Не первый первый танец

      Просторный, сверкающий сотнями огней зал дворца полнился людьми, шумом голосов, шорохом платьев и игристым шипением бокалов. Щебетали повсюду разряженные по последней моде дамы, за серьёзными беседами с важным видом кивали друг другу деловые люди в более сдержанных костюмах и платьях, сновали с лёгкостью и грацией кошек меж аристократами слуги с подносами — на торжественном королевском балу, как и подобает такого рода мероприятиям, кипела жизнь и пела на все лады, несмотря на то, что за окном уже опустилась ночь. Давно Каллиопа не посещала таких мест, это было… как будто в прошлой жизни. Какая ирония. Она тихонько усмехнулась в веер собственной шутке, пронёсшейся в голове.       — О ослепительная миледи, — Роберт, уже такой взрослый и статный, но всё ещё с таким милым детским задором в глазах, галантно поклонился, — позвольте пригласить Вас на танец.       — Что за вздор? — Люциус, внешне строгий, как каменное изваяние, хотя Калиоппа знала, что было лишь фасадом, встал между ними и чинно, по-рыцарски, вздёрнул подбородок, глядя на брата сверху вниз. — Ты не можешь танцевать с Липпи первым на её дебютном балу, ты её опозоришь.       — Что?! Да что ты понимаешь? Не забывай, Липпи даже замуж за меня выйдет! Выйдет же? — Калиоппе порою казалось, что Роберт уже отрёкся от своей абсурдной идеи с браком, но он раз от раза к ней возвращался. Она искренне надеялась, что не всерьёз. — Как бы то ни было, она, естественно, должна танцевать со мной, — Роб хотел было взмахнуть пафосно своими светлыми волосами, да только те оказались по особому случаю зачёсаны назад и намертво зафиксированы гелем. Вышло донельзя нелепое движение головой, которое вызвало у старшего брата справедливый смешок:       — Вот, я об этом, — немилосердно ударил ещё раз Люциус, а после повернулся к Калиоппе с ангельским выражением лица: — Липпи, позволь мне стать твоим партнёром на дебютном балу.       — Липпи, ты обещала, что решишь, когда мы приедем! Выбери меня!       — Нет, меня!       — Нет, меня!       Калиоппа внутренне выла раненым зверем, не представляя, как могла она сделать подобный выбор. Она намеренно тянула время, оттягивала решение до самого конца, однако от распутья не уйдёшь — вот были они, два потенциальных кавалера, красавцы писаные, как на подбор, а она такими темпами предпочла бы забиться в угол и не танцевать ни с одним из них. Она смотрела на обоих братьев, глаза которых сияли безграничной любовью, с сожалением: девушка знала, что если она выберет кого-то одного, то второй явно будет расстроен и обижен. К тому же, думалось ей, если рассуждать логически, то это был не первый её танец… Не из-за чего здесь было спорить. Только они этого не знали. Конечно, не знали.       Родители вообще куда-то испарились. Отец с горячностью юнца был готов вступить с сыновьями в спор за право вести Калиоппу в первом в её жизни бальном танце, но под напором матушки, с пониманием тайком поймавшей драматичный, плачущий взгляд дочери, тот сдался и понуро пошёл кивать с важным видом всяким деловым людям.       — Ах, ребята, вы разве не видите, что своими рознями делаете только хуже? Липпи сейчас возьмёт и вам обоим откажет под таким напором, — как рыцарь благоразумия и чести, ворвавшийся в смуту, в разговор вмешался внезапно появившийся Харрисон, сверкая прекрасным внешним видом. — Здравствуй, Липпи, — её руку галантно поцеловали с хитрым прищуром золотистых глаз.       — Братик Хал, — выдавила из себя Каллиопа, до этого от смущения и негодования не сумевшая издать и звука. — Рада тебя видеть.       — Тогда… — глаза сощурились ещё хитрее, а доблестный рыцарский образ осыпался пеплом, — можешь выбрать для танца меня, а не этих…       Люциус нахмурился, уставился потемневшим взором — достал бы меч, если бы тот был при нём. Роберт от брата не отставал и смотрел так грозно, что, если бы это было возможно, мог бы одним только взглядом убить, а потом даже и закопать прямо на месте, в мраморном полу. Харрисон улыбнулся в ответ ещё шире — ведь братья стояли в стороне, а ладошка Каллиопы всё ещё покоилась в его руке. Каллиопа прикрыла глаза, стараясь успокоить внутреннюю бурю эмоций. Попытка оказалась практически тщетной.       Троица начала препираться на пониженных тонах, привлекая всё больше внимания, и вот уже рядом, как из-под земли, появился Хилберт, даря Калиоппе мягкий неловкий взгляд. Поймав в суматохе её тихое «Братик Хилберт», он просиял, посмотрел на ссору остальных — и присоединился без малейшего колебания. Надежда на чьё-то благоразумие таяла, как снег по весне. Каллиопа пыталась глубоко дышать. Благо, подумала она, Джулиан опаздывал и ещё не приехал.       Вдруг — как выстрел, как безмолвный зов, издалека и протяжно, так ярко, что нельзя не вскинуть глаза.       На неё взирала пара острых, разящих взглядом, словно кинжалом, лазурных глаз, в которых не было и намёка на опасность для неё, они смотрели ровно и тепло, переливаясь трепетными искрами. Белые волосы, аккуратно причёсанные, под ослепляющим освещением и сами почти светились, и пара непослушных прядей из чёлки упали на лоб. Астериас Кастильо. Юный герцог стоял в другом конце зала и как будто вокруг себя никого больше не замечал, смотрел на неё и легко улыбался, напрасно пытаясь сдержать радость. Её сердце, и без того неспокойное, остановилось и сжалось в тугой комок, а затем, переждав несколько бесконечных мгновений, резко расширилось и заработало резво и стремительно, как волшебный механизм, и застучало по рёбрам. Каллиопа тоже была рада. Улыбка расцвела на её лице, на миг заставляя герцога рассеянно вздохнуть и неловко прокашляться.       Он наконец заметил столпотворение вокруг неё, и губы его растянулись уже в фирменном загадочном смешке. Сам он сделал несколько вальяжных шагов вперёд, не крадучись и не бахвалясь, просто пошёл уверенно и спокойно, как течёт огромная полноводная река, неся свои голубые волны в любую погоду и через любые камни. Каллиопа распахнула пошире веки и взглянула как можно более выразительно в просьбе остановиться. Появление пятого участника в борьбе за право с ней станцевать она бы не пережила. Герцог продемонстрировал лицо в высшей степени недовольное, но послушно замер на месте, проявляя своё уважение к её желанию.       Есть что-то, против чего бессильно даже течение могучей реки.       Вернувшись в реальность, Каллиопа обречённо наблюдала за побоищем, с которым ничего не могла поделать. Помощь герцога Кастильо уже начинала казаться перспективой не такой уж непривлекательной…       — Хочешь, я их побью? — вдруг заговорщицкий шёпот Эльфинни раздался из-за спины.       — Ах, сестрёнка Эльфинни! — девушка обернулась порывистым движением и ухватилась за подошедшую подругу, как утопающий за соломинку. Эльфинни была в красивом платье, она выглядела настоящей леди, однако Липпи было прекрасно известно, что платье истинному рыцарю под ним не было помехой. Сказала, что побьёт — значит, так оно и будет. — Не надо драться, мне бы только их усмирить.       