Конфеты

            Софии почти пятнадцать, она милая и добрая девочка, любящая каждый день. Кроме одного. День святого Валентина. Ну или просто день влюблённых. Этот день она, пожалуй, ненавидела и как праздник не воспринимала.       Естественно все уже давно заметили кардинальное изменение их десятилетней дочери до пятнадцатилетнего... Это. Она стала более замкнутой, необщительной и немного грубее. Если раньше она улыбалась всем ярко и искренне, забывая про этикет, то сейчас она просто сухо отчеканивала речь и старалась скрыться с глаз долой. Если раньше она не унывая прекращала делать то что у неё не получалось от слова совсем, то сейчас прикладывала все усилия чтобы идеально владеть всем чем только можно. Если раньше она пропускала мимо ушей насмешки ребят из параллели по поводу её происхождения, то сейчас она смело кидала язвительные ответы в лицо обидчиков доводя их самих же чуть ли не до слёз. Со всеми, включая Миранду и Роланда, у неё были нейтрально стабильные отношения. Она больше не рассказывала матери о тревогах и не советовалась, полагаясь на свой ясный ум. С Эмбер и Джеймсом она почти не виделась, лишь на занятиях, где превосходила весь класс.       Перемены в юной принцессе на раннем исходе заметил лишь Седрик, который был удивлён сдержанность девочки и полным отрешенности взгляда Софии.       Он даже думал, что это из-за Авалора, но нет. Увы, малышка просто повзрослела.       Сегодня четырнадцатое февраля, день всех влюблённых. Что Седрик, что София этот день ненавидели до мозга костей. Седрик — за не самое приятное детство, София... Её просто бесила эта романтично - романтизированная атмосфера приторной любви. Сама девушка никогда и никого не любила, поэтому тёплых эмоций питать не может, чего не скажешь о Хьюго, нынешнем парне девушки, который этот день обожал и даже благолелеял. Даже сегодня он упорно пытался всунуть коробку конфет и вытащить её гулять, София же на отрез отказалась и еле еле выставила настойчивого юношу за дверь Дворца, а потом поплелась на кухню, делать то что она ненавидела, но то чем могла порадовать того самого человека.       Седрика.       Она знала о его ещё большей, чем её, ненависти, но всё же подумала, что ей он будет рад.       Седрик между прочим был того же мнения и ещё с ночи засел на кухне, намереваясь смастерить принцессе, что-то столь прекрасное его малышке.       Ближе к вечеру она совсем управилась и с обёрткой и с самим шоколадом и со своими эмоциями. Мрачноватая бумага облегала чёрную коробочку, в которой лежал фигурный, в виде ворона, шоколад.       После ужина, она переоделась в лёгкое бордовое платье с пышной юбкой и открытыми плечами и пошла к той самой мрачной башне, обителе её предворного волшебника.       Поднявшись в своих каблучках по каменным ступеням, она постучалась в дверь и поёжилась от холода, всё таки идти раздетой было плохой идеей,но пути назад уже не было.       Дверь ей открыл взлохмаченный Седрик в чёрных праздничных брюках, белой рубашке и тёмно зелёной жилетке.       — Принцесса... София?       Удивлённый Седрик смотрел на тусклые голубые глаза, потерявшие все свои яркие краски, некогда бившие ключом. Почти сразу за недоумением пошли страх и удивление. Его взгляд зацепился за красные плечи, открытые ноги, не скрываемые бордовой юбкой, голую шею и красные щёки и ушки, только руки оставались белоснежными, как и в любое другое время.       — Что же вы... Быстрее заходите!       Он приобнял её за плечо и буквально затащил в свою скромную комнату и пристанище.       — Матерь Божья... Он хотел было схватить девушку за плечи, но остановился и стал нервно искать плед, в котором пару часов назад грелся и пил чай.       Найдя его в том же самом кресле, он усадил туда Софию и укрыл пледом красные плечи, дёргано возвращаясь к столу и ставя чайник греться. Пока вода кипятилась Седрик достал пару баночек с мятой, мелиссой и блюдце с резанным лимоном в сахаре, потом достал пару склянок и оставил это всё на столе, возвращаясь к замёрзшей принцессе.       — Принцесса София, почему же в таком виде, почти в метель и ужасный мороз, я уж не говорю про достаточно поздний час, вы решили наградить меня своим присутствием?       Он говорил это в своей язвительной манере, но не скрывая беспокойства и заботы в своём охрипшем голосе. То что София с такой бережностью что-то прижимала к своей груди тонкими ручками, не укрылось от Седрика, но поднимать эту тему он не стал.       — Я...       