Остаться нельзя вернуться

«Зачем птиц создали такими хрупкими и беспомощными,

как вот эти морские ласточки, если океан порой бывает так жесток?

Он добр и прекрасен, но иногда вдруг становится таким жестоким,

а птицы, которые летают над ним, ныряя за пищей и

перекликаясь слабыми, печальными голосами, —

они слишком хрупки для него».

Эрнест Хемингуэй, «Старик и море»

— Попробуй успокоиться, мы и так привлекаем слишком много внимания, — сказал Гидеон, оглядываясь по сторонам. Подтверждением его слов послужил изумлённый взгляд размеренно-бегущего мужчины в спортивном костюме. Но я продолжала беззвучно плакать, ощущая крупные слезы на своих щеках. Я не схватила шпагу, не вонзила её ни в чью спину, но факт оставался фактом: я — убийца. Ради собственных эгоистичных целей, точнее, одной цели — найти способ покинуть тело Гвендолин — я стала причиной, из-за которой мертвый Уилбур не был в Темпле, в безопасности, а оказался в Гайд-парке, ведь это именно я уговорила Гидеона поехать на встречу с графом. — Ты никого не убивала, это сделали члены Флорентийского Альянса, — снова заговорил Гидеон. — Я узнал эмблему на седле. Да и Уилбур сам решил повезти нас той дорогой, не мы с тобой отдавали ему приказ. Я безутешно покачала головой. Гидеон подошёл ближе, положил руки на мои плечи и притянул к себе. — Слишком много всего, я знаю, — его шёпот раздавался где-то над моим ухом. Вся его фигура в целом и плечо, в которое я уткнулась, в частности воплощали в данный момент надежность, опору и защиту. — Вот поэтому я и был против элапсаций дальше подвала пятидесятых, — он начал гладить меня по волосам. — Но никто не знал, что всё так обернётся. Мы не знали, чем закончится эта поездка. — Я знала, — глухо проговорила и отстранилась. — Я знала, понимаешь? Я одна во всём виновата. Уже произнеся это, поняла, какую совершила глупость: подставила леди Тилни своим признанием. Поэтому закусила губу и крепко зажмурилась. Ну почему этот человек вскрывает меня как консервную банку без ножа? Именно в его присутствии я уже не раз говорила и вела себя так, как не стала бы делать Гвендолин: жалкая попытка помочь Шарлотте, глупая выходка с Гессе, которого Гвен не читала, признание ночью в подвале о неподготовленности, а потом и днём про мечты об образовании, разговор об антибиотиках, цитата Хайяма. И вот снова. Я открыла глаза и встретилась с прямым взглядом Гидеона. Его руки по-прежнему были на моих плечах, словно он думал, что я сейчас убегу. Наверное, я бы так и сделала, если бы могла ориентироваться в Лондоне сама, а не по чужой памяти. Но смысл уходить от разговора, в котором уже сказано «А»? — Что ты сказала? — недоверчиво спросил Гидеон. — Я видела в хрониках хранителей, что Уилбур будет мёртв, и не помешала этому, — сказала, опустив голову. Свет фонаря, под которым мы стояли, выделял нас на фоне темноты, словно прожектор на сцене. — Но ведь у тебя просто не было возможности побывать в документариуме, — Гидеон опустил руки вдоль своего тела. — Да, — я тяжело вздохнула и, опережая его вопрос «но как?», который он уже начал произносить, продолжила: — Ночью леди Тилни показала мне хроники с этой датой. Она наверняка хотела предупредить, а я не придала значения. — Или я сама хотела себя предупредить, судя по её словам, что это «моя идея», но всё оказалось без толку. — Почему ты не рассказала? — Как ты это себе представляешь? Ты же был ночью и видел, как на меня с мамой все нападали, — от волнения я начала теребить пышную юбку платья. — Если бы я ещё сказала, что меня в прошлом ждала леди Тилни с хрониками, эти разборки, как и подозрения, никогда бы не закончились. Между прочим, ты