Forever

"Привет, это Грэйси! Улыбнитесь и оставьте свое сообщение". Снова ее голос. Снова эта, теперь уже бессмысленная, фраза. Эх, Грэйс. Твоя голосовая почта уже, наверное, лопается от наших сообщений. Самое смешное, что все мы прекрасно осознаем, что ты никогда уже не ответишь. "Никогда"... Ужасное слово. Так и веет безвыходностью. Нет, в моей жизни и так полно безвыходности. Скажу по-другому. "Самое смешное (хотя смеха мало), Самое грустное, что ты НАВСЕГДА там, где не можешь ответить. Но я чувствую, Грэйс, чувствую, что ты с нами. Наблюдаешь за тем, как тренируется Ник, обнимаешь Рича перед тем, как он ляжет спать, касаешься плеча Френки, когда та рисует... Тебя. Нет, ты точно с нами, Грэйс. Ты помогаешь нам. И поэтому мы оставляем эти сообщения. Хотя... скорее потому, что только тебе мы можем выговориться. "Ммм... Грэйси... Слышишь? Я плачу. Прости меня за это, Грэйс. Я знаю, я должна быть сильной. Ты бы не хотела, чтоб я распускала нюни. Я опять представляю, как ты утираешь мне слезы своим носовым платком с Рапунцель и улыбаешься. Своей коронной улыбкой. Эта улыбка всегда меня утешала, Грэйс. Подбадривала, говорила: "Ты сможешь, я в тебя верю. Только посмотри на этот удивительный мир! Он прекрасен, не так ли?" Нет, Солнце. Только не без тебя. Мир теперь для меня всегда тускл и мрачен. А я бы все отдала, чтобы увидеть тебя улыбающейся. Нет, не на фото. Я пересматриваю их каждый день. Я хочу видеть тебя, Грэйс... Тебя, живую сказку, а не эти клочки бумаги! Может, мой мир сразу расцвел бы, если бы ты вернулась. Или перезвонила. Не сочти меня дурой, я прекрасно знаю, что это невозможно... Вот и сижу на твоей кровати, утирая слезы платочком с Рапунцель... Прости меня, Солнце... Прости..." Кидаю телефон на кровать, чуть дальше себя. Ложусь, стиснув в руках подушку подруги. Она еще пахла Ей. Боже... опять слеза по щеке... Интересно, Грэйс не была бы против, если бы я немного пожила в ее доме, пока не укротила бы обиду на мать? Уверена, Вайолет бы приютила меня, хоть на всю жизнь. Но долго и изящно занималась бы насилованием моего мозга тем, что мама - самое главное. Подруга, как всегда, была бы права. Но смогу ли я сейчас найти в себе силы и понять Яблоню свою, с ее вечными хахалями и громкими стонами, доносящимися из ее спальни днем, утром, вечером и особенно ночью? Кажется, ответ весьма очевиден. Я, как всегда, могу вести себя только эгоистично, ломая всем планы и сердца. Сбегая из дома, чтобы вечно оплакивать подругу... Дура! Продолжаю корить себя, лежу еще немного, вдыхая аромат подушки, а затем встаю и достаю альбомы для фотографий. Конечно, я прекрасно знаю, где они лежат. Я стала лазить в них чаще, чем в холодильник.Достаю альбомы, вытираю с лица, такие надоевшие мне слезы. Провожу рукой по шершавой поверхности альбома, открываю его. Перед глазами все те же воспоминания, каждый раз думая о которых, захватывает дух, как в первое открытие альбома. Ох, эти фотографии... Вот, я и Лив на выступлении Грэйс... Она бы стала изумительной балериной... Талантливая, трудолюбивая девушка... Когда она двигалась в танце, я теряла голову и чувствовала, что остальные тоже ее теряют. Моя подруга воплощала в танце все то, о чем не могла говорить, о чем говорить не хотела, для чего слов вовсе не требовалось. Глядя на нее, нас накрывало больше, чем от всех принесенных Мэтти колес вместе взятых. Мы будто исчезали, Грэйс вела нас в свой мир, заставляя забыть о проблемах. Она показывала нам свои воздушные замки, взрывала их, строила новые. Мы плакали, смеялись и снова плакали... Потому что видели что-то прекрасное, сейчас же мы плачем потому, что ТАКОГО не увидим больше НИКОГДА ... Нет! Потому, что тот, кто олицетворял все самое изумительное НАВСЕГДА там, где танцует вечно... Только мы уже не имеем возможности купить билет на ее выступление... Отмахиваюсь от нагнетающих мыслей и перелистываю страницу. Больше фотографий, больше боли! Грэйс, а ведь мазохисты - никто, если сравнивать их со мной... Вот девушка с ее мамой... Давно я не видела улыбку на лице этой прекрасной женщины... Сейчас ее красные от слез глаза наполнены горем и усталостью. Еще отчаянием... В жизни, в муже, в мире... Простите, Миссис Вайолет... Следующее воспоминание. Я, Лив и Грейс в нашей старой школе, на уроке физкультуры. В огромных футболках и странных штанах. Выглядим нелепо: Лив почёсывает ляжку и, вместе с этим, зевает так, что в ее рот можно засунуть воздушный шарик. Я на фото не лучше: пытаюсь соорудить на своей голове высокий хвост, при этом мои ноги, будто, не связаны с телом и забавно расставлены в разные стороны, а руки причудливо обвивают голову. Волосы закрывают мне лицо. Сейчас я только усмехаюсь. Вот же неумехой я была... Правда знали об этом только Лив и Грэйс. С ними я не строила из себя королеву, им я открывалась. С ними я смеялась по-настоящему, шутила и обменивалась советами. Я доверяла им... А сейчас я чувствую, что все больше замыкаюсь в себе, но ничего не могу с этим поделать... Не могу найти в себе хоть какие-то силы, не могу прекратить падать, и уже никто не вытянет меня из бездны... Опять опускаю глаза на фото. Грэйс... А Грэйс на этой фотографии светится от счастья. Я улыбаюсь. Эта девочка всегда могла порадовать меня. Меня и всех вокруг. Наше милое солнышко, Грэйси... Ну разве есть кто-то, кто не любил бы ее?! В конце альбома вижу, наверное, самый милый кадр на свете. Грэйс целует спящего Рича в щеку, а он расплывается в улыбке. Как они счастливы... Рич и Грэйс... Грэйс и Рич... Боже, Хардбек... Как же ты терпишь это?! Как же ты терпишь то, что НИКОГДА уже не проснешься от ее ласкового прикосновения?! Нет, не так... Как же ты терпишь, что теперь НАВСЕГДА она там, где не может прикасаться к тебе?!