Нулевая терпимость

Ему было четырнадцать и он кормил шесть человек. Нет, семь. Микан все время забывал посчитать себя. Считать он научился в школе, куда ходил почти год. И это был очень большой срок, Тран и Кавини, его друзья и напарники, были там всего три месяца или девять декад, если считать по дням. Микан был уверен, что они даже не научились читать. Считать умели, это да, без этого у них на ферме делать нечего. Надо точно знать, сколько мер смесей из стеллажа засыпать в каждый отсек с барсками. Ошибешься, и барск протянет лапы. Или его мясо начнет горчить. Тогда тебя вышвырнут наружу без противогаза. А это смерть. Или выгонят с работы, что ничуть не лучше. Взрослых на барсковские фермы не берут. Они слишком большие. Взрослые в смысле большие, не барски, те то, как раз маленькие, с тремя лапами и в перьях. Говорят, что раньше у барсков было всего две лапы, но потом вывели трехлапых. Да хоть шестилапых, они все равно не ходят, а только сидят в клетках и клюют своими клювами еду. А взрослые – те не подходят по росту. Им места нужно и воздуха больше, и вообще лучше свободное пространство пустить на птиц (а барски это птицы – раз перья растут). Правильно, на птиц, а не на работников. Мясо барсков очень ценно на рынке. Это вам не синтезированный протеин. У барсков есть цвет, запах и даже вкус. Объедение. А еще барски несут яйца. Микан много раз наблюдал, как именно это происходит – как вываливается из отверстия под хвостом продолговатый овал, в крови и слизи, в очень тонкой скорлупе. Брать яйцо нужно осторожно. Нет, супер осторожно. И украсть его нельзя, потому что никак не донести. Если только сразу съесть. Но сырыми эти яйца есть нельзя, можно заболеть, понос прохватит такой, что ого-го! И сразу станет ясно – тут кто-то схомячил пару яиц. За такие шутки тоже можно вылететь с работы. Микан отлично знает, что его место тут же будет занято. Все говорят, что на Дессе осталось мало людей, но Микану казалось, что людей-то, как раз слишком много. Да никто и не доверил бы Микану собирать яйца. Яйца собирали девочки помладше, только их тоненькие пальчики могли нежно взять яйцо и поместить в гнездо специального контейнера. Говорят, раньше скорлупа яиц была толще, и любой мог его взять, но Микан таких яиц ни разу не видел. Всем работникам фермы каждый день давали по три джонга кормовой муки и полчанга воды. И этого хватало, чтобы вечером мать Микана замесила лепешки, запекла их в МВ-печке и вся семья поужинала. Пусть не роскошно, как мать всегда приговаривала, но сытно. Иногда Микану удавалось стянуть немного пелле, витаминной смеси для барсков, без которой они начинали линять и терять в весе, а скорлупа яиц становилась такой тонкой, что видно было все, что там внутри. Мать добавляла пелле в лепешки. Немного, так как они начинали горчить, но это было полезно. Это все говорили. Мать давно сидела дома, потому что найти работу, если у тебя пять детей не реально. Отец Микана работал на заводе сикки Туранчокса «Свежий воздух», пока завод не взорвали. Кто взорвал? Да, кто ж его знает? Может быть земляне, а может быть сам сикки Туранчокс и взорвал. Теперь у отца работы нет. А с ней и права на получение джонга. Отец находил иногда подработку, но если бы не ферма Микана, они бы голодали, как самые последние в очереди. Мать Микана месяц назад родила Ви. Им снова повезло. Младенец оказался нормальным. По крайней мере, две руки, две ноги и голова. Микан любил смотреть, как сестренка сосет материнскую грудь – сосредоточенно, по деловом, словно уже знает - будешь лениться – сдохнешь. В их семье лениться было не принято. Вот Ро всего шесть, а он каждый день просит, чтобы его отпустили с Миканом. – Что я не могу, что ли сыпать муку барскам? – Дурачок, – отвечал ему Микан, – не только муку надо сыпать. Барскам насыпают специальную смесь из кормовой муки и всяких добавок, чтобы они росли побыстрее. Перепутаешь чего-нибудь и хозяин тебя и выгонит. И меня вместе с тобой. Ро дулся, говорил, что он будет делать все так же, как и Микан, и не ошибется. Но Микан лишь смеялся. Работать можно только с десяти лет. Это закон. Его надо соблюдать. Так говорят. Да и меры со смесями довольно таки тяжелые, и малышу Ро никак их не поднять. Кавини вон, пару дней назад уронил коробку себе на ногу и хромает теперь. Синяк у него на ноге здоровенный. «Интересно, – вдруг подумал Микан, – а сестренку нужно включать в число тех, кого он кормит? Она сейчас только молоко у матери сосет, но ма говорит, что без него, Микана, они бы пропали. И ей бы нечем было кормить малышку, так как лактация прекратилась бы. Это так по научному зовется молоко у ма. Тогда выходит, что он кормит не семь, а восемь человек. Ничего, что сестренка совсем маленькая и ничего не понимает, но она же живая, значит, тоже человек!» *** Ряды пушистых игольчатых растений были похожи на котят. Они уходили до горизонта, зеленые, слабые и беззащитные. Тянулись веточками к