тоже высказывал своё недовольство. — Да, ты права, — он бережно взял меня за руку и повёл по дорожке. — Пойдём, нам надо попасть обратно в Темпл. Там нас уже заждались. Кажется, Гидеон понимал, в каком именно уголке парка мы оказались, потому что он целеустремлённо тащил меня куда-то на дорогу мимо двух дамочек. Те неспешно выгуливали собак и провожали нас любопытными взглядами. — Ты теперь выдашь меня хранителям? — тихо спросила спустя некоторое время. — Нет, — от удивления я резко подняла голову. Гидеон был серьезен. — Я могу понять, почему ты не рассказала членам Внутреннего круга. Но меня-то ты почему не посвятила? Мы должны работать сообща, я ведь тебе уже говорил, — отчитывал он меня. — Надеюсь, теперь ты понимаешь смысл фразы: «всё, что случилось в прошлом — уже случилось»? Он воззрился на меня суровым взглядом. — Да, — смогла робко сказать я в ответ. — Я просто думала, что уговорю тебя идти пешком, например, что найду выход из положения. — Вот именно, что нет, — строго проговорил Гидеон. — Если ты видела запись в хрониках, значит, Уилбур в любом бы случае был убит, поехали мы с ним обратно или нет. — Но именно мой поступок стал отправной точкой… — начала я снова, но Гидеон перебил меня. — Так, — он резко остановился. — Во-первых, Уилбур — взрослый мужчина, который сам принимал решение, исполнять чей-то приказ или нет. Возможно, его кто-то подкупил, пока он нас ждал, но именно он повёз нас на какую-то встречу, а не наоборот. А во-вторых, если бы я отказался от этой затеи, то ты даже из Темпла не вышла бы, решение принимал я как более осведомленный, опытный и старший из нас. Я вовремя прикусила язык, чтобы не выдать себя окончательно и не выпалить, что я вообще-то старше него. Мимо проходила старушка с собачкой, но Гидеон потянул меня вперёд, так что она и слова не успела вымолвить. — Ты действительно не расскажешь о моём ночном прыжке остальным? — спросила я. — Нет, я же пообещал, — он улыбнулся. — Пусть это будет моим извинением за вчерашнее. И я сам никому не рассказывал про свой неконтролируемый прыжок, — «и не собираюсь» слышалось как не высказанная часть. — Только и тебя тогда попрошу взамен доверять мне. Ох, как хотела бы иметь возможность довериться хоть кому-нибудь. Рассказать кто я, и понять зачем я здесь, и как мне вернуться к своей жизни, чтобы прекратить этот фарс. Чтобы не прикусывать язык каждый раз, испугавшись, что взболтнула лишнего. Кто поверит девочке, которая видела приведений, что у неё не поехала крыша в шестнадцать из-за путешествий во времени, а всего-навсего в теле оказался другой человек? Самый логичный и простой выход для окружающих — лечить психическое расстройство, а не признавать мою вменяемость. Мы вышли из парка, отчего в своих броских нарядах стали привлекать ещё больше внимания. Жаль, что телефона с собой не было ни у кого из нас. — Я бы предложил идти пешком, но будет лучше поймать такси, — Гидеон поднял руку и через несколько секунд перед нами уже стоял кэб. — У тебя есть с собой деньги? — прошептала громким шёпотом, забираясь в автомобиль. — Конечно, нет, — возмутился Гидеон, мол «за кого ты меня принимаешь?», — расплатимся в Темпле, — затем обошёл такси, сел рядом со мной и назвал адрес водителю. — Наверное, дядя Фальк в бешенстве, — озорно проговорил он, когда мы тронулись. — Что будем говорить? Я смогла оценить удобство лондонских кэбов только во вторую поездку, когда объемное платье прекрасно уместилось в салон, оставив место и для моего спутника. К тому же нас с водителем разделяла перегородка, не сплошная, но дающая возможность тихо обсудить дальнейшие действия, не боясь быть услышанными. Гидеон