конечно же. Разве могло быть иначе? - Какая проблема? – вопросил я, прикоснувшись указательным пальцем к напряженной переносице. - После того, как я прислала досье на Вашу почту, я продублировала файл на Ваш принтер в Париже, как Вы обычно просите делать, когда уезжаете туда, - Лейла шумно сглотнула, приближаясь к неминуемой развязке нарисовавшейся проблемы, - И после того, как я уничтожу сведения в компьютере, единственный экземпляр будет у Вас… - Я позабочусь об этом, Лейла, - сообщил я, покосившись на приоткрытую дверь, что вела в гостиную, - Просто сделай так, как я сказал, и забудь о том, что я однажды попросил тебя собрать информацию. - Какую информацию, Серкан-бей? – тут же отозвалась она, мгновенно исполняя мою просьбу. Что ни говори, но Лейла была тем человеком, без которого я вряд ли смог добиться того, что имею сейчас, хоть до этого момента я и не хотел признаваться в этом ни себе, ни ей. - Спокойной ночи, - пожелал я и, дождавшись ее аналогичного ответа, отключился. Дело оставалось за малым: уничтожить бумаги, которые не должны были появиться на свет, и поговорить с Эдой начистоту, чтобы развеять или же подтвердить свои сомнения, что с каждой секундой больно кололи в самые чувствительные точки моего тела. Оказавшись рядом с принтером, что хранил секреты госпожи Йылдыз, я с опаской взглянул на диван, наблюдая за Эдой, которая беспокойно заворочалась, стоило мне зашелестеть десятком листов с описанием ее жизни, побед и проигрышей, мечт и разочарований. Взгляд невольно зацепился за первый лист, где фокус нацелился на словосочетание «родители скончались по причине несчастного случая», которое больно провернуло нож в моем сердце, что кровоточило без остановки с самого утра. - Серкан? – ее сонный голос заставил меня бросить бумаги на первую попавшуюся поверхность, которой оказался журнальный столик, и торопливо прикрыть досье изданием по архитектуре Возрождения, - Что случилось? – ее взгляд метался от меня к пиджаку, которым она была укрыта, - Я упала в обморок? - Нет, любимая, ты просто уснула в машине, - ласково объяснил я, присев рядом, а после проведя ладонью по шелку ее разметавшихся во сне волос, - Как ты себя чувствуешь? - Голова немного гудит…- пролепетала Эда, принимая вертикальное положение на диване, тут же хватаясь за затылок, - …будто меня ударили чем-то тяжелым. - Сон в машине – не самое удобное времяпрепровождение, Эда Йылдыз, - мои губы прикоснулись к ее лбу, который не вызвал опасений, касающихся температуры ее тела, - Давай отведем тебя в спальню и ты отдохнешь? – предложил я, внутренне ругая себя за трусость, которая не позволяла начать разговор, который был необходим. Здесь и сейчас. - Я в порядке, - вымученная улыбка, отведенный в бок взгляд, тихий вздох, - Но я бы хотела кое о чем тебя спросить. - Спрашивай, - не раздумывая, выпалил я, надеясь, что момент истины настал и мне не придется проходить через многочисленные круги ада, пытаясь найти слова, которые бы не звучали чем-то вроде: «Тебе нужны от меня только деньги, Эда?». - Ты знал, что Дениз подал иск против тебя? – теперь она смотрела прямо в мои глаза и настала моя очередь отвести взгляд, убедив себя, что картина, висящая на стене позади Эды, намного интереснее обсуждения насущного вопроса, - Боже, Серкан! – воскликнула она, прочитав ответ на свой вопрос лишь по моим поджатым губам, - Почему ты не сказал? - Потому что это неважно, - хмуро отозвался я, пожав плечами. Мне была важна лишь правда, а деньги – это тот балласт, который я был готов сбросить, лишь бы оставаться с Эдой на плаву. - Неважно? – лицо Эды исказила гримаса непонимания, - Как это может не быть важным? А что тогда важно, Серкан? – ее слова заставили меня наконец обратить на нее свой взгляд. Лицо, что совсем недавно было олицетворением безмятежности, превратилось в живое воплощение непонимания с нарастающей паникой. - Откуда ты узнала про иск? – серьезно спросил я, на миг оставив свои трепетные чувства в том отсеке, куда долгие годы был запрещен