Свет для царства тьмы

Громкий смех Посейдона, Ареса и Зевса отозвался в голове неприятным грохотом, отчего владыка преисподней едва заметно поморщился. Он, как всегда, не разделял общего веселья Олимпийцев, и лишь изредка пригублял чашу с амброзией, терпеливо ожидая, когда боги дойдут до нужного состояния, чтобы его уход никто не заметил. Вино, амброзия и нектар лились рекой, и уже вскоре Аид заметил хмельной блеск в глазах Геры, а это значило, что все остальные боги уже давно находились под хмелем. Тихо, беззвучно скользнув к колоннаде, привычно подчиняясь старым, как мир, инстинктам, что остались еще с Титаномахии, бог подземного мира слился с тенями и уже через мгновение оказался на открытой террасе. Приятный, сладкий аромат цветов, которые вокруг дворца дражайшего брата высадила трудолюбивая Деметра, быстро успокоил тупую боль в голове, и Аид неожиданно решил немного пройтись по прекрасным цветущим лугам, вместо того, чтобы, по обыкновению быстро, удрать с Олимпа в холодный, темный мир под землей. Ноги сами понесли владыку преисподней в сторону густой яблоневой рощи, туда, откуда тянулся неповторимый запах мелких розовых цветков. Прикрыв глаза, Аид пошел меж деревьев, блаженно вдыхая упоительный запах, наслаждаясь одиночеством и тишиной. Внезапно, совсем рядом послышался звонкий детский смех, и не успел Аид открыть глаз, как смех сменился испуганным вскриком, а прямо в его ноги ударилось что-то маленькое. Опустив голову, царь подземелий с удивлением уставился на крохотную девочку у своих ног, что забавно трясла маленькой головкой, с огненно-рыжими волосами, в которых словно запуталось солнце. Тихий шелест знакомых крылатых сандалий дал темному богу понять, что у малышки явно была компания в игре, очень трусливая компания. − Что же ты, ребенок, не смотришь, куда бежишь? − без тени раздражения, с едва уловимой, непривычной для себя нежностью в голосе, спросил Аид, осторожно ставя перепуганную девочку на ноги. − Я… я нечаяно, прости. − Шмыгнув носом, расстроено произнесла малышка, сильно искажая буквы. − Как тебя зовут, ребенок? − задал второй вопрос Аид и, снова наклонившись почти до земли, осторожно приподнял детское личико за подбородок. Внезапно руку, словно пронзила молния, которая уже через мгновение добралась и до груди мужчины, когда в его лицо посмотрели два огромных, кристально чистых изумруда. − П… Персефона. − Запнувшись, выдавила малышка, боковым зрением пытаясь найти друга, с которым еще совсем недавно играла на любимой цветочной поляне. − Если ты ищешь Гермеса, то он уже успел сделать ноги. − Криво ухмыльнувшись, Аид с трудом заставил себя оторвать пальцы от лица девочки, от которой словно исходил невидимый теплый свет, пробравшийся куда-то глубоко в грудь мрачного бога. − Жалко, я почти выиграла! − надув губки, забавно воскликнула девочка, что заставило Аида улыбнуться еще шире, хоть это было до странности неправильно ⸻ улыбка на лице хозяина преисподней. − А во что вы играли? − сам не понимая зачем, задал вопрос Аид, который отчего-то почувствовал слабый укол под ребрами, когда девочка расстроено шмыгнула носом. − В догонялки, вон до того дерева. − Указав тонкой маленькой ручкой в сторону первой стоящей на опушке яблони, Персефона печально вздохнула, но едва не подскочила от неожиданного предложения, прозвучавшего от незнакомца. − Давай, я с тобой поиграю? − вновь не осознавая, зачем ляпнул такую глупость, Аид, тем не менее, не стал брать слова обратно, а когда увидел счастливую улыбку, что расцвела на милом детском личике, почувствовал, как его каменное сердце вдруг екнуло. Так сильно удивившись непонятному чувству, что вдруг угнездилось в груди, Аид упустил из виду тот миг, когда Персефона, громко крикнув «догоняй!», помчалась к кривой яблоне. Аиду не составило бы ни малейшего труда догнать прыткую малышку всего в два шага, но он специально медленно двигался следом, сам радуясь, как ребенок, громкому, счастливому смеху рыжеволосого солнышка, что так неожиданно сегодня ворвалось в его мрачную жизнь. Оказавшись у яблони, запыхавшаяся, раскрасневшаяся девочка огласила поляну победным кличем, а когда к ней быстро приблизился Аид, счастливо захлопала в ладоши. − Я выиграла, выиграла! − взвизгивая и прыгая на месте от радости, забавно пританцовывала девочка, и Аид вдруг понял, что ни разу не пожалел, что задержался на Олимпе дольше обычного. − А где мой приз? − перестав подпрыгивать, спросила девочка, в ожидании уставившись на удивленного