пожал плечами. — Правду. Решили не терять времени, а обратно не успели, — он задумался и нахмурил лоб. — Ты специально тянула время у дома Бромптона? Я виновато покосилась на него. — А как иначе? Ты ведь тоже мог умереть из-за меня, — от этой мысли мне вновь стало дурно. Я чуть не сгубила жизнь Гидеону, не продумав пути отступления, озаботившись только графом, Бромптоном и Ракоци. — Эй, вот только не надо бледнеть, — скомандовал Гидеон, повысив голос, и водитель обернулся на меня, очевидно, опасаясь, что я испорчу салон. Приподняла руку в знак того, что всё нормально, и он снова отвернулся, продолжая следить за дорогой. — Знаешь, какой вопрос одолевает меня последние часы? — спросила я, изогнув брови. Гидеон жестом попросил говорить дальше. — Почему ты так спокоен? Тебя совсем недавно чуть не убили, графа не оказалось на месте, хотя хранители обещали маме, что мы не выйдем из дома, — я закрыла рот, чтобы не ляпнуть лишнего про Шарлотту или ещё что похуже. — Честно, я сегодня даже не успел заглянуть в хроники, сразу оказавшись после университета в мужской костюмерной, но я уверен, что хранители дали бы знать, если заподозрили не ладное. Наверное, просто никто не записал, что мы вышли. И, — он блеснул глазами, — меня бы не убили. Как это понимать? Что здесь происходит? Может, тут по книгам идут только основные события, а с Гидеоном творится, не пойми что? Какие-нибудь гении современной медицины уже открыли лекарство ото всех болезней и смерти в том числе, а Гидеон — первый подопытный? — все эти вопросы отразились на недоуменном выражении моего лица. — Я не люблю заглядывать в собственное будущее, — начал он объяснять, опровергая мои домыслы, — поэтому читаю только то, что необходимо для конкретного задания. Но Шарлотте было любопытно, и она нашла упоминание Алмаза и Рубина в записях о каком-то бале. Так что до того момента можно не волноваться, — он усмехнулся. — Не волноваться?! — поразилась я. — А если к тем записям тоже кто-то приложил руку, как к сегодняшней?! — потом посмотрела на его уставшее лицо, на шпагу, что торчала из-под его сюртука, пролегшую границей на сиденье между нами, и поняла важную вещь. Гидеон привык к тому, к чему привыкнуть невозможно — к мысли, что любой прыжок может стать последним. — Ты уже проходил через это? Он прикрыл глаза и легонько покачал головой в молчаливом согласии. — И часто? — Боже, жизнь этого парня ещё тяжелее, чем я успела прикинуть. Прав был Уайт, задавая вопрос про первую помощь, потому что Гидеону не раз грозила смертельная опасность. — Достаточно часто за последние два с половиной года, чтобы я перестал переживать, — тихо и как-то печально сказал он. — Но у меня нет выбора из-за поступка Люси и Пола. А ведь он вынужден прыгать в прошлое, заканчивая миссию, добывая эликсир для графа, даже не имея представления, в чём именно заключена тайна двенадцати. — Старик, акулы съедят твою рыбу прежде, чем ты доплывешь до берега, — заговорила я медленно, в тон Гидеону, будто его хладнокровие передалось мне. — Тебя самого съедят прежде, чем всё закончится, а ты смирился с этим как рыбак Хемингуэя, — я стряхнула с себя этот пессимистический настрой, передернув плечами. — Прости, тебе, наверное, уже надоели мои книжные ассоциации, но это хоть немного даёт ощущение реальности происходящего. — Не надоели. Пока что я читал книги, о которых ты говоришь. И благодаря одному событию я знаю, что окажусь на берегу. Главное, чтобы там ждал мальчик, — Гидеон отвернулся к окну, а я последовала его примеру и прикусила губу. Потому что именно его ответы каждый раз давали понять, что происходящее со мной — не шутка подсознания. Я