Угроза.

            Она часто угрожала ему, что если он бросит ее, то ей придётся искать парня на рок-концертах.       Конечно, он никогда не верил в эти бредни - она ведь презирала рок, панк и все, что с этим связано. Но что-то глубоко внутри него скреблось по стенкам грудной клетки и ныло.       Он никогда не верил ни одной её угрозе о том, как она уйдёт и найдёт себе кого-то в разы лучше него. Нет, конечно нет, он не считал себя непревзойденным, даже достаточно хорошим не считал, хотя был чертовски умён, был частью могущественной богатой семьи и ничем не уступал своим родным. Однако он просто знал, что она ни за что не уйдёт. Все её манипуляции были лишь хитрой ложью, в которую она и сама-то не верила.       Она не верила ему, не верила в его чувства (да и чувства в принципе, если честно) и попытки убедить, что никогда её не бросит. Не верила, и однажды просто исчезла.       Неделю он ждал, что она сама одумается, переболеет и вернётся. Она ведь постоянно так делала, а затем оправдывала это тем, что нуждалась в уединении. Но прошла неделя, потом месяц, и ещё один.       С тех пор он начал выискивать по городу рок-концерты - самые крупные и самые камерные. Он ненавидел рок, но каждые выходные его можно было заметить в больших концертных залах среди ревущих подростков и в отвратительных притонах с травкой и литрами алкоголя.       Только вот её там не было. Никто её не видел. Никто никогда не слышал о тихой девочке в очках, так подчеркивающих её индивидуальность, с волосами цвета пламени, окутавшего кору дуба. Несмотря на такое до смешного точное описание, несмотря на явное отличие от остальных завсегдатаев таких мест - никто не видел никого даже отдалённо похожего на неё.       Очередной подвальный бар, пропитанный перегаром и порочностью оказался таким же бесполезным, и он брел к выходу, едва протискиваясь через толпу.       Надежда угасала, ускользала из его пальцев и отдавала тоской. Он давно начал скучать, но сейчас воспоминания о ней вдруг больно ударили под дых.       Что-то вдруг легонько тюкнуло его куда-то в темечке, когда взгляд зацепился за неприметную афишу среди таких же неприметных. Лишь гениальное своей глупостью словосочетание: «Мистическая спираль». Где-то он это уже слышал. И тут как волной его снесло одной застарелой мыслью: «ну и придурок же ты, Трент». Трент. Его пустой безразличный взгляд на афише. Все тот же, что и пять лет назад. Словно ничего и не изменилось с конца девяностых.

Трент. Вот кто ему нужен.

***

      Она часто угрожала ему, что если он бросит ее, то ей придётся искать парня на рок-концертах.       Никогда ещё ей не было так смешно с собственных слов. Ей всегда казалось, что его это до чертиков бесит, как бы он не старался это скрыть. А ей до чертиков нравилось бесить его.       Нет, она не не любила всех людей на планете. Напротив, она так их любила, что слишком боялась разочароваться. И, вот, наконец, она начинала разочаровываться в возлюбленном - даже усомнилась, что вообще когда-то любила его.       Любила ли она на самом деле бывшего парня своей лучшей подруги? Нравились ли ей на самом деле разговоры с ним? Ценила ли она на самом деле его честность по поводу её творчества и заумные советы?       Может, просто именно он был той перспективной - на самом деле перспективной - заменой её глупой детской влюбленности? Она не была уверена.       Она никогда не была уверена. Когда говорила что-то, о чем думала. Когда обжигала людей своей циничностью. Когда целовала парня своей лучшей подруги.       Нет, по поводу последнего в кое-чем она уж точно была уверена. Все это было огромной ошибкой.       И спустя пять лет она наконец отчётливо осознала свою уверенность. Она как всегда исчезла, чтобы побыть в уединении. И неожиданно для самой себя решила никогда больше не возвращаться. И это было второй вещью, в которой она была так точно уверена.       «Отшельник». Так она в шутку прозвала себя за эти два месяца. На столе пополнялась куча коробок из-под пиццы, от которой она когда-то отказалась, ознаменовав это пришествием зрелости. В их общей квартире холодильник был забит полезной, натуральной едой без консервантов и заменителей животного жира. В халупе отшельника - содовая и перемороженное пепперони.       Юность возвращалась обрывками фраз и вкусом прогорклого масла на языке. Она нашла в шкафу свой старый зелёный пиджак и погрузилась в незрелую апатию. Юность возвращалась обрывками фраз и холодным чувством пустоты.       Пока в один момент воплощение всех воспоминаний о юности не оказалось на её пороге. — Собирайся, сегодня самый важный день во всей нашей жизни. Так ураганом вернулась в её жизнь юность.