таким заявлением, красивого незнакомца с черными, как ночь, печальными глазами. − А что тебе обещал Гермес в случае победы? − решив, что даст девочке гораздо больше, чем обещал вестник Зевса, спросил Аид, даже не предполагая, что затребует маленькая победительница. − Он обещал меня поцеловать, сюда! − ткнув в пухлую детскую щеку, вдруг весело пискнула Персефона, чем вызвала откровенное недоумение на всегда спокойном и холодном лице Кронида. Однако отойти от удивления Аиду не дали, в его сторону потянулись две тонкие, белые ручки, и крошка даже приподнялась на носочки, показывая, что теперь ждет свою награду от нового друга. Опасливо оглянувшись по сторонам и убедившись, что его странное поведение никто не заметит, темный бог осторожно взял хрупкого ребенка на руки и быстро, чтобы не передумать, чмокнул девочку в щеку. Ее кожа, нежная и бархатистая, пахла летом, цветами и чем-то еще, невероятно теплым и приятным. Рыжие, волнистые волосы тут же защекотали нос мужчины, и он забавно чихнул, чем вызвал легкий, звонкий, как весенняя капель, детский смех. Глубоко в груди, под ледяным каменным сердцем, вдруг угнездилось что-то теплое и мягкое, похожее на крохотного пушистого котенка, и бог подземного мира позволил себе маленькую слабость, уткнуться носом в солнечные волосы, чтобы полной грудью вдохнуть нежный детский запах, такой чуждый запаху серы, пепла и сырости, что вечно преследовал его даже в собственном дворце. − Ты добрый! − вдруг сказала девочка и всем своим маленьким тельцем прильнула к широкой, мерно вздымающейся груди, обнимая могучую шею, даря свое драгоценное тепло. − Как тебя зовут? − Это не важно, ребенок. − Почувствовав, как маленькие пальчики перебирают его густые, черные, как воронье крыло, волосы, стянутые в низкий хвост, Аид мягко отстранил ребенка, поставив девочку на землю, и тут же почувствовал пустоту в груди, образовавшуюся на месте пушистого теплого котенка. Однако девочка не дала новому знакомому так просто от себя отделаться и, пока высокий, а для нее просто гигантский, мужчина не выпрямился, Персефона схватилась за шелковую черную ленту, расшитую мелкими драгоценными сапфирами, и проворно сдернула ее со смоляных волос, при этом, на удивление, не причинив боли ее обладателю. Аид удивленно смотрел в след весело смеющейся девочке, убежавшей в яблоневую рощу со знакомым криком «догоняй!». Хмыкнув и запустив покрытые шероховатыми мозолями от уздечки, длинные пальцы в распавшиеся по плечам волосы, владыка преисподней направился вслед за маленькой плутовкой. Однако, когда он нашел Персифону по ту сторону рощи, она уже весело щебетала с Гермесом, видимо прилетевшим за ней. Темный бог не стал возвращать себе внимание девочки, и, отогнав назойливое желание еще раз почувствовать невероятное, живое тепло малышки-весны, быстро направился к оставленной неподалеку колеснице. Радомант выпроводил последний десяток душ из тронного зала и закрыл золоченые двери. Однако хозяин преисподней не торопился покидать опустевший зал, он задумчиво сидел на золотом троне и медленно постукивал пальцами по литому подлокотнику. Весь суд он едва ли слушал зачитываемые теням приговоры и лишь чудом не прозевал свою часть процесса. И так происходило уже не в первый раз, спустя всего пару месяцев после возвращения с Олимпа, Аид с удивлением почувствовал, что его преследует странная, необъяснимая тоска. Однако владыка долго не желал копаться в собственной черствой душе и надеялся, что если будет игнорировать непривычные чувства, они пройдут сами, но минуло уже полгода, а тоска никуда не делась, наоборот, даже усилилась. День в подземном царстве был неотличим от ночи, поэтому, когда Аид, лежа на своем широком ложе, смотрел пустыми глазами в серое каменное «небо» преисподней, он едва ли вел счет времени, раз за разом прокручивая в голове тот день, когда впервые повстречал малышку-весну. − Геката, дай мне какое-нибудь зелье, я уже замучился. − Вызвав богиню колдовства, владыка преисподней выпроводил пришедших в тронный зал Танатаса и Гипноза, дабы о его маленькой слабости не узнали даже эти, верные до зубного скрежета, подданные. − Какое зелье, владыка? Что вас мучает? − сделав вид, будто понятия не имеет, что гложет хозяина, спросила трехликая богиня. − Не делай из меня осла, Геката, сама знаешь, что мне нужно. − Раздраженно бросил Аид, внутри которого день ото дня разрастался чудовищный холод, вымораживающий бога изнутри. − У меня нет лекарства от душевной