бы не догадалась сравнивать себя с Дезиньори и Мефистофелем, а Шарлотту с мальчиком-рыбаком, единственным не терявшим веру в старика. Ведь именно о ней он говорил сейчас — о своём верном напарнике, которого ему, скорее всего, не хватает, тогда как предыдущие годы она была рядом. — О чём таком вы говорили с Бромптоном, что он попросил выступить тебя на суаре? — неожиданно спросил Гидеон, заставляя снова повернуться к нему. Я пожала одним плечом. — О колониях, войнах, королеве и премьер-министре. Но он не поверил ни одному моему слову, назвав актрисой. — Граф сказал в кабинете, что ты пела. Что за песня? — Ты её не знаешь, — я кривовато улыбнулась. — Я знаю много музыки, — он лукаво прищурил глаза. — Просто хочу понять, насколько сильно ты нарушила правила, — почему-то мне показалось, что это всего лишь отговорка, чтобы вызнать правду. Я хмыкнула. — Поверь, этой песни ты точно не знаешь. И я не думаю, что это нарушение повлечёт за собой какие-то последствия. Я ведь спела её уже очень-очень давно, а мы вернулись в тот же день, — можно было еще припомнить разговор в карете и добавить фразу «ну, как, из меня вышла хорошая ученица?», но наличие флирта в ней остановило меня. — Мы должны действовать очень осторожно, и не стоит лишний раз забываться, — с укоризной сказал Гидеон. — И на приёме лучше отказаться от выступления, сославшись на воспаление связок. — Как скажешь, — я вздохнула и снова отвернулась, подпитываемая внутренней уверенностью, что до суаре уж точно успею обрести истинное имя и тело. Побывав залогом у водителя такси в ожидании денег, я под руку с мистером Джорджем шла в зал дракона. Гидеон широким шагом летел впереди. — Как же так, почему вас не оказалось в подвале по истечении трёх часов? — спросил мистер Джордж, обеспокоенно глядя на меня. — Самое ужасное, что мы не знали, где вас искать, после того, как прочесали Темпл. — Графа не оказалось на месте, — бросил через плечо Гидеон. — Мы встретились с ним на Вигмор-стрит. Всё бы закончилось хорошо, если кто-то не предал нас, и не велел кучеру ехать обратно через Гайд-парк, где на карету напали трое незнакомцев. Кучера застрелили, — на последних словах он открыл дверь в зал, откуда сразу же послышались возгласы и вопросы. Гидеон действительно не выдал меня и даже больше — взял всю вину на себя. Надо отдать ему должное — держался при этом уверенно и стойко, отразив претензии Фалька, доктора Уайта и даже мистера Уитмена. Заботливый мистер Джордж уговорил остальных хранителей отпустить меня домой, с чем они сразу же согласились, внимательно изучая послание графа. Переодевшись в чистую школьную форму и захватив с собой все вещи вместе с рубашкой Шарлотты, я вышла из ателье мадам Россини. Не успев сделать и нескольких шагов, тут же услышала чужое присутствие. Брови сами поднялись вверх от вида Гидеона в слегка старомодном костюме-тройке. — Я договорился, что сам провожу тебя до выхода, — улыбнулся он, — а потом пойду выполнять поручения графа, — и галантно подставил свой локоть. — Теперь ты пользуешься зрением. Я послушно положила руку на локтевой сгиб, думая о том, что только усугубила ситуацию вопросом к графу, пением и молчанием про леди Тилни. Непокорная девчонка, себе на уме — тут даже я бы подумала о том, что неплохо было бы взять контроль в свои руки при помощи чувств. — После споров с хранителями, мне, кажется, удалось их наконец убедить, что тебе не место на заданиях, — продолжил он. — Будешь делать уроки в подвале. Про завтрашнюю встречу с Люси и Полом сочла за благо не упоминать. Может, ещё не всё потеряно, и Гидеон сам поймёт за счёт моего откровения, что леди Тилни не желает зла, не