Отвергая чувства

Освещенная ярким огнем солнца комната переливалась бликами. Шторы, окрашенные лучами в красный, освещали неприятным цветом восхода мальчугана, что спал на кровати. Частица света, пропущенная через закрытые шторы, проходила сквозь комнату и останавливала свою ауру на Синдзи. Он проснулся. Настал новый день. Неохотно подтянувшись и встав с места грез, он раскрыл шторы. Солнце, как буря, стремительно ворвалась в его личное пространство. Окутанный греющими лучами, Икари ослеп от их жара и ярких огней. Закрыв одной рукой глаза, он оделся, выполнил все уже отработанные движения по приведению себя и своего окружения в порядок, а именно заправил кровать, убрался, умылся и сделал все другие процедуры, после чего вышел на кухню и принялся за завтрак. Готовка, пожалуй, было единственное дело в жизни Икари, которое не претерпело полного автоматизма. Каждый раз готовя что-то новое, словно ставя перед собой вызов, Синдзи совершенствовал свои навыки. То блюдо по сложнее, то ингредиенты по строже, в плане приготовления и раздражимости при взаимодействии со всей другой утварью. В общем, здесь, за готовкой, Синдзи был как художник перед холстом. Однако, готовка не могла в полной мере отвлечь его от нежеланных мыслей, которые волей не волей пробирались в разум мальчишки, раз за разом мучая его и так неспокойную душу. То были мысли о Рэй, о Мисато, о жизни в целом и, конечно же, о Аске Сорью Лэнгли. Последняя девица всегда занимала лидирующие места в мыслях Синдзи. Он не мог перестать думать о ней. Об её нахальстве! Об её эгоизме! Об её оскорблениях! Об её красоте и вдохновляющей самоуверенности... Да! Чувства особой привязанности к этой особе Икари не растерял. Каждый раз он вспоминал все самое обидное, что только происходило из-за неё. Но в тоже мгновение и самое прекрасное. Так он и размышлял об Аске - очень противоречиво. В итоге он и сам не мог сказать: правильно ли он поступил с ней тогда в больнице, все ли было сделано, по справедливости. В этом вопросе ему была необходима поддержка из вне. Такой поддержкой стала Мисато-сан. Кацураги была рада такому раскладу с рыжеволосой, от чего и пропагандировала Икари идею об правильности его поступка, что он поступил не только честно, но и по делу, что он проявил мужскую натуру, что впредь он не жертва, а охотник. Синдзи не особо нравились её слова, но свой авторитет майор перед парнем имела, от того её слова все же смогли склонить его размышления к мысли об правильности его поступка перед Сорью. Однако такой расклад никак не устраивал его ноющее сердце, которое в самые одинокие, холодные вечера без устали вопило: “Она же тебя любит!”, “Иди к ней!”, “Она сделает тебя счастливым!”, “Ты не будешь одинок!”. Но похоже сердце вопило недостаточно внятно или громко, так как пока что Синдзи ни разу не решался навестить свою рыжеволосую красавицу. В школе она не появлялась. Что и к лучшему, как думал Икари. Одноклассники и одноклассницы много спрашивали об Аске, после того, как прошел траур по погибшей Аянами, но Синдзи отмалчивался. Спустя неделю отмалчиваться уже не получалось, тогда он просто говорил, что эта нахальная рыжеволосая истеричка слишком горда для похода в школу. На вторую неделю уже и эта отговорка не работала и требовала явных пояснений и более глубокого погружения. Тогда-то Икари и выдал целую лекцию об той самой Аске Сорью Лэнгли, которую все знали. Эту проповедь, если её можно так назвать, пришли послушать многие зеваки и просто люди слухов и сплетен. Синдзи, в несвойственной ему манере, громогласно рассказывал на все коридоры и классы об ужасно аморальных разговорах и рассуждениях второго дитя. Ни что, ни одна мелочь не была им забыта, разве что об своих чувствах к ней он промолчал и об всех положительных моментах он также ни сказал даже не вскользь. После слов Икари, над Аской повесили клеймо: “беспросветной суки и моральной твари”. Впредь только так о ней говорили и только так называли, даже на её шкафчике написали аналогичную надпись перманентным маркером. Синдзи, чувствую свою вину, не одобрял такого отношения, однако, и делать ничего с этим он не собирался. Разговоры с одноклассниками стали крайне тошными. Икари пережил многое в Еве-02. После того, что он видел собственными глазами, что чувствовал, обыкновенные и житейские разговоры друзей начали восприниматься в штыки. С друзьями Синдзи стало неприятно общаться, поэтому уже на первой неделе он перестал это делать, окунувшись в свой одинокий мир мыслей и вновь став одиночкой. Но назвать Синдзи Икари застенчивым или тихим, как раньше, никто не мог. Он резко поменялся. Впредь он дерзко и злобно отвечал на любые слова, сказанные в его адрес. Его типичная меланхолия поменялась на гнев. Но само настроение Синдзи, как он сам замечал, оставалось грустным. Да, гнев на всех и вся в нем присутствовал, но скорбь и вечная меланхолия также не отпускала. Так он лечил свою измученную душу. Так проходили его дни, после того как он отверг свои чувства...