Эльфинни взглянула в глубоко страдающие глаза Калиоппы и ободряюще положила руки ей на плечи с умилением. Липпи была остра на язык и могла заткнуть за пояс любого выскочку, однако когда дело касалось семьи и друзей, она не могла сказать и слова против. Эльфинни часто спрашивала её, почему она никогда не одёргивала своих чрезмерно заботливых членов семьи и друзей — и получала в ответ до того тоскливый, почти несчастный взгляд, что дальнейших объяснений уже не смела требовать. Эльфинни из этого взгляда понимала не много, но ясно осознавала, что Липпи всеми ими дорожила и позволяла и прощала любые проявления любви, вплоть до самых абсурдных. Она молчала и смущалась, а вот подруга таким трогательным отношением не отличалась. Так что кому, если не ей, было быть защитником чести и душевного спокойствия леди Каллиопы Рустичель? Эльфинни подмигнула, уверяя Каллиопу, что со всем разберётся. Вот он, думала Каллиопа, её доблестный рыцарь!       Наверняка, Астериас Кастильо был не очень доволен тем, что Калиоппа предпочла его кандидатуру на роль рыцаря Эльфинни. По крайней мере, у Эльфинни от этой потасовки не возникло бы проблем. Зная будущее, всегда осторожничаешь больше обычного…       — Не вопрос, — подруга усмехнулась и демонстративно размяла шею. — Эй, вы!       Квартет поклонников на звонкий голос обернулся синхронно.       — Вы что творите? Что за детские игры? — Эльфинни скрестила руки на груди. — Харрисон, мне стыдно, что мой старший брат ведёт себя, как младший. Знала бы что так будет, не пустила тебя, — Хал собирался возразить, наверное, что не в силах Эльфинни было запретить ему прибыть на бал, да только пренебрежительное хмыкание сестры не дало ему это сделать. — Хилберт! Ты же госслужащий! Ты серьёзный человек, и чем ты занимаешься? — Хилберт был госслужащий, человек умный, а потому даже не пытался спорить, сконфуженно замолчав. — А вы двое — вообще срам! Лучше бы невест так обхаживали, как родную сестру! Хотя, подождите, о чём это я, вы ведь, ребятки, даже не пытались их найти! — Люциус и Роберт отвели взгляды, тоже не решаясь открыть рот.       Каллиопа посмотрела на это абсолютно грустное зрелище и начала жалеть, что всё закончилось на такой ноте. Только она подалась вперёд, чтобы исправить положение, как Эльфинни, быстро поняв, что её сердобольная подруга решила смягчиться, взяла её под руку и с гордым видом закончила свою тираду:       — Всё, мальчики, шанс упущен. Вы показали свою некомпетентность, я вам Липпи не доверю. На глаза мне сегодня не показывайтесь! Идите вообще в соседний зал, потанцуете там. Пойдём, Липпи.       Секунда — и Калиоппу уже протащили через зал к противоположной стене, поставили рядом с красивой резной колонной и хлопотливо поворчали в сторону «придурочных парней». Каллиопа мягко улыбнулась и поблагодарила:       — Спасибо, сестрёнка Эльфинни. Не знаю, что бы я делала без тебя.       — Обращайся, — хвастливо произнесла та, широко усмехаясь. — Их надо иногда ставить на место.       — Однако не можешь же ты весь вечер стоять рядом со мной и отгонять кавалеров, как телохранитель, — нервно хихикнула Калиоппа, осознавая, что всё почему-то пошло не по плану.       — Почему же «как»? Я на этот вечер и есть твой телохранитель, Липпи, — твёрдо заявила Эльфинни, вгоняя Калиоппу в холодный пот. Танцевать-то хотелось.       Просчёт Калиоппы оказался ещё более масштабным, чем она предполагала — заметив отсутствие братьев Рустичель, молодые аристократы навострили уши и приосанились, готовые в любой момент подойти и заговорить с одной из самых известных юных леди империи. Фотографии Калиоппы были на каждом здании, слухи о её чудесном голосе разлетались по самым отдалённым уголкам страны, и вот стояла она, воочию, и с ней можно было побеседовать, её можно было даже пригласить на танец. Она ведь была дебютанткой!       