будет размахивать пистолетом, и не полезет на адреналиновой волне с поцелуями. — Ты разве не устал? — спросила, чтобы поддержать разговор. — Почему тебя снова отправляют в прошлое? — Всего на час, — отмахнулся Гидеон. — Возьму кровь у твоей прабабушки и буду свободен. С этим не должно возникнуть проблем. — Почему же ты тогда не сделал этого раньше? — мы уже спускались по ступенькам к лимузину Ложи. Мне и при чтении книги было интересно, почему не остались напоследок только Люси и Пол, а теперь тем более. Прыгни Гидеон к Маргарет раньше — Гвен была бы более подготовленной, а Шарлотта уже давно бы смирилась с жизнью обычной девушки. — Так получилось, — неопределенно ответил Гидеон и сжал плотно губы, а в зеленых глазах в это время занималась буря. Так что стало ясно, что лучше не лезть мне не в свое дело с вопросами, а тихо-мирно сесть в машину и ехать на Бурдон-плейс. — До завтра, — сухо попрощался он и закрыл дверцу. Только я достала телефон, чтобы посмотреть фотографии хроник в надежде, что больше из-за меня никто не пострадает, как позвонила Лесли. С ней мы проговорили всю дорогу, точнее, она выспрашивала у меня про графа, добиваясь мельчайших подробностей встречи. И это было самой извращенной пыткой: скрывать свои мысли, увиливать, отыскивать лазейки, чтобы не рассказывать, что именно меня насторожило в ответе графа, так как сам вопрос настоящая Гвен не стала бы задавать. И еще красной нитью через мое восприятие событий проходило знание книг. А как я могла знать то, что еще не произошло в жизни Гвен?! В итоге, вышла я из машины в потрепанном и обессиленном состоянии. В холле мне встретился мистер Бернхард с дружелюбной улыбкой на губах. — К сожалению, господа поужинали без вас. Но я вам кое-что припас. — О, это очень мило с вашей стороны, мистер Бернхард, но я хочу только… — Спать? — сказал мистер Бернхард, на что я кивнула. Не говорить ведь: «проверить, что не стану повинна в еще чьей-нибудь смерти». К тому же тело Гвен и правда было измучено, в противоположность моему сознанию, привычному к бешеному ритму жизни с дичайшим недосыпом. — Предлагаю вам сразу же направиться в спальню. Все дамы в музыкальной комнате. Поэтому вас никто не услышит. Только крадитесь тихо, как мышка. Я дам знать вашей матери и передам вам ужин прямо наверх, в спальню. Я слишком устала, чтобы удивиться его заботе и обходительности. Пробормотав: «Большое спасибо, мистер Бернхард», я поднялась наверх, решив по пути вернуть кузине блузку, хотя бы повесив ее на дверную ручку. Я постучала в дверь и уже приготовилась уходить, как на пороге комнаты появилась Шарлотта, резко дернув ручку. Рубашка, конечно же, оказалась на полу, поэтому мне пришлось наклониться за ней, извиняясь. — Спасибо, — сказала я, протягивая вещь. — Ты меня очень выручила. Шарлотта молча приняла, смотря свысока, и дело было не только в росте. При этом выглядела она разбитой и сломленной, что немудрено в её-то положении. Я неуверенно переминалась с ноги на ногу, не зная, как поступить. Поддержать девушку очень хотелось, но как? — Ты что-то еще хотела? — спросила она холодно. — Просто извиниться. Мне правда жаль, что всё так вышло. Я бы с радостью поменялась с тобой местами, — да, было бы не так уж плохо на самом деле попасть в тело Шарлотты, а не в тело Гвендолин. Я сделала попытку улыбнуться, смотря в серо-голубые глаза кузины. — Что ты ждешь от меня? — делая паузы между словами, проговорила ледяным тоном Шарлотта. — Я прекрасно расслышала твои извинения утром, не надо держать меня за глухую. Мне теперь потрепать тебя по плечу и сказать, что всё нормально? Просто оставь меня в покое. Если тебе нечем