доступ любому, кто мог посягнуть на мою свободу, - Сеймен сказал? – усмехнувшись, я сложил руки на груди, откидываясь на спинку дивана. - Он звонил по другому поводу, - коротко ответила она, поднимаясь с дивана и присаживаясь в кресло напротив меня. Видимо, мое физическое присутствие рядом заставляло Эду чувствовать себя уязвимо. Что ж, наши чувства взаимны, Эда Йылдыз. - Отлично, ты даже не отрицаешь! – хохотнув, я покачал головой, - И по какому же поводу брат твоего бывшего парня захотел с тобой поговорить, м? Интересовался, как идут дела с проектом? Или спрашивал, как жарко в Париже? – нотки сарказма, просочившиеся в мой голос, буквально душили меня, но я не мог остановить этот поезд под названием «Болат-экспресс». - По какому бы поводу он ни позвонил, я вижу, что обычный факт звонка уже вызвал эту твою странную реакцию, которой я не могу понять, - Эда покачала головой, протяжно вздохнув, - Объяснишь мне, почему мой давний друг, практически член моей семьи, не может позвонить мне, когда ему захочется? – она подалась чуть вперед, пристально глядя на меня, - Или ты так на каждого мужчину будешь реагировать? Мсье Дюран еще не заслужил смертный приговор за то, что посмел поцеловать мою руку? – она насмешливо фыркнула, отвернувшись к окну, за которым звенела непривычная тишина. - Дело не в этом, Эда, а в том, что ты скрываешь от меня свои истинные мотивы, - произнеся вслух свои опасения, я напряженно вгляделся в ее лицо, которое видел лишь наполовину. Этого хватило, чтобы заметить, как госпожа Йылдыз буквально задыхается от того, чтобы не разразиться криком, кусая свои вишневые губы, что наливались кровью от каждого грубого соприкосновения с зубами. - Истинные мотивы? – тихо переспросила она, вопреки моим ожиданиям, - Что это значит? – ее взгляд вновь обратился ко мне, прожигая насквозь. Либо сейчас, либо никогда, Серкан. - Ты действительно…любишь меня? – выдавил я из себя, чувствуя, как пульс зашкаливает.

[Eklipse – Cry me a river]

В комнате воцарилась гробовая тишина, и лишь наши взгляды буквально вопили о том, что нам обоим нужно остановиться. Выдохнуть. Разобраться, не спеша решив волнующие вопросы, но я не был склонен к тому, чтобы тормозить на полпути, намереваясь достигнуть желаемого результата как можно скорее. Вот только я не учел, что этот метод я избрал для работы, а не для доверительного разговора с девушкой, которую люблю, и которая смотрела на меня взглядом моей матери, что однажды с помощью меня обнаружила правду о многочисленных изменах отца. Взгляд, полный тоски, печали и невыраженной боли. - Ты ответишь на мой вопрос? – нетерпеливо спросил я, сцепляя руки в замок, на который тут же поспешил опереться подбородком, продолжая изучать лицо Эды. - Какой в этом смысл? – грустно улыбнувшись, ответила она, и я заметил слезы, стоявшие в ее необычайно красивых глазах, - Если своими поступками я не смогла убедить тебя в своей любви, то что смогут изменить мои слова? – она шмыгнула носом, поднимаясь с дивана, но резко остановилась, смотря куда-то вниз. Проследив за ее взглядом, я понял, что досье Эды Йылдыз, которое я не успел уничтожить, было обнаружено. Совсем не в тот момент и совсем не в том месте. - Эда, - начал я, протянув руку к бумагам, но брюнетка оказалась проворнее, извлекая из стопки первый лист, который она бегло изучила, беззвучно ахнув. - Что это? – я заметил, как на ее шее вздулась вена, сигнализируя лишь о начале противостояния, в котором я не хотел победить, - Что это, Серкан Болат?! – она наконец сорвалась на крик, потрясая в воздухе несчастным листком, который должен был быть уничтожен еще несколько минут назад, - Ты следишь за мной? Шпионишь? – я пытался подойти к ней, чтобы разорвать ее бумажную жизнь в клочья, но Эда лишь оттолкнула меня, пятясь спиной в другой угол комнаты. - Это не то, что ты подумала, - попытался оправдаться я, подходя к ней с поднятыми руками, показывая пустые ладони в знак того, что я не намерен делать ей больно. - Ах, ты еще и знаешь, что я