Нулевая терпимость

– Мам, расскажи про то, как раньше было, – попросил Микан. – Да я же уже тысячу раз тебе рассказывала. – А ты играла когда-нибудь? В… мячик? – спросил Микан. – Надо ловить мячик, стукать его об стенку и снова кидать. Другому. Такая игра была? – Ну… – протянула мать, – именно такая, не помню. С мячом много игр есть. Было. Командами играют, играли, кидать можно…. А почему ты спрашиваешь? Микан рассказал. Все рассказал – и про диск, и про встречу с глановцами, и про ужин… и про девочку, которая проводила их до бункера. По дороге она важно сообщила, что идет не их провожать, вот еще, а проверить трубу-зонд, установленную на берегу реки, параллельно углублениям речного дна. В ней стоят датчики, которые на разной глубине замеряют качество воды, скорость, температуру потока, и, исходя из этих данных, на очистных сооружениях они меняют штаммы бактерий, очищающих воду. А еще рассказала про иные станции, не здесь, у главного людского убежища, а размещенные в других местах планеты, где она еще не была, но обязательно побывает, вот Степан три раза уже ездил и каждый раз на разные станции. Девчонка болтала, не умолкая, Нийю она называла мамой, и это было странно, Микан-то точно знал, что мама эта та, которая тебя родила. А Нийя в лучшем случае сестра этой девочке. Микан вообще не все понимал, что она плетет, но чувствовал что то, что девочка рассказывает очень важно. Да и интересно было. – Милый мой, – мать притянула Микана к себе, – милый мой малыш… Микан хотел было сказать, что он уже лет десять как не малыш, но раздался глухой звук, да такой, что пол их отсека затрясся, а с потолка посыпались пыль и мусор. Следом взревели сирены. Их вой, казалось, проникал сквозь кожу. Микан скатился с лежанки. Что происходит? Семья металась по отсеку в панике. Басовито заревел Ро, следом заплакала малышка-сестра. Отбой прозвучал минуты через три. Землетрясение? Они случались часто, и каждый раз ревели серены, потому что любое землетрясение – это угроза герметичности убежища. Системы безопасности были доведены до совершенства за десятилетия подземной жизни. – Вот и все, – мать Микана улыбнулась, прижавшимся к ней младшим детям. Все, мои милые. Уже все. Ничего страшного. «Это не землетрясение» – вдруг понял Микан. *** Лионакс вышел от Нийи и почти бегом устремился в свой офис. Вошел, закрыл дверь. Сел за стол, положил ладони на его гладкую поверхность. Уставился на них, молча, обреченно. Эмоций не было. Пустота – вот все, что он ощущал. Они проиграли. И знал, что должен сделать. Отвратительную, жестокую, грязную вещь. Три дня назад были взорваны пять синтезаторов пищи. Из семи. Значит, осталось два, и это с учетом того, который был передан в институт Глана. Да, его незамедлительно изъяли из института и поместили под охрану. В нем и еще в одном, стоявшем в бункере взрывчатка не сработала. Ровен, а именно он устанавливал заряды, был несколько небрежен, не проверил все соединения. То, что это сделал именно он, выяснилось легко, по записям видеокамер. Зачем – другой вопрос. Лионакс знал о смерти его семьи; Ровен, когда принес последнюю коробку с «благодарностью» сообщил об этом. Так, вскользь. Лионакс тогда подумал, что смерть была ожидаемой, поэтому Ровен так спокоен. Он ошибся. Это было не спокойствие, а шок. Можно было бы порадоваться, что хоть что-то уцелело, но радоваться было нечему. Три дня они не спали, а считали, перетрясали нормы снабжения, урезали, квотировали, пока объективная реальность не встала перед ними, как факт. На всех еды не хватит. Голод начнется спустя восемь декад, новый урожай, если он и будет – появится не ранее двадцати четырех. Все, точка. Они проиграли. Лионакс понял расклад довольно быстро. Вариант остался один – их Совет уходит в отставку, власть передается новому временному органу. Как уж его назвать не суть важно – комитет спасения, клуб олигархов, да хоть контора Х. Только так можно спасти людей. Плюс запрос на помощь с Земли. Но звездолеты не летают мгновенно. Помощь в лучшем случае придет через 100 дней. – Нет, – ответила Нийя. – Я не сложу полномочия. Мы найдем выход. – Какой иной выход тут может быть? Даже если они определят, чья рука направляла Ровена, то, что с того? Синтезаторы от этого не восстановятся. Их нет. Запасы пищи минимальны. Хорошо хоть удалось быстро восстановить герметичность убежища. Они потеряли много кислорода, кроме того, в укрытии резко похолодало. Температура в 12 градусов держалась