заняться, то иди лучше сделай уроки в кое-то веки, — выплюнула она. — Шарлотта, зачем ты так? — начала я, но Шарлотту было не остановить. Ей надо было выплеснуть обиду, а я попала под горячую руку. — А что, скажешь, я не права?! Ты даже ведь не задумываешься о том, что уже в октябре мы должны подавать документы в университеты. Что, через год пойдешь в свою любимую кофейню обслуживать школьников? Очнись, девочка, — она пощелкала пальцами перед моим лицом, — и будь честна с самой собой — ты ничего не знаешь и не умеешь, кроме того, чтобы без конца разговаривать на уроках и готовиться к контрольной по истории за фильмом с Кейт Бланшетт. Черт, Шарлотта слышала, как Гвен с Лесли смотрели фильм про Елизавету Первую на прошлых выходных. И была права про документы для высшего образования, как я только что поняла, воспользовавшись воспоминаниями Гвен. В Англии школьники отправляют заявки ещё в начале последнего учебного года, предоставляя табель успеваемости. И упрёки кузины я могла понять, так как сама отдавала большую часть своей жизни учёбе, иногда хороня себя под учебниками. — Шарлотта, не надо, — попыталась успокоить разгневанную девушку, сжимавшую кулаки. Её лишили привилегий, вместе с тем отбирая что-то привычное, знакомое, руша возможные планы. Как меня, когда никто не спросил, хочу ли я здесь быть… — Да, я недостойна выпавшей чести, но у тебя теперь своя жизнь. — Своя жизнь, говоришь? — она нервно хохотнула. — Моя жизнь. Если ты не заметила, — она ткнула пальцем мне в грудь, — то со вчерашнего дня ты живёшь моей жизнью. И мне всё равно, что этого, видите ли, никто не мог предугадать, а свои извинения засунь куда подальше, — она гордо вскинула голову и захлопнула передо мной дверь, оставляя проживать унижение в компании её детских фотографий, висящих на стене, где даже мопс будто усмехался надо мной. Меня никто не просил лезть. Вот вечно мне больше всех надо, дуре такой. Самое противное, что я могла себя поставить на место Шарлотты. Мне ли не знать, что в таких случаях лучше не трогать человека, пока он сам не придёт в норму. А тут я, совсем недавно плакавшая в объятиях Гидеона, из-за чего на душе было еще более гадко. Я медленно плелась к себе в комнату, когда встретила мистера Бернхарда с подносом в руках. — Я позову вашу маму чуть позже, — вежливо сказал он, ставя поднос на стол. — Сначала поешьте и придите в себя, иначе мисс Грейс будет очень переживать, увидев вас в таком состоянии, — и он тихо вышел из комнаты. А я уселась прямо на ковер, оперевшись спиной на кровать и схватила телефон. Пробежала глазами фотографии хроник и не увидела больше ни одной смерти, кроме записи, касающегося предателя и Алестера, разоблаченных на балу. Но можно ли верить хроникам, если о нас с Гидеоном не было ни слова в состоявшемся сегодня прыжке? Так, спокойно. Я медленно вдохнула и выдохнула. Взяла листок с карандашом и набросала события из книг. Из реальных заданий хранителей были только визит к леди Тилни, суаре, встреча с графом наедине и бал. Чисто гипотетически я больше не должна приложить руку ни к одной оборванной жизни. И хорошо бы, чтобы так оно и было. Не сказать, чтобы в своей жизни я не обидела ни одной мухи, но всего за сутки с небольшим здесь уже успела наворотить дел, и когда рядом никто не произносил аргументов уверенным и спокойным тоном, то эти самые аргументы начинали меркнуть под гнётом совести. Я резко зажмурилась и приложила руку к лицу в отчаянном жесте, осознав простую математику. Если мы с Гидеоном не убили двоих слуг Альянса сегодня в парке, то Алестер через неделю будет ждать Пола для передачи пророчеств не с двумя людьми, а с четырьмя! И