подумала? Тогда просвети меня, потому что я не понимаю, зачем тебе понадобилась моя подноготная! – она наигранно рассмеялась, на миг заставив меня похолодеть от ужаса. Трепетная девушка с глубокими карими глазами, заставляющими сердце остановиться, ушла. Осталась лишь та, чья боль скрывалась за этими защищающимися движениями. Я не хотел причинять ей боль, но она уже неоднократно испытывала ее в своей недолгой жизни, отчего готова была броситься в бой, лишь бы не быть жертвой вновь. - Эда, мне всего лишь нужна была правда, а это досье…- я кивнул на оставшиеся бумаги, так и оставшиеся покоиться на столике, - …я даже не читал его. Хотел уничтожить и поговорить с тобой, но, как видишь, не успел. Поэтому, если ты не против…- я попытался выхватить измятую бумагу из ее руки, но она отпрянула от меня, словно от огня, прокричав «Не прикасайся ко мне!». - Как у тебя только язык повернулся спросить, действительно ли я люблю тебя? – она схватилась за голову, с силой зажмуривая глаза, в то время как мое сердце подсказывало, что нужно обнять ее, успокоить, рассказать, как сильно я не хотел верить Селин и как сильно я люблю Эду Йылдыз, содрогающуюся в беззвучных рыданиях в углу моей гостиной. - Потому что я до сих пор не могу поверить, что ты можешь любить меня только потому, что я – это я, - мрачно усмехнувшись, я отошел от нее на пару шагов, позволяя пространству между нами снизить градус ссоры, - Когда живешь в мире, где все только и делают, что плетут интриги и упиваются своей ложью, трудно поверить в искренние чувства, особенно когда ты сам являешься частью этого безумного мира. Эда молча взглянула на меня, с яростью сжимая бумагу в своей руке, после чего запустила в меня этот бумажный снежок, попав им прямиком в грудь. Так отчаянно и так по-детски. Мысленно я признался себе, что даже если бы это был нож с филигранно заточенным лезвием, я бы не стал уворачиваться от ее удара. - И что же заставило тебя сомневаться, Серкан? – ее хриплый голос заставил меня с силой прикусить нижнюю губу, и зажмурить глаза от осознания той боли, которая превратила ее ласковый голос в острие кинжала, разрывающего барабанные перепонки. - Селин подслушала твой разговор с Денизом и предположила…- начал я, наблюдая за реакцией Эды, которая все еще сохраняла спокойствие, видимо, решив выслушать меня до конца, - …что ты и он…- я выдохнул, с трудом подбирая слова, которые бы не могли быть истолкованы неправильно, - …что вам могут быть нужны мои деньги. Что этот иск как раз и венчает ваш план, а ее версию подпитывало то, что я почти ничего о тебе не знаю, - я осмелился заглянуть в ее карие омуты, потерявшие былой огонь, - Мы встретились так случайно и… -…и ты решил, что это не может быть Судьбой, - перебила она, продолжая мою мысль, - Что я и Дениз спланировали это, чтобы обогатиться за твой счет. Я правильно тебя поняла? – ее голос был спокойным, но лишенным чувств. Бесцветный, шелестящий, словно осенняя листва. - Да, - подтвердил я, тут же добавляя, - И собрать досье было моей ошибкой, за которую я прошу у тебя прощения, Эда, - я сжал руки в кулаки, готовый обрушить свою безысходность на какой-нибудь предмет интерьера, - Мне действительно стоило поговорить с тобой прежде, чем действовать за твоей спиной, - я потупил взгляд, рассматривая начищенные носы своих туфель, которые сейчас казались мне самой ненавистной вещью на свете. - Дай мне свой телефон, - все так же прошелестела Эда, протянув руку в мою сторону, не спеша подходить ближе. Я нахмурился, пытаясь понять суть ее просьбы, которая была весьма простой, но для моего разума, что заплутал в лабиринтах своих же мыслей, это было непосильной задачей. Эда повторилась, наконец делая несколько шагов в мою сторону, отчего я машинально достал смартфон из кармана брюк, протягивая его ей. Она попросила набрать пароль, и я подчинился, выходя из временного забвения: - Что ты делаешь? – поинтересовался я, замечая, как она листает телефонную книжку. - Ищу номер своего подельника, - с мрачной