тоски, владыка, − пожав плечами, спокойно заявила колдунья, никак не отреагировав на мрачный вид царя, − ты соприкоснулся со светлым, невинным существом, и тебе всего-то на всего теперь не хватает этого света. − Склонив голову, просто проговорила могущественная богиня. − Да? − с усмешкой произнес Аид, − и что мне с этим теперь делать? − Просто встреться с тем созданием, и тоска пройдет. − Увидев печальную ухмылку хозяина, Геката прикусила язык, поняв, что предложила владыке. − Интересно, как это будет выглядеть? Я без приглашения заявлюсь на Олимп и вместо пирушки Зевса пойду нянчиться с крохотной дочкой Деметры. Владыка преисподней, хозяин Тартара и малышка-весна, да, Деметра превратит меня в дерево. − Ни сколько не опасаясь праведного гнева сестры, Аид, тем не менее, очень не хотел, чтобы по Олимпу расползались слухи, будто ледяной бог преисподней вдруг превратился в лужицу у ног крошки Персефоны. − Увы, мой господин, другого выхода нет. Возьми свой шлем, ведь девочке не обязательно знать, что ты где-то поблизости, а тебе хватит и пары минут рядом с ней, чтобы унять тоску. − И надолго мне этого хватит? В этот раз я не протянул и года. − Хмыкнув, задумчиво спросил Аид, и тут же получил ответ богини. − Я дам тебе, владыка, одну вещь, пусть девочка наденет ее, и ты всегда сможешь чувствовать ее так, будто она рядом. − Неожиданно найдя выход, быстро проговорила Геката, и тут же удалилась к себе, в Стигийские болота, оставив Аида нетерпеливо дожидаться ее возвращения. Малышка Персефона, звонко смеясь, танцевала среди нимф. Девочка забавно кружилась в кольце прекрасных созданий, а на ее огненных волосах благоухал цветочный венок, вокруг которого парили разноцветные бабочки. Однако хитрые, зеленые глаза, не смотря на детскую наивность, внимательно наблюдали за подружками, и, дождавшись, когда нимфы отвлекутся, Персефона проворно выскользнула из-под их присмотра, быстро сбежав в тень яблоневой рощи. Девочка с наслаждением прислонилась к шероховатому стволу и сняла с головы венок. Она уже подустала от постоянного смеха и танцев в кругу нимф, и ей просто хотелось тишины и спокойствия. Внезапно, внимание малышки привлек едва уловимый, тихий шорох, но повернув голову, девочка никого рядом не увидела. Насторожившись, Персефона сделала несколько шагов в сторону, и тут же наткнулась на что-то невидимое. − Здравствуй, ребенок. − Знакомый, низкий голос бархатом разлился в теплом воздухе, и девочка, с радостным писком обняла невидимого друга, которого, несмотря на детскую непосредственность, до сих пор не забыла. − Я так рада! − громко зашептала Персефона, чувствуя, как ее поднимают незримые руки. Аид снял с головы шлем, и девочка, наконец, смогла увидеть знакомое красивое лицо. − Почему ты сбежал в прошлый раз? − надув губки, спросила девочка, снова запуская пальчики в удивительные, черные волосы. − Мне нужно было возвращаться домой, а увидев, что за тобой прилетел Гермес, я сделал это со спокойной совестью. − Внезапно бог подземного мира заметил знакомый темно-синий блеск в горловине бледно-золотой туники. − Ты сохранила ее? − удивленно спросил Аид, и Персефона, проследив за взглядом черных глаз, поняла, про что спрашивает друг. − Да, хотя мама пыталась ее у меня отобрать! − воинственно проговорила малышка, видимо представив себя отважным воином, отстаивающим свое имущество. − Надо же, ты сумела противостоять Деметре! − восхищенно глядя в большие изумрудные глаза, удивленно воскликнул Аид, памятуя тяжелый характер своей дорогой сестрицы. Он вновь чувствовал невероятное, чудное тепло, что с появлением солнечного создания снова проникло в его холодную грудь, негой вливаясь в пустое сердце. − Почему мама кричала на меня из-за этой ленты? − нахмурив бровки, серьезно спросила девочка. − Она называла тебя чудовищем и отвратительным мерзавцем. Почему? − «Деметра, как всегда, в своем репертуаре», печально подумал Аид, негодуя на сестру, которая посмела так выражаться при ребенке, ибо мужчина подозревал, что сама девочка сильно смягчила слова матери. − Понимаешь, мы с твоей мамой не очень любим друг друга, мой дом находится там, куда Деметра никогда не придет, и считается очень мрачным местом, а какое место ⸻ такой и хозяин. − Старательно пряча печаль, ответил на вопрос девочки темный бог и тут же получил жаркие, успокаивающие объятия. − А давай я пойду с тобой и принесу в твой дом весну? − вдруг совершенно серьезно спросило крохотное существо, вновь доверчиво заглядывая в глубокие, темные