София не могла вымолвить и пары слов, как в прочем и не могла смотреть в его чёрные как смоль глаза, поэтому просто смотрела на свои красные туфли с небольшим каблуком и на кожу, которая стала почти такого же цвета, как и её туфли.       Чайник закипел и Седрик вернулся к приготовлению чая, он чувствовал досаду от того что не успел первым придти к принцессе и отдать подарок, что сейчас лежал у него на кровати медленно подтаявал.       София же... Не проронила ни слова.       Лишь когда Седрик подошёл и поставил чашку на столик у кресла и хотел было отойти к окну как принцесса наконец заговорила.       — Ненавижу этот день.       Она перевела взгляд на струйку пара исходящего от чашки.       В Седрике что-то всколыхнулось.       — Каждый год одно и тоже. Люди просто романтизировали обычный день.       Она пусто посмотрела на Черноклюва, который встрепенулся, пытаясь закрыться от этого взгляда, пробирающего до дрожи и глубины гнилой души.       — Но... Со временем люди просто нашли в этом способ проявлять заботу о людях, которые им дороги.       Она сжала в руках коробочку и поглубже вздохнув, открыла зажмуренные глаза. Потупив взгляд в стену, она наконец встала и подошла к Седрику.       — Я искренне терпеть не могу б`ольшую часть того что происходит вокруг и пытаюсь отторгнуть от себя каждого,       Она почти вплотную подошла к мужчине и протянула коробок.       — Но тебя отталкивать мне совсем не хочется. Ты дорог мне.       Он принимает коробочку и раскрывает её, пока София медленно разворачивается на носках и медленно ступает к выходу.       Седрик, пару секунд удивлённо смотрит на красивые, немного местами кривоватые линии, а потом, услышав скрип открывающейся двери, нервно дёргается.       — София!       Она замирает в дверях и посмотрев через плечо, завораживает своими блеклыми топазами,не выражая и долю эмоций.       Он дёргается и бежит к кровати.       Она же полностью разворачивается, мнёт полусогнутыми руками свои пальцы, местами похрустывая костяшками.       Он возвращается так же быстро, как и убежал, отдаёт ей в руки почти такую же коробочку шоколада и нервно убирает ладонью отросшую белую чёлку, пока она осторожно развязывает ленту, снимает обёртку и наконец добирается до содержимого. Там не ровными кубиками лежат белые и чёрные кубики.       Она посмеивается и наконец заходится в настоящем искреннем смехе, который радует его слух. Он скрывает обожание недоумением.       Она наконец успокаивается и придерживая одной рукой юбку, подходит к волшебнику и чмокает его в щеку.       — Спасибо, мистер Сидрик.       Он заливается смехом, заражая девушку и в нелепом порыве нежности, которую он презирал, обнял её, прижимая к себе за талию и держа её руку.       Она успокаивается и её щёки заливаются багровым, она опускает голову, чтобы не видеть его пронзительный взгляд. Он же прижимает её сильнее к себе и наклоняется сильнее, к правой щеке, вдыхая аромат сирени и корицы. Её кожа покрывается мушками и она стоит не шевелясь.       Седрик наклоняется сильнее и целует мочку багрового ушка.       — Принцесса, у вас от холода уже даже ушки красные.       Она тяжело сглатывает, пытаясь не сойти с ума от его голоса и шепота.       Он легонько прикусывает мочку и отстраняется, чувствуя как её ручка сжимает его.       Он смотрит с хитрецой и смешинкой в глазах.       Наклоняется к её лицу.       — Принцесса, что-то не так?       Она резко отталкивает Седрика и прикрывая тыльной стороной ладони свои багровым щёки, смотрит на него с возмущением и злостью.       — Седрик, какого чёрта?!       Маг даже не удивляется, просто по доброму смотрит на дитя и смеётся.       — Простите, принцесса София. Я не смог удержаться.       Она обиженно отворачивается и сжимает в руках коробочку с шоколадом, всё ещё заливаясь краской и обиженно думая, что её провели вокруг пальца.       Седрик смотрит на это с минуту и подходит к девушке, обнимая её за талию и прижимая к себе, согревая своими бережными и осторожными объятиями.       — Прости, София.       Он сильнее сжимает её в своих руках.       — Вот бы вечно так стоять.       Она не любит эти сопливые, полные романтики и нежности моменты, её сердце не ёкает от этого и ей уже плевать на людей, но...       — Да...       Но с ним не так, далеко не так.       — Прошу, не отпускай меня.       Она сильнее зажмуривает глаза и радуется, что хоть сейчас все так как ей хочется.       — Конечно, Соф.       Он мазает губами по щеке и клеймит чужие губы.