усмешкой ответила она, продолжая внимательно вчитываться в имена. - Боже, Эда…- шумно выдохнул я, продолжая безучастно наблюдать за ее поиском, засунув руки в карманы. - Поговорим с Сейменом, - она нажала на кнопку видеозвонка, направляясь к дивану, - Он расскажет про наш гениальный план ограбления Серкана Болата, где мне пришлось быть с ним из-за денег, играя роль влюбленной дурочки, а так же переспать с ним, насильно съездить в Париж, признаться в любви и наигранно упасть в обморок от переизбытка чувств, - она установила телефон, оперев его на книгу об архитектуре Возрождения, краем глаза наверняка заметив информацию на оставшихся бумагах, - Возможно, с моими актерскими способностями я бы смогла покорить Голливуд! Вздохнув, Эда откинулась на спинку дивана, сложив руки на груди в защищающемся жесте. Гудки ожидания соединения заполнили комнату, в то время как я яростно разорвал оставшиеся листки с досье Эды, отправив их в мусорную корзину на кухне. - Эда, - вновь позвал я ее, опустившись рядом, но Йылдыз лишь отсела дальше, не вынося моего близкого присутствия, - Поговори со мной. - Как и ты поговорил со мной, рассказав о своих сомнениях по поводу моей искренности? – она обиженно фыркнула, сосредоточенно глядя на экран моего телефона, где все еще не установилась видеосвязь, - Сейчас ты сможешь задать все интересующие тебя вопросы моему главному «боссу» и мозгу нашей операцией под кодовым названием «Как разорить Болата за пару недель». Я хотел было сказать, что мои поступки – это импульсивная ошибка, диктуемая недоверием и предательством, которое я успел вкусить с лихвой за свои годы, но удивленный возглас Сеймена не позволил мне этого сделать, заставив обратить все свое внимание на мужчину, в столь поздний час явно находившемуся не дома: позади него были однотонные голубые стены без намека на уют, а освещение было очень похоже на свет люминесцентных ламп. - Господин Серкан? – в смятении позвал Сеймен по ту сторону экрана, заставив Эду поджать губы и кивнуть в сторону телефона, предоставляя мне право начать разговор первым. - Доброй ночи, - с виноватой улыбкой поприветствовал я, - Прошу прощения за поздний звонок. Надеюсь, я не помешал? Разве для правды есть подходящее время, Серкан? - Что Вы, я редко заканчиваю свои дела раньше двух часов ночи, - пояснил Сеймен, напомнив мне мои бессонные рабочие ночи в компании с ноутбуком, - Вообще-то, я и сам хотел Вам позвонить, но подумал, что будет не слишком удобно беспокоить Вас в поездке. Какой заботливый! Но, между тем, твоему родственнику, молчаливо подавшему иск, стоило бы поучиться такту и вежливости. Особенно, когда принуждает свою бывшую девушку к действиям, за которые вполне можно было бы получить не только синяки, но и пару выбитых зубов. - Неужели? – хмыкнул я, чувствуя, как недовольная моей наигранной манерой Эда прожигает меня насквозь, - И о чем Вы хотели поговорить? Замявшись, Сеймен посмотрел по сторонам, а после наклонился ближе к экрану, говоря тише: - Я видел новости и знаю, что Вы с госпожой Эдой сейчас вместе, - сообщил он, устраивая противостояние наших взглядов, словно заставляя меня поверить в искренность своих следующих слов, - И мне бы хотелось принести извинения от имени моего брата за инцидент, что испортил замечательный вечер госпожи Болат…- он вздохнул, качая головой, отчего мне начало казаться, будто он действительно говорит ни чем не прикрытую правду, - Это была моя ошибка – доверить Денизу надзор над проектом и дать власть на эти несколько дней, не смотря на его состояние. Я не нашелся, что ответить, пытаясь переварить услышанное, которое шло вразрез с тем, что говорила мне Эда: Дениз, который затеял игру для своего брата, на самом деле придумал это развлечение только для него и его бывшей возлюбленной? Иначе как объяснить извинения Сеймена, что не был похож на актера, способного обмануть меня – бизнесмена, ежедневно участвовавшего в не менее изощренных аттракционах деловых многомиллионных сделок? Вот только Эда нашлась довольно