два дня и только сегодня обогреватели смогли поднять ее до 17 градусов. И сегодня же, полчаса назад Нийя озвучила то, что она придумала. Она приняла решение за них. Логичное, рациональное решение. – Другого выхода нет, – сказала девушка. – Если мы не хотим допустить голод и смерть всех людей мы должны выдавать еду только тем, кто генетически здоров и имеет шансы на выживание. Остальные члены Совета молчали. – Я не согласен, – вдруг сказал Най. Химик даже встал на ноги. – Нет. Нельзя этого делать. Лионакс был с ним полностью согласен. Но вот так встать и сказать было трудно. Как только Нийя озвучила свою мысль, он в уме принялся пересчитывать запасы еды, которые были у них в доме. Из тех самых благодарственных коробок, которые носил Ровен. Как же мудро поступил тогда Лионакс, заставляя жену откладывать треть их содержимого. Теперь этот запас спасет ее от… Выбраковки. Именно это предложила Нийя. Протестировать население. Если уровень генетических аномалий затронул более трех процентов генома – особь усыплялась. С ее согласия и самым гуманным способом. – Это правильное решение, – сказала Нийя. – Им не придется мучиться от голода. Еще мнения? – спросила Нийя. «Так это обсуждение?» – горько подумал Лионакс и сказал: – Я тоже против. Нет, не могу рекомендовать подобное. – Ваши варианты? – голос Нийи прозвучал холодно. – Мы должны отказаться от власти. У олигархов есть запасы еды. Они могут накормить народ. Я уверен, что накормят. Они захотят помочь, захотят спасти Дессу. – Пока что они этого не захотели. Даже если они начнут раздавать еду, то, что они будут делать дальше? Они вновь начнут производить товары, нужные только им, вновь примутся убивать Дессу. –Ты предлагаешь убить дессиан? Мы должны запросить помощь Земли, можем включить стазис-камеры. – Их не больше ста, – отозвался кто-то из членов Совета. И Лионакс понял, что у Нийи есть сторонники. Очевидно те, у кого нет проблем с прохождением генетического теста. Или у их близких. Хотя кто может это знать заранее? – Мы должны продержаться до первого урожая зерна и сигии. Это реально, – сказала Нийя. – Прогнозы агрономов обнадеживающе. Первые посадки принялись, начинается лето, шансы высоки, как никогда. Если будут заморозки, то мы укроем посадки. Вы же видели расчеты – с двумя синтезаторами и урожаем мы закроем проблему. Голосуем? – Сколько людей вы хотите… отбраковать? Десять процентов? Двадцать? Четверть? Кто же это посчитал, какой процент нарушений дает основание для казни? – голос Ная дрогнул. – Я против. Если бы я знал, что все кончится этим… – То что? – спросила Нийя. Най сжал ладони в кулаки. – Я говорил с землянами, читал о них, нет, они бы такого не позволили. – Они – нет, – сказала девушка. – Но они там, на своей планете, чистой, зеленой, сытой. А мы здесь. – Не согласен, – сказал Най. – Ты говоришь, что это позволит сохранить цивилизацию. Это ее погубит. Мы будем знать, что мы живы только потому, что убили тех, кто слабее. Больных, генетически неполноценных, убили детей. Нет. Я против. Лионакс не мог не восхищаться его позицией. Почему эти слова говорит Най, а не он? Так откровенно пойти против. Два их голоса против пяти других. – Предлагаю тайное голосование, – сказал Лионакс. Голоса могут разделиться если кто-то не хочет публично выступить против. – Подождите… Нет, я тоже против, – рядом с Найем встал Деван. Это было несколько неожиданно для Лионакса. Деван обычно поддерживал все начинания Нийи. – В чем вина больных людей? Детей? – спросил он. – О вине нет речи, – сказала Нийя. – Нет вины. Но я думаю о будущем. И поэтому вы должны потерпеть. Должны принести эту жертву. – Так ты признаешь, что это жертва? – мрачно спросил Най. – Разумеется. Если бы синтезаторы работали, вопрос бы так не стоял. – Я все время приносил жертвы, – внезапно закричал Най. – Я поверил тебе, поверил, что настанет лучшая жизнь, но это… почему? Я хочу жить здесь и сейчас. Я человек! Мой сын имеет право на жизнь также, как любой другой! А… вот оно в чем дело. Больное дитя. – Мы должны связаться с Землей, попросить помощь! – снова сказал Лионакс. – Пока есть время. Даже если это будет означать, что мы не справились. – Она не справилась! – сказал Най. – Это неважно, – сказал Лионакс дипломатично. У него еще была надежда переубедить Нийю. Если бы только остальные не молчали! А ведь у оставшихся на лицах были маски, значит, вопрос о выбраковке касался их в первую очередь. Но возражали Най, Деван и он