глаза, от одного взгляда которых леденели все жители светлого Олимпа. − Не стоит, ребенок, это слишком мрачное место. Давай лучше поиграем здесь. − Предложил Аид, мысленно содрогнувшись от всплывшей перед внутренним взором картины: маленький лучик солнца среди боли, мрака и страданий. «Нет, ей там точно не место». − Давай! − обрадовано воскликнула девочка, словно в одно мгновение позабыв, что совсем недавно предлагала дядюшке забрать ее прямо в преисподнюю. − Давай танцевать! − улыбнувшись детской непосредственности, Аид осторожно поставил малышку себе на ноги и, согнувшись едва ли не пополам, принялся медленно двигаться по кругу, держа девочку за ручки. Ее крохотные ладошки казались такими маленькими и нежными в его больших, прохладных руках, что у владыки тьмы на мгновение защемило в груди, такой милой и беззащитной была эта светлая малышка. А Персефона смеялась, громко и радостно, позабыв, что на поляне ее исчезновение уже наверняка заметили нимфы. Девочке было хорошо, как никогда в жизни, рядом с этим добрым богом, и малышка в упор не понимала, почему мама называла его жестоким зверем. Так, танцуя и смеясь, Аид и Персефона совсем потеряли счет времени, и, когда недалеко послышались взволнованные голоса красавиц-нимф, владыка с горечью понял, что пора прощаться с дивным ребенком. − Персефона, взгляни. − Протянув девочке тонкую серебряную цепочку, на которой красовался дивный сапфир в обрамлении тонкого металлического кружева, Аид спросил. − Нравится? − Ой, какая красота! − пискнула девочка, протягивая ручки к блестящей штучке. − Подаришь? − словно прочитав мысли мужчины, спросила девочка, а увидев согласный кивок друга, радостно заулыбалась. Только когда Персефону увели взволнованные нимфы, Аид снова почувствовал, как в груди медленно образуется тугой комочек холода, но вместо того, чтобы разрастись и снова поглотить бога, льдинка под сердцем так и осталась льдинкой, окутанная мягким магическим теплом. Мужчина сразу почувствовал разницу между тем живым, неповторимым светом, который изучала сама девочка и его магическим следом, что удерживался в душе благодаря колдовству Гекаты. «Совсем не то, что мне необходимо, но все же лучше, чем ничего», с грустью подумал темный бог, и уже через мгновение рядом со своим хозяином появились прекрасные и одновременно жуткие черные кони. − Нет, Персефона, ты никуда не пойдешь! − громко воскликнула Деметра, которую дочь методично изводила на протяжении последних нескольких дней. Юная девушка, еще не достигшая и пятнадцати лет, угрюмо насупилась, наблюдая за тем, как мать помогает налиться сочным виноградным гроздьям. − Мне надоело за уши оттягивать от тебя Аполлона с Гермесом. − Но, мама, мне уже четырнадцать! Я обещаю, что буду вести себя примерно! − запальчиво воскликнула девушка, обходя виноградную лазу. На самом деле девушку не интересовал ни Аполлон, ни Гермес, ни другие положившие на нее глаз мужчины, она надеялась повстречать старшего бога, того, с кем не виделась уже девять лет. − Летнее солнцестояние ⸻ праздник для взрослых, детям там делать не чего! − уже чуть менее уверено, но все еще твердо заявила Деметра. Персефона тяжело вздохнула, конечно, тот, кого она так хочет увидеть, не придет на Олимп по менее значимому поводу, и девушка расстроено опустилась прямо на покрытый мхом, теплый камень. Милый друг, с которым было так весело играть в детстве, пришел еще два раза, а после девять долгих лет Персефона не видела милых сердцу темных глаз, не слышала низкий, бархатный голос. Она скучала по владыке мертвых, имя которого узнала лишь недавно от не сдержавшего язык за зубами Гермеса, но от того не стала меньше скучать по дорогому другу. − Ох, ну что же мне с тобой делать, цветочек мой? − увидев слезы дочери, Деметра всплеснула руками и, присев рядом с единственным ребенком, успокаивающе погладила огненные волосы девушки, − ну хорошо, я разрешаю тебе посмотреть на праздник тайком, только не попадайся на глаза отцу, ему не понравится присутствие детей на празднике. − Поежившись от гневного лица Зевса, которое само по себе встало перед глазами, Деметра ласково улыбнулась и нежно поцеловала дочь в лоб, а на лице Персефоны появилась легкая, точно крылья бабочки, лучезарная улыбка. Выражение «Мертвые не потеют», явно обошло стороной владыку этих самых мертвых. Утерев испарину со лба, Аид облегченно рухнул на тахту в собственном кабинете, куда буквально приполз после последнего на сегодня суда теней. «Сегодня же