быстро, входя в поле зрения камеры смартфона, отчего Сеймен вздрогнул, услышав ее голос: - Что значит «не смотря на его состояние»? – Эда озвучила мои мысли, недоуменно смотря на мужчину. - Эда, - он слабо улыбнулся, пытаясь сохранять спокойствие, но что-то в его глазах заставляло мое беспокойство набирать обороты с каждой секундой, - Я бы хотел принести свои извинения и тебе. Наш сегодняшний разговор внезапно прервался… - Мой телефон разрядился, - объяснила Йылдыз, послав в мою сторону строгий взгляд. - Тогда ясно, - Сеймен хмыкнул, - Хотел сказать, что сложившаяся ситуация печалит меня не меньше, чем вас, друзья, - голос мужчины дрогнул и он судорожно сглотнул, опуская глаза, - С тех пор как Дениз вернулся из Италии, я заметил, что его поведение стало отличаться от того, к которому я привык, - начал он, все еще не смотря в экран, - По началу, я списывал это на нашу долгую разлуку и менталитет темпераментных итальянцев, но одним вечером он вернулся домой и был буквально одержим. Он говорил о тебе, Эда, но это было больше похоже на бред, где слова любви смешиваются с угрозами расправы, - Сеймен наконец поднял свои глаза и я увидел в них настоящую боль, которую вряд ли смог изобразить даже самый хваленый оскароносный актер, - Он кричал, что любит тебя, но не оставит в покое, даже если воды Босфора затопят город. Он клялся, что отомстит тебе. Я взглянул на Эду, которая, как мне показалось, была не в силах даже моргнуть, нежели ответить. Протянув к ней руку, я мягко сжал ее пальцы, не почувствовав сопротивления. - Но когда мы поговорили следующим утром, он показался мне обычным, и меня даже не смутил тот факт, что он назвал тебя своей невестой после всего того, что сказал накануне. Наверное, я так давно хотел, чтобы это случилось, что поверил в свои же мечты, забыв о его недавней агрессии, - Сеймен мрачно хмыкнул, - Но я ошибся - Дениз был не в порядке, Эда. И я боюсь, что это только начало. Повисла тишина, которую я не посмел нарушить. Разговор ушел в то русло, где угроза обмана и истинных мотивов Эды утонула, являя миру более важную проблему, с которой началась наша непростая история: Дениз Озкан, балансирующий между резкими перепадами своего настроения и намерений испортить жизнь тем, кто выбрал путь без его пресловутого сопровождения. - Я отзову иск, потому что сейчас, когда я вернулся в Стамбул, соглашение о назначении Дениза моим доверенным лицом больше не имеет смысла, - усталые глаза напротив взглянули на меня, отчего я лишь молча кивнул, соглашаясь, - И я бы хотел продолжить работу над проектом, господин Серкан. Я не против того, что Эда нашла в Вашем лице человека, с которым ей комфортно, - деликатно пояснил Сеймен, вызвав на моем лице легкую смущенную улыбку. - Благодарю, - только и произнес я, сильнее сжимая пальцы Эды в своей ладони. Она все еще не сопротивлялась моей близости, пребывая в некотором шоке от услышанного. Сказать по правде, даже мне было непросто переварить полученную информацию, будучи второстепенной фигурой в этой истории. Мои сомнения почти испарились, когда господин Сеймен искренне извинился за поведение своего брата и пообещал отозвать иск, но что-то внутри все еще не позволяло мне до конца сложить части этой головоломки. И это «что-то» терзало мою возлюбленную, тяжело вздохнувшую, но пославшую в мою руку ответное прикосновение, отозвавшееся приятным покалыванием. - Я все еще не понимаю, - начала она, с силой сжимая свое колено свободной рукой, - Наше расставание послужило причиной такого поведения? Такой…агрессии? Тяги к насилию? Глаза Сеймена расширились в искреннем шоке: - Он сделал тебе больно? Эда замолкла, в отчаянии взглянув на меня. - Дениз не смог принять решение Эды о расставании по-мужски, - пришел я на помощь, видя облегчение на лице возлюбленной, - Поэтому мне пришлось ему напомнить, что значит «уважение к женщине». Уважение к ее праву на тайны, которые ты решил разузнать самостоятельно. Браво, Болат! - Вы поступили так, как посчитали нужным, господин