Перекресток

Меч — вполне реальный, висящий над его головой на тонкой невидимой нити, покачивается на ветру, обещая… страшное. «Тик-так, Серкан Болат. Выбирай, Серкан Болат. Ты не сможешь бежать от этого вечность…» И ему придется выбрать, хотя так жутко. Раньше он всегда видел один четкий путь — наиболее правильный — отметая все другие варианты. Но теперь перед ним — развилка из трех вероятностей. И каждая манит по-своему, сулит счастье и радость, но… вдруг он свернет не туда? Вдруг его поворот станет той точкой, когда его жизнь покатится под откос? И Серкан решается: — Я пойду налево.

***

Сон очень долго не разжимал своих объятий, и, окончательно проснувшись, Серкан сел на больничной койке. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, он посмотрел в окно, откуда светило яркое теплое солнце. Такие яркие сновидения его уже правда пугали — слишком реалистично, но психолог постоянно успокаивал его, напоминая, что это не предсказания и не знамения чего-то неотвратимого. Это всего лишь то, что у него в душе и на сердце. На сердце… Остатки кошмара отошли на десятый план, когда в голове возникли образы двух девушек — очевидно, одинаково важных и ценных для него. Одна сильно напоминала ему о матери. Осветленные волосы аккуратными волнами спадали ниже плеч, изящно обрамляя лицо с мягким подбородком и всегда умело подчеркнутыми макияжем скулами. Тонкие губы, помада удачно подобранная под общий образ. Она не любит улыбаться — боится ранних мимических морщин. Но ее настоящие эмоции всегда выдают ее голубые глаза — иногда темнеющие от бурлящей внутри злости, а иногда наоборот светлеющие подстать небу в солнечный день. Селин. Его бывшая, подруга детства и все еще невероятно близкая ему девушка. Другая — полная противоположность. Признаться честно, он плохо ее помнил из-за аварии — так, то тут всполохи, то здесь мелькнет какой-то образ. Но стараниями друзей и родных он смог разглядеть ее лицо во всех мельчайших подробностях. Солнечно-теплая улыбка на пухлых губах всегда бросалась в глаза быстрее других ее черт — подумать только, если ученые найдут способ получать из этой улыбки энергию, ее хватит на освещение нескольких городов! Глаза — большие, практически как у олененка, только всегда немного в лукавом прищуре, как будто она знала о человеке то, чего даже он сам мог не знать. Темные горько-шоколадные кудри редко бывали уложены в какую-то сложную прическу, оставаясь в красивом беспорядке, и это придавало какую-то… беззаботность, что ли. Эда Йылдыз. Девушка, которая буквально несколько недель назад должна была стать его женой. Девушка, о которой он ничего не знал и еще меньше помнил. Образ Селин вызывал у него умиротворение — как прийти домой после тяжелого рабочего дня и сменить модельные туфли на домашние тапки. Образ Эды отзывался болью в груди, как будто бы сердце выдирали наживую без анестезии. Образ Селин обещал спокойствие, образ Эды манил желанием изведать неизвестное. Впервые в жизни Серкан терялся и не знал, как ему поступить. Вернуться к бывшей казалось максимально нелогичным — он помнил, что она сама от него ушла, помнил, как был зол, но сейчас желание возобновить отношения никак не отзывалось внутри — совершенно ничем, как будто его это совершенно не волновало. Эда же… рассказы друзей его пугали. Он не верил — не мог поверить, что он мог быть таким, что герой этих рассказов — он сам. И все же… Ему совершенно не у кого было просить совета — Энгин был предвзят, психотерапевт наоборот непредвзят до невозможности, мама не настаивала, но мягко намекала о своем предпочтении. А значит, положиться он мог только на себя, и он боялся ошибиться. Но все же пошел на поводу у всех — связавшись с Лейлой, попросил устроить видео-звонок с его новым партнером. Ну, что же, посмотрим, какая ты — Эда Йылдыз.