у Зевса сверну шею племяннику», мстительно ухмыльнувшись, Аид в красках представил, как в его железной хватке трепыхается бог войны, Арес, безнаказанно бесновавшийся на земле последние девять лет. Но не месть была причиной, по которой трудящийся без продыху владыка мертвых, наконец, принял приглашение брата на очередную праздную пирушку, нет, он хотел увидеть Персефону. Причем хотел этого Аид даже больше, чем прямо сейчас уснуть лет, этак, на сто. Если бы не подарок Гекаты, он, наверное, уже бы повесился на хвосте цербера от тоски, но даже колдовство подземной богини уже не справлялось с разрастающимся в груди холодом, за которым следовал жуткий мрак, и к которому владыка теней так сильно не хотел возвращаться. − Колесницу мне! − громогласно скомандовал Аид, и, несмотря на дикую усталость, поднялся с кушетки, чтобы быстро сменить гимантий. Так быстро, как сейчас, подземный бог никогда не гнал своих коней, напротив, обычно он старался прибыть на Олимп как можно позже, когда богам уже будет не интересна его персона, но не в этот раз. В глубине души Аид боялся, он боялся, что светлый ребенок его уже позабыл, не мудрено, ведь прошло девять лет, а память детей, даже божественных, коротка, особенно, когда ребенок не знает даже его имени. Плотно сжав бледные губы, Аид хлестнул коней, и те взмыли в воздух, дабы, как можно скорее, домчать хозяина до Олимпа. Пролетая над такой знакомой яблоневой рощей, владыка внимательно вглядывался в знакомые пейзажи, однако среди цветов не танцевала маленькая девочка, не слышался звонкий смех, не было его Персефоны. «Как она жила эти годы? Сильно ли изменилась? Помнит еще своего мрачного друга, которого однажды повстречала жарким летним днем?» Вопросы, бесконечной вереницей, кружились в голове, и с каждым мгновением настроение темного бога становилось все паршивее, а расправа над доставившим ему столько проблем племянником виделась все четче и четче. Шум, смех, хмельные шутки и прочие «прелести» праздника у Зевса свалились на голову подземного бога, но Аид сдержал брезгливую гримасу, оставшись с привычным ледяным выражением лица. − О, брат мой, мы и не чаяли тебя увидеть! − пока еще вполне трезвый хозяин Олимпа опустил ладонь на могучее плечо хмурого бога. − Ну не порть нам праздник своим кислым лицом, улыбнись! − Аид уже было открыл рот, чтобы оповестить брата, что не намерен давить из себя улыбку по его приказу, но заметил зеленый гимантий Деметры, которая как-то непривычно взволнованно оглядывалась по сторонам. Персефона нервно передернула плечами и тайком выглянула из-за колонны материнского дворца, наблюдая за наивными подружками-нимфами. О нет, девушка не собиралась прятаться в тени, наблюдая за чужим весельем из колючего кустарника! Нимфы наряжались и прихорашивались, вплетая друг дружке в длинные волосы прекрасные цветы и нити жемчуга. Все они были одеты совершенно одинаково, в полупрозрачные персиковые туники, украшенные россыпями жемчуга и золотыми лентами, а позади невесомых созданий высилась небольшая горка полупрозрачных вуалей. Ее подруги сегодня должны были услаждать богов своим прекрасным танцем, и чем дольше богиня весны наблюдала за ними, тем четче в ее хорошенькой головке созревал коварный план. − Тея, помоги мне, пожалуйста, в саду. − Неожиданно для нимф выйдя из-за колонны, Персефона обратилась к девушке, чудо как похожей на нее саму, с такими же огненными волосами и гибким, хрупким станом. Нимфа, не заподозрившая подвоха, последовала за маленькой госпожой, и никто не заметил, как лучшая подружка Гермеса умыкнула одну из тонких вуалей. − С чем тебе помочь, Персефона? − взволнованно спросила Тея, заходя в непривычно темный в вечерних сумерках сад богини плодородия. Внезапно на ее лицо легла изящная ладонь, подавляя испуганный вскрик, и уже через мгновение вокруг тонкого тела нимфы обвилась тугая, но мягкая лоза. Персефона не хотела причинить подруге боль, поэтому выбрала самый нежный вид лозы, чтобы не ранить тонкую кожу девушки. − Прости, Тея, но мне кое-что нужно. − Приказав лозе чуть высвободить девушку, Персефона поменялась с подругой одеждой и, покрыв голову вуалью, придавила тонкую ткань изящным золотым венцом, изображавшим лавр. Заглянув в медное зеркало, Персефона довольно хмыкнула, отмечая, что в вуали отличить ее от нимфы невозможно и, пожелав подруге приятных снов, выскользнула из дворца. − Ох, ну наконец-то, мы уже начали волноваться, ну что, помогла нашей девочке? − встревожено спросили