суровому солнцу Дессы. Земные сосны, адаптированные под условия планеты. Когда-нибудь здесь будет лес. Нийя опустилась на корточки и тронула растение пальцами, провела по упругим иголкам, потрепала его, как будто играла с земным котенком. Потом рука ее скользнула ниже, коснулась земли. Пальцы перебрали коричневые комочки почвы. Все сосны имели закрытые корневые системы с минимальным набором питательных веществ. Именно поэтому они и топорщили свои зеленые иголки. Посади их в землю Дессы напрямую - не выжил бы ни один. Полгода. У них есть полгода, чтобы восстановить плодородный слой. Или хотя бы сделать так, чтобы земля не убивала все, что на ней пытается расти. Нийя подняла с земли капсулу - абсорбент. Она уже налилась тревожным красным цветом, впитала в себя все, что смогла. Таких капсул было раскидано по земле великое множество. Их нужно собирать, отправлять на переработку и снова посыпать ими землю. Нийя вздохнула. Земляне щедро поделились экотехнологиями и модифицированными растениями. Растения везли через мертвую пустоту космоса огромными контейнерами и вот высадили там, где земля хоть и не имела питательных веществ, но уже была немного очищена. Сосны это только один вид. И довольно требовательный вид. Хорошо, что есть и другие растения. Нийя разулась и коснулась босой ступней зеленого мха, растущего между рядами сосен. Это был не настоящий, естественный земной мох, а специально созданный – земляне использовали его в своих марсианских колониях, он отличался неприхотливостью, при этом выделял в воздух много кислорода. Того, что так необходим атмосфере планеты. И не только для того, чтобы дышать. Земляне распылили много реагентов, рассчитанных именно на кислород, и он нужен, чтобы запустить регенерационные процессы. День за днем идут дожди, которые очищают атмосферу, смывают грязь и химикаты в реки, которые вновь шумят по поверхности Дессы, несут загаженную воду в моря… Моря Дессы мертвы, но есть технология способная очистить и их. Земляне обещают, что через три года большая часть химии окажется в них. Тогда можно будет очистить всё разом, и вот тогда то и настанет коренной перелом. «Перелом» – прошептала девушка. – «Перелом», какое прекрасное слово! Она закрыла глаза и тут же перед ней заплескалась бирюзовая вода планеты Океан. Звездолет землян «Астра» сделал остановку на пути к Дессе именно там. Вся планета – один сплошной океан. Мысленно она подняла обнаженную руку к солнцу, наблюдая как капли скатываются по коже, как высыхают, оставляя мельчайшие кристаллы соли. Увидит ли она когда-нибудь Океан? Нет. А Землю? Маловероятно. Постройка своих звездолетов стоит в самом конце приоритетных задач правительства Дессы. Увидеть Землю – значит признать свое поражение. Значит, запросить помощь повторно. А так хочется вернуться туда победительницей! На Дессе не было океанов. Только внутренние моря, идущие в районе экватора друг за другом. Моря, основательно обмелевшие и заболоченные, делившие Дессу на два континента – северный и южный. Может быть там, в них, в самой-самой глубине морей сохранилась жизнь? Если никто не выжил, что ж, значит, моря заселят какой-нибудь инопланетной живностью. Быстро размножающейся питательной живностью. Нийя нахмурилась. Она рассуждала как дессианка, а ведь жизнь в море – это не только источник белка… это жизнь, и хорошая жизнь. Бескрайний сверкающий водяной простор, кучевые облака в выси неба, ветер – влажный, теплый, свежий. Пройдет ли она когда-нибудь босыми ногами по краю прибоя на своей родной планете? Если оживут моря, то атмосфера получит больше влаги, все процессы убыстряться неимоверно, и земля возродится. Пока же на земле Дессы могли расти только сосны и модифицированный мох, названия которого Нийя не знала. Девушка шла краем соснового поля, которое когда-нибудь станет лесом, и постепенно земля приобретала все более и более темный оттенок. Это означало, что где-то рядом было производство, которое отравило землю так, что даже очистная техника землян не справилась. Внезапно девушка остановилась. Она увидела, что по зеленому мху, по беззащитным соснам шла грубая полоса вывороченной земли. Посадки кто-то испортил, не специально, нет, но здесь проехал чей-то вездеход. Нийя нахмурилась. Она обулась и пошла по оставленной колее. След вел в сторону реки. Нийя зоркими глазами оглядела пространство. Пусто. Никого. Только пара труб торчит из-под земли. Следы вездехода пролегали мимо труб. Крутились вокруг них, а потом уходили в сторону города. Кто-то ехал по своим делам и не посчитал нужным объехать посадки. Нийя сжала кулаки. По делам? Что за дела тут могли быть? И что это за трубы тут торчат? Она должна научить своих соотечественников любить природу! Девушка сжала кулаки. Потом прикусила губу. Нет. Профессор Иванова говорила: «Никого нельзя заставить любить». Пусть не любят. Тогда она заставить их беречь эту самою природу! Заставит. Выполнит то, ради чего ее создали.