Джейн и все грёзы юности на её устах.

***

      Он так её любил. Ещё никого на свете он так не любил и, думал он, никогда не полюбит.       Он сидел на прожженном сигаретами, потертом диване в ужаснейшем из баров и рассуждал о высшем чувстве, горящем в груди, как бенгальский огонь. Рядом подсели незнакомцы, чьё присутствие он даже не заметил, словно невидящими глазами выискивая кого-то важного в толпе.       Он не мог её потерять. Только не теперь. Наконец-то он осознавал, чего стоит эта потеря, о возможности которой он даже никогда не думал.       Пять лет они провели вместе как настоящая семья. Всю ту гору проблем и ошибок, смердящих как гора мусора на свалке, раньше он воспринимал как обычные неурядицы любой семьи, существующей такое долгое время.       Их отношения начались неправильно - с какой стати они сами могли быть правильными? Все было не так с самого начала. Самый первый кирпич лёг криво, а они беспечно укладывали все новый и новый. И теперь их крепость дрожала при любом дуновении. И, казалось, что-то наконец дунуло. И дунуло так сильно, что крепость вот-вот рухнет. И что тогда станет с ним? Он погибнет под завалами. Потому что она уже по ту сторону их крепости.       Он не видел её, но это был первый день, когда он всеми органами чувствовал, что она здесь. Она точно здесь, потому что здесь Трент. Но что-то шло не так, и он не мог отделаться от мысли, что уйдёт ни с чем.       Он встал, намереваясь перевернуть вверх дном весь бар, даже добраться до солиста идиотской рок-группы и выбить из него всю его безмятежность. Может, хоть так он заговорит с ним нормально, как человек.       Вот только свет погас. Все огни устремились на сцену. Медленно выходили музыканты - всех их он уже однажды видел. Барабанщик, гитарист, и ещё один. И, наконец, перед микрофоном появился он. Человек, в котором не изменилось ничего - да и не могло. — Да, это мы. Мистическая спираль и новая песня - «С тобой ушло молчание».

***

— Я не должна быть здесь, - первое, что произнесла она, войдя в бар.       Она не была уверена, что говорит правду. Ей нравилось. Все это напоминало пощечину, пробуждающую от долгого сна самообмана.       Ей всегда нравились бары. Ей всегда нравились рок-концерты. И ей абсолютно точно всегда..бесконечно нравился Трент, уже стоящий на сцене. Именно там ему и было место. — Я бы отдала сейчас все, чтобы он заметил тебя и сбился со строчки, - громко хохотнула ей в ухо Джейн и потащила через толпу поближе к группе. — Ставлю десятку, что скорее собьётся Джесси, - она едва улыбнулась собственной мысли - да, ей безумно хотелось, чтобы желание подруги сбылось. Вот только он не смотрел в зал, а вглядывался куда-то вдаль, в свет стробоскопа, и точно не мог увидеть её.       В песнях не изменилось ничего. Абсурд, идиотские строчки и одна из семи рифм. Что неудивительно, за пять лет и в Тренте не изменилось ничего - разве что к бородке прибавилась щетина, а под глазами пролегли едва заметные тени усталости, наверняка от отвратительного образа жизни. За исключением нескольких деталей, он остался именно таким, каким она запомнила его своим юным влюблённым сознанием.       Он пел, а задумчивый взгляд неспешно скользил вниз, к зрителям, и остановился совсем близко. Ей показалось безумным, но она вдруг почувствовала жар левым ухом - в том направлении стояла Джейн, которой улыбался её брат.       А затем его глаза уловили неподвижную фигуру рядом. «Дарья,» - одними губами произнёс он, и все в ней словно на мгновение умерло, чтобы снова возродиться Фениксом. Казалось, весь мир вокруг поплыл, и, вот, она видит его уже размытой картинкой. Его губы продолжают шевелиться - он поёт, а она не слышит. Не слышит гул толпы, рёв музыки. Ничего. Лишь где-то глубоко в черепной коробке бьется в пустоте одно слово тихим, прокуренным голосом.

«Дарья?»