девушки, уже успевшие так же облачиться в вуали. Кивнув, Персефона подошла к подругам, опасаясь выдать себя голосом, однако девушки уже настолько спешили на праздник, что не обратили на молчаливость подруги никакого внимания. До дворца громовержца нимфы добрались быстро, и маленькая богиня, замерев от восхищения, внимательно рассматривала праздничное убранство огромной открытой террасы, в вечерних сумерках освещенной магическими огнями. − О, а вот и развлечение! − уже порядком захмелевшим голосом воскликнул Арес, без ложной скромности горящими глазами рассматривая тонкие фигурки танцовщиц. Внутренне поморщившись от такого нахального обращения, Персефона, тем неимение, проигнорировала братца и направилась вслед за подругами в центр галереи. Быстрая, веселая музыка полилась из лир, флейт и дудочек. На праздник был приглашен пан, чьи сатиры сейчас так искусно играли на своих инструментах. Персефона почувствовала, как одна из нимф подтолкнула ее в плечо, и девушка поняла, что слишком залюбовалась праздником богов. Пройдя на место Теи, богиня весны принялась в точности повторять плавные, изящные движения, кружась и порхая над белым мрамором пола, Персефона, сквозь легкую ткань вуали вглядывалась в лица, которые мелькали перед глазами с такой скоростью, что начинала кружиться голова. Боги поднимали кубки, пили нектар и амброзию, поощряя прекрасных нимф веселым свистом и хлопками в такт музыки, и дочь Деметры на мгновение забылась, наслаждаясь движениями собственного гибкого тела, сказочным звучанием дивных инструментов и неземными, невероятными огнями, которыми было усеяно все вокруг. Иногда, сквозь чудный морок музыки и танца, до слуха девушки доносился веселый смех Диониса, споры Посейдона и Афины, нежный голос Афродиты, которая пыталась одновременно успокоить раззадоренного танцем нимф любовника и угодить собственному мужу. Гефест время от времени хмуро поглядывал на жену, но вскоре, тоже увлекшись представлением, перевел все внимание на нимф, и внезапно Персефона заметила в глазах одного из любимых родственников странный, хищный блеск. Перестав полностью отдаваться музыке, девушка начала внимательнее присматриваться к богам, и скользкая, холодная змейка нехорошего предчувствия медленно заползла под юное, горячее сердце. Звезды в небесах, казалось, вспыхнули особенно ярко, когда нимфы, собравшись снова в кольцо, грациозно опустились на колени, подняв скрытые тканью головы к небесам. − С каждым годом чаровницы лесов становятся все прекрасней! − громогласно проговорил Зевс, когда музыка, наконец, смолкла, − настало время, боги, выбрать каждому свою жемчужину на сегодняшнюю ночь! − Разум Персефоны вдруг, словно бы пронзила молния собственного отца, а сердце, как загнанный Артемидой заяц, застучало где-то в пятках. «Что? Как же это? Вот так, без спросу возьмут и воспользуются?!» внезапно в голове всплыли слова матери и ее опасения. О, да, теперь богиня весны поняла, чем этот праздник отличается от остальных. Но почему подруги никогда не рассказывали ей, что за бесстыдство твориться на Олимпе в эту ночь? А боги тем временем внимательно и придирчиво рассматривали девушек, благодаря вуалям выбор спутницы на ночь превращалось в некое подобие лотереи. К горлу Персефоны подкатил тугой ком паники, если она сейчас сорвется с места и убежит, мать мгновенно поймет, что дочь ослушалась ее, и потом придется непременно объясняться перед не самым понимающим отцом. Но если останется… что же с ней будет, кто получит ее невинность? Лечь на ложе поневоле, поневоле отдать самую драгоценную часть себя нелюбимому, нет.. нет, нет! Боги выбирают по старшинству, и Посейдон уже было поднялся с трона, не глядя на возмущенную Амфитриту, и, казалось, направился прямо к дрожащей, как осиновый лист, единственной девственнице в кругу нимф, но внезапно послышался голос, такой родной и одновременно полузабытый, глубокий голос. − Позволь, брат, я сделаю выбор первым. − Весь пантеон, как одно целое, изумленно уставился на владыку преисподней, который поднялся с трона рядом с Зевсом и вышел из тени. − Брат мой, ты никогда не участвовал в наших «невинных» развлечениях, − с не меньшим, чем у остальных богов, удивлением проговорил Зевс, − конечно, я не могу отказать тебе в этом, ты ведь старший Кронид. − Не обращая внимания на множество испытывающих взглядов, Аид величественно, точно показывая всем, кто здесь истинный владыка, плавно приблизился к нимфам, и, словно прочитав мысли Посейдона, повелительным