Per fas et nefas

Чему вовсе не быть, Так того не сгубить, А чего не сгубить, Тому нету конца на Земле. Тонких улиц иглу Пальцем переломлю. Будь свободна душа, Но меня не лишай Легких крыльев… Пикник       -Что ты творишь, черт возьми, - Барнс перехватывает руку девушки, когда Шури касается его лица. Они двое сидят прямо на песке ночного пляжа и вокруг не души, не считая телохранителей принцессы, которые глазу не видны, но ощутимы шестым чувством Зимнего Солдата. Полная луна взошла над заливом и полный круг ее в безоблачном темно синем небе, словно сошедшим с картины, оставляет на глади воды дребезжащую полосу света. Тишина с непривычки закладывает уши: шум города далеко, единственный звук здесь шорох волн и стрекотание насекомых. Собственно на это прекрасное полнолуние они и выбрались посмотреть.       Когда Барнс впервые увидел принцессу Ваканды, то он решил что это чей-то ребенок пришел к родителям на работу. Он дал ей лет 16, ошибся на десяток. Шури было 26, она закончила Гарвард, собрала его по частям, помогла ему вытравить ГИДРУ из башки, а сейчас она, кажется, собирается его поцеловать.       "Го смотреть суперлуну сегодня" – вакандский мессенджер Барнса звякает уведомлением ранехонько утром. Эта переписка с Шури возникла совершенно внезапно к удивлению Баки и приняла неконтролируемые масштабы. Номер Шури, конечно же, появился в телефоне одним из первых. Именно она лично курировала все этапы ремонта Барнса, когда он с мыслями «Ну могут же, когда руки из нужного места растут, ни то, что ГИДРА», - вышел из криосна без головной боли и дезориентации, и его не трясло как после сильного похмелья. Девушка никогда не звонила ему, только писала, сама установив приложение для переписки, сначала это были сообщения вроде: "Завтра в 9:00 придёт психиатр. Будешь к этому времени?", " Как дела после лекарства?" Сбрасывала фотки: «Твоя рука поехала в отливочный цех»       Сначала Барнс недоумевал, не легче ли позвонить: когда в мир пришла культура соцсетей, он был немного занят. Сначала ему казалось, что раз к нему обращаются, он должен отвечать развернуто и осмысленно, поэтому зависал по полчаса на ответах, в итоге все равно печатая «Ок». Но скоро ему удалось нащупать баланс, и такая переписка стала его развлекать, в конце концов, у него не так уж и много дел тут: сходить на терапию, потренироваться, почитать, сходить на процедуры. Барнс чувствовал себя пенсионером в санатории, да, по сути, он им и был. До мало-мальской работы его ещё не допускали.       А еще чувство вины, бесконечное и бездонное, несмотря на то, что Стив убеждал его, что все нормально и все равно, не Барнс, так что-то другое стало бы причиной конфликта между Мстителями. Ничего к херам не было нормально: он раскрошил своим появлением относительно понятную жизнь лучшего друга, создал неприятности Наталье, он заставил целую страну врать о том, что они не скрывают преступника. От безделья эти мысли крутились на повторе круглыми сутками, так что хотелось обратно в заморозку.       "В прошлый раз, когда мы выбрались на природу, нас чуть не сожрал крокодил", - Шури была почти единственной, кто не смотрел на него с жалостью, ненавистью или страхом. У нее была цель: что бы новая рука эффективно работала, а код ГИДРЫ напротив больше не работал. Вне этих занятий она относилась к мужчине как к равному. Однажды в переписке Барнс мальком упомянул книгу которую он читал и Шури втянула его в разговор про литературу, с литературы они перешли на кино, которое, ясное дело, Баки пропустил, и Шури выкатила ему целый список того что он должен посмотреть. В тот раз они переписывались до четырех утра и Барнс впервые, едва ли не в жизни, проснулся к обеду.       "Это был не крокодил, Бак, а варан, и не он нас хотел сожрать, а мы его. Мы были в ресторане национальной африканской кухни! Ты зануда!", - а дальше вышло так, что переписывались они все свободное время: о музыке, технике, дожде, котах, об истории Америки, о плановой экономике в Советском Союзе, о кофе, о неудобной одежде, о родственных узах. После Зимнего Солдата Барнс и сам не ожидал, что способен выдавать столько мыслей не связанных с войной и убийствами.       "Да, моя печень выдержала отвратную военную похлёбку во Вторую Мировую, гору препаратов, которыми пичкали Зимнего, но не выдержала пережаренного крокодила"- первый раз вне необходимости они встретились, когда Шури решила показать Баки музей истории Ваканды: слева копья и луки, справа ускоритель заряженных частиц. Тогда мужчине показалось это довольно логичным, просто экскурсия вежливости, как представителю другой страны.       "Варана", - смутные мысли о том, что отношения сворачивают с рельс деловых, начали закрадываться у Баки, когда Шури улетела в Америку. В его ночь из-за разницы во времени она прислала ему фотографию из окна гостиницы, с подписью: «кто этот мужик?». Окна гостиницы выходили на памятник Рузвельту. Барнс сам просил написать, когда она долетит. Сонный и осмелевший мужчина ответил ей что-то вроде «Что думает твой парень о нашей переписке?» - «У меня нет парня», несвойственно коротко отписалась Шури, а утром Барнсу хотелось оторвать себе голову.       " Ты в курсе, что мне пришлось идти к врачу?" - Когда светила психиатрии, вся работа которого была посвящена гипнозу, сказал, что у него есть варианты, как «расколдовать» Барнса, то Баки сам от себя не ожидал что будет волноваться. На деле же начали они с ранних воспоминаний, и мужчина рассказывал про маму, папу и всех сестер, первую девушку, службу в армии, доктор показывал ему разные карточки, задавал наводящие вопросы. Потом сеансы гипноза, которые пугали Барнса, прежде всего тем, что он не знал, как поведет себя на них. Но в один прекрасный день доктор сказал, что дело сделано, и теперь ему нужно проверить свою теорию. А проверить можно было только теми самыми тринадцатью словами, которые поворачивали рычажки в голове Зимнего Солдата.       " Да, я ездила с тобой, ты забыл? И врач сказал, что это ложный аппендицит, а не печень!" - Для чистоты эксперимента называть нужный код попросили Наташу, как носителя языка. Видно было, что такая перспектива вызывала в ней неприятные воспоминания. Барнс настоял на том, что бы его приковали суперпрочными наручниками к креслу и наготове был человек с транквилизаторами, на случай если все пойдет не по плану, хотя Шури эти меры и казались излишними. Мужчина был рад что Роджерс не присутствует при этом представлении, Капитан Америка скрываясь в канадских лесах и не смог найти безопасный канал связи. После того как Романофф по видео выполнила свою часть задачи повисла тишина.       - Джеймс, как ощущение? Как там Зимний Солдат? Вышел на связи? - спросила Наташа первой.       - Не знаю пока, - Барнс тщательно прислушивался к себе, пытаясь вспомнить, как и что ранее в нем отзывалось на гидровский гипноз, - Прикажи мне что-нибудь!       - Солдат, спой американский гимн!       - Нет, Наталья, - усмехнулся Барнс, - Это слишком жестоко даже для меня, - Внутреннего непреодолимого позыва, который сопровождал любой приказ куратора ГИДРы, мужчина не ощущал.       Дальше они попробовали давать приказы уже освобожденному от наручников Барнсу: выполнить физические действия, разбить стакан, и напоследок напасть на местного военного. Ни на что из этого Барнс не среагировал.       - Ну, что ж голубчик, могу вас поздравить, это большой успех и глава моей новой книги, - врач пожимал руку Баки. Барнс опустился на стул и закрыл глаза, он устал за этот пятнадцатиминутный эксперимент, словно сдавал экзамены в старшей школе. Пока Шури провожала врача, Наташа отключилась, посетовав на плохую связь и ограниченное время, а все остальные присутствующие начали обсуждать между собой дела. Мир вращался цветным калейдоскопом, рассыпаясь искрами «что дальше?»: Барнс не верил, что этот день когда-нибудь наступит, а когда тот наступил, мужчина был не готов. "Ты поклялась никому не рассказывать об этом случае, помнишь?) Когда на Луну смотреть?", "Я заеду за тобой в 9".       Двое на берегу озера, полная Луна сияет и Барнсу хочется треснуть себя по лбу: «Ну, ты же знал, к чему все идёт, и не хватило сил остановиться и остановить девчонку!»       - Я не слепой и вижу, куда все катится, - Баки смотрел девушке прямо в глаза и резкость его тона, пугавшая некогда всю европейскую разведку, не напугала Шури, - Тебе не нужен я. Тебе не нужны проблемы, которые за этим последуют       - А если я все решила? – «вот уж не удивительно», девушка быстрым движением перебросила ногу через бедро мужчины, оказываясь сверху. И Баки с одной рукой, оказавшись лишенным маневра, от такого поворота только хватает ртом воздух: что он там собирался сказать.       - Шури...- Барнс упирается лбом в ее плечо, пытаясь ни то оттолкнуть девушку, ни то избегая ее взгляд. В то время пока Шури запустила пальцы в его еще сильнее отросшие волосы,- это погибель... для тебя... Принцесса дёргает его за волосы, заставляя поднять голову вверх, и Барнс подчиняется, тогда она шепчет снова, на этот раз ему в губы:       - Я все решила, - и это звучит как приговор. Оправдательный или обвинительный мужчина не может разобрать, в этот момент Шури целует его, не давая опомниться. И Барнс отвечает, видит господь, у него нет столько сил, что бы сопротивляться, он ведь не Капитан Америка. Рукой он гладит Шури по спине, притягивая ее ближе, а когда воздуха начинает не хватать, девушка кладет голову ему на плечо и они наслаждаются моментом близости.       - Решила, значит, - Барнс очень сильно надеется, что его голос не дрожит, - А что скажет твой брат?       - Мой брат пусть занимается страной и своей личной жизнью, - Баки не разделяет оптимизма наследной принцессы, но девушка ёрзает на нем и организм даёт о себе знать.       - Погоди, давай не все сразу, - мужчина гладит Шури по щеке, жадно вглядываясь в ее черты в полумраке пляжа.       - Нужно идти, - досадует девушка, но никто не двигается с места. Барнс притягивает ее к себе снова для поцелуя, на этот раз нежного и медленного.       Джеймс Барнс искренне считает себя везунчиком, это звучит странно: повидать столько дерьма, и считать себя фартовым парнем. Но Баки смотрит на это под другим углом: черта с два он бы выжил во всей этой мясорубке, если бы поддавался панике и раскисал. Вот и в этот раз Барнс хотел бы пообещать Шури, что всё у них будет хорошо, что все проблемы он решит, да не может. От этого горько и чувство несправедливости разъедает его, не зная как защититься от этого, Барнс делает то, что делал всегда, в таких случая – шутит:       - Нас точно не съест крокодил?