Из огня да в полымя. Вмиг шумная толпа окружила двух девушек, заваливая их комплиментами и сладкими речами. Доставалось и Эльфинни. С таким количеством не могла справиться даже она. Народу становилось всё больше и больше, и, как назло, братья, Хал и Хилберт были где-то в другом зале и ничего не видели.       Калиоппа взглянула поверх голов, на отдалённую статную фигуру, что стояла ровно там, где её остановили несколько минут назад. Герцог беззаботно поднял брови, как бы спрашивая «Ну, что, как дела?», и Калиоппа, чувствуя немой не укол, но тычок вины, снова взглянула с просьбой, но на этот раз совершенно противоположной. Наследник Кастильо не заставил себя ждать — разлилась сдерживаемая река, снесла плотину и затопила просторный зал холодной водой. Перед ним расступались.       — Кажется, — Его высочество улыбнулся, прикрывая глаза, вежливым оскалом знатных людей, за которым не таилось ничего доброжелательного, — здесь возникла некая сложная ситуация. Дорогие гости, что-то не так?       Калиоппа развернула веер и взглянула из-за него многозначительно, как бы без слов говоря, что он прибыл как раз вовремя. Герцог незаметно кивнул, столь же многозначительно, подтверждая, что у него всё схвачено.       — Ч-что Вы, Ваше высочество, — высказался один юноша из толпы, поправляя вдруг ставший слишком узким ворот рубашки. — Просто для нас великая честь познакомиться со столь известным человеком, как леди Калиоппа Рустичель…       — Большая честь? — глаза герцога, что ещё недавно смотрели так тепло и немного кротко, посуровев, сейчас безжалостно метали во все стороны голубые ледышки. — Это так мило с вашей стороны, — всё та же улыбка — оскал в чистом виде — и толпа как-то постепенно, едва заметно редела.       — С-спасибо, Ваше высочество…       — Однако, — обухом, безапелляционно, а на губах — угроза под маской доброты, — Вам следовало бы помнить, что леди Калиоппа — дорогая гостья моей семьи, как и все вы в этот вечер. Уверен, Вам, леди Калиоппа, невероятно льстит, что сейчас здесь собралось столько людей, ведомых «великой честью познакомиться» с Вами, — тонко, мило, не в открытую, но с явным подтекстом упрёка. Он дал слово и ей. Её острый язык в этом нуждался, он это понимал.       — Да, это действительно приятно, — Калиоппа увереннее обмахнулась веером. — Я, признаться, и не ожидала. А ведь, казалось бы, на что здесь смотреть? Фотографии показывают более чем достаточно, — ухмылка и колкий взгляд розоватых глаз, тихое хмыкание — и вот температура понизилась ещё на пару градусов.       «Я вам неинтересна, вас привлекли лишь картинки из газет».       — И правда, — герцог склонил голову, — как забавно.       Толпа неловко расходилась. Кто-то — ужаленный упрёками в однобокости, кто-то — словно облитый ледяной водой страшной королевской ауры, а кто-то — и от того, и от другого. Калиоппа посветлевшим взглядом взглянула на своего избавителя и благодарно улыбнулась. Его глаза вмиг растаяли из обжигающих морозом кусочков льда в очаровательные тёплые озерца. Принц Кастильо повернулся к музыкантам и изящным щелчком пальцев дал знак сыграть что-то танцевальное, чтобы сгладить ситуацию и отвлечь людей от недавнего происшествия. Всеобщее напряжение растворилось в ритмичной мелодии, и Калиоппа наконец тоже смогла расслабиться.       — Прошу прощения, леди Калиоппа, леди Эльфинни, — он встал перед девушками в учтивом поклоне, — как хозяин бала, я должен был проследить, чтобы никому из гостей не доставляли неудобств. Мне стоило учесть Ваше положение.       — Не переживайте, Ваше высочество, Вы ведь нас спасли. Спасибо Вам, — отвечала Калиоппа весело и дружелюбно, настолько благодарно, словно он не толпу поклонников разогнал, а как минимум зарубил для неё дракона.       — Не стоит благодарности, — мягко сказал принц Кастильо, будто был готов повторить это ещё сотню раз к ряду. Даже с драконом.       Эльфинни молча наблюдала за разговором этих двоих, и чем больше представало её глазам, тем больше она хмурилась. Калиоппа, никогда прежде не флиртовавшая с мужчинами, и герцог Астериас Кастильо, никогда прежде не ведущий себя столь обходительно… Интересная вырисовывалась картина.       — Однако, это случилось с вами по моей оплошности. Как я могу загладить вину? — герцог сохранял дистанцию и был вежлив, но Эльфинни не покидало ощущение подвоха. — В качестве извинений я мог бы пригласить вас, дамы, на танец… Но в свете последних событий это, пожалуй, будет крайне неуместно.       — Да, — впервые подала голос Эльфинни, стряхнув с себя оторопь от жуткой ауры герцога. — Мы не танцуем, Ваше высочество. Так что, можно считать, что Вы нам ничего не должны.       — Вы не планируете танцевать на своём дебютном балу? — на лице принца мелькнуло удивление и, казалось, тень разочарования вперемешку со страхом.       — Именно…       — Не то чтобы совсем не планируем…       Эльфинни перевела на подругу почти возмущённый взгляд. Калиоппа ведь не хотела танцевать. Не хотела же?..       Астериас Кастильо вперил в Липпи такой красноречивый взгляд, что и спрашивать не приходилось, а она платила той же монетой. Это был безмолвный обмен репликами, на который посторонние люди были не способны. Эльфинни всё поняла, Эльфинни не была глупой. У Калиоппы были другие планы на этот вечер.       — Пойду проверю, не вляпался ли Харрисон в неприятности, раз уж ты здесь теперь в безопасности, Липпи, — она потрепала Калиоппу по плечу и весьма неоднозначно улыбнулась.       — Хорошо, сестрёнка Эльфинни, — рассеянно ответила Липпи, удивлённая переменой, а после недоумение во взгляде сменилось робкой благодарностью, от которой Эльфинни хотелось хихикать в голос.       Попрощавшись, подруга покинула зал бодрым шагом и скрылась за поворотом широкой арки. Калиоппа вернулась взглядом к герцогу. Он смотрел на неё.       — Скоро эта партия подходит к концу, — ровно проговорил он с привычной лёгкой улыбкой, отводя взгляд в сторону танцующих пар. Юноша сделал несколько шагов в сторону, изящно поклонился и протянул правую руку: — Миледи, не откажете ли Вы мне в чести загладить свою вину перед Вами в следующем танце?       Калиоппа посмотрела на предложенную ладонь и неловко покраснела, поджимая губы. Кто-то невесомый, но больно подвижный, порхал внутри, то щекоча, то словно поднимая в воздух, и крылья его хлопали чаще при виде этих пронзительных лазурных глаз. Она была будто сама не своя — хорошо, что под пышной юбкой не было видно дрожащие колени. Чтобы хоть как-то расхрабриться, она отшутилась:       — А как же праведный гнев моих старших братьев?       — Я их не боюсь, — ответил он смело, когда её маленькая рука аккуратно легла в его, соединяясь с ней как влитая. — К тому же… — лицо герцога приобрело лукавое выражение, — первый Ваш танец я у них уже украл. Ещё десять лет назад.       — Об этом говорить я действительно не советую, если жизнь дорога, — почти строго говорила она, краснея ещё больше от его тона. Но Калиоппа не была бы собой, если бы не её острый язык, который и сейчас помог нанести ответный удар, пусть и от самого сердца: — О том, что мой первый танец всегда принадлежал Вам.       До этого момента уверенный, самодовольный принц подавился своим вдохом и, выпрямившись, улыбнулся, краснея, ещё шире, умилённо и нежно, признавая поражение. Эмоции нахлынули резвой тёплой волной — не той ли самой реки? — и Калиоппа, словно зачарованная, подошла ещё ближе.       