жестом указал на нее, Персефону, чье вспыхнувшее, как маковый цвет лицо, все еще скрывала вуаль. Царь морей поджал губы и, бегло оглядев оставшихся нимф, выбрал себе одну из красавиц. С трудом держась на ногах, Персефона лишь чудом пережила отбор, в результате которого все приближенные к Зевсу боги обзавелись спутницами на вечер, позабыв о своих женах. Тяжело сглотнув, девушка вдруг почувствовала, как ее осторожно поддерживают под руку, разумеется так, что этого никто не заметил. − Тихо, ребенок, потерпи еще чуть-чуть. − Едва уловимым шепотом так, чтобы его слова услышала лишь она, проговорил Аид. − Праздник продолжается, а к полуночи вы сможете насладиться своими прелестницами. − По-хозяйски притягивая к себе разомлевшую от его ласки нимфу, проговорил Зевс, обожавший эту единственную ночь, когда Гера не имела права растерзать его за измену. Оставив едва живую от пережитого урагана чувств Персефону, что до сих пор испуганно поглядывала по сторонам, Аид незаметно подошел к Зевсу, чаша которого уже в далеко не в первый раз переполнялась вином. Прошептав пару слов на ухо венценосному брату, Аид получил хитрую, хмельную ухмылку от царя богов, и, сжигаемый унижением, которое еще долго будет испытывать, вернулся к Персефоне. − Верхний павильон, пошли. − Персефона вздрогнула, из-под ткани со страхом уставившись на дядю. «Неужели и он такой же?» с отчаянием, которое немного притупилось за последние несколько минут, в панике подумала девушка. Сказать, что она пережила настоящий ад, значило не сказать ничего, ее трясло так, словно Арес прокатил ее в своей колеснице, и, когда на горизонте показался верхний павильон, объятый тишиной и ночной мглой, несчастное, перепуганное сердце окончательно ушло в пятки. Неприятный смех Посейдона и сальные шутки Ареса не могли не раздражать, но Аид стойко держался, молясь, чтобы ему хватило терпения дождаться конца этого собрания разврата. Он хотел лишь одного, успеть ко дворцу Деметры до того, как Персефона уснет и богиня плодородия вернется домой. Но вдруг его внимание все же привлекли танцовщицы. Несколько минут темный бог не мог понять, что заставило его вглядываться в тонкие фигурки, кружащиеся в полупрозрачных персиковых туниках в центре галереи, но вот, среди девушек мелькнула та самая фигура, и Аид едва не свалился с пьедестала, приподнявшись в кресле, но быстро опустился назад, надеясь, что его странного поведения никто не заметил. Подозрение подтвердилось, когда танцовщица, поддавшись музыке, вышла в первый ряд, что ближе всего находился к трону громовержца. И подземный бог почувствовал то самое, неповторимое тепло, по которому тосковал столько лет. Нет, он не мог ошибиться, так, невидимым светом, могло сверкать только одно создание в мире, тот самый ребенок с цветами в солнечных волосах из благоухающей яблоневой рощи. «Куда смотрит Деметра?!» только и смог мысленно закричать Аид, разыскивая глазами богиню плодородия. Та, как и прежде, нервно мяла свой гимантий, вглядывалась в тени у колонн, словно и вовсе не замечая, что ее единственное чадо пляшет под десятками похотливых взглядов богов прямо у нее под носом. Стиснув зубы так, что те угрожающе скрипнули, Аид с трудом удержался от желания немедленно, собственноручно вытащить сумасшедшую девчонку из круга танцовщиц и, завернув ее в свой плащ, спрятать подальше от жадных взглядов отпрысков Зевса и собственного папаши. Когда Зевс огласил «выбор игрушек на ночь», Аид, не задумываясь, как будет выглядеть в глазах богов, привыкших к его статусу отшельника, встал с места и, опередив Посейдона, попросил Зевса об «игрушке» для себя. Мимолетное удовлетворение подземному владыке доставило выражение лица царя морей, когда он буквально из-под носа увел у него ту самую «нимфу», на которую пал его выбор, Аид всем своим существом чувствовал, как дрожит малышка Персефона, и, поняв, что до окончания праздника перепуганная глупышка может просто не дожить, вновь обратился с просьбой к брату. Выслушал все, что Зевс думает «о резко взбунтовавшемся мужском начале подземного отшельника», но добился своего. Царь богов посмеявшись, даже прямо предложил: «А ты женись на девчонке, ты ж у нас правильный!» и прямо сейчас выделил ему павильон. Гнев и раздражение от десятков прилипших к нему испытывающих взглядов гасли, стоило Аиду вновь почувствовать дрожь ребенка, которого он быстро утянул в темноту, накрыв багровым плащом. Однако успокаивать Персефону Аид не спешил, решив, что за свое легкомыслие