Серкан, и не мне Вам говорить, что некоторые проблемы не обязательно решать физической расправой, но это исключительно Ваше дело. По крайней мере, Дениз был травмирован задолго до того, как Ваш кулак коснулся его лица, - в голосе Сеймена не было злобы – лишь всепоглощающая вина, которую, как мне показалось, он тянул за собой долгое время. Не успел я ответить, как из трубки раздались душераздирающие крики, которые сопровождались женскими возгласами о немедленном вызове врача. Глаза нашего собеседника расширились, и он поднялся с места, выходя из шумного помещения, которое оставил позади. Пару мгновений мы молчали, прежде чем Эда осторожно задала ему вопрос: - Сеймен, где ты находишься? – она пыталась заглянуть за рамки дисплея, но тщетно. - Эда, я…- он замялся, словно раздумывая, стоит ли отвечать, но фирменный взгляд Эды Йылдыз не позволил ему сохранить тайну, - Я в госпитале Бакыркёй вместе с Денизом. - Госпитале? – она хмурится, все еще не понимая, - Это из-за Серкана? – наивно интересуется она, думая, что пара ударов по лицу самодовольного урода могут заставить его обратиться за медицинской помощью. Даже в моем детстве, где родители тщательно оберегали меня от плохого влияния сверстников, были более мрачные столкновения с хулиганами. - Это психиатрическая клиника, Эда, - шепотом пояснил я ей, припоминая, как пару лет назад занимался разработкой по реконструкции этого здания, которому вот-вот должен был стукнуть столетний юбилей. - Я все еще не…- пролепетала Йылдыз, мечась между моими глазами и экраном телефона, - …я не понимаю, Серкан, - она покачала головой, пытаясь привести мысли в порядок, но Сеймен решил придти на помощь, объясняя: - Дениз находится здесь на лечении, Эда, - он дождался, пока Эда обратит на него свое внимание, - У него биполярное расстройство. И это не первая его госпитализация. Стоит отдать Эде должное, потому что она нашлась довольно быстро, опережая меня в обработке поступившей информации: - Ты хочешь сказать, что он был болен все это время? – ее голос охрип, заставив Сеймена скривиться от правды, которая начала вылезать наружу, - Но почему я не знала об этом? Мы ведь столько лет…практически семья…Боже, - слова перестали складываться в предложения, и Эда зажмурилась, откидываясь на спинку дивана, где ее уже ждала моя рука, увлекшая в объятие. - Помнишь, как пару лет назад зимой мы с Денизом уехали в горы кататься на лыжах и не взяли тебя с собой? – поинтересовались по ту сторону экрана, заставив Эду смиренно кивнуть и окунуться в воспоминания, - Ты очень расстроилась, что осталась на каникулы дома, но мы не отдыхали, Эда. Тогда Дениз перестал принимать лекарства, забросил терапию и я не нашел решения лучше, чем принудительно госпитализировать его на пару недель, пока он не придет в относительную норму, - Сеймену было тяжело вспоминать об этом, о чем свидетельствовала скупая слеза, спустившаяся по щеке блеском люминесцентной лампы, - После того, как его выписали, он взял с меня обещание, что я не расскажу тебе о его проблеме, потому что нам обоим казалось, что рядом с тобой он не впадает в крайности…он стабилен, не склонен к депрессии и мании, а так же не пребывает в бессмысленной эйфории. Сеймен пытался заглянуть за рамки экрана, как совсем недавно делала Эда, но все, что он мог увидеть, это девушку, чье хрупкое тело защищали мои руки. Я не мог облегчить ее боль и, возможно, догнавшее ее разочарование, но я хотел, чтобы она знала: я рядом и не отпущу ее, если только она не попросит меня уйти, заставив поверить, что она действительно этого хочет. - И я бы не нарушил данного обещания, если бы не обстоятельства, вынуждающие меня чувствовать себя неловко перед вами, - продолжил мужчина, - Дениз тяжело переживал смерть своей матери и, я думаю, именно тогда он начал вести себя не так, как обычно. Потом это усугубил переезд ко мне, новые реалии, привыкание к отсутствию женского плеча рядом…после несчастного случая с моей любимой Пинар, он на какое-то время замкнулся в