Сила королевы

      «Сила королевы в ее сыновьях».       Из каких глубин памяти прорастает эта фраза?       Она доносится через гудение пчел, пирующих на цветках черемухи, чей аромат так сладок, что ложится на кожу, словно мед, нагретый солнцем, — вот и оно, мелькает между белыми кистями, заставляя блаженно щуриться. Упругая сочная трава холодит затылок, щекочет шею, божья коровка срывается с листка и падает на щеку ей — Элиссе Кусланд, беспечной, восемнадцатилетней, такой же налитой плодородными соками, как сама эта щедрая земля, напоенная последними весенними ливнями.       Как мало это значит для нее тогда. Каким естественным кажется. Под ее веками, в жарких сполохах алого и золотого, звенят мечи, и ветер надувает паруса, и драконы пляшут над гладью моря, изгибая грациозные шеи. Элисса грезит о них, пока матушка и леди Ландра ведут за чаем неспешный разговор, понижая голоса так, чтобы не слышали слуги.       — Говорят, король Кайлан готовится оставить жену. Сила королевы в ее сыновьях, а у Аноры пустое чрево. Династия Каленхада не должна прерваться!       — Ему придется потрудиться, чтобы найти столь же достойную супругу, готовую разделить с ним само бремя короны.       — Главное, чтобы новая жена не захотела разделить с ним свою изукрашенную маску.       — Да быть того не может! На таком брачном пиру вместо вина польется кровь!       — Поэтому, конечно, это только слухи. Лично я думаю, что король обратит свой взгляд на дочерей Ферелдена. Крепких, здоровых, с детородными бедрами... не то что у этой сушеной рыбины.       — На что это ты намекаешь, Ландра? Уж нет ли у тебя дочери, о которой я не знаю?       — Нет, но дочь есть у одной моей подруги...       Элисса прислушивается к этим голосам не больше, чем к пчелиному шуму. Конечно, рано или поздно ее выдадут замуж, но кто в здравом уме мечтает об этом? Мужчина, которого ей придется называть своим лордом и супругом, наследники, которых она родит ему, — все это будет потом, в какой-то другой жизни, у какой-то другой Элиссы.       ...У той, которая отбрасывает одеяло, почувствовав, как между ее бедер просачивается кровь. В лунном свете она кажется черной, словно гарлочья, и Элисса смотрит на нее, не сразу понимая, что это лишь начало очередного цикла — пустого и бесполезного, как само ее чрево. Только скверна будет прорастать из ее тела, питаясь его забродившими соками.       Элисса спускает ноги с кровати, бросает быстрый взгляд на Алистера. Он крепко спит, обнимая подушку, и улыбается до боли знакомой по-детски невинной улыбкой. Все чаще ее можно увидеть только во сне, и при солнечном свете кожа Алистера уже не кажется такой гладкой, а в рыжих волосах начинает искриться седина. И все же он по-прежнему красивый мужчина, и его объятия так же горячи, как пятнадцать лет назад, но даже его немеркнущая любовь не способна сотворить единственное чудо — подарить Ферелдену наследника.       «Сила королевы в ее сыновьях», — вспоминает Элисса и что есть силы прикусывает губу, чтобы не выпустить наружу короткий смешок.       Она приводит себя в порядок, обтирает мокрой губкой и широкие бедра, вызывавшие такое одобрение покойной леди Ландры, и по-девичьи высокие груди, и плоский упругий живот, — все такое смехотворно здоровое, пышное, цветущее, — прежде чем облачиться в свежую рубашку. Подходит к окну, что есть силы прижимается горящим лбом к прохладному стеклу.       Говорят, Зов всегда приходит с тихой мелодией невиданной красоты, но что значат эти сны, такие мучительно яркие и осязаемые, словно она может протянуть руку и коснуться людей и предметов, которые рассыпались прахом много лет назад? Только ли это тоска по утраченному, или предвестник чего-то грозного и неизбежного? Не таким же видениям прошлого беспечно улыбается Алистер? И если это правда, что тогда?       В сотый, тысячный раз Элисса жалеет, что не приняла некогда иного решения. Не ушла рука об руку с Алистером в мир, где эти годы были бы наполнены ветром и свободой, странствиями и приключениями. Их дворцом была бы палатка, их достоянием — сундучок с дорожными записями и трофеями, и пусть бы они не оставили иного наследия, кого бы это взволновало? Теперь же их дитя — весь Ферелден, и на кого он останется, когда династия Каленхада прервется?       На мгновение Элисса пытается представить себе ребенка с глазами и улыбкой Алистера, но смоляными волосами Морриган, однако это видение бьет под дых так, что слезы выступают на глазах. И все же она переступила бы через гордость и боль, не грози это Ферелдену — и самому мальчику — еще большими бедами. Неспроста Морриган держит слово и растит ребенка с душой древнего бога в чужих краях. Кто поддержит появившегося из ниоткуда ребенка лесной ведьмы? Кто поклянется, что это сын короля, когда их с Алистером не станет?       Пусть Зов прозвучит не сейчас, а через год, пять, даже семь лет, что это изменит? Впереди опустевший трон, хаос, свары баннов, новая война. Ферелдену нужен наследник или хотя бы отсрочка, годы без страха, что король просто исчезнет в один день.       Из сада доносится слабый аромат черемухи. Прохладные пятна лунного света кажутся прибитыми к плитам пола. Элисса пересекает их раз за разом, бесшумно ступая босыми ступнями. Кажется, ночь будет длиться вечность, и за нее она пересечет весь Тедас, даже не выходя из спальни. Она гонится за мыслью — назойливой, словно жужжание пчел, смехотворной, словно мечты беспечной девочки о парусах и драконах.       Когда небо за окнами начинает светлеть, Элисса подходит к Алистеру уже в дорожной одежде, наклоняется, целуя воздух над длинными рыжеватыми ресницами, разгоряченной от сна щекой, приоткрывшимися губами, чтобы не разбудить, не потревожить.       Она поцелует его по-настоящему, когда вернется к своему королю и супругу с лекарством от Зова. Сколько бы времени это не заняло. Скольких бы безумств не потребовало. Сила королевы только в самой королеве.