***

«С тобой ушло молчание, И все вдруг закричало. Мне больно - Я ничего не слышу, ведь мне так больно. С тобой ушло молчание, И я сам кричу - отчаянно»

***

      Это казалось полным безумием, но он впервые понимал смысл песни.       Стоя посреди забитого зала, в огнях стробоскопа и сигаретном дыме, он смотрел на сцену и видел на ней что-то, чего никогда прежде не замечал в Тренте. Он был человеком. Талантливым, гениальным человеком.       В голове промелькнула мысль, что именно этого парня она была готова искать на всех рок-концертах города - да что там - страны. Именно о нем она думала, когда они разговаривали или молчали. Именно в него она была влюблена с самого начала.       И, может это и притянуто за уши, песня именно о ней.       Он наблюдал за взглядом Трента, скользящим по толпе. На секунду их глаза даже столкнулись, но он не обратил на это никакого внимания и взглянул дальше. И тут что-то изменилось.       Лишь музыка, без слов, а его губы шевелятся беззвучно. Трент что-то говорит, но никто этого не слышит. Но он читает по губам:

«Дарья?»       Этого было достаточно.

***

      Она давно перестала представлять его. Давно не чувствовала его эфемерный запах, прикосновения, этот жар от его тихих слов. Раньше он чудился ей среди прохожих, среди отдаленных звуков музыки в соседних квартирах. Но все давно прекратилось. Она даже перестала просыпаться с его именем на губах, постепенно даже забыла, как его зовут. Этот вирус отступил.       Как оказалось, лишь скрылся за пеленой других взрослых мыслей и проблем. Сейчас, когда он стоял прямо перед ней и бормотал что-то несвязное, она остро ощутила, что зараза возвращается, обволакивая органы. Она утопала в нем, как в зыбучих песках. Ее уносило, и краснота на щеках и лбу выступала, как когда-то давно, в те времена, которые она закинула на самую дальнюю полку. — Дарья, что ты думаешь? - словно спасательная рука, голос Джейн вытянул её из-под толщи песка, — Дарья? — Извините, я прослушала, - буркнула она и, наконец, решилась посмотреть на лицо Трента, который так и стоял перед ней посреди разваленной гримерки, — повторишь? — Я говорю, что мы едем в Лондейл на выходные. Вы двое, вроде, давно там не были. Можете поехать с нами, - он пожал плечами и бросил взгляд на парней, - а, парни, что думаете? — Да, конечно. Нет проблем, - в разнобой ответили они.       Лондейл. Обитель всего мирового зла. Кладбище ума и надежд. Место, откуда она бежала, как партизан, и куда так боялась вернуться. Она знала, что с её возвращением вернутся и воспоминания, тревоги, тяжесть.       Но воспоминания уже стояли прямо перед ней, и терять было нечего. Она давно не видела родных - последний раз они приезжали два года назад на выходные, когда Эрик силой убедил Хэлен взять короткий отпуск. Встреча закончилась скандалом и нервным срывом отца, и они распрощались на годы вперёд.       Иногда ей даже становилось интересно, как там сложилась жизнь у бывших одноклассников. Возможно, она смогла бы написать о них книгу, тем более что вдохновение давно уже покинуло её.       Возможно, она ещё тысячу раз пожалеет о своём ответе, но, глубоко вдохнув, она произнесла: — Почему бы и нет?

***

      Он стоял около двери гримерки, облокотившись о стену. Каждое слово, произнесенное за ней, отдавалось гулом в его сердце.       «Я по вам скучал, девочки.»       По сестре? Возможно. Но с какой стати ему скучать по Дарье? Бред - думал он, а внутренний голос в ответ вторил: «а вот и нет».       «Я надеялся, что вы обе придёте. Джейн обещала уговорить тебя, и я надеялся.»       Надеялся? Вот придурок, она тебе всегда была не нужна - снова попытался он успокоить себя, но червяк убеждал: «он уведёт её у тебя».       И он соглашался, но все равно стоял на месте, опустив голову. Ему нечего было сказать ей при всей этой толпе. Она возненавидит его, если он посмеет заливать ей в уши про свою любовь при Тренте.       К тому же, там Джейн. Может, она до сих пор его не простила? Может, они с братом посчитают это сущей наглостью?       Он никогда не видел Трента в ярости и почему-то даже был уверен, что такого состояния в его программе и не предусмотрено. Но вот Джейн..и Дарья...       Нет, он не может. Он просто не может войти туда и убеждать её вернуться. Это унизительно для них обоих. И если сам он готов унизиться, то заставлять ее - просто не смел. «Можете поехать с нами.»       Нет, черт, нет, она не может. На секунду он почти решился ворваться туда, но снова сник. Она всей душой ненавидела Лондейл. Но если и было что-то, за что она любила это место, так за этих двоих.       Может, именно там она поймёт, что ошиблась? Может, именно это и есть его шанс? Просто дать ей вернуться туда и ощутить, что на самом деле они созданы друг для друга? Она ведь снова уедет оттуда, и они снова смогут быть вместе. «Почему бы и нет?»

Он верил...она вернётся.