себе, постоянно возился в гараже, и мне казалось, что его интерес к автомобилям вполне мог бы сойти за терапию, но…- Сеймен замолк, а Эда напряглась при одном лишь упоминании женского имени, которое значило для Сеймена слишком много. - Пинар была прекрасной женщиной, - тихо отозвалась Йылдыз, мягко пытаясь высвободиться из кольца моих рук, - И ты не можешь винить себя в ее смерти, слышишь? Ты не виноват в этом, - в голосе Эды стояли слезы, наводившие меня на размышления, что травмы Дениза были более глубокими, нежели могло показаться на первый взгляд. Смерть матери, смерть жены брата, которая заменила ему усопшую госпожу Озкан – все это было тяжело принять даже в зрелом возрасте, что уж говорить о подростке, чья не устоявшаяся психика вполне могла пошатнуться даже от отказа одноклассницы погулять на выходных? Освободившись от моих ласковых оков, Эда взяла в руки телефон, поднося его ближе к своему лицу, будто это могло сократить расстояние в сотни километров. - Будет наглостью с моей стороны просить тебя вернуться в Стамбул как можно скорее? – просьба Сеймена повисла над моей головой, словно грозовое облако, вот-вот готовое разразиться мощным ливнем, - Терапия не помогает, потому что Дениз отказывается говорить с кем-либо, кроме тебя. Даже в таком состоянии он не упускает возможности привязать ее к себе! Аллах, стоило сильнее ему вмазать! Опасения, связанные с возвращением домой, подоспели к моему горлу как раз вовремя, потому что Эда положительно кивнула на просьбу Сеймена, пообещав ему написать время рейса, на котором вернется домой. Когда за ней закрылась дверь спальни, по ту сторону экрана все еще был измученный мужчина, борющийся за благополучие своей маленькой семьи, в которой я чувствовал себя лишним. - Господин Серкан, я надеюсь, что отъезд Эды не сильно изменит Ваши планы? – он был искренен. Я поверил ему, но от этого на душе не становилось легче. - Все в порядке, - соврал я, чувствуя острую необходимость оказаться с Эдой в одной комнате и наконец спокойно поговорить, - Главное, чтобы все наладилось, - и я был честен в своих словах, на миг представляя, что было бы, если бы меня не было рядом с матерью, когда одно из потрясений ее жизни, ее дорогой и горячо любимый супруг, явил свое истинное лицо? Должно быть, и она не нашла бы в себе сил справиться с этим, впадая в крайне устрашающие состояния, которые травяной чай не был бы способен нивелировать. - Спасибо за Ваше понимание, господин Серкан. И спасибо за то, что оберегаете Эду, - Сеймен на миг улыбнулся, - Не думал, что когда-нибудь скажу эти слова, не относящиеся к Денизу, но я рад, что у Эды есть человек, смотрящий на нее с такой любовью. Поверьте, даже через экран можно уловить нить, что успела связать Вас обоих вместе, - он кивнул, прощаясь и желая в скором времени встретиться в офисе, чтобы обсудить рабочие моменты. Ответив тем же, я отключился, около минуты молча смотря на погасший экран телефона. Осознание того, какой урон нанесла Селин своей ложью, пришло ко мне ровно в тот момент, как я переступил порог спальни, утонувшей в полуночной мгле. Я видел силуэт Эды на постели, куда падал свет от одинокого фонаря, и даже в полумраке он показался мне слишком напряженным для человека, который отправился в царство Морфея за решением своих проблем и внутренних противоречий. Я присел на край кровати, осторожно прикоснувшись к оголенной девичьей щиколотке, с удовольствием отметив, что она не отпрянула от моей руки. Какое-то время я бездумно водил пальцами по ее нежной коже, собираясь с мыслями, прежде чем произнести в звенящую тишину слова, что немного опоздали в своей значимости: - Знаешь, ты была права, когда сказала в самолете, что я ничего не знаю о любви, - начал я, прислушиваясь к дыханию Эды, что так и не открыла глаз, - Ведь любовь предполагает честность и открытость, верно? И она не призывает человека сомневаться в своем любимом, тем более слушая бывшую, которая до сих пор лелеет надежду на мою снисходительность по отношению к ее