она должна заплатить хотя бы испугом, глядишь, в следующий раз не полезет, куда не надо. Как только за ними закрылась дверь небольшого дворца, Аид, всю дорогу чувствовавший пытливый взгляд посланного за ними Гермеса, набросил тьму на окна и чарами заглушил любые звуки, дабы не в меру любопытным Олимпийцам неповадно было. − Ну, все, успокойся, ребенок. Хватит трястись, ничего я с тобой не сделаю. − Хмыкнув, Аид совсем не грациозно, устало упал в кресло, сжав переносицу длинными бледными пальцами. − К… как вы узнали меня, дядя? − наконец обретя голос, спросила Персефона, ком страха отступил, исчезла и паника, отчего девушка тут же почувствовала привычное, невероятное спокойствие, то самое, что окутывало ее рядом с мрачным богом подземелий. − Тебя невозможно ни с кем спутать, ребенок, − ухмыльнувшись, Аид открыл глаза, − от тебя так и веет светом, жизнью. − Подумав, добавил бог. − Да сними ты уже эту тряпку с головы! − вцепившись в плащ и завернувшись в него поплотнее, девушка медленно стащила с головы тонкую ткань. Внезапно Аид почувствовал глухой стук в груди и, словно со стороны, ощутил, как его щеки трогает легкий румянец. Ребенок, женственный танец которого он старался игнорировать, превратился в прекрасную, очаровательную девушку, огненные волосы которой солнечными локонами упали на хрупкие, молочно-белые плечи. Персефона осмелилась поднять глаза, и Аид мгновенно утонул в двух глубоких изумрудных омутах, выбраться из которых не смог, даже когда девушка мягко покашляла в кулачок, привлекая внимание бога. − Персефона… − только и сумел выдавить Аид, кое-как сглотнув от вдруг обуявшего его тело странного жара. В том, что это Зевс что-то подмешал ему в амброзию, Аид сильно сомневался и, когда сердце пронзило что-то пламенное и острое, бог преисподней с отчаянием понял, что это стрела Эроса. «Перья повыдергиваю мальчишке» отстраненно подумал Аид, приглашая юную красавицу сесть в соседнее кресло. Ребенок изменился слишком сильно. Персефона, смущенно наблюдавшая за переменами в холодном, величественном лице, села на самый край кресла, чувствуя себя как-то неуютно под пылающим взглядом дяди. Она быстро отбросила опаляющие щеки мысли и решила для себя, что дядя просто злиться на нее за глупый поступок. − Я… я прошу прощение, за то, что доставила неудобства, я не знала... Что должно было случиться с танцовщицами после праздника. − Кое-как, запинаясь и, как в детстве, глотая буквы, прошептала девушка. − Еще бы, если бы ты сознательно пошла на такую глупость, тебя бы не трясло, как лист на ветру. − Хмыкнув, Аид с трудом заставил себя собраться с мыслями и вернуть на лицо привычную серьезность. − Надеюсь, больше ты не явишься на подобное мероприятие? − увидев, как девушка резко замотала головой, Аид залюбовался бликами факелов в медных кудрях. − Хорошо, тебе пора возвращаться домой, будет не очень приятно, если Деметра не обнаружит тебя, когда вернется с праздника. − Внезапно Аид почувствовал невосполнимую потерю, когда Персефона, встав из кресла, под покровом темно-красного плаща выскользнула через потайной ход, скрывшись в темноте. − Тартар! − чуть не размозжив подлокотники кресла, Аид сам поднялся на ноги, он то размечтался провести время вместе со смешливым, солнечным ребенком, хотя бы пару часов, пока девочку не сморит сон, а вместо этого пришлось вытаскивать этого самого ребенка с вакханалии Зевса, ребенка, который внезапно превратился в прекрасную юную девушку. Геката на цыпочках прошмыгнула мимо покоев владыки и, утянув Таната за край черного крыла, тихо спросила: − Кого на этот раз подпалил? − Аполлона, − хмыкнув, ответил бог смерти, любовно поглаживая лезвие меча, − видела бы ты удивленную физиономию нашего солнцеликого, когда букет в его руках вспыхнул синим пламенем! − А нечего к Аидовой возлюбленной клинья подбивать. − Хихикнув, проговорила темная богиня и тут же вздрогнула, когда из покоев повелителя послышался злой крик. «Вина мне!» − Опять пьет, слушай, когда там, на Олимпе, уже поймут, что заигрывать с Персефоной опасно для жизни? − Слушай, если так будет продолжаться, у нас начнется такой кавардак, что и за тысячу лет не разберем. − Уже начался, − хмуро ответила Геката, недобрым взглядом провожая главного виночерпия, что с виноватым видом скрылся в покоях господина, − может, стоит подтолкнуть его к действиям? − Интересно как? Предложим выкрасть богиню весны? − Танат подавился собственным языком, когда в глазах Гекаты вспыхнул шальной блеск.