это значит, что и он, и Гидеон могут пострадать, или даже умереть. Боже, надо будет его предупредить. Теперь понятно, для чего мне список дат для встреч в 1912-м. Не могу ведь я при Гидеоне завтра говорить о том, что ещё не произошло, и в хроники даже не внесено. Придётся, наверное, просить Лукаса отправить меня в двойной прыжок, чтобы отговорить родителей Гвен от сделки с Алестером. Черт, не годится. Потому что пророчества нужны. В них содержится необходимая информация, благодаря которой можно будет победить графа и разгадать его замыслы. Я верила, что обязательно выпутаюсь ещё до финала, и разобраться ребята должны сами. Как же всё сложно. Раздался стук в дверь, и на моё «да, войдите» зашёл мистер Бернхард с ещё одним подносом, на котором стояли две чашки чая. Он пробежал взглядом по мне, затем по столу. Должно быть, я представляла собой весьма жалкое зрелище. — Ну что же вы так и не притронулись к ужину? Если хотите, я могу составить вам компанию, — предложил он, на что я кивнула. Оставаться и дальше в одиночестве, запутываясь в собственных мыслях и догадках, где противно свербел вопрос «а убью ли я кого-нибудь ещё?», было невыносимо. Мистер Бернхард присел в небольшое кресло у окна, сложив руки на животе, и стал смотреть на улицу, чтобы не смущать меня, орудующую ложкой. Тыквенный суп-пюре, хоть и остывший, был вкусным, разливаясь приятной энергией внутри меня. — Наверняка вам сейчас нелегко, — заговорил дворецкий и внимательно посмотрел на меня из-под очков, отчего я не донесла ложку до рта. — Только не останавливайтесь, — он по-доброму усмехнулся. — Ваша мама сейчас подойдет, и чай как раз для неё. Я знаю, что советы обычно не очень помогают. Но позвольте мне дать вам совет, который я услышал однажды от вашего деда. Не нужно отчаиваться даже в самых неясных ситуациях. Помощь обязательно придёт, главное — уметь её принимать. Он встал, поправил костюм и подошёл ко мне. — А теперь ещё один совет уже от меня. Отдохните. Обычно следующий день преподносит нам ответы гораздо охотнее, чем предыдущий. Я могла только хлопать глазами на его слова. Он точно также мог сказать их настоящей Гвен, но и к моему положению они прекрасно подходили. В этот момент раздался ещё раз стук в дверь, и в комнате появилась уже Грейс, а мистер Бернхард с сопутствующим ему спокойствием удалился. — Ну как ты? — она нежно погладила меня по волосам. — Могло быть и хуже, — улыбнулась я женщине, на чью добрую улыбку и тревогу в глазах невозможно было реагировать иначе. — На тебя всё так навалилось, — она присела на краю кровати с чашкой чая и опустила глаза в пол. В этом с Грейс было не поспорить. И это было ещё одним поводом убраться отсюда как можно раньше. У Гвендолин в книге было одно самое важное преимущество передо мной: она не жила чужой жизнью, играя роль, лицемеря и обрастая ложью. Вроде так, по мелочи, но сколько раз мне уже пришлось соврать, выкручиваясь на ходу. При этом она не унывала, была смелой и верила в светлое будущее. Я же расклеилась в первый полноценный день, умудряясь при этом создать дополнительные проблемы Полу, а вместе с ним и Люси. И даже Гвендолин наверняка где-то рядом со мной, а я просто её не вижу, обладая способностью общаться лишь с теми призраками, что были неодушевленными предметами, как в случае с Сеерой. Иначе я бы видела Роберта. Обращаться к суициду, чтобы вызволить себя, тоже не вариант, так как тело Гвендолин уязвимо только лишь в этом случае и хозяйке просто-напросто будет некуда вернуться. Передо мной в очередной раз встал вопрос — «что делать?», а я не знала, в какой стороне искать на него ответ. — Гвенни, милая, прости, что всё