поступку, - я усмехнулся, придвигаясь ближе к Эде, - Моя мать всегда оправдывала отца, закрывая глаза на его бессовестные поступки, и в детстве я верил ей, думая, что мой отец – это самый благородный человек на свете. Но, став старше, я перестал смотреть на него сквозь пелену маминых слов, убедившись, что он никогда не был любящим мужем, ведь какой муж пожертвует ужином с семьей в угоду молодой любовнице? – я говорил тихо, боясь потревожить сон Эды, но желая высказаться в эту ночь, что успела изменить многое, - И тогда я понял, что любовь лжива и она причиняет боль, потому что мои родители были несчастны вместе. Они держались рядом только ради меня…точнее, мама держалась, а отец позволял ей это делать. После такого примера мне было сложно поверить в искренность любого, кто пытался быть со мной ближе, чем я мог позволить. Я боялся потревожить ее личное пространство, из которого она выталкивала меня совсем недавно, но сейчас, видя, как ее лицо расслаблено, а волосы очаровательно обрамляют не дрожащие плечи, я осмелился прикоснуться к ее щеке губами, запечатлевая этот момент в памяти на случай, если мне больше не представится случая быть к ней так близко. Я полагал, что любовь – это то, чего я никогда не испытаю и не пойму, но встретив Эду, мои правила превратились в пыль, а чувства, дремлющие под броней костюма-тройки, пробудились, позволяя вкусить простых человеческих радостей. Но сейчас обретенное счастье ускользало от меня, и виной тому было тотальное недоверие к тем, кто отличался от меня. Тем, кто позволял чувствам взять верх. Тем, кто открыто улыбался мне, не имея мотива, который я непременно должен был отыскать, чтобы убедить себя в плохих намерениях собеседника. Я защищался, оберегая свой ограниченный мир от вторжения извне, но Эда Йылдыз не стучалась в мою дверь, предпочитая найти ключ, который я старательно прятал около сердца. - И я ненавижу себя за то, что могу сказать тебе все это только сейчас, когда ты видишь сны и не слышишь человека, который полюбил тебя больше, чем может вместить его сердце, - я взглянул в окно, за которым непривычная тишина все еще брала свое, и понял простую истину, которую поспешил озвучить, боясь, что она исчезнет быстрее, чем падающая звезда, - Ты научила меня слушать свое сердце. И сейчас оно кричит, что ему не хватает рядом твоего. Одна мысль о том, что завтра она улетит в Стамбул навстречу решению проблем Дениза, неимоверно злила и призывала найти способ остановить ее, но другая мысль, не менее прочно засевшая в моей голове, твердила об обратном: отпусти ее, дай ей время, дай ей пространство, дай ей почувствовать, что ты принимаешь ее решения и не стремишься ограничить ее, как это делал он. Скользнув под ее ладонь, чтобы захватить в плен мизинец спящей красавицы, я схватился за него своим и произнес обещание, которое намеревался выполнить, не смотря ни на что: - Я сделаю тебя счастливой, Эда Йылдыз. Во что бы то ни стало. Кроткий поцелуй на ее щеке, еле слышный щелчок дверного замка, скрип дивана в гостиной, напомнившего мне о ночевке по пути из Измира в Стамбул. Прокручивая в памяти ту ночь, когда гостиничный номер стал полем ожесточенного боя двух противоположностей, я поднялся с дивана и вновь распахнул дверь в спальню, оставляя ее приоткрытой, чтобы свет из коридора пробивался внутрь. - Сегодня никаких кошмаров и чудовищ, - прошептал я в темноту, прежде чем сесть в кресло напротив двери, словно часовой на посту, - Я прослежу за этим. «Мне нужно пережить и переступить через это одной, чтобы потом я могла быть готовой быть с кем-то. Быть с тобой, если ты все еще будешь хотеть этого», - ее слова из «прощального» письма возникли в моей голове прежде, чем я провалился в сон, пообещав, что больше она не будет проходить через это одна, пытаясь спасти меня от расправы отвергнутого возлюбленного. Ты не будешь одна, Эда. Только не в мою смену.

And as you ripped it all apart

That's when I turn to watch you

And as the light in you went dark

I saw you turn to shadow