Как они рука об руку дошли до танцевальной площадки, Липпи решительно не запомнила, провалившись в туман. Она пришла в себя, когда музыканты вновь торжественно ударили мелодией по ушам, заводя новый мотив, а широкая ладонь мягко легла на её лопатки, прижимая ближе.       — Что, уже не предлагаете встать Вам на ноги? — она ловко уложила свободную руку на плечо герцога, не без нотки удовольствия улавливая, как тот вздрогнул и прильнул ещё немного теснее.       — Не смею надеяться, что Вы согласитесь, — ответил он, наклонившись к её лицу, и сердце у Липпи снова ёкнуло, когда она подумала, что совершенно не была против такого хода событий.       — Тут слишком много людей.       — То есть, мне снова нужно выловить Вас наедине?       — Может быть, может быть.       Внезапно, совершенно случайно и негаданно, в её голову ворвался образ — они вдвоём в уютной гостиной, она, с распущенными волосами, в лёгком домашнем платье, в тканевых тапочках, обнимает за плечи его, тоже одетого в свободную одежду, аккуратно стоит носочками на его ногах, пока он, обнимая её обеими руками за талию, размеренно шагает из стороны в сторону под какой-то приятный мотив, который она тихонько мурлычет ему на ухо. Семейная идиллия тихого вечера, не нарушаемая абсолютно ничем.       Калиоппа осознала, какие мысли поселились в её голове, устыдилась сама за себя, покраснела аки роза в самом цвету и неосознанно спрятала лицо на его плече. Он был подозрительно тих и не задавал лишних вопросов — может быть, сам подумал о чём-то похожем? — и просто продолжал танцевать нехитрый вальс: раз, два три, раз два три… Они танцевали так слаженно и гладко, словно всю жизнь только и делали, что танцевали, и только друг с другом. Это было приятно — кружится вдвоём по залу и не говорить о делах, о будущем, об убийцах и политике, о церкви и святых, а просто молчать и наслаждаться моментом единения и безмятежности, который продлится недолго. Она подняла на него глаза и улыбнулась, переполняемая сладкой радостью, и он ответил ей с тем же трепетом во взгляде. Ей не хотелось, чтобы этот танец когда-нибудь заканчивался. Она верила, принц Кастильо тоже.       Мелодия затихла, и им пришлось остановиться. Из рук своих герцог её так и не выпускал, стоял на месте и смотрел в глаза томно и немного тоскливо, будто решаясь на что-то. Она чувствовала его колебания, видела волнение в дрожи светлых ресниц, знала, что что-то должно было произойти или быть сказано, и не смела его торопить. Наконец, он склонился немного ближе, глаза его бегали как-то восторженно по её лицу, не зацепившись ни за что конкретное, а рука, державшая её ладонь, сжалась сильнее.       — Леди Калиоппа, — губы обдало горячим дыханием, и душа вся встрепенулась певчей птицей, подавшись навстречу, — я…       Липпи открыла глаза и увидела темноту своей комнаты. Задыхаясь, села в постели и пыталась прийти в себя.       Что с ней случилось?       Посмотрела на руки — а они были детские, округлые; осмотрелась — а на прикроватной тумбочке стояла подаренная Джулианом на пятый день рождения свеча с поздравлением.       Она проснулась.       Калиоппа подскочила с кровати, кинулась в другой конец комнаты и из дальнего ящика достала музыкальную шкатулку в форме рояля. Она была как новая. Значит, и правда была подарена сегодня. Липпи села на пол, сжимая маленький рояль в руках, не зная, куда деть себя от смятения и откуда ни возьмись подступающей к горлу грусти.       Она хотела, чтобы он тоже помнил. Чтобы она была с этой тайной больше не одна. И ещё чего-то — о чём было стыдно подумать, но сны рассказывали всё без утайки. Она хотела…       — Приснится же, — шепнула в пустоту, краснея и укладывая подбородок на поджатые колени.       Всё ещё было впереди.