Лионакс, который мог особо не переживать за себя и своих сыновей. Почему же молчат остальные четверо? Если хотя бы один из них будет против – несогласных будет большинство! Нийя не сможет провести это решение. Почему молчат? Внезапно Лионакс понял. Это было так очевидно, так понятно… Так грустно. Осталось дождаться конца совещания и Лионакс тоже получит предложение. Такое же, которое получили эти трое от сикки Локана или даже сикки Фелитана. Второе, кстати говоря, вероятней. Получили и приняли. Нет! Никто не сделает предложения ему! Если бы они хотели, то уже бы сделали. Это значит… Най, их пламенный борец, отличный химик и никудышней политик, он еще говорит о вере, цивилизации, о высоких ценностях, говорит с теми, кто или уже предал их, или скоро предаст… продолжает распинаться перед ними и перед той, которая и вовсе не понимает, что значит бояться за тех, кого любишь, желать счастья не абстрактной Дессе, а своим людям, близким, родным, друзьям. Нийя прожила на Земле год, Лионакс слышал ее рассказы об этом мире, читал записи Ракана, смотрел видео. Поглощал информацию жадно, даже свирепо, со все той же острой завистью к тем, кто получил в этом мире лучший шанс, кто пришел в правильный мир, устроенный разумно, по-доброму, а не был брошен вот так, как он, на промышленное дно, не лишился отца, не прозябал год за годом в надежде на лучшую жизнь, которая не становилась лучше, а совеем напротив, становилась все гаже и гаже, не наблюдал за гибелью всего живого на планете. – Так мы достигнем цели… – Цели? – продолжал возражать Най. - Для тебя имеет значение только Десса, но у нас иная цель… мы хотим жить, хотим, чтобы жили наши дети, больные, здоровые, это не имеет значения, они наши. Они имеют равные права… Равные права… Лионакс усмехнулся. О да, про равные права он слышал столько лет, сколько живет. Это ложь. Нет никаких равных прав. И не было никогда. Да взять хоть Девана – который, видимо еще не понял суть происходящего. Умнейший человек на планете, автор почти двадцати научных трудов, гуманист, поддерживал Глана и Ракана. Кто-то из детей Глана может иметь его ДНК. Он здоров, насколько можно быть здоровым прожив на Дессе 54 года, столько кажется ему исполнилось недавно. И главное – семье Девана принадлежит три воздухообогатительных фабрики. А это значит Деван с рождения питался здоровой пищей, дышал чистым воздухом, пил отборную воду, не только пил, купался в ней. Да, это совестливый и умный человек, понимающий общую тенденцию развития Дессы и перспективы ее жителей и рьяно желающий перемен к лучшему, перемен для всех. И это Деван пытался урезонить Нийю, когда она организовала публичный судебный процесс над пацаном с барсковской фермы, безуспешно, кстати говоря, пытался. Лионакс посчитал тот случай неважным, но Деван нет. С другой стороны, очистные у Девана всегда соответствовали требованиям закона. Впрочем, именно он и устанавливал эти требования, чтобы им соответствовать. Да, к Девану сикки Локан или Фелитан с предложением не пойдут, скорее всего, они рассматривает Девана, как предателя их интересов, хотя… кто же знает, что там думает Локан и иже с ним? Может быть, они уже приказали убить Девана? И его Лионакса в придачу, как друга Ракана. Как ненадежного. Может быть, это Локан приказал взорвать синтезаторы? А остальные члены Совета знали об этом? Во что же превратится их жизнь теперь? – Ну, хорошо, – сказала Нийя. – Как вам такой вариант? Мы изымем здоровых детей из семей, поселим отдельно и будем кормить. И взрослых, тех, кто способен принести пользу, тех, кто здоров. Устроит вас это? – Чем это отличается от первого варианта? – устало спросил Лионакс. – Что если помощь не придет, посадки замерзнут, что тогда? Что следующее? Ты прикажешь убить еще часть населения и пустить его на мясо? Лионакс ничего не увидел в глазах Нийи. Ни раздражения, ни гнева, ни возмущения, ни ужаса. Ничего. Это испугало его больше, чем перспектива участвовать в выбраковке. И именно в этот момент Лионакс понял, что он может сделать, что обязан сделать, пока еще есть возможность. Процедура отбора займет какое-то время. Взятие крови, анализы, уточнение процента генетических нарушений, не дающих права получать еду. Объяснение какие-то для людей, и вообще, как это все организовать? Кто конкретно будет решать? Как сообщить…. Он использует это время, и сделает то, что нужно. То, что он никогда не делал. Да, да, то самое отвратительное, жестокое и грязное. Если сможет.