так вышло, — сказала Грейс, собравшись с духом, принимая моё молчание как немой укор в свой адрес. — Ну что ты, — я присела рядом с ней, почувствовала на своём плече теплую руку, а на макушке материнский поцелуй, и прижалась головой к её плечу, так как словами никогда не умела утешать. — Расскажи мне лучше о Люси и Поле, какие они были и почему сбежали. Все постоянно их вспоминают, а я не знаю ничего, — сказала я, держа в голове слова мистера Бернхарда о помощи. Может, они мне что-нибудь расскажут о своих первых прыжках или леди Тилни, у которой был самый длинный неконтролируемый среди всех путешественников. Кто знает, что с ней могло произойти за два часа. Гораздо проще будет найти к ним подход, уже обладая какой-то информацией. — Люси была самой доброй девушкой, что я знала, — заговорила Грейс после небольшой паузы. Она начала рассеянно гладить меня по плечу. — Судя по её рассказам, их с Полом путешествия в прошлое были довольно интересными. Она с такими горящими глазами рассказывала про театральные спектакли разных веков. Пока однажды они не стали свидетелями чего-то страшного. Я теперь жалею, что не была более любопытной тогда, а Люси, по всей видимости, хотела оградить меня. Нас ведь с твоим папой потом не раз вызывали в Темпл на допросы после их исчезновения. Она поставила чашку на тумбочку и взяла оттуда расчёску. — Давай-ка я расчешу твои волосы. Уверена, что ты выглядела сегодня в прошлом прекрасно, судя по твоим локонам, — она слегка отодвинулась от меня и принялась аккуратно водить расческой по волосам. — Пол был ужасным шалопаем, что даже спокойную Люси выводил из себя, хотя именно на нее и были нацелены все его подростковые розыгрыши. Мне кажется, он был влюблен в нее с детства. По большому счету, он был прекрасным юношей с легким характером, — Грейс вздохнула. Расслабившись, я прикрыла глаза от усталости. — Доченька, давай-ка ложиться спать, иначе ты уснешь прямо сидя. — Спасибо тебе и спокойной ночи, — попрощалась я с Грейс. Её неподдельная материнская забота привела в хоть какое-то подобие порядка мои разрозненные мысли. Предупредить Люси и Пола — вот первая задача, а там, может, и какие-то подсказки появятся. Всё-таки прожитый день дал о себе знать даже во сне. Казалось, что меня всю ночь обуревали какие-то обрывки видений, в которых я бесконечно листала хроники, цитируя что-то Бромптону, и если ошибалась, граф тут же смотрел на меня своим пугающим взглядом. Потом всё сменилось на неведомую лабораторию, где я в белом халате пыталась вычислить составляющие одного запаха, переливая жидкости из одной колбы в другую и вздыхая, что всё не то. Когда проснулась среди ночи, находясь ещё под воздействием сна, поняла, что запах должен был принадлежать Гидеону. Неужели он настолько меня впечатлил? Дальше я без конца бегала среди людей, лица которых тут же забывала, и спрашивала, как мне отсюда выбраться, пока не наткнулась на графа, который схватил меня за шею и начал душить, при этом используя слова из моего обычного кошмара. Я резко открыла глаза, делая судорожный вдох и понимая, что за окном уже утро. В это же мгновенье дверь в комнату распахнулась, и Кэролайн вбежала, приветствуя с улыбкой. — Доброе утро, Гвенни. А я как раз пришла тебя будить. Уже начало восьмого, пора собираться в школу, если ты не хочешь опоздать. Ладно, школа. С ненавидящей меня Шарлоттой, с дотошной Лесли, с главным злодеем всей истории — мистером Уитменом. Боже, пусть этот день принесёт ответов больше, чем вчерашний. И пусть сегодня никто не пострадает, — пронеслось в голове то, о чем вспоминать не хотелось. — Доброе утро, Кэролайн, — вздохнула я, вставая с кровати.