***

Девушка часа, естественно, не знала, по какой причине Серкан так хотел ее видеть, что заранее, за две недели, запросил звонок через их секретарей, уведомив о своем желании через электронную почту. Наверняка именно поэтому с экрана на Болата смотрела подчеркнуто вежливая и до кончиков ногтей профессиональная госпожа Йылдыз — светло-изумрудный деловой костюм, белая блузка, собранные с висков волосы в небольшой узелок на макушке, чтобы не мешались… Рядом на столе — блокнот, ручка и чашка, видимо, с кофе, где-то на фоне видны фрагменты кого-то из ее команды (наверное, помощница). Эда Йылдыз пришла на переговоры и не собиралась уходить с этого боя на щите. Уважение к девушке сразу повысилось на несколько пунктов, и, хотя, он не собирался сейчас говорить с ней о каких-то деловых вещах вроде продажи акций или планах холдинга на следующий квартал, знаток своего дела в его голове одобрительно кивнул. — Рад вас видеть, госпожа Йылдыз. Спасибо, что согласились на встречу. Эда хмыкнула, раскрывая блокнот на первой странице: — Вряд ли у меня была возможность отказаться, господин Болат, — ответила она слегка насмешливо, не осмеливаясь поднять глаза от бумаги и будто бы притворяясь, что рассматривает в своих записях что-то важное. — Пожалуй вы правы, — поддержал ее настрой Серкан, — мой разговор с вами действительно важен. И я был бы рад, если бы он прошел без лишних ушей. Девушка наконец-то оторвалась от блокнота, вопросительно подняв брови на собеседника. Серкан ответил тем же жестом, явно намекая на присутствующих на фоне других лиц. — Я бы не хотела остаться одна, — очень осторожно начала девушка. — Мне может понадобиться команда поддержки на случай… ну… — Да, я в курсе о вашей реакции на стресс, — мягко продолжил мужчина и, заметив ее удивленный взгляд, поспешил объясниться. — Моя мама… эм, госпожа Айдан — знаете, вам стоит нанять ее в адвокаты, уж больно яростно она защищает вашу кандидатуру. Эда посмеялась в ответ на шутку. — Тогда вы тем более понимаете, почему я боюсь оставаться одна, — она улыбнулась. — А что до мам… госпожи Айдан — я подумаю над вашим предложением. Посмотрим, как дела повернутся… В паузе засквозило некой недосказанностью, намеком, ни к чему не обязывающим, но при это слегка приглашающим. И Серкан добровольно заглотил эту наживку. — Кстати, о делах я и хотел поговорить, потому и просил некой… приватности для разговора, — он слегка смутился собственному подбору слова, но не дрогнул и мускулом на лице. — Я возвращаюсь в Стамбул на следующей неделе. Пауза. — Один. Снова пауза. — Я хотел бы, чтобы вы встретили меня в аэропорту. Еще одна пауза. Эда Йылдыз еле слышно пролепетала: «Я буду ждать». И отключила звонок. Серкан нахмурился. Он не привык, чтобы последнее слово оставалось за кем-либо кроме. И несмотря на то, что он вроде сказал все, что хотел… Постойте-ка. А что конкретно он сказал? Это все какой-то внутренний порыв, не иначе. Не мог он вот так просто попросить о какой-то абсолютно нелогичной вещи! А ведь яхотелбычтобывыменявстретили пока что в его системе ценностей носило именно такой ярлык — абсолютно нелогичная %$@^&! (даже в голове Серкан старался не материться, хотя так хотелось) Написав девушке на почту, что он погорячился и вообще хотел просто попросить ее о встрече в офисе через несколько дней после его возвращения на Родину, он выдохнул. Все исправлено, волноваться больше не о чем. Дни перед перелетом остались в его сознании каким-то размытым росчерком с яркими пятнами значимых событий. Вот он попрощался с Селин — искренне поблагодарил подругу за все, что она для него сделала, и взял ее контакты, пообещав изредка поддерживать связь. Вот он посетил последнее занятие с психологом — немного скомканное, как будто Серкану не терпелось отвязаться от любителя поковыряться у него в мозгах, а самому врачу не очень хотелось тратить время на человека, который не признавал наличие проблемы. Тем не менее, мужчины распрощались довольно тепло, обменявшись номерами телефонов и пообещав, что пациент непременно свяжется с доктором, если почувствует, что перестает справляться самостоятельно. Вообще вся эта процедура постоянных прощаний с медперсоналом напоминала ему о давнем детстве, когда он покидал стены лондонского пансионата. Там у детей тоже была традиция как в детских лагерях отдыха устраивать какие-то неформальные праздники в честь тех, кто возвращался домой. Тогда все тоже обещали обязательно держать связь с «друзьями», прекрасно понимая, что это всего лишь ритуал. Хорошо хоть здесь медсестры не питали никаких надежд о весточке со стороны Болата. Уже в самолете Серкан долго смотрел на экран смартфона, где отображался набор цифр и имя контакта. Почему-то рука не поднималась удалить номер психолога, и мужчина решил разобраться с этим позже. Когда прилетит домой. Когда снова ступит на родную турецкую землю. Ожидаемо, в аэропорту его никто не ждал. Почему-то в сердце проснулась обида. Да, он сам сказал, что это ошибка, что встречать его не нужно. Да, он получил подтверждение от госпожи Йылдыз, и все же разве она не вся такая из себя импульсивная и неожиданная, что жизнь положила, чтобы его удивить?! — С возвращением, Серкан! Сюрприз ждал его дома, на территории особняка Болатов собрались многие сотрудники его компании, родные и близкие, которые не смогли сдержаться вдалеке от повода отпраздновать и организовали вечеринку в честь его возвращения. Стоило мужчине только выйти из машины, как его со всех сторон окружили немногими объятиями, пожеланиями скорейшего выздоровления, шарами и цветами. Немного расступившись, они дали возможность госпоже Айдан прижать своего сына к груди. Женщина так жалобно всхлипывала, прижимаясь к его телу, что у Серкана рука не поднялась оттолкнуть мать. А Эда с Сириусом стояла в сторонке, оперевшись на бортик перил у декоративного пруда, улыбаясь и ожидая, когда ее заметят. В первую очередь, Серкана удивило спокойствие его пса рядом с совершенно чужой женщиной. Возможно, в этом даже сквозила какая-то ревность — и пока он не совсем понимал, к девушке или к его любимцу. Затем он обратил внимание на саму девушку. На небрежность в ее прическе. На сверкающий — и знакомый — кулон в ложбинке груди. На платье — бледно желтое с плотным корсетом на тонких бретелях и короткой юбкой с рюшами, словно кружева махрового ириса. Она улыбалась тепло и приветливо, мягко и завораживающе, и он не мог оставить ее в стороне. — Я смотрю, у меня появился соперник в борьбе за сердце Сириуса, — пробормотал он в качестве приветствия, направившись в сторону пруда. Сейфи, до этого державшийся в стороне и готовый оказать любую поддержку своей хозяйке, понял, к чему идет дело, и поспешил намекнуть об этом собравшимся, отчего полянка очистилась, и пока-еще-не-влюбленные остались вдвоем. Втроем, если считать мохнатых и хвостатых. — Да, знаешь, вы в этой борьбе уже давно проиграли, — Эда, слегка вздрогнув, сложила руки на груди, пытаясь согреться. На дворе была ранняя весна, и, хоть иногда температура поднималась выше 15 градусов, для таких открытых платьев было слегка прохладно. Серкан тут же снял пиджак, протянул его девушке, на что та благодарна кивнула головой и подобрала с пола какой-то шарф. — Вообще-то у меня здесь есть палантин, но от дополнительной одежды все равно не откажусь. — Так зачем же ты, — мужчина слегка споткнулся от выбора обращения, — простите, вы выбрали именно такой наряд? — А ты не помнишь? — пролепетала она, не заметив его запинки. Болат напрягся. Перед глазами пролетели обрывки каких-то образов — тоже что-то бледно желтое, легкий цветочный аромат, кольцо с розовыми бриллиантами… — Я не уверен… — ответил он, смущаясь — он так и не смог привыкнуть к этому ощущению потерянности. — Есть какие-то моменты, но я не могу собрать их в единую картину, и… — Это ничего, — немного расстроенно произнесла девушка, кутаясь в шарф и пиджак. — Попытаться все-таки стоило? — О чем ты? Эда отвернулась, посмотрела на водную гладь, поддела туфелькой какой-то камешек и столкнула его в пруд, после чего все же решилась. — Я не смела надеяться, но… все же решила попробовать вернуть тебе воспоминания незаметно, чтобы ты не воспринимал это в негативном свете. — И как же? — приободрил ее Серкан. — Я давно читала, что при ретроградной амнезии может помочь воздействие на разные органы чувств определенными… — Образами? — Да, что-то вроде, — девушка обернулась через плечо, услышав его голос совсем рядом. — Я подумала, что платье с нашей помолвки поможет тебе вспомнить хоть что-то, ведь это было… довольно важное событие для нас, пусть и не совсем настоящее. — Да, — протянул Серкан. — Возможно, надень ты кольцо, что-то бы получилось. Эда грустно улыбнулась. — Пока что я не имею на него права, — она покачала головой. — Но Болаты… — Не забирают подарки, я помню. И все же, позволь мне решать, ладно? Серкан хотел было возмутиться такой вольности, но потом понял, о чем она. Да, они вроде как помолвлены, но человека, что обещал ей свое сердце, пока нет. И она не станет делать это насильно. — Я не обещаю, что твой трюк с образами сработает, — сказал он. — Но я готов попробовать. Впереди еще четыре, не так ли? Эда кивнула. — Еще четыре…

***

Разрешив (ладно, честнее сказать «поддавшись уговорам и разрешив») себе двухнедельный выходной перед полноценным выходом на работу, Болат остался дома, предварительно запросив документы по делам его компании и холдинга за время своего отсутствия. Он думал, что у него будет минимум свободный день, прежде чем он получит документы, однако госпожа Йылдыз удивила его и здесь, переслав лично копии всей документации на рабочую почту вместе с несколько игривой просьбой перезвонить, как он будет свободен. Номер он набрал механически, не отдавая отчет в том, какие цифры нажимает на экране. — Доброе утро, госпожа Йылдыз. — Доброе утро, господин Болат, — вторил ему слегка искаженный механическими помехами женский голос на том конце. — Полагаю, вы получили отчеты? — Все верно. — Тогда уделите мне несколько минут, хочу пояснить некоторые моменты и обрисовать текущую ситуацию. Некоторые проекты — документы по ним я вышлю после обеда… Партнеры пустились в долгие дискуссии касательно работы. С какими-то идеями девушки Серкан не был согласен категорически, о чем непременно сообщал собеседнице, и они приходили к компромиссу. Некоторые ее идеи не были лишены смысла, некоторые — восхищали (равно как и ее фанатичная привязанность к каким-то решениям, которые она до последнего отстаивала). Обсуждение затянулось на час с небольшим, и в конце концов Серкан остался удовлетворен. — Спасибо, госпожа Йылдыз, ваша презентация была крайне… содержательной, — сказал он в конце их разговора. — Еще что-то есть? — Да, остаток после обеда. Пока что ознакомьтесь с тем, о чем я не сказала напрямую. — Да, — протянул мужчина, рассматривая полный список присланных документов. — И никакой воды с лимоном не хватит, чтобы снять стресс с объемом документов, — пошутил он, внезапно осознав, что сказал. Вода с лимоном? Что? На том конце усмехнулись. — А вы попробуйте, господин Серкан. Мне говорили, что это лучшее лекарство. И он попробовал. Взял в руки лимон, машинально разрезал плод на две половинки, вдохнул аромат одной, а вторую выдавил в воду. И с каждым глотком, с каждым вдохом кислого запаха цитрусов он вспоминал, как работал бок о бок с Эдой Йылдыз. Как правил ее эскизы, как разрешал ей вмешиваться в свои дела, принимая решения, которые в конечном счете приводили к победе. Как помогал ей доводить дела до конца. Как чувствовал ее присутствие каждый день, даже когда по уши был погружен в рабочие процессы… Как впервые увидел ее в темном амфитеатре университетской аудитории.

***

Больничный подошел к концу, официальный выход на работу был ознаменован еще одним неожиданным событием — Эда приехала на одной из принадлежащих холдингу машин, чтобы отвезти его на работу. И хотя первые вернувшиеся воспоминания будто бы прорвали плотину, и теперь каждая мелочь так или иначе подкидывала ему мелкие и не очень фрагменты его потерянной памяти, и хотя в его мыслях госпожа Йылдыз давно уже стала просто Эдой, вслух Серкан не позволял себе переходить границы. Вежливый тон, идеальные манеры с легким намеком на флирт — что в целом для него было довольно новой территорией. И девушка приняла правила этой игры, оставаясь подчеркнуто вежливой, но периодически позволяла себе подколы и какие-то легкие намеки на что-то большее. — Привет всем ранним ласточкам! — крикнула Эда, перекрикивая радио. — Запрыгивай, и мы поедем в офис! — Болаты не «запрыгивают» в автотранспорт, — буркнул он, закрывая за собой дверь кабриолета. — А еще не развлекаются и портят настроение другим, — ехидно подметила она. — Помним, проходили. Ну, так что? Готовы ехать? Болат серьезно кивнул, пристегиваясь. Эда ухмыльнулась и нажала газ. и если до этого у Серкана оставались какие-то сомнения о способностях госпожи Йылдыз в вопросе управления спорткарами, то после он точно был уверен в двух вещах — водить девушка умела. И на дорогах каталась как сумасшедшая. — Эда, если не беспокоишься о себе, вспомни хоть о пассажирах, — буркнул он, когда они встали на красном. — Тебе раньше нравилось, вспоминай, — нахально заявила девушка, сжав руль покрепче и ухмыльнувшись. А затем, словно вспомнив что-то, обернулась и насмешливо уточнила: — И давно мы на «ты»? Она переключила песню на радио, и заиграла какая-то смутно знакомая для него, но очевидно хорошо известная ей песня, и девушка заразительно рассмеялась, пританцовывая плечами и подпевая мелодии. Серкан откинулся в пассажирском кресле и засмотрелся на нее, улыбаясь. В памяти мелькнуло, как они также ехали куда-то. Как она двигалась в ритм, занимаясь готовкой на его кухне.

— Ты не боишься, что прическа испортится от ветра?

— Да разве это важно? Лучше открой скорее крышу!

Болат тряхнул головой, отгоняя море воспоминаний, нахлынувшее на него так внезапно.

***

Он не знал, случайность ли это, или она целенаправленно подсовывала ему разные моменты — отдаленно знакомую музыку, ароматы, вкусы — но это работало. С каждым днем, с каждой общей с Эдой секундой, он одновременно вспоминал ее и узнавал заново. Он вспоминал их общее прошлое, но при этом она случайно роняла какой-то новый осколок себя, который он встраивал в общую картинку, примеряясь, к какому кусочку пазла прикрепить эту часть. Он не знал, намеренно ли она дразнила его, но это работало. И в целом ему было плевать на то, какие за этим таились мотивы. Уже сейчас он был практически полностью уверен в том, что влюблен. И что, не будет никаких фанфар? Никаких всполохов света? Тут, между прочим, Серкан Болат признался самому себе, что впервые по уши и без остатка влюбился в девушку, на которую в трезвом уме вряд ли посмотрел бы! Ладно, это уже совсем бессовестное вранье — Эда была привлекательна в любой одежды, и без нее в особенности… А откуда он это знает? Он решил, что его возлюбленная невестаипочтижена тоже должна знать о его чувствах. И впервые в жизни он не хотел это делать «по книжке» — за столиком какого-нибудь фешенебельного ресторана под классическую музыку и бокал красного вина. Нет, нужно было что-то более интимное. Что-то тайное, что-то… …похожее на свидание в гончарной мастерской? Вариант, предложенный его матерью, был довольно неожиданным. Где он, и где глина? Плюс, все правила гигиены летят в топку… Но знающая усмешка госпожи Айдан и не к месту порозовевшие щеки Эды, когда он сообщил ей о месте встрече, намекнули ему, что женщины знали то, чего не знал он, и он укрепился в уверенности, что свидание пройдет идеально. Подруга матери, известная своей щепетильностью к мастерской, спокойно отдала ему ключи, попросив на прощание лишь не забыть закрыть все двери и поставить помещение на сигнализацию, но Серкан отмахнулся от мысли, что это как-то удивительно — наверняка, постаралась мама. Он заглянул в мастерскую, где уже была приготовлена глина, скинул в небольшом вестибюльчике пиджак, расстегнул жилет и закатал рукава рубашки. Тихий стук в дверь. Эда подготовилась заранее, собрав волосы на макушке в хвостик. Песочные шорты, клетчатый пиджак, отброшенный в сторону, черная водолазка — в голове опять вихрем пронеслись воспоминания, и Болат снова потряс головой, чтобы отогнать неизбежно наступающее на пятки прошлое. Не сейчас, не в момент, когда его будущее буквально в его руках. — Ты уже нашел фартуки? — спросила Эда, потягиваясь, и мужчина не сразу ответил, отвлекаясь на обтянутые тканью женские формы. — Д-да, вот, — запнулся он, протягивая защитную одежду, на что девушка глупо хихикнула. Зажужжал гончарный круг. Под теплом пальцев глина таяла, и Серкану казалось, что он и сам плавился. От шеи Эды пахло чем-то легким цветочным, и парфюм смешивался с ее собственным запахом, с запахом возбуждения. Если бы ему предложили собрать выжимку из какого-то дня и закупорить его в маленький флакончик, он бы, не задумываясь, сузил подборку ровно до этого момента, когда в его объятиях оказалась самая соблазнительная женщина на Земле, пахнущая страстью и желанием. — Я так хотел тогда попробовать тебя на вкус, — прошептал Серкан в кожу, слегка касаясь языком, и Эда вздрогнула от неожиданности. — Да? — пролепетала она еле слышно, растекаясь от прикосновений его пальцев к ее рукам не хуже глины на круге. — Да, — ответил он, целуя ее уже более настойчиво, — и ты ведь знала об этом, чертовка, но воротила нос, зарывшись в свою гордость. Эда развернулась, большие глаза цвета темного ореха распахнулись в неверии. — Ты?.. — Я. А ты — моя, — не совсем отдавая себе отчет, Серкан больно сжал тонкую девичью талию, притянул к себе и жестко, властно и очень мокро впился в губы Эды. Девушка охнула, отвечая. Болат эгоист. Болат не любил полумеры. Не разрывая поцелуй, он помог ей развернуться, седлая его колени, и от более тесного контакта оба не сдержали болезненно нужного стона. Подхватив девушку за бедра, он отошел от гончарного круга (помня, что было бы неплохо госпоже Как-Ее-Там вернуть мастерскую в целости и сохранности) и мягко положил ее на стол. — Ты вспомнил? — то ли уточняя, то ли утверждая, спросила она, воспользовавшись секундной передышкой. — Тебя не вспомнишь, моя фея, и прилетит по голове чем потяжелее, — он улыбнулся, добавив уже чуть более серьезно. — Да, но не до конца. Каждый день приносит все больше новых моментов. И иногда я не знаю, какие из них правда, а какие — мечта… — Как этот? — лукаво подбросила она, и он кивнул, снова прижавшись к таким сладким любимым губам. Отстранившись, Эда засмеялась. Легко, беззаботно, облегченно, и ее смех если не лечил потерю памяти, то точно помогал его израненной и в миг брошенной в одинокий мир душе, что будто осталась без части чего-то важного и ценного. — Как бы мне не нравилось твое предложение раздеть меня прямо здесь, — нагло продолжила она после еще одного головокружительного поцелуя, и у Серкана на секунду встало сердце (может, и не только оно, ведь он и не думал о продолжении… ладно-ладно, почти не думал), — я все же предлагаю переместиться в более безопасное и чистое место. Госпожа Леман не простит нам битые горшки, даже во имя вновь обретенной любви. Болат рассмеялся в ответ, протягивая девушке перепачканную глиной ладонь. И она, глядя на него так доверчиво, так наивно и так влюбленно, приняла руку, спрыгивая со стола. Глупо хихикая над той или иной глупостью, они закрыли студию и, обнимаясь, двинулись исследовать ночной Стамбул — а точнее его подворотни, скрытые за тенями деревьев лавочки и другие общественные места, которые они еще не успели отметить поцелуями. Все же, Эда Йылдыз оказалась неправа лишь в одном моменте. Воздействуя на органы чувств, пытаясь вернуть ему память, она уповала лишь на зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, забывая о действительно самом важном органе, которому тоже стоило помочь вспомнить. О сердце Серкана Болата. Которое он сам, будто Кай из сказки, откопал из плена снежной бури и отогрел своим отчаянным желанием вернуться обратно к по-летнему теплой и яркой Герде, жизнь без которой совершенно потеряла бы смысл и краски.