Персиковая булочка

Афиши висели на стенах Башен Аида всю неделю. Светло-розовые, с черными буквами. Они почти кричали о Ежегодном Благотворительном бале и распродаже выпечки Underworld Corp. А еще в центре афиши сияла прекрасная леди. Чудесная Персефона. Это было все, о чем можно было говорить. В Подземном Мире уже давно не устраивали ничего столь захватывающего. Аид питал явное отвращение к вечеринкам любого рода. Это его брат Зевс устраивал приёмы и балы, и по самым незначительным поводам. Все в Эребе сильно удивились, узнав, что их Владыка одобрил устроение Благотворительного бала. И еще сильней удивило то, что для афиш использовали изображение Богини Весны. Гермес расхаживал по кабинету Танатоса, нервно комкая афишу и заставляя Бога Смерти сердито постукивать ручкой по столу. - У меня от тебя голова кружится. Пожалуйста, прекрати, - фыркнул Танатос, ущипнув себя за переносицу. Гермес почти его не слышал. Тогда Танатос бросил в Бога Торговли свою ручку, прямо ему в грудь. - Эй, это ты зачем? - спросил Гермес, наконец, падая в своё кресло. Танатос прищурился и уставился на напарника. - Гермес, ты пришел сюда и молчишь. Какого хрена тебе надо? Я безумно занят. Босс снова кошмарит меня из-за плохих показателей. А у меня на носу - ремонт дома, и поэтому мне нужна прибавка. Говори, что тебе надо, или убирайся. Гермес вздохнул, необычно нахмурившись. - Блин… я хочу пригласить Персефону на этот бал, но не знаю как, - наконец, признался он, раздраженно вздохнув. Танатос поудобнее устроился в кресле. «Конечно, это всё из-за маленькой сучки», - подумал он. Персефона еще была одной из причин, по которой Минта как-то швырнула в стену его любимую настольную лампу. Аид уже узнал, что Минта отправила Персефону в Тартар в первый рабочий день, именно поэтому Геката пришла в квартиру, которую Владыка Подземного Мира снимал для красной нимфы, чтобы уволить её. Сам он не пожелал это сделать. Минта теперь жила у Бога Смерти, уже три недели, ведь ей некуда было деваться. Опять из-за Персефоны. Лампу Минта разбила, когда увидела, что Аид заблокировал ее на Fatesbook. Да, заниматься сексом с разгневанной нимфой было круто и сногсшибательно, но теперь Танатосу нужно было купить новую лампу. Однако дело было не в Персефоне. Во всяком случае, не совсем. - Ох, - вздохнул он наконец, - послушай: просто пригласи ее. Это не так уж трудно. Гермес нервно провел руками по копне рыжих волос. - Это еще не все, - тихо признался парень, опустив голову. - Я же люблю ее. Танатос закрыл лицо ладонью и пробормотал: - Уф, вали отсюда… * Потребовалось немало убеждения и две рюмки водки из глубин ящика Танатоса, и Гермес, гордый и довольный собой, шествовал по коридору ко двору между башнями. Персефона была как раз там, с самого обеда: украшала пространство для бала. Развешивала фонарики, красиво складывала салфетки и выращивала gunnera insignis, чтобы оживить обстановку. Там-сям уже стояли тепловые лампы – они должны были согревать участников вечеринки и растения. Гермес уже собирался выйти во двор, но его остановило то, что он увидел через большую стеклянную дверь высокую фигуру Аида. Владыка Подземного Мира стоял посреди тропического рая, созданного Персефоной, и улыбался Богине Весны. Гермес никогда раньше не видел такого выражения на лице босса, и это всё почти разбило ему сердце. Это было то самое выражение, которое Гермес всегда замечал на лице Бога Мертвых, когда тот смотрел на прекрасную розовую Богиню. Но потом Гермес увидел, как Персефона смотрит на Аида, и вот это заставило Гермеса впасть в горе. «Мы просто очень хорошие друзья, и это прекрасно. Я это понимаю, это вполне объяснимо…» Вопреки здравому смыслу, Гермес задержался. Он смотрел, как Аид протянул руку и погладил пальцами волосы Персефоны. Те быстро начали расти. Аид погладил щеку девушки. Затем они шагнули друг к другу… Ихор Гермеса стал ледяным. «У нас просто платонические отношения… мы друзья, друзья…» Их лица приблизились друг к другу, и Гермес попятился, повернувшись как раз вовремя, чтобы не видеть, как губы Аида коснутся губ Богини Весны. Если бы он это увидел, то было бы еще больнее, правда? Он не мог понять, как добрался до дома и беспомощно упал на диван. Он не был уверен, летел он или бежал, зато ихор с шумом бил ему в голову. Или, может быть, это был звук его разбитого сердца. Гермес долго сидел молча. Он думал обо всех тех временах в мире смертных, когда они с Персефоной отдыхали в тени леса, смеялись и делились своими секретами. Он был первым, кому она рассказала о своих страхах остаться вечной девой, хотя она не желала разочаровывать Деметру. Гермес стал первым, кто узнал, что она переезжает на Олимп и радуется этому. И Гермес первым поцеловал её. После этого они много раз целовались, но первый поцелуй – он же много значит, верно? Онемение начало притуплять боль в груди, и Гермес решил спать. Но сперва схватил диванную подушку и закричал в нее так, что у него пересохло в горле. «Мне нравится мысль о том, чтобы быть с тобой, или, может быть, это просто мысль о том, чтобы не остаться одиноким…» * Солнце лилось в открытые окна, почти ослепляя его. Гермес со стоном перевернулся и уставился на занавески, которые он забыл задернуть. Пошарил рукой по простыням в усталой попытке найти телефон. В конце концов он нашел аппарат в складках одеяла. Увидел множество сообщений от Танатоса. Тот интересовался, как всё прошло прошлой ночью. Он вроде как забыл об этом. Гермес предпочел не отвечать и направился в душ, надеясь, что боль снова превратится в тупую пульсацию. Но этого не произошло. Он почти тридцать минут улыбался сам себе в зеркало, прежде чем перестал выглядеть таким грустным. «Может быть, это мысль о том, чтобы не остаться одиноким…» Через пару минут Гермес мягко приземлился у входа в Первую башню, не торопясь расправил плечи и сделал три глубоких вдоха. - Всё круто, - сказал он себе вслух. И какая-то часть его начала в это верить. Гермес облегченно вздохнул, когда обнаружил, что вестибюль пуст. Это была не случайность, ведь он хотел прийти раньше Танатоса и Персефоны. По крайней мере, тогда он сможет прятаться на Пляже весь день, пока не придет время уходить. В ожидании лифта Гермес нервно барабанил пальцами по бедру. Он увидел ее прежде, чем услышал. Кожа Персефоны всегда почти светилась, и она сейчас чертовски сияла. Ее отражение в дверях лифта заставило Гермеса забыть, почему он был так разбит. Но когда он повернулся к девушке, то почувствовал это снова и снова. Боль прошлась по его коже, как огненные муравьи, пожирая заживо. Ну зачем он повернулся? Персефона беззаботно смеялась, держа за руку Его. Гермес мог поклясться, что на Богине Весны была та же черная юбка-карандаш, что и вчера, но с Его рубашкой, просторной, белой. Это было незаконно, что Персефона так шикарно выглядела. Единственное, что вернуло Гермеса к реальности, это то, что она казалась такой довольной, радостной. И на мгновение это стало бальзамом на раны Бога Торговли, по крайней мере, достаточно, чтобы Персефона не узнала, насколько он опустошен. Аид же был так поглощен Богиней Весны, что не заметил бы и смертного, вальсирующего в Подземный Мир с гремящим оркестром на спиной. - Привет, Гермес! – воскликнула девушка. - Привет, Перси, - Гермес ответил, улыбаясь и молясь, чтобы улыбка не дрогнула. - Привет, Гермес, - Аид тоже поздоровался, и они трое зашли в лифт, но взгляд Владыки Подземного Мира ни на секунду не отрывался от Персефоны. - Доброе утро, ваше величество, - формально ответил Гермес, внутренне съежившись от того, как принужденно и с оттенком ревности это прозвучало. Аид, казалось, ничего не заметил, а если и заметил, то ему явно было всё равно. - Ты идешь сегодня на Благотворительный бал? Я принесу булочки! – сообщила Персефона. - Да! Весь горю от нетерпения! - Гермес нервно взглянул на Аида, а тот все еще не смотрел в его сторону. - Эй, а что будешь делать потом? Может сходим на кофе? Она тепло ему улыбнулась: - У меня много дел, но, может быть, в понедельник? - О, ладно. - Гермес, ты в порядке? – вдруг тихо спросила Персефона. Как только Гермес почувствовал, что начинает впадать в отчаяние, двери лифта открылись на его этаже. Слава всем Богам. Он переступил порог, обернувшись, чтобы улыбнуться девушке, которая, как он надеялся, казалась искренней и не сумасшедшей… - Да, увидимся. Двери закрылись, и он судорожно вдохнул. Его отражение, нахмурившись, уставилось на него. Сегодня будет долгий день… * Гермес в десятый раз поправил галстук перед зеркалом. Он выбрал золотистый костюм, который, как мимоходом сказал Эрос, подчеркнет его глаза. Если он наряжался не для нее, то ему действительно нужно было наряжаться для себя. Ему нужно было почувствовать себя лучше, и, возможно, это могло бы стать началом. Окончательно настроившись, он полетел обратно в Подземный Мир. Всем служащим Эреба было позволено вернуться домой на несколько часов раньше, чтобы переодеться. Это был странное, нехарактерное для Аида распоряжение, но Гермес знал, почему босс так сделал. Он был благодарен за это время. Из-за полета его галстук развязался, и Гермес продолжал возиться с ним по дороге в Первую Башню. На этот раз он был благодарен массе сотрудников, толпившихся в вестибюле. Так было легче спрятаться. Впервые в Подземном Мире воздух веял теплом. Аппетитный запах выпечки окутал всех, как одеяло. Определенно, все радовались этим дивным переменам. Желудок Гермеса заурчал и повлек хозяина к одному из лотков с булочками. Хорошая еда – вот, что ему было нужно. У него потекли слюнки, и Гермес совершенно забыл, кто выпекал эти булочки. Голос, мягкий, как лепестки розы, заставил его поднять взгляд от лотка, и Судьбы, она была великолепна. «И я буду вести себя, как друг, и не буду никак хитрить, но я же маленький хитрец с рождения…» - Привет, Гермес, я рада, что ты пришел! Он с благоговением уставился на Персефону. На ней было черное платье без бретелек, облегающее талию и расклешенное чуть выше колен. Гермес не мог не представить, как она будет выглядеть, танцуя в этом платье. Что, если он её закружит? Она выглядела, как прекрасный сон. - Ты потрясающе выглядишь, - восхитился он, и во рту у него внезапно пересохло. - И ты тоже! Золото действительно подчеркивает ваши глаза! - Я просто хочу сказать кое-что очень быстро! - выпалил Гермес, не зная, что ж ему делать. - Я люблю… Персефона смотрела на него широко раскрытыми глазами. Это было несправедливо. Что бы он ни собирался сказать, это будет несправедливо по отношению к ней, и Гермес не был готов потерять друга, так же как и она не была готова потерять друга. Если она сейчас полнилась счастьем, это все, что имело значение. - ... люблю булочки! - продолжил он, решив себя спасти. – Такой большой выбор! Черника, малина, клубника, тыква! И даже скучный кабачок! Как можно сделать булочку из кабачка? Ох, вау, вау! Это сводит меня с ума! Какое-то мгновение Персефона смотрела на него с удивлением, а потом рассмеялась. Ее смех оказался таким сладким и искренним, что Гермесу пришлось присоединиться. Это заставило его почувствовать себя лучше. «Мне нравится мысль о том, чтобы быть с тобой, или, может быть, это мысль о том, чтобы не остаться одиноким…» Гермес бродил по двору, где шумела вечеринка, с тыквенной лепешкой в одной руке и с бокалом шампанского в другой. Впервые за весь день радость вернулась в его мысли, но на мгновение. Он остановился, чтобы стряхнуть крошки с лацкана пиджака, когда сильная рука опустилась ему на плечо. - Эрос! Привет, чувак! - воскликнул Гермес, повернувшись лицом к крылатому богу. - Хороший костюм! Я же говорил, что золото тебе идёт! – Бог Любви выразительно поднял брови. – Ой, а что случилось? «Черт, я люблю, люблю быть любимым, но еще я очень люблю не плакать по телефону» Гермес ничего не мог с собой поделать. Что-то треснуло внутри него, когда он вновь увидел Персефону. Она танцевала, с Аидом. Гермес захотел плакать, зажмурился, безуспешно пытаясь удержать слезы в глазах. Эрос наблюдал за всем этим и оттащил Бога Торговли подальше. Почему ж так больно? Эрос обнял Гермеса, вытер его слезы. - Прости, - только и смог сказать Бог Любви, и Гермес грустно улыбнулся ему. - Ох, она такая милая. Она была такой милой и заботилась обо мне, как никто другой. Кажется, я никогда еще не чувствовал любви до этого момента, - красный Бог вздохнул и провел руками по лицу. Это был первый раз, когда он сказал это кому-то вслух, но ему не стало легче. Да, она персиковая булочка. - Мне нравится быть с ней, - продолжал он. - Я просто очень надеюсь, что она не пострадает, понимаешь